СКИННЕР: ПРЕВЫШЕ СВОБОДЫ И ЧЕСТИ. ГЛАВА 2 - 1

Предлагаю вашему вниманию мой перевод 2-й главы опубликованной в 1971 году книги профессора Б.Ф. Скиннера "Превыше свободы и чести" - B.F. Skinner, "Beyond Freedom and Dignity". Тема 2-й главы - свобода, и я просто не могу не процитировать то марксистское "определение свободы", которое моему поколению пришлось бесконечно повторять сначала на уроках, а потом на семинарах и лекциях по "общественным дисциплинам" в советское время. Оно гласит:

"Свобода - это осознанная необходимость".

Звучит мудренó, но внутренне с таким определением ни один нормальный человек не может согласиться. Ведь если рассуждать по-простому, то свобода - это возможность беспрепятственно делать то, что хочешь, и отсутствие принуждения делать то, что не хочешь. Согласны?

Так откуда же марксизм взял такое заведомо ложное (и притом омерзительное) определение свободы? Да от пустобрёха Гегеля, который был знаменит такими нелепыми фразами. Вот ещё одна фраза из его репертуара:

"Всё разумное - действительно, и всё действительное - разумно."

Если вы в разговоре выскажете такую фразу, то ваши собеседники очень странно посмотрят на вас, а потом заглазно скажут: "Бедняга, у него поехала крыша..."

Однако у Гегеля такие безумные фразы были так сказать "перлами премудрости", которые попросту бросались в глаза в бесконечной зануднейшей схоластической словесной каше его философской системы рационалистического "объективного идеализма". Каша эта представляет собой хитросплетение параноидальных аргументов "от диалектики", которые на основании психопатического тезиса о "единстве и борьбе противоположностей" давали Гегелю возможность "логически" доказывать, что мещанская серость - это гениальность, или что свобода - это рабство. В заумных представлениях Гегеля ход мировой истории представлял собой не что иное, как постепенное воплощение воли бога, или как он его называл, "мировой идеи", в нашем греховном мире. И Гегель делал назидательный вывод, что подчинение этой воле - дескать, и действительно, и разумно, и даёт свободу...

И вот великий филозоф Гегель, преисполненный нестерпимой учености, смотрит на наш мир - и вдруг видит в нём воплощение "мирового духа". И не в ком-нибудь, а в Наполеоне I. Он так это и написал в письме некоему Нитгаммеру (цитирую по статье Арсения Гулыги "Мировой дух верхом на коне", сборник "Прометей" № 8, Москва, 1971 г.):

"Я видел императора, эту мировую душу, в то время, когда он проезжал по городу на рекогнесцировку. Испытываешь поистине удивительное чувство, созерцая такую личность, которая восседает здесь верхом на коне и отсюда повелевает миром."

Нет, ну каково лакейское восторженное пресмыкательство перед завоевателем? В наше время на такое лизание солдатских сапог (теперь уже не наполеоновской, а пиндосской армии) способны лишь либерасты, вконец одураченные западной пропагандой...

--

Первая битва, в которой Наполеон не смог победить (в основном - русских): битва 1807 года под Пройсиш-Эйлау в восточной Пруссии, в результате которой Наполеон окончательно завоевал Пруссию.

Конечно, нам, знающим, чем закончились потуги Наполеона повелевать миром - разгромом его армии в России - такое мнение Гегеля о Наполеоне по всей очевидности покажется не только наивным, но и безумным. Я не упоминал бы об этом курьёзе, но вот беда: гегельянский идеализм пустил в России глубокие ядовитые корни, которые особо губительное действие оказывают на интеллигентную публику - так называемых "креаклов". Креаклы не только не хотят сами трезво смотреть на действительность, но и пытаются охмурить своими прозападными мифами (надутыми им в уши западной медиальной пропагандой) остальную публику. В результате такого некритического сотворения кумиров мы имеем с одной стороны культ либерастов - дикарей, обожествляющих Запад и добровольно ставших презренными холуями США, а с другой стороны - якобы "патриотический" культ, в котором одни на пьедестал "мирового духа" тащат Сталина, а другие - Николашку II Кровавого. Но и то, и другое - ретроградные иллюзии, заводящие в тупик.

--

Устраивать культ какого-нибудь воплощения "мирового духа" - это значит губить и себя, и страну в целом. Для того, чтобы действительно наладить счастливую жизнь в стране, надо сделать так, чтобы действительно свободные, добровольные действия каждого приносили максимум пользы для всего общества. Бихевиористский анализ поведения показывает, что люди добровольно делают массу таких замечательных дел, если за это немедленно получают положительное подкрепление (вознаграждение, похвалу и т.п.). Оперантное кондиционирование, вырабатывающее желание и привычку к общественно полезной деятельности при помощи эффективных схем положительного подкрепления желательных актов поведения, и является тем единственным практически выполнимым и очень надежным методом достичь того, чтобы людям хотелось делать "необходимое, действительное и разумное" и ощущать при этом полную свободу.

Разумеется, для этого необходима громадная работа социальной инженерии по созданию соответствующей скоординированной системы общественных и межличностных отношений, функцию которых традиционно и притом совершенно неудовлетворительно пытались (и продолжают пытаться и поныне) выполнять законы, нормы этики и морали, традиции и даже религиозные заповеди.

Ну а пока суд да дело, предлагаю прочесть, что написал о свободе проф. Скиннер, чтобы быть "внутренне" готовым к участию в построении социалистического общества бихевиористскими технологиями управления поведением.

*  *  *

"Глава 2: Свобода

Почти все живые существа активно действуют, чтобы освободиться от влияния чего-то вредного. Некоторая свобода достигается при помощи сравнительно простых форм поведения, называемых рефлексами. Человек чихает и тем освобождает свои дыхательные пути от чего-то раздражающего. Рвотой он освобождает свой желудок от неперевариваемой или ядовитой пищи. Он отдергивает назад руку, избавляя её от контакта с острым или горячим предметом. Но и более сложные формы поведения действуют точно так же. Если человека попытаются связать, то он будет "отчаянно" бороться и пытаться вырваться на свободу. При виде опасности люди убегают или нападают на её источник. Такое поведение, по-видимому, получило эволюционное развитие из-за его ценности для выживания; оно является такой же обязательной частью того, что мы называем генетическим фондом человеческого рода, как дыхание, потение и пищеварение. А при помощи кондиционирования такое поведение может быть выработано и в отношении совершенно новых объектов, которые заведомо не играли никакой роли в эволюции. Это, разумеется, лишь незначительные частные случаи борьбы на свободу, но они имеют большое значение. Мы не можем приписать их какой-то воображаемой "любви к свободе"; они - просто формы поведения, которые оказались полезными в уменьшении различных опасностей для индивидов и, следовательно, для всего биологического вида в процессе эволюции.

Гораздо более важную роль играет поведение, которое ослабляет вредные стимулы совершенно иначе. Оно приобретается не в виде условных рефлексов, а как продукт другого процесса, называемого оперантным кондиционированием (обусловливанием). Если акт поведения имеет положительное последствие, то вероятность того, что этот акт произойдет снова, возрастёт; последствие, имеющее этот эффект на поведение, называют подкреплением. Например, еда - это подкрепление для голодного организма; любое конкретное действие, совершаемое организмом, которое сопровождается получением пищи, скорее всего, будет совершено снова и снова, пока организм голоден. Некоторые (из оперантных) стимулов называются отрицательным подкреплением; любой акт поведения, который уменьшает интенсивность такого стимула (или вообще прекращает его действие), скорее всего, будет совершаться при повторном действии этого стимула. Например, если человек оказывается под палящим солнцем, то он уходит в тень, и, скорее всего, снова будет уходить в тень, если попадёт под палящее солнце. Снижение температуры подкрепляет поведение, которым оно "обусловлено", то есть, поведение, следствием которого оно является. Оперантное обусловливание (кондиционирование) наблюдается также и в том случае, когда человек просто избегает жаркое солнце, т.е. когда он, грубо говоря, избегает угрозы палящего солнца.

Отрицательные подкрепители называют также "отвращающими" в том смысле, что "отвратительны" для организма. Этот термин указывает на пространственное удаление - будь то отталкиванием или бегством - от подкрепителя, но здесь важно именно отношение во времени. В стандартной аппаратуре, используемой для изучения этого процесса в лаборатории, выбранный произвольно акт поведения слабляет отвращающий стимул или прекращает его. Большая часть материальной культуры (технологии) является результатом этой своеобразной борьбы за освобождение. На протяжении веков методом проб и ошибок люди создавали мир, в котором они становились относительно свободны от многих видов опасностей и вредных воздействий - экстремальных температур, источников инфекции, тяжелого труда, опасностей, и даже тех незначительных отрицательных подкрепителей, которые называются дискомфортом.

Бегство и избегание играют гораздо более важную роль в борьбе за свободу, когда вредящие воздействия - дело рук других людей. Другие люди могут быть отвратительны так сказать, непреднамеренно: они могут быть грубы, агрессивны, надоедливы или просто источники инфекции, и от них, соответственно, убегают или просто сторонятся. Но они также могут быть очень даже преднамеренно отвратительны, то есть могут отвратительно относиться к другим людям из-за последствий такого своего отношения. Например, надсмотрщик понуждает раба работать, стегая его плетью, когда тот прерывает работу; возобновляя работу, раб избегает порки (и, кстати, положительно подкрепляет поведение надсмотрщика - понуждать к работе при помощи кнута). Родители ворчат на ребенка, пока он не выполнит то, что они требуют; выполнив требуемое, ребенок избегает дальнейшего ворчания (и этим подкрепляет ворчание родителей). Шантажист угрожает разоблачением, если жертва не заплатит ему; заплатив, жертва избавляется от угрозы шантажа (и этим подкрепляет саму практику шантажа). Учитель угрожает телесными наказаниями и неудовлетворительными оценками, пока ученики не выразят почтительное внимание; почтительное внимание учеников позволяет им избежать угрозы наказания (и подкрепляет грозящее поведение учителя). В той или иной форме управление поведением при помощи преднамеренного отрицательного подкрепления является сутью большинства социальных отношений - в этике, религии, государственном управлении, экономике, образовании, психотерапии и семейной жизни.

Человек избегает или устраняет карающее поведение в отношении себя, поступая таким образом, что это даёт (положительное) подкрепление тем, кто преследует его карами, пока не добьются желаемого. Но избежать этого можно и другими путями. Например, человек может просто убежать и стать недосягаемым. Он может бежать из рабства, эмигрировать или скрыться от государственных чиновников, дезертировать из армии, стать вероотступником, прогульщиком, уйти из дома, или выпасть из рамок обыденности - как бродяга, отшельник или хиппи. Такое поведение является столь же закономерным результатом карающего поведения, как и то поведение, которого хотели добиться при помощи кар. Это последнее тогда можно добиться только при помощи более жёстких требований или использованием более сильных отвращающих стимулов.

Другой аномальный способ избежать отрицательные стимулы - это борьба против тех, кто создает ситуацию отрицательного подкрепления, чтобы ослабить или уничтожить их. Мы можем бороться с теми, кто угнетает или раздражает нас, как мы боремся с сорняками в саду, и опять-таки борьба за свободу главным образом направлена против тех, кто преднамеренно манипулирует другими - против тех, кто применяет отрицательное подкрепление против других, чтобы заставить их вести себя определенным образом. Например, ребенок может взбунтоваться против родителей, граждане могут свергнуть правительство, еретик может реформировать религию, ученик может напасть на учителя или заниматься вандализмом в школе, и асоциальные элементы могут заниматься разрушением общественных норм.

Вполне возможно, что в человеке генетически заложен этот вид борьбы за свободу: подвергаясь действию отрицательных подкрепителей, люди склонны действовать агрессивно и получают положительное подкрепление при виде ущерба, нанесенного своей агрессивностью. Обе тенденции, очевидно, давали эволюционные преимущества, и это можно легко продемонстрировать опытом. Если двум организмам, которые сосуществуют мирно, дать болезненные удары электричеством, то они сразу же начинают характерные агрессивные действия по отношению друг к другу. Агрессивное поведение не обязательно будет направлено на фактический источник отрицательных стимулов; оно может быть "перенесено" на любой другой подходящий объект или человека. Вандализм и бунт часто представляют собой формы агрессии, не ориентированной или неверно направленной. Организм, которому причинена боль, будет, кроме того, по возможности действовать так, чтобы получить доступ к другому организму, на который можно будет агрессивно подействовать. Степень того, насколько человеческая агрессия является проявлением врожденных тенденций, не ясна, а многие из способов, которыми люди нападают на преднамеренных манипуляторов, чтобы таким образом ослабить или уничтожить их воздействие, вполне очевидно являются результатом научения.

То, что можно назвать "литература свободы", написана для того, чтобы побудить людей бороться против тех, кто пытается управлять ими при помощи отрицательных подкрепителей, чтобы избавиться от них. Содержанием этой литературы является философия свободы, однако "философия" принадлежит к числу тех внутренних "причин", которые надо подвергать критическому разбору. Мы говорим, что человек ведет себя так, а не иначе потому, что у него такая философия, но мы строим догадки об этой философии, исходя из его поведения и, следовательно, не должны использовать её в качестве сколь-нибудь удовлетворительного объяснения, по крайней мере, пока она сама сперва не получит объяснения. Но с другой стороны литература свободы имеет простую объективную цель. Она состоит из книг, брошюр, прокламаций, речей и других произведений словесности, имеющих целью побудить людей действовать так, чтобы освободиться от различных видов принуждения. Она не учит философии свободы, а побуждает людей к действию.

Эта литература часто указывает на те вызывающие отвращение условия принуждения, в которых живут люди, при этом, возможно, противопоставляя их условиям в более свободном мире. Она, таким образом, делает существующие условия более невыносимыми, "преумножая страдания" тех, кого она пытается спасти. Она также указывает на тех, от кого надо бежать, и тех, чью власть надо ослабить сопротивлением. Типовые злодеи этой литературы: диктаторы, священники, генералы, капиталисты, учителя-садисты и властные родители.

Эта литература также предписывает образ действий. Она весьма мало внимания уделяет бегству, возможно, потому, что таковой совет излишен; вместо этого она делает упор на то, как можно ослабить или уничтожить угнетающую власть. Диктаторов надо свергать, изгонять или убивать. Легитимность правительства подвергается сомнению. Способность церквей и сект служить посредником со сверхъестественными силами оспаривается. Надо организовывать забастовки и бойкоты, чтобы ослабить экономическую власть капиталистов, которая служит опорой порядка, основанного на угнетении. Аргументация подкрепляется призывом людей к действию; при этом описываются возможные результаты и приводятся успешные примеры - по образцу рекламных "свидетельств", ну и так далее.

Угнетатели, конечно, не остаются в бездействии. Правительства делают бегство невозможным, запрещая выезд за границу или строго наказывая или даже бросая беглецов в тюрьму. Они препятствуют тому, чтобы оружие и другие инструменты власти попали в руки революционеров. Они уничтожают литературу свободы в письменной форме и сажают в тюрьму или убивают тех, кто распространяет её в устной форме. Чтобы быть успешной, борьба за свободу должна усиливаться.

Вряд ли можно сомневаться в важности литературы свободы. Без её помощи или содействия люди смиряются с условиями отрицательного подкрепления самым невероятным образом. Это верно даже в тех случаях, когда такие условия отчасти вызваны природными условиями. Дарвин обнаружил, например, что огнеземельцы по всей видимости не делают никаких усилий, чтобы защитить себя от холода. Их одежда была очень незначительной, причем они почти не использовали её для защиты от непогоды. И самый поразительный факт о борьбе за свободу от принуждения состоит в том, сколь часто её вообще не было. Множество людей на протяжении веков смирялись с самым очевидным религиозным, политическим и экономическим гнётом, а вспышки борьбы за свободу если даже и были, то случались лишь эпизодически. Литература свободы внесла существенный вклад в ликвидацию многого в обественной практике, основанного на отрицательном подкреплении - в политике, религии, образовании, семейной жизни, а также в товарном производстве.

Однако вклад литературы свободы, как правило, не обсуждается с этой точки зрения. И хотя о некоторых традиционных теориях, вероятно, можно сказать, что они дают определение свободы как отсутствие управления при помощи отрицательных подкрепителей, всегда подчеркивалось именно то, как люди ощущают это состояние. О других традиционных теориях, вероятно, можно сказать, что они определяют свободу как состояние человека, когда его действия управляются лишь "непринудительным" (т.е. положительным) подкреплением, но акцент делается на состоянии сознания, которое ассоциируют с деланием того, что хочешь. По словам Джона Стюарта Милля, "Свобода состоит в делании того, что желаешь." Литература свободы сыграла важную роль в изменении общественной практики (она изменяла именно практику всякий раз, когда имела хоть какое-то влияние), но тем не менее всегда определяла свою задачу как изменение состояний сознания и чувств. Свобода - это якобы "собственность". Человек совершает побег или устраняет власть угнетателя для того, чтобы чувствовать себя свободным, и как только он чувствует себя свободным и может делать то, что хочет, то никаких дальнейших действий не рекомендуется, и литература свободы ничего больше не предписывает, за исключением, возможно, постоянной бдительности, иначе угнетение будет возобновлено.

Это ощущение свободы становится ненадежным руководством к действию, как только угнетатели прибегают к непринудительным мерам, что им, скорее всего, и нужно делать, чтобы избежать проблем, возникающих, когда жертва убегает или нападает на них. Непринудительные меры не столь очевидны, как принудительные, и их действие может быть более медленным, но они имеют очевидные преимущества, которые способствуют их применению. Например, производительный труд когда-то был результатом наказания: раб работал, чтобы избежать последствий - наказания за то, что не работает. А заработная плата является примером совсем другого принципа; человеку платят, когда он ведет себя, как требуется, поэтому он и продолжает вести себя таким образом. Хотя уже давно было признано, что вознаграждение имеет полезные эффекты (для вознаграждающего), но системы оплаты труда развивались медленно. В девятнадцатом веке считалось, что промышленность нуждается в голодной рабочей силе, что заработная плата будет эффективной только тогда, когда голодный рабочий может оплатить ею лишь (минимально необходимые) продукты питания. Но делая труд менее отвратительным - например, путем сокращения рабочего дня и улучшения условий труда, стало возможным побудить людей работать за меньшее вознаграждение. До совсем недавнего времени обучение было почти полностью основано на отрицательном подкреплении: ученик учился, чтобы избежать наказания как последствия безделья, но и тут непринудительные методы постепенно были открыты и введены в употребление. Умелые родители научились награждать детей за хорошее поведение, а не наказывать за плохое. Религиозные учреждения сменили угрозу адским пламенем на рассусоливания о "любови божией", и правительства сменили ряд принудительных санкций на различные виды поощрений, к чему мы еще раз вернемся далее в книге. То, что неспециалисты называют вознаграждением, на самом деле является положительным подкрепителем, действие которого было исчерпывающим образом изучено в экспериментальном анализе оперантного поведения. Действие "вознаграждения" не столь легко распознать, как действие отрицательных (карающих) последствий, потому что у него есть тенденция к отсрочке действия, и поэтому его применение было замедленно, но для него в настоящее время стали доступны методы, столь же мощные, как и старые методы отрицательного подкрепления (наказания)."