"(...) Я распространялся также на множество других
тем, которые в изобилии были доставлены мне естественным желанием бесконечной
жизни и подлунного счастия. Когда я кончил и содержание моей речи было
переведено тем из присутствующих, которые не понимали её, лаггнежцы начали
оживленно разговаривать между собой на местном языке, по временам с насмешкой
поглядывая на меня. Наконец господин, служивший мне переводчиком, сказал, что
все просят его вывести меня из заблуждений, в которые я впал вследствие
слабоумия, свойственного человеческой природе вообще, что до некоторой степени
извиняет меня; тем более что порода струльдбругов составляет исключительную
особенность их страны, ибо подобных людей нельзя встретить ни в Бальнибарбии,
ни в Японии, где он имел честь быть посланником его величества и где к рассказу
о существовании этого замечательного явления отнеслись с большим недоверием; да
и моё удивление, когда он в первый раз упомянул мне о бессмертных, ясно
свидетельствует, насколько новым был для меня этот факт и с каким трудом я
верил своим ушам. Во время своего пребывания в обоих названных королевствах он
вел долгие беседы с местными жителями и сделал наблюдение, что долголетие
является общим желанием, заветнейшей мечтой всех людей и что всякий стоящий
одной ногой в могиле старается как можно прочнее утвердить свою другую ногу на
земле. Самые дряхлые старики дорожат каждым лишним днем жизни и смотрят на
смерть как на величайшее зло, от которого природа побуждает бежать подальше;
только здесь, на острове Лаггнеге, нет этой бешеной жажды жизни, ибо у всех
перед глазами пример долголетия - струльдбруги.
Придуманный мной образ жизни безрассуден и нелеп, потому что предполагает
вечную молодость, здоровье и силу, на что не вправе надеяться ни один человек,
как бы ни были необузданны его желания. Вопрос, стало быть, не в том,
предпочтет ли человек сохранить навсегда свежесть молодости и её спутников -
силу и здоровье, а в том, как он проведет бесконечную жизнь, подверженную всем
невзгодам, которые приносит с собою старость. Ибо, хотя немного людей изъявят
желание остаться бессмертными на таких тяжелых условиях, всё же собеседник мой
заметил, что в обоих упомянутых королевствах, то есть в Бальнибарбии и в
Японии, каждый старается по возможности отдалить от себя смерть, в каком бы преклонном
возрасте она ни приходила; и ему редко доводилось слышать о людях, добровольно
лишавших себя жизни, разве что их побуждали к этому нестерпимые физические
страдания или большое горе. И он спросил меня, не наблюдается ли то же самое
явление и в моём отечестве, а также в тех странах, которые привелось посетить
мне во время моих путешествий.
После этого предисловия он сделал мне подробное описание живущих среди них
струльдбругов. Он сказал, что почти до тридцатилетнего возраста они ничем не
отличаются от остальных людей; затем становятся мало-помалу мрачными и
угрюмыми, и меланхолия их растёт до восьмидесяти лет. Это он узнал из их
признаний; так как их рождается не больше двух или трех в столетие, то они
слишком малочисленны для того, чтобы можно было прийти к прочному выводу на
основании общих наблюдений над ними. По достижении восьмидесятилетнего
возраста, который здесь считается пределом человеческой жизни, они не только
подвергаются всем недугам и слабостям, свойственным прочим старикам, но бывают
ещё подавлены страшной перспективой влачить такое существование вечно.
--
Струльдбруги не только упрямы, сварливы, жадны, угрюмы, тщеславны и
болтливы, но они не способны также к дружбе и лишены естественных добрых
чувств, которые у них не простираются дальше чем на внуков. Зависть и немощные
желания непрестанно снедают их, причём главными предметами зависти являются у
них, по-видимому, пороки молодости и смерть стариков. Размышляя над первыми,
они с горечью сознают, что для них совершенно отрезана всякая возможность
наслаждения; а при виде похорон ропщут и жалуются, что для них нет надежды
достигнуть тихой пристани, в которой находят покой другие. В их памяти хранится
лишь усвоенное и воспринятое в юности, да и то в очень несовершенном виде, так
что при проверке подлинности какого-нибудь события или осведомлении о его
подробностях надёжнее полагаться на устные предания, чем на самые ясные их
воспоминания. Наименее несчастными среди них являются впавшие в детство и
совершенно потерявшие память; они внушают к себе больше жалости и участия,
потому что лишены множества дурных качеств, которые изобилуют у остальных
бессмертных.
Если случится, что струльдбруг женится на женщине, подобно ему обреченной
на бессмертие, то этот брак, благодаря снисходительности законов королевства,
расторгается, лишь только младший из супругов достигает восьмидесятилетнего
возраста. Ибо закон считает неразумной жестокостью отягчать бедственную участь
безвинно осужденных на вечную жизнь бременем вечной жены.
Как только струльдбругам исполняется восемьдесят лет, для них наступает
гражданская смерть; наследники немедленно получают их имущество; лишь небольшой
паёк оставляется им для пропитания, бедные же содержатся на общественный счёт.
По достижении этого возраста они считаются неспособными к занятию должностей,
соединенных с доверием или доходами; они не могут ни покупать, ни брать в
аренду землю, им не разрешается выступать свидетелями ни по уголовным, ни по
гражданским делам, ни даже по тяжбам из-за границ земельных владений.
В девяносто лет у струльдбругов выпадают зубы и волосы; в этом возрасте они
перестают различать вкус пищи, но едят и пьют всё, что попадается под руку, без
всякого удовольствия и аппетита. В разговоре они забывают названия самых
обыденных вещей и имена лиц, даже своих ближайших друзей и родственников.
Вследствие этого они не способны развлекаться чтением, так как их память не
удерживает начала фразы, когда они доходят до её конца; таким образом, они
лишены единственного доступного им развлечения.
Так как язык этой страны постоянно изменяется, то струльдбруги, родившиеся
в одном столетии, с трудом понимают язык людей, родившихся в другом, а после
двухсот лет вообще не способны вести разговор (кроме небольшого количества
фраз, состоящих из общих слов) с окружающими их смертными, и таким образом они
подвержены печальной участи чувствовать себя иностранцами в своём отечестве.
Вот какое описание струльдбругов было сделано мне, и я думаю, что передаю
его совершенно точно. Позднее я собственными глазами увидел пять или шесть
струльдбругов различного возраста, и самым молодым из них было не больше
двухсот лет; мои друзья, приводившие их ко мне несколько раз, хотя и говорили
им, что я великий путешественник и видел весь свет, однако струльдбруги не
полюбопытствовали задать мне ни одного вопроса; они просили меня только дать им
сломскудаск, то есть подарок на память. Это благовидный способ выпрашивания
милостыни в обход закона, строго запрещающего струльдбругам нищенство, так как
они содержатся на общественный счёт, хотя, надо сказать правду, очень скудно.
Струльдбругов все ненавидят и презирают. Рождение каждого из них служит
дурным предзнаменованием и записывается с большой аккуратностью; так что
возраст каждого можно узнать, справившись в государственных архивах, которые,
впрочем, не восходят дальше тысячи лет или, во всяком случае, были уничтожены
временем или общественными волнениями. Но обыкновенный способ узнать лета
струльдбруга - это спросить его, каких королей и каких знаменитостей он может
припомнить, и затем справиться с историей, ибо последний монарх, удержавшийся в
его памяти, мог начать своё царствование только в то время, когда этому
струльдбругу ещё не исполнилось восьмидесяти лет.
Мне никогда не приходилось видеть такого омерзительного зрелища, какое
представляли эти люди, причем женщины были ещё противнее мужчин. Помимо
обыкновенной уродливости, свойственной глубокой дряхлости, они с годами всё
явственнее становились похожими на привидения, ужасный вид которых не поддаётся
никакому описанию. Среди пяти или шести женщин я скоро различил тех, что были
старше, хотя различие в годах между ними измерялось всего какой-нибудь сотней
или двумя годов.
Читатель легко поверит, что после всего мной услышанного и увиденного моё
горячее желание быть бессмертным значительно поостыло. Я искренне устыдился
заманчивых картин, которые рисовало моё воображение, и подумал, что ни один
тиран не мог бы изобрести казни, которой я с радостью не принял бы, лишь бы
избавиться от такой жизни. Король весело посмеялся, узнав о разговоре, который
я вел с друзьями, и предложил мне взять с собой на родину парочку
струльдбругов, чтобы излечить моих соотечественников от страха смерти. Я бы
охотно принял на себя заботу и расходы по их перевозке, если бы основные законы
королевства не запрещали струльдбругам оставлять своё отечество.
Нельзя не согласиться, что здешние законы относительно струльдбругов
отличаются большой разумностью и что всякая другая страна должна была бы в
подобных обстоятельствах ввести такие же законы. Иначе благодаря алчности, являющейся
необходимым следствием старости, эти бессмертные со временем захватили бы в
собственность всю страну и присвоили бы себе всю гражданскую власть, что
вследствие их полной неспособности к управлению привело бы к гибели
государства."
("Путешествия Гулливера", часть III, глава X.)
Комментариев нет:
Отправить комментарий