СКИННЕР: ЧЕМ ПЛОХА ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ЗАПАДА? - 1

"В нынешнем мире много плохого, но почему-то это мало кого беспокоит. От перенаселенности, обнищания и загрязнения окружающей среды, и даже от возможности ядерной войны часто отмахиваются, как от весьма отдаленной возможности. Бедность, болезни и насилие - это проблемы современности, однако не для всех. Часть тех, кто живет в западных "демократиях", обладает определенным уровнем благосостояния, свободы и безопасности. Но и у них есть свои проблемы. Несмотря на свои привилегии, многие их них изнывают от скуки, апатии и депрессий. Они не радуются своей жизни. Им не нравится то, что им приходится делать, и они не делают того, что хотят. Короче, они несчастливы. Конечно, это не самая серьёзная проблема в мире, но можно сказать, что это - финальная проблема. Нечто вроде нынешнего образа жизни на Западе - вот чего хочет большинство населения Земли, считая это неким "раем", который якобы наступит, когда их остальные проблемы будут решены. Но нет ли какого-то более многообещающего претендента на роль светлого будущего человечества?

Всё вышесказанное относится к тому, что люди чувствуют. Это обычный способ выражать такие вещи. На протяжении столетий чувства считались как причинами, так и результатами поведения. Уж так заведено говорить, что люди делают то, что они делают, потому, что чувствуют потребность делать это, и в результате чувствуют себя соответственно, потому что сделали это. И потому, что людям кажется, что чувства играют такую важную роль, нам возражают, что (бихевиористская) наука о поведении ущербна и ограниченна и поэтому она якобы не может разрешить вышеупомянутых проблем.

Однако чувства вовсе не выходят за поле зрения (бихевиористской) науки о поведении. Только вопрос состоит не в том, что это такое - чувства, а в том, что именно ощущается. "Чувствовать" - это глагол, вроде "видеть", "слышать", "осязать". Я вижу слышу и осязаю вещи в окружающем меня мире, и чувствую происходящее в моем теле. Когда я чувствую немоту, то чувствую онемение мускулов (скажем, у отсиженной ноги); когда я чувствую усталость, то чувствуем усталость тела; когда у меня зубная боль, то я чувствую воспаление в зубе. Самочувствие во многом отличается от всех прочих чувственных ощущений. В силу того, что при этом я чувствую что-то в своем теле, то не могу избавиться от этого ощущения. Органы чувств, которыми я это ощущаю, не столь очевидны для других людей, по сравнению с теми, которыми я, например, вижу вещи в окружающем мире. И я не могу проинформировать других людей о ощущаемом внутри меня столь же адекватно, как и о том, что я вижу, потому что те, кто научили меня этому, сами не могли чувствовать того же, что чувствовал я. Нам ни к чему разводить тут дальнейшую эпистемологию, потому что нам надо всего лишь сформулировать следующую проблему: Что мы чувствуем, когда наша жизнь безрадостна? И ещё: Что мы должны изменить, чтобы чувствовать себя по-другому?

Я полагаю, что ответы на это надо искать в эволюционной истории человеческого рода. (...) Как и любое другое (общественное) существо, люди могли извлекать пользу из опыта своих ближних, однако до определенного момента лишь при помощи подражания и следования примеру других.

Человеческий род совершил уникальный эволюционный шаг вперед, когда его звуковая мускулатура обрела оперантное управление, и тогда родилась человеческая речь. Благодаря этому люди смогли не только показывать, но и говорить другим, что надо делать. Так возникли необычайно сложные общественные структуры, или культуры, и именно они дали человеку его чрезвычайное могущество. И ещё я утверждаю, что одновременно с этим многочисленные новые культурные шаблоны поведения (образ жизни) привели к ослаблению и даже уничтожению определенных взаимоотношений между организмом и окружающей средой, которые доминировали в поведении тогда, когда развивалось оперантное кондиционирование поведения.

Результат этого можно легко описать как совокупность чувств, потому что все затронутые этим чувства тесно связаны с оперантным подкреплением. Например, мы говорим, что подкрепители нам "нравятся", что мы их "любим", что они дают "ощущение хорошего, приятного" ("feel good"). Ассоциирование подкрепления с чувствами настолько сильно, что уже издавна говорят, что определенные вещи - (положительные) подкрепители потому, что приятны, или приятны потому, что они являются (положительными) подкрепителями. Вместо этого правильнее говорить, что определенные вещи - это (положительные) подкрепители и приятны потому, что таков результат эволюции человека.

Можно полагать, что организмы едят питательную пищу потому, что вариации их геномов, уваличивавшие вероятность такого поведения, благоприятствовали выживанию таких индивидов и всего вида в целом и закреплялись эволюционным отбором. В отношении более простых видов мы редко говорим, что пища должна быть вкусной. Удовольствие по-видимому возникло тогда, когда организмы стали получать (положительное) подкрепление от одной и той же пищи. И тогда они ели уже по двум причинам: такое поведение было врожденным, но ещё и получало подкрепление (reinforcement) от своих последствий. И когда мы говорим, что "пища вкусная", мы сообщаем о её действии как подкрепителя, а не как о генетически заложенной тенденции есть.

Но подкрепление имеет ещё один эффект: повторение поведения, которое получает подкрепление, становится более вероятным. Рискуя быть превратно понятым критиками бихевиоризма, я буду различать между приятными (pleasing) и усиливающими (strengthening) эффектами. Они проявляются разновременно и ощущаются как разные вещи. Когда мы чувствуем приятное (довольство), мы вовсе не обязательно ощущаем повышенную склонность повторить этот акт поведения. (В самом деле, если мы по примеру Торндайка (Thorndike) назовем подкрепитель удовлетворяющим (потребность), а не приятным, то мы этим намекаем, что он уменьшает вероятность повторения данного акта поведения, потому что "удовлетворяющий" (satisfying) близко по смыслу к "насыщающий" (satiating). С другой стороны, когда мы повторяем акт поведения, который получил подкрепление, мы не чувствуем (ещё) того приятного эффекта, который мы чувствуем лишь в момент получения подкрепления. Слово "приятный" (pleasing) в обиходном английском языке - слово, очень близкое по смыслу к "подкрепляющий" (reinforcing), но оно обозначает лишь половину смыслового содержания последнего.

Я утверждаю, что шаблоны культурного поведения (образа жизни) развились прежде всего из-за приятного эффекта подкрепителей, а вот большая часть усиливающего эффекта последствий соответствующих актов поведения была утрачена. Так эволюция культурного образа жизни зашла в тупик. Это несколько похоже на то, что произошло со здоровьем. Род человеческий эволюционировал в окружающей среде* с определенными средними значениями температуры и влажности, с чистотой воды, определенными видами пищи, определенными хищниками, а также вирусами и бактериями. Культурный образ жизни произвел во всем этом громадные изменения, а вследствие того, что естественный эволюционный отбор происходит куда медленнее и не мог угнаться за этими изменениями, то мы страдаем от многих болезней, которые исходно были неведомы людям. Мир, в котором мы живем, большей частью искусственно сделан самими людьми, причем наиболее интенсивно - на Западе, но сделан в определенном смысле весьма плохо.

Перед тем, как детально разбираться в том, что в нем плохого, будет полезно рассмотреть пять шаблонов культурного поведения, которые, способствуя приятным эффектам последствий актов поведения за счёт усиливающих эффектов, привели к разрушению факторов подкрепления.

Я начну со старого крепкого орешка - отчуждения (alienation) наёмного рабочего от продукта его труда. Это, конечно, открыл Карл Маркс, и очень часто полагают, что при этом Маркс имел в виду лишение (deprivation) рабочего результатов его труда. Но более правильным (переводом немецкого слова Entfremdung) является estrangement, т.е. отчуждённость. Действия наёмного рабочего изолированы от того рода непосредственных последствий, которые формируют и подкрепляют деятельность независимого ремесленника. Отчуждение вряд ли тождественно с эксплуатацией, потому что капиталисты также отчуждены (рынком) от последствий своих действий, равно как и рабочие (наёмным характером своего труда - behaviorist-socialist) в социалистических государствах. (Что верно, то верно! - behaviorist-socialist).

Подкрепителем в данном случае являются деньги, но любовь к деньгам является только опосредованной причиной отчуждения. Деньги - это условный подкрепитель: он действует как подкрепитель только тогда, когда его обменивают на товары или услуги. Они всегда минимум как на один шаг отделены от подкрепляющих последствий того сорта, который первоначально действовал на человеческий род. Кроме того, они являются универсальным подкрепителем: их можно обменять на множество разнообразных вещей. Если вы, например, смонтируете компьютер для своего собственного пользования, то вы не станете монтировать другой до того, как он вам понадобится, а вот деньги вы обмениваете на такое разнообразие вещей, что вы почти всегда нуждаетесь в них. Поэтому на фабрике компьютеры монтируют один за другим.

Эффект денег как подкрепителя особенно слаб, когда их платят по договору. При этом факторы подкрепления являются негативными. Наёмные рабочие работают не для того, "чтобы получить зарплату", в том смысле, что деньги, которые они получат в конце недели якобы влияет на их поведение в течение трудовой недели. Нет, они работают для того, чтобы избежать увольнения и лишиться денег, которые они ожидали получить. Большую часть времени они делают просто то, что им приказывают или то, что сами обязались сделать. Смонтировав часть компьютера, рабочий не имеет повышенного желания завершить его монтаж. Но договор должен сохранять свою силу. Рабочие редко работают на фабрике сверхурочно именно потому, что им платят за работу там в обычное рабочее время.

Деньги становятся сильным подкрепителем при сдельной оплате труда или работе за комиссионные (технически говоря, когда поведение получает подкрепление по схеме с фиксированным соотношением - (fixed-ratio schedule), или когда плата производится как подкрепление с варьирующим соотношением - (variable-rate reinforcement), которое действует во всех азартных играх. А зарплата, которую платят по времени (независимо от того, работаешь ты или нет), строго говоря, совершенно не подкрепляет трудового поведения.

Кстати, усиливающий эффект утрачивается тогда, когда подкрепитель называют вознаграждением. Ведь вознаграждение получают люди, а подкрепляться должно конкретное поведение. Например, если вы идете по улице и, глянув под ноги, находите деньги. Раз эти деньги для вас подкрепитель, то вы потом будете ещё некоторое время идти, глядя вниз. Однако тут нельзя сказать, что вы получили вознаграждение за то, что глядели вниз. (Английское слово "вознаграждение" - (reward) изначально означало компенсацию, то есть возмещение какого-то расхода или утраты, даже если это просто затрата труда. Мы присваиваем героям медали, ученым - звания, знаменитым людям - призы, но эти вознаграждения не обусловлены напрямую тем, что они сделали, и обычно даже считают, что они были бы незаслуженными, если бы были причиной деятельности этих людей.)

Отчуждение наёмных рабочих неизбежно, если мир намерен пользоваться преимуществами специализации и разделения труда. Ведь так не бывает, чтобы один человек делал шерстяное пальто, начав с разведения овец, потом их стрижки, прядения пряжи, ткания полотна и заканчивая пошивом пальто из раскроенного полотна. Напротив, одни разводят овец, (...) и все они обменивают плоды своего труда на пальто, которые шьют совсем другие люди. Нет никакого сомнения в преимуществах такой специализации, но неизбежным её последствием явяется то, что каждый человек проводит большую часть своего времени, делая одно и то же. Всем известна усталость от слишком частого повторения даже тех действий, которые приятны, поэтому понятны причины, по которым предприятия прибегают к несомненно карательным мерам воздействия для принуждения своих рабочих к труду.

Резюме: индустриальные методы на Западе сделали товары и услуги более доступными, но это разрушило многочисленные естественные факторы подкрепления человеческого поведения.

Второй источник разрушения усиливающих эффектов подкрепления тесно связан с предыдущим. Как мы уже сказали, большинство нанимателей рабочих столь же отчуждены от производимого товара, как и их наёмные рабочие. На протяжении тысяч лет люди "экономили усилия", заставляя рабов работать на себя или нанимая слуг и рабочих. В последнее время стали прибегать к сберегающим труд машинам и роботам. При этом не только избегаются негативные последствия наёмного труда, но и утрачиваются последствия-подкрепители. Подобно наёмному рабочему, наниматель вынужден выполнять всё более однообразные дела со всё более частым повторением. Задумайтесь над тем, насколько рационализация труда превратила нас в нажимателей кнопок: мы нажимаем кнопки в лифтах, на телефонах, на панелях управления оборудованием, видеоприставках, стиральных машинах, микроволновых печках, пишущих машинках и компьютерах - и это всё вместо действий, которые ранее определенно разнообразили жизнь. Системы, которые сокращают затраты труда, при этом сокращают и число рабочих, что вызывает всем известную проблему безработицы. Но если бы даже каждый мог принять участие в удовольствии от сокращения затрат труда, всё равно существовало бы отчуждение.

В ряде местностей США людей, работающих на других, называют "помощник" (the help). Однако помощь сама по себе вовсе не всегда подлежит оплате. Гуманные культуры помогают малолетним, инвалидам, больным и престарелым. Такие культуры меньше подвержены эмиграционному бегству и более способны сами решать свои проблемы, однако они страдают от негативных последствий того, что они помогают тем, кто в состоянии сами себе помочь. Помогать детям делать то, на что они сами способны, лишает их положительного подкрепления, которое в противном случае явилось бы тем последствием, которое бы формировало и поддерживало более полезное поведение. Помогать старикам или больным делать то, что они сами могли бы делать, лишает их возможности делать то, что давало бы им подкрепление (так называемый госпитализм - behaviorist-socialist).

В западных демократиях население менее, чем в других странах, подвергается действию различных отрицательных факторов воздействия. Хартия НАТО гарантирует свободу от страха и свободу от нужды. Наверно, нет такого места в мире, где бы каждый наслаждался правом на личную безопасность и доступ к товарам, но западные демократии продвинулись наиболее далеко в этом направлении. И во многом они зашли уже слишком далеко. В результате мы имеем нечто подобное болезни, называемой anorexia nervosa (невроз отсутствия аппетита), когда страдающий избыточным весом пациент при выполнении программы похудения достигает удовлетворительного веса, но продолжает поститься, доводя себя до истощения. Так вот, нечто похожее произошло, когда мы достигли образа жизни, при котором отсутствуют всевозможные неприятные вещи. И теперь мы сопротивляемся не только запретам, устанавливаемым деспотическими правительствами и религией, но и пристяжным ремням в автомобилях, шлемам для мотоциклистов и зонам запрета курения. Мы избегаем не только неприятных экстремальных температур и изнурительного труда, но и мельчайших неприятностей и дискомфорта. В результате этого осталось очень мало того, что приходится избегать или предотвращать. И с этим также были утрачены усиливающие последствия отрицательного подкрепления, которые мы ощущаем как наслаждение от отсутствия чего-то неприятного. И вот мы страдаем от того, что можно назвать "libertas nervosa" - невроз свободы.

Возможно, нет на свете такого места, где никто бы не голодал, не страдал от отсутствия медицинской помощи или не имел жилья, но страны Запада наиболее далеко продвинулись в деле борьбы с этими социальным злом. И в той мере, в которой мы проявляем заботу о нуждающихся, они страдают от "caritas nervosa" - невроза благотворительности.

В итоге те, кто избегает трудностей и получает всё готовое, избегают множества неприятных факторов окружающего мира, но в определенной мере они лишают себя также и положительного подкрепления от результатов собственной активности.

Третья ситуация, в которой разрушаются усиливающие эффекты подкрепления - это когда люди действуют только потому, что им сказали, что следует сделать именно это. И вот люди покупают автомобиль, который им посоветовали купить; они смотрят кинофильм, который им порекомендовали посмотреть; они покупают в том магазине, где их убедили делать покупки. В культуре Запада произошла громадная экспансия такого поведения "по правилам".

Разумеется, советы важны. Без них никто не в состоянии обрести достаточно большой репертуар актов поведения в течение одной-единственной жизни. Вот, кто-то говорит нам, что делать и каковы будут последствия этого, и мы делаем это и получаем как подкрепление указанные последствия. И тогда этот акт поведения становится частью нашего поведенческого репертуара, получающего подкрепление, и мы забываем об этом совете. Однако до того, как мы получим обещанные последствия, мы следуем совету только потому, что ранее следование советам из того же источника имело последствием подкрепление, хотя возможно несколько иного вида. Мы занимались самыми разными вещами, и тогдашние последствия не обязательно имели какое-то отношение к тому, в чём мы нуждаемся в настоящий момент. Если тот знакомый, который ранее давал нам советы только об интересных книгах, которые нам действительно понравились, скажет нам, что в данном ресторане пища просто замечательная, у нас будет меньше склонности следовать совету, нежели в том случае, если он ранее давал нам советы о ресторанах, и ещё менее склонности следовать его совету, чем в том случае, когда мы независимо от его совета пошли туда и обнаружили сами, что пища там действительно хорошая.

У нас тоже нет особой склонности слушать советчика в том случае, если ранее, следуя его советам, мы обнаружили, что обещанных последствий зачастую не было. Ведь мы сами не всегда доходим в своих действиях до того пункта, когда наступает это последствие. Формальное образование по большей части можно считать разновидностью советов, но лишь малая доля поведения, формируемого и поддерживающегося в классной комнате, когда либо имеет последствием положительное подкрепление в повседневной жизни. Поэтому-то образование является таким видом советов, которым мы не очень-то склонны следовать. Обещанных последствий не бывает также и в том случае, если совет неправильный. Поэтому очень легко понять то, почему люди столь часто противятся делать то, что им советуют, и даже обижаются на советчика, вместо того, чтобы его поблагодарить.

Тот вид советов, который называют наукой, обычно заслуживает того, чтобы ему следовать, потому что он куда более обоснован, чем чей-то личный личный опыт ознакомления с факторами подкрепления. Но если мы просто делаем то, что наука нам советует, то нам часто приходится слишком долго ждать последствий. Некоторые из них являются просто научными предсказаниями и с ними еще никто не сталкивался. Выгода бывает большая, но усиливающий эффект часто отсутствует. Поэтому очень немногие люди делают то, что предписывает им наука. (Например, бросить курить - behaviorist-socialist)

Ещё один вид советов - это те, которые мы даём самим себе. Мы изучаем совокупность факторов подкрепления и формулируем для себя правило или план. Когда мы следует правилу или плану, то говорят, что мы действуем рационально, в том смысле, что мы действуем по причинам, которые мы можем назвать. Но если у нас нет умения анализировать факторы подкрепления, то многие из предсказываемых нами последствий никогда не сбудутся. И мы редко когда столь же сильно склонны к рациональным действиям, как в том случае, когда мы действуем на основании нашего личного опыта.

В итоге оказывается, что мы следуем советам не из-за последствий, которые наблюдаются в конкретном случае, а из-за тех последствий, которые наблюдались в прошлом. Максимальное усиление наше поведение получает от подкрепления различных актов поведения в различных условиях.

Четвертый вид общественных порядков, который снижает усиливающий эффект подкрепления, тоже включает в себя правила, но эти правила гораздо сильнее. Это - тенденция действовать так, чтобы угодить окружающим или избежать их недовольства, отчасти оттого, что окружающие реагируют соответствующим образом, но они менее склонны к хорошему поведению, когда они всего лишь следуют правилам подобающего поведения. Разумеется, правила чрезвычайно важны, потому что они позволяют человеку угодить окружающим или избежать их недовольства без того, чтобы подвергнуться возможному наказанию как последствию своих действий, и реагировать соответствующим образом, выражая своё удовлетворение или недовольство. Однако как и в случае советов, люди соблюдают правила из-за факторов подкрепления, при которых они приучились вести себя подобающе, или потому, что получали подкрепление как последствие соблюдения других правил. Они менее склонны вести себя подобающе, чем в том случае, когда незамедлительным последствием их поведения была похвала или порицание.

Действие последствий как подкрепителей поведения также ослабляется тогда, когда этические нормы заменяются законами. Законы государств и религий поддерживаются в силе прежде всего в интересах этих общественных институтов. Конечно, их исполнение имеет для индивидов такие последствия, как безопасность и спокойствие духа (иначе эти институты просто не выжили бы как часть культурных навыков), но эти последствия обычно приходят с запозданием. Более того, культурные навыки изменяются быстрее, чем правила и законы, и поэтому люди часто поступают "так, как положено" по причинам, которые более не приносят пользы никому. Факторы управления, которыми пользуются государства и религии, зачастую столь сильны, что те, кто испытал их на себе, говорят, что испытали ликование или воодушевление от того, что избежали угрозы жестокого наказания. Однако другие люди оказывали столь же сильное сопротивление такому управлению.

В итоге получается, что когда люди ведут себя подобающим образом, соблюдая этические нормы или законы государства или религии, то лично для них последствия, усиливающие подкрепление, обычно приходят с большим опозданием.

Пятый источник ослабления естественных факторов подкрепления отличается от прочих. Многие из порядков высокоразвитых культур проявляют тенденцию увеличения частоты незамедлительного подкрепления. Запад буквально набит вещами, которые мы называем интересными, красивыми, изысканными, занимательными и захватывающими. Эти вещи делают повседневную жизнь более насыщенной подкреплением, но они дают подкрепление всего лишь тому поведению, которое приводит индивида в соприкосновение с ними. Красивые картины дают подкрепление их созерцанию, вкусная пища даёт подкрепление процессу её поедания, развлекательные выступления и захватывающие спортивные матчи подкрепляют их созерцание, и интересные книги подкрепляют их чтение - но индивид кроме этого ничего не делает. И хотя мы можем созерцать статую обнаженной женщины отчасти вследствие того, что тенденция разглядывать подобные формы сыграла роль в выживании рода человеческого, это созерцание в данном случае не имеет такого эффекта. Мы смотрим на картину Сезанна, но не едим нарисованных им яблок. Мы слушаем музыку Сметаны, но не плывем по реке Влтаве. Эффекты подкрепления налицо, но они утратили свою обусловленность теми актами поведения, в отношении которых эволюция выработала восприимчивость к этому подкреплению.

Возбуждение от азартных игр, подобно наслаждению интересными или красивыми вещами, тоже происходит без того, чтобы производились какие-то иные действия. Когда мы покупаем лотерейные билеты, играем в "очко" или "покер", бросаем деньги в игральные автоматы или играем в рулетку, то мы совершаем ограниченный набор действий, повторяя его очень много раз. Каждая выигранная игра приносит удовольствие, но азартные игры сделаны таким образом, чтобы итоговое последствие всегда было нулевым или отрицательным. (В конечном итоге игроки должны быть в проигрыше, иначе игорные дома обанкротились бы). Мы наслаждаемся азартными играми подобно тому, как мы наслаждаемся зрительством и слушанием, но при этом только ничтожная доля нашего поведенческого рапертуара получает усиление.

Может показаться, что человек не может не наслаждаться жизнью, проводимой в созерцании красивых вещей, в поедании вкусной пищи, в просмотре занимательных фильмов и в игре в рулетку. Но это была бы жизнь, в которой не будет делаться ничего иного, и оказывается, что лишь немногие из тех, кому довелось испробовать такой образ жизни, были им явно довольны. Западный образ жизни плох вовсе не оттого, что в нем существует множество положительных подкрепителей (благ), а тем, что получение этих подкрепителей не мотивирует индивидов на такое поведение, которое полезно, поддерживает их в форме и развивает их или делает положительный вклад в прогресс культуры или выживание рода человеческого.

Короче говоря, западные страны создали массу возможностей для того, чтобы заниматься тем, что приносит удовольствие, но это не те занятия, последствия которых усиливают это поведение."