Сегодня - тридцатая годовщина смерти
гарвардского профессора Б.Ф. Скиннера.
К этой дате я собирался перевести
несколько его последних работ, но
недостаток времени позволил мне пока
что перевести на русский лишь одну главу
из сборника "Селекция поведения"
- "The Selection
of Behavior",
изданного в 1988 году. Я должен напомнить,
что последнее десятилетие жизни проф.
Скиннера было омрачено раковой болезнью
и тяжелым ухудшением слуха и зрения. Но
этот подвижник науки продолжал буквально
до последнего вздоха активно защищать
истинно научное (т.е. бихевиористское)
понимание поведения от нападок
пустобрёхов-когнитивистов.
Сейчас становится всё более очевидной
антинаучная суть когнитивизма как
инфантильной умозрительной натурфилософии,
занимавшейся фантазированием "теорий"
(то есть беспочвенных гипотез), плюс
всяческих "математических моделей".
Бихевиористские методы управления
поведением стали теперь главным
инструментом бессовестного манипулирования
поведением народных масс рекламой и
пропагандой буржуйских масс-медий.
Поэтому вкратце повторяю тут, что борьба
против этого должна вестись не страусиным
игнорированием нынешней жуткой реальности
тотального электронного концлагеря
под открытым небом и не суеверным страхом
перед бихевиористской технологией
социальной инженерии, а упорным изучением
и творческим развитием наследия проф.
Скиннера на благо дела социалистического
возрождения и освобождения человечества
от дьявольского ига капитализма.
-
Эта фотография голубей в лаборатории
Скиннера, играющих в пинг-понг, должна
послужить каждому напоминанием о том,
что человечество теперь подобно этим
голубям, но играет не в пинг-понг, а по
наущению западной пропаганды играет
против самого себя в "майданы",
"джихады", "глобальное потепление",
"эпидемию COVID-19"
и т.п. абсурдные садистские антидемократические
игры проклятой закулисы
мультимиллиардеров-глобалистов.
В заключение должен признаться, что в
начале моей деятельности на ниве
бихевиоризма я допустил ряд погрешностей
и недопониманий, в результате чего
некоторые бихевиористские термины были
переведены мною на русский неудачно.
Сейчас я пытаюсь отчасти исправить это,
вставляя в текст перевода (курсивом
в скобках) мои пояснения и комментарии
для интересующихся.
"СЕЛЕКЦИЯ
ПОВЕДЕНИЯ
Глава 7: Вопросы С. Харнада и ответы
Б.Ф. Скиннера на тему: Каковы универсальность
и ограничения теории радикального
бихевиоризма?
1. Каков нынешний статус теории в
радикальном бихевиоризме? Ученые и
философы науки обычно считают, что
данные не говорят сами за себя.
Следовательно, даже так называемые
дескриптивные (описательные) теории
предполагают как минимум зачатки
интерпретации и истолкования. Но даже
в этом случае история науки, по-видимому,
указывает на то, что описания наблюдаемых
явлений и закономерностей подлежат
замене объяснительной теорией по мере
созревания науки и увеличения глубины
и ширины понимания. В какой степени эти
соображения применимы к радикальному
бихевиоризму?
Ответ: Каков ныне статус теории в
радикальном бихевиоризме? Радикальный
бихевиоризм является антитеоретическим
и антиидеалистическим в том смысле, что
он подвергает критике и отвергает
традиционные объяснения поведения с
точки зрения внутренних побудительных
причин. Вместо этого бихевиоризм, подобно
Дарвину, изучает селекцию или выбор
предположительно случайных изменений
в зависимости от вероятности выживания
(в теории эволюции) или случайных факторов
подкрепления (в экспериментальном
анализе поведения). В этом анализе
частоты актов поведения являются
основными опытными данными и изучаются
в зависимости от многих разных факторов
подкрепления. Эти результаты являются
фактическими, а не теоретическими. Их
анализ «созрел» благодаря успехам
анализа все более сложных наборов
переменных. Если частота акта поведения
принимается как мера вероятности этого
акта поведения, то, несомненно, возникает
элемент теории, и теория может оказаться
необходимой для интерпретации феноменов
поведения, которые не поддаются точному
предсказанию и управлению. Как и в
современной астрономии, основанная на
опытах наука о поведении будет и далее,
как я полагаю, давать наилучшее возможное
объяснение феноменов, выходящих за
пределы экспериментальной проверки: в
случае науки о поведении - это события
в мировых масштабах, а в случае астрономии
- это волны и частицы, достигающие до
Земли из глубин космоса. Глубина и ширина
понимания в обеих областях науки зависят
не от улучшений в теории, а от успеха в
анализе предположительно похожих
явлений, для которых возможна определённая
степень предсказания и управления.
На протяжении веков (в математике)
возникло много теорий о бесконечно
малых и бесконечно больших величинах,
как идеалистических, так и материалистических.
Но вот были ли они теоретическими
предсказаниями явлений или же метафорами,
навеянными фактами, доступными в то
время? Ответ на такой вопрос потребует
лучшего понимания поведения человека,
а вот к этому-то пусть медленно, но
движутся как данные экспериментального
анализа, так и теория радикального
бихевиоризма.
2. Каковы теоретические концепции
радикального бихевиоризма? Вообще
говоря, научная теория пытается объяснять
целый класс наблюдаемых явлений (или
опытных данных) в рамках концепций,
которые предсказывают и объясняют их.
Концепции включают в себя понятия,
связанные как с наблюдаемыми, так и с
умозрительными представлениями,
событиями и процессами как гипотетической
абстракцией наблюдаемого. Каковы (если
таковые имеются) эти теоретические
концепции в радикальном бихевиоризме?
И в какой степени эти общие соображения
применимы к радикальному бихевиоризму?
Ответ: Каковы теоретические концепции
радикального бихевиоризма? Если мой
ответ на первый вопрос Вас удовлетворяет,
то существует очень мало «концепций
... связанных с умозрительными
представлениями, событиями и процессами
как гипотетической первоосновой
наблюдаемого» как в науке о поведении,
так и в философии (бихевиоризма).
Нейрология поведения (в СССР она носила
наименование "физиология высшей
нервной деятельности") в настоящее
время богата такими концепциями, как
раз потому, что она бедна соответствующими
фактами. "Сокровенное" в поведении
- это часто просто нечто умозрительное,
причём даже не как объяснительная
концепция, а как некая абстракция,
которая якобы является предметом
обсуждения. А ведь вероятность акта
поведения - это концепция, являющаяся
выводом из частоты актов поведения и
из других опытных данных, но именно как
само поведение, а не как нечто, что якобы
является причиной поведения. История
экспериментального анализа поведения
представляет собой постоянное увеличение
числа выявленных наблюдаемых и управляемых
переменных, от которых функционально
зависит наблюдаемое поведение. Но это
вовсе не одна из абстракций (вроде
бесконечно малых и бесконечно больших
величин), требующих своей теории.
3. Что такое поведение? В первом приближении
поведение представляется чем-то, что
организм делает, но это вызывает вопросы,
потому что то, что он конкретно делает,
можно описать на столь многих уровнях,
от последовательности движения пальцев
и процесса написания до актов подписания
денежного чека, мошенничества и измены
Родине. Кроме того, возникают вопросы
о том, какие части организма это делают:
движется ли рука, сокрашается ли мышца,
срабатывает ли нейрон. В некотором
смысле всё это то, что делает организм,
но что из этого является и что не не
является «поведением», и почему? Кажется,
особо трудные случаи - это явления очень
высокого порядка (измена Родине) и очень
низкого порядка (срабатывание нейронов).
Ответ: Что такое поведение? Такой
сущности поведения не существует. Само
выражение «что делает организм» вводит
в заблуждение, поскольку подразумевает,
что организм -инициатор своего поведения.
Есть много видов организмов, и они делают
много разных вещей. Когда мы анализируем
один частный случай, возникают проблемы
разграничения. Является ли поведением
то, когда человек говорит сам с собой?
Я бы ответил, что да, но я не думаю, что
поведение - это обязательно действие
мускулов. Мы наблюдаем его либо с помощью
интроспекции (самонаблюдения), которую
радикальный бихевиоризм может объяснить
намного лучше, чем это думает большинство
людей, либо с помощью физиологических
измерений, которые «вторгаются во
внутренний мир». Но не имея лучших
источников данных, наука о поведении
может предложить всего лишь интерпретацию.
Слово «поведение» означает нечто совсем
иное в случае измены Родине или даже в
случае такой её конкретной частности,
как разглашение государственной тайны.
Ученый, занимающийся анализом поведения,
может прокомментировать такое поведение
лишь так, как ученый-генетик может
высказаться о проблеме численности
населения в Африке (то есть не как
политик). Другая ошибка происходит
тогда, когда сущностью поведения считают
телодвижения. Сокращения мышц или
акустический результат сокращений мышц
(Например, произнося слово «привет») -
это всё хлопоты структуралистов. Этологи
часто описывают врожденное поведение
организмов просто как топографию
(движений), потому что (для него)
факторы естественного отбора неизвестны.
Все, что может сделать этолог, это
сказать, что при определенных
обстоятельствах организмы делают
определенные вещи. Однако анализ
оперантного поведения способен на
большее. Он выходит за рамки конкретной
обстановки и топографии акта поведения
и полностью объясняет его как (результат)
факторов подкрепления. Конкретный акт
(оперантного поведения) нельзя
считать адекватно описанным, если не
указаны его специфические факторы
подкрепления (то есть (вызвавшие его)
конкретные воздействия окружающей
среды на организм.
4. Какое положение занимает теория
нервной деятельности в радикальном
бихевиоризме? А в связи с вышеизложенным,
теория мозга затрагивает позицию
радикального бихевиоризма, занятую по
вопросу о соотношении между описаниями
того, что делает организм и что делает
его нервная система. И то и другое
основано на доступных наблюдению данных,
и иногда граница между этими двумя
областями кажется нечеткой или
произвольной (например, когда правильным
реакциям предшествует масштабный
макропотенциал). Возможно, это связано
с вопросом о взаимоотношении теорий
оперантного и рефлекторного поведения
(см. ниже вопрос 5).
Ответ: Каков статус теории нервной
деятельности в радикальном бихевиоризме?
Шеррингтон (в 1906 году) написал книгу
«Интегративная деятельность нервной
системы» после того, как он провёл лишь
один-единственный опыт на нервной
системе - перерезание ствола спинного
мозга. Книга Павлова (1927) имела подзаголовок
«Исследование физиологической активности
коры головного мозга», хотя он (на
самом деле) исследовал не кору головного
мозга, а фистулу слюнной железы. Это
(реально) были Исследования Концепций
Нервной Системы. С тех пор нейробиология
прошла большой путь. Теперь мы знаем
намного больше о химии и архитектуре
нервной системы, но я уверен, что и поныне
справедливо высказывание, которое я
сделал в 1938 году в книге «Поведение
организмов», что ни один факт о нервной
системе всё еще не поведал нам ничего
нового о поведении. Они (физиологи
ВНД), конечно, обнаружили многое о
связях между нервной системой и поведением
и указали на то, что нужно делать с
нервной системой, чтобы изменять
поведение. Но мы этим ничего не узнали
о поведении организма в экспериментальной
обстановке, исходя из его физиологии,
кроме тех случаев, когда применяются
воздействия, которые напрямую изменяют
его физиологию. Но подход нейробиологии,
конечно, очень даже заслуживает изучения.
Наука о поведении всё еще ничем не
обязана нейробиологии, а вот в обратном
направлении уже имеются огромные
заслуги. Наука о поведении (радикальный
бихевиоризм) дает нейробиологии
путеводную нить, подобно тому, как ранняя
наука генетики, исследовавшая численные
соотношения между признаками в череде
поколений, дала путеводную нить
исследованиям генов.
(Бихевиористскому) анализу поведения
свойственны два неизбежных, но неприятных
интервала - пространственный интервал
между поведением и переменными, функцией
которых оно является, и временной
интервал между воздействиями, которым
подвергается организм, и изменениями
в его поведении, которые часто отсрочены.
Эти интервалы могут быть заполнены
только нейробиологией, и чем раньше они
будут заполнены, тем лучше.
5. Какова область исследований радикального
бихевиоризма? Какие виды явлений, которые
обычно считают относящимися к психологии,
радикальный бихевиоризм может объяснить
в его собственных теоретических терминах,
и какие виды явлений он не может объяснить?
В частности, проведите сравнение
оперантного и рефлекторного поведения,
нервной деятельности и врожденного
поведения. (Особые случаи языка и
восприятия мы обсудим отдельно ниже.)
Ответ: Какова область исследований
радикального бихевиоризма? Ответ
неизбежно включает все виды феноменов,
которые «обычно считают относящимися
к психологии»; но возьмите, например,
индивидуальные различия - в интеллекте,
характере, способностях и так далее.
Для них нет физиологической шкалы
измерений. Тесты на интеллект имеют
произвольный объём и сложность. Их баллы
обретают «смысл» только тогда, когда
набирается большое количество результатов
тестирования населения , и конкретное
число баллов соответствует определённому
численному значению - месту в совокупном
распределении результатов. Бихевиористский
анализ поведения не обнаружил сколь-либо
значительной пользы в этих числах.
Вместо этого он исследует быстроту, с
которой происходят изменения в поведении,
в тонкостях управления поведением под
действием сложных стимулов, разнообразие
репертуара поведения, который (испытуемый)
может усвоить и безошибочно воспроизводить,
и так далее. Это и есть те феномены,
которые исследует та наука, философская
основа которой - радикальный бихевиоризм.
Что касается разницы между оперантом
и рефлексом, то рефлекторное поведение
состоит из рефлексов, безусловных,
возникших предположительно в ходе
эволюции, и условных - вырабатываемых
по Павлову. По большей части оно связано
с секрецией желез и сокращениями гладкой
мускулатуры. Напротив, большинство
факторов подкрепления, вызывающих
выработку операнта, включают стимулы,
которые тоже вызывают рефлекторное
поведение, но оперантное кондиционирование
не зависит от них. Врожденное поведение
является результом естественного отбора
(эволюции). Все эти виды поведения -
предмет всестороннего научного изучения.
Как оперантное, так и рефлекторное
поведение поддаются довольно точному
управлению в лабораторных условиях,
причём эти результаты можно использовать
для интерпретации поведения в окружающем
мире, где точное прогнозирование и
управление поведением невозможны.
Нервная деятельность предположительно
участвует во всех видах поведения.
6. Как радикальный бихевиоризм объясняет
язык? Дар речи включает в себя способность
производить и понимать высказывания
на естественном языке. Вероятно, понимание
можно отождествить со способностью
адекватно реагировать, как вербально,
та и невербально, на все высказывания
на естественном языке. Современная
лингвистика, похоже, пришла к выводу о
том, что структура, лежащая в основе
языка, гораздо сложнее, чем представления
об оперантном «формировании» акта
поведения. В частности, если современная
лингвистическая теория верна, то те
виды правил, принципов и ограничений,
которые любой механизм должен каким-то
образом кодировать внутренне, чтобы
вообще иметь возможность демонстрировать
лингвистическое поведение, не могут
быть сформированы опытом. Основания
для этого радикального утверждения -
отчасти (1) формальные и математические
(можно доказать, что ни один простой
механизм, работающий методом индукции,
не способен сформулировать определенные
виды формальных правил из конечных
выборок данных) - таковы ограничения
«обучаемости», и отчасти (2) эмпирические
(образцы лингвистического опыта, которые
усваивает ребенок, и поведения, которое
вырабатывается у ребенка, как утверждают,
являются слишком скудной основой для
формулирования необходимых правил
(речевого поведения). Каков (помимо
отрицания научности современной
формальной лингвистической теории)
ответ радикального бихевиоризма на эти
(утверждения)? Мне кажется, что ответ
очень важен, потому что любое теоретическое
различие между «оперантно кондиционированным»
и «управляемым правилами» поведением,
при котором «правила» лингвистические,
очевидно, в первую очередь требует
решения проблемы источника и природы
тех правил, которые лежат в основе
способности к языковому общению.
Ответ: Как радикальный бихевиоризм
объясняет язык? Конечно, я написал
довольно большую книгу о речевом
поведении (Скиннер, 1957). Очевидно, что
нападки на неё Хомского (1959) привели к
тому, что лингвисты, возможно с ущербом
для себя, просто не брали её в руки. В
этой книге я не использую такие понятия,
как идея, значение, информация или любые
другие абстракции, которые, как утверждают,
говорящий передаёт слушателю. Я не
наделяю слушателя (априорно)
способностью понимать, и я, конечно, не
делаю различий между поведением и
способностью. Короче говоря, я действительно
«отрицаю научность современной формальной
лингвистической теории», поскольку она
жонглирует терминами такого рода. Когда
собака научается ловить мяч, я не думаю,
что она «кодирует» какой-либо принцип
динамики (физики), а когда ребенок
учится говорить, я не думаю, что он
«кодирует» какой-то лингвистический
принцип или правило. Языковая общность
формирует те факторы подкрепления, в
соответствии с которыми (входящие в
неё) люди формулируют правила как
описания факторов подкрепления, и тогда
члены общности могут адаптироваться к
этим факторам подкрепления, следуя
правилам. (Правила полезны как для тех,
кто их формулирует, так и для всех тех,
кто не не испытал действия факторов
подкрепления.) Ошибочно утверждать, что
правило заложено в факторах подкрепления
и является причиной их действия. Речевое
поведение, будучи столь своеобразной
областью, какой оно является, вызывает
у меня опасения, что все его существующие
теории следует называть упрощениями.
И я не верю, что этот факт предполагает
какие-либо ограничения на способность
к научению (языку). Единственными
ограничениями, навязанными моему анализу
речевого поведения, являются, насколько
могу судить, традиционные взгляды на
язык, которые мешают многим понимать и
использовать мой анализ. На самом деле
ограниченность свойственна лингвистической
теории, а не (бихевиористскому)
анализу поведения.
7. Как радикальный бихевиоризм объясняет
дискриминацию (стимулов)? На первый
взгляд, дискриминация является чистейшим
поведенческим феноменом. Это - различное
реагирование на стимулы, распознаваемые
как разные. Однако опять же, как и в
случае с языком, вопрос в том, каким
образом какой-либо механизм может
выполнить то сложное и неординарное
распознание различий, на которое мы
способны. Это, наверно, требует
теоретического ответа в терминах
аналитики и переработки информации, а
не в терминах формирования (акта
поведения методом последовательного
приближения). Если дискриминацию
можно сформировать соответствующими
факторами подкрепления, это всего лишь
показывает, что организм уже был в
состоянии различать соответствующие
стимулы, и что он каким-то образом успешно
их различает. Но существует мнение, что
действительная проблема дискриминации
начинается там, где как кажется,
заканчивается её объяснение радикальным
бихевиоризмом: исходя из того, что
дискриминация была сформирована в
результате определенной истории
(оперантного) подкрепления, то каким
образом это делают механизмы восприятия?
Каким образом это мог бы сделать любой
механизм переработки вводных данных?
Почему какие-либо перспективные
компьютерные, геометрические и
статистические теорий, которые могли
бы дать ответы на эти вопросы, похоже,
выходят за рамки теории радикального
бихевиоризма?
Ответ: Как радикальный бихевиоризм
объясняет дискриминацию? Как проблема
науки о поведении, дискриминация не
имеет в себе ничего загадочного, если
нет болтовни о механизмах обработки
вводных данных. Соответствующие факты
о поведении хорошо известны. Они часто
удивительны, и их объяснение с точки
зрения нейрологии крайне необходимо.
При публикации результатов моих
оригинальных исследований дискриминации
(в книге "Поведение организмов",
1938), я использовал слово «дискриминация»
главным образом из-за тогдашнего интереса
к этой теме в психологии. Выбор слова
оказался неудачным. Проблема заключается
не в различимости, а в том, каким образом
стимулы начинают управлять поведением,
исходя из их роли факторов подкрепления.
Я согласен с тем, что в настоящее время
не все ответы на эти вопросы находятся
«в рамках радикальной бихевиористской
теории», но поведенческие факты
установлены достаточно надёжно. Сюда
относятся мои ранние эксперименты по
выработке безошибочной дискриминации
(Скиннер, 1934) и обширные исследования,
выполненные Terrace (1963b) и
Sidman and
Stoddard (1967) о переносе
дискриминации через угасание, исследование
Guttman (1959) об обобщении
стимула и изменениях процесса клевки,
вызванных дискриминацией, работа
Herrnstein, Loveland и Cable (1976) о формировании
концепций и так далее. Эти твёрдо
установленные факты упоминаются редко
или вообще никогда психологами-когнитивистами,
обсуждающими формирование концепций,
абстракций или другие формы дискриминации.
8. Каков статус данных в радикальном
бихевиоризме? Этот вопрос из области
вопросов о теории и о поведении касается
методологических ограничений и мотивации
в «радикальном бихевиоризме» слова
«поведение». В качестве ограничения
методологии, безусловно, представляется
уместным напомнить психологам, что их
единственными данными является поведение
(возможно, включая нервную деятельность).
Но тем не менее кажется, что это все еще
позволяет теоретической ветви психологии
объяснять эти данные в любых терминах,
которые допустимы с точки зрения фактов
и экономии (мышления). Следовательно,
могут быть предложены гипотетические
процессы для объяснения наблюдаемых
данных ввода-вывода для языка, дискриминации
и всего, что угодно. Теоретический
репертуар радикального бихевиоризма,
по-видимому, в основном посвящен факторам
в истории обретения организмом опыта,
который формирует его акты поведения.
Но что можно сказать о ненаблюдаемых
факторах, которые допускают формирование
поведения определенным образом, а не
каким-либо иным? И о тех ненаблюдаемых
путях, по которым происходит обобщение
допустимых реакций (актов поведения)?
Язык, распознавание образов и даже
сложная координация движений, похоже,
требуют выхода далеко за рамки наблюдаемой
истории ввода-вывода данных, чтобы
создать жизнеспособную объяснительную
теорию.
Ответ: Каков статус данных в
радикальном бихевиоризме? Этот вопрос
очень похож на вопрос 5. Мы всегда говорим
о поведении организма, который, будучи
результатом естественного отбора,
обладает репертуаром врожденного
поведения, обусловленного естественным
отбором, и который затем приобретает с
помощью кондиционирования обширный
репертуар оперантного поведения. При
этом важны видовые различия. Почти
невозможно сформировать речевое
поведение как оперантное у любого вида,
кроме человека, но это не является
ограничением; это просто факт из эволюции
видов. Человеческий род сделал огромный
шаг вперед, когда его голосовой аппарат
получил оперантное управление (вдобавок
к рефлекторному). (Комментарий:
смотри о эволюционной причине этого у
Элейн Морган (Elaine
Morgan). Различные
последствия имеют разные эффекты
подкрепления по генетическим причинам
или из-за индивидуальных историй
рефлекторного или оперантного
кондиционирования. Если покраснение
происходит не под действием оперантного
подкрепления, то это не из-за ограничения,
а потому, что изменения, способствующие
оперантному обусловливанию покраснения,
никогда не имели очень большой ценности
для выживания. Упоминаемые в этом вопросе
"ненаблюдаемые факторы" нелегко
наблюдать, поскольку они заложены
естественным отбором в ходе эволюции,
что в настоящее время в значительной
мере уже недоступно (наблюдению). Я
не верю, что язык, распознавание образов
или сложная координация движений требуют
«выхода далеко за рамки наблюдаемой
истории ввода-вывода данных», если
только «жизнеспособная объяснительная
теория» не касается физиологических
механизмов, которые не являются моей
областью исследований.
9. Каков статус внутреннего представления
и анализа в радикальном бихевиоризме?
То, как современная когнитивистская
теория трактует вопросы дискриминации
и языка, заключается в создании гипотез
о представлении информации внутри
организма вместе с активными аналитическими
процессами. Эти внутренние представления
и процессы не являются ни гомункулусами,
ни анимизмом, о чем свидетельствует тот
факт, что они были успешно реализованы
в компьютерных программах (в которых
нет ни гомункулусов, ни нематериальных
сил). Более того, эти модели работают
(признаю, что в пределах ограниченных
областей, в которых до сих пор делались
попытки) так, что при правильном вводе
они генерируют правильный ответ на
выходе. Есть ли какая-нибудь причина,
по которой такие теории недопустимы с
точки зрения радикального бихевиоризма?
И если нет, то каково отношение в общей
дисциплине психологии между такого
рода когнитивистской работой и радикальным
бихевиоризмом?
Ответ: Каков статус внутреннего
представления и анализа в радикальном
бихевиоризме? Мое возражение против
этих представлений и процессов (правил)
не в том, что они - гомункулюсы или
анимизм, а в том, что они никчемны. Я не
разделяю веры в то, что окружающий мир,
воздействующий на человека, в каком-то
смысле обретает «представление» внутри
этого человека или что поведение, которое
он усваивает, запоминается в форме
правил действия. (Комментарий:
смотри у Оливера Сакса (Oliver
Sacks) об отсутствии
"врождённых" представлений о мире,
что очевидно при сравнении "картины
мира" зрячих со "схемой мира" у
слепых). Тот факт, что компьютер может
быть запрограммирован с помощью
эквивалента представлений и правил,
просто означает, что при такой структуре
он не является адекватной моделью
человеческого организма. Теории
восприятия как "копирования"
вызваны непониманием как непосредственного
восприятия, так и воспоминания. Как я
уже говорил в недавней статье (Skinner
1985a), даже аккумуляторная батарея была
бы лучшей моделью организма. Электрический
ток заряжает батарею, а потом батарея
выдает электрический ток, но в батарее
нет электрического тока. Точно так же
нет "копий" стимулов или правил,
описывающих факторы подкрепления в
организме. Организмы изменяются отбором
поведения факторами подкрепления, но
они не хранят их.
10. Каково место радикального бихевиоризма
в совокупной нейрокогнитивистской
теории нашей поведенческой деятельности
и знаний? Многие психологи и философы
глубоко скептически относятся к тому,
что при сложности полной и адекватной
объяснительной теории о том, что люди
способны делать и делают - теории,
аналогичной успешным теориям в других
областях науки, как физики, так и биологии,
будут каким-то образом иметь значение
процессы формирования поведения, у
крысы - нажатия на рычаг или у голубя -
клевания кнопки, как истории
дифференциального подкрепления. Всякий
раз, когда радикальный бихевиоризм
заявлял, что оперантная история - это
вся история целиком или хотя бы
существенная часть всей истории, такие
скептики выдвигали возражения
вышеупомянутого рода. Но, возможно,
профессор Скиннер рассматривает
отношения между радикальным бихевиоризмом
и когнитивной психобиологией как более
взаимодополняющие (он явно делает это
в случае эволюционно «подготовленного»
поведения). Его четкая позиция по поднятым
здесь вопросам, касающимся сферы, границ
и теории, должна помочь установить
статус радикального бихевиоризма в
перспективе современной психологической
теории.
Ответ: Каково место радикального
бихевиоризма в совокупной нейрокогнитивистской
теории нашей поведенческой деятельности
и знаний? По моему личному опыту,
скептицизм психологов и философов в
отношении адекватности бихевиоризма
обратно пропорционален пониманию ими
бихевиоризма. Я упоминал много случаев
этого в моих ответах на такие комментарии.
В недавней статье (Скиннер, 1985а) я обвинил
когнитивистов, в частности, в том, что
они злоупотребляют метафорой хранения
и поиска (информации), разглагольствуя
о внутренних процессах, о которых у них
нет достоверных сведений, изучая
поведение как ответ на описания условий
экспериментов, а не как реагирование
на сами условия экспериментов, читая
отчеты о намерениях, а не о поведении,
которому приписывают намерения, делая
поведение атрибутом чувств и состояний
ума, а не результатом факторов подкрепления.
Они являются модными ныне суррогатами
факторов подкрепления, для чего
выдумываются объяснительные систем,
которыми восхищаются за глубину, которую
правильнее называть бездонностью.
Сойдя с позиций бихевиоризма (требуя,
чтобы бихевиоризм был объявлен юридически
мертвым), психология и большая часть
философии избежали необходимости
энергично мыслить, но потерпели серьезный
поворот вспять от прогрессивного
направления научного понимания поведения
человека.
.
Комментариев нет:
Отправить комментарий