Я выкладываю здесь
фрагмент из "Мастера и Маргариты"
Булгакова на старинную тему сатанинских
денег. Вообще говоря, я не считаю Булгакова
достойным литератором по целому ряду
причин. И самая главная из них - это то,
что он был антикоммунистом и
человеконенавистником. Откройте любое
место в этом его "шедевре", и очень
скоро наткнетесь или на злобное волчье
вытьё Булгакова, описывавшего с
завистливым косым взглядом радость
людей, или на злорадное смакование их
злоключений. Разрушения, пожары, низость,
коварство подонков с одной стороны и
крах надежд и убеждений достойных людей
с другой - всё это Булгаков описывает с
воистину садистским наслаждением. При
этом он вовсе не озабочен тем, что его
порожденные опиумом грёзы и невротические
фантазии, при всей своей бесспорной
забавности, абсолютно чужды реальности.
Пример
- совершенно фантастическое обращение
коммуниста-поэта Иванушки (ну конечно,
"дурачка") Бездомного в суеверного
святошу и его последующее заключение
в психиатрическую лечебницу, вызванное
испугом от столкновения с "нечистой
силой", которую Булгаков неизменно
описывает с горячей симпатией. Мне
кажется, что не случайно меценатом и
благодетелем антикоммуниста Булгакова
- по его собственному признанию, неудачника
в жизни - сына учёного попа, недоучившегося
медика, в годы Гражданской войны ставшего
наркоманом (что стало причиной его
смерти) - был другой такой же ущербный
кровавый человеконенавистник и тайный
антикоммунист - Сосо Джугашвили-"сталин".
Тут
нельзя не напомнить о том, что все
советские писатели и литературные
критики, отрицательно отзывавшиеся об
антисоветском злопыхательском
"творчестве" Булгакова - внутреннего
эмигранта, в годы Гражданской войны
имевшего явную возможность эмигрировать,
но из-за трусости оставшегося в СССР на
положении "внутреннего эмигранта"
и брюзгливого антисоветского писаки,
стали жертвами сталинских репрессий.
Человеконенавистничество
Булгакова яснее всего видно в том, что
во всем его творчестве персонажи, которые
формально играют роль "положительных
героев", или совершенно блёклые,
призрачные, обрисованные как характеры
лишь пунктиром, наподобие картинок в
детских книжках "Раскрась сам" -
например, "мастер", - или асоциальные
элементы, как "Маргарита" - заурядная
взбалмошная барынька с уголовными
наклонностями. Ну а вставленное ни к
селу ни к городу в "Мастера и Маргариту"
нелепое апокрифическое повествование
Булгакова на темы Нового Завета - не
только бездарное, но и невежественное
искажение содержания и сути синоптических
Евангелий.
Впрочем,
и "мастер", и "Маргарита" -
всего лишь эпизодические персонажи, а
главным действующим
лицом является заявившаяся в Москву
нечистая сила, которая - пусть не в
реальности, а на протяжении всей книги
- исполняет тайные невротические желания
наркомана и антикоммуниста Булгакова,
издеваясь над советской действительностью,
выступая её моральным изобличителем и
творя над ней суд и расправу, однако
слишком уж мелочно и чисто по-хулигански.
Поэтому по справедливости заглавие
этой книги должно было бы быть не "Мастер
и Маргарита", а "Хулиганские
похождения нечистой силы в советской
Москве".
Соответственно,
самый "грандиозный", но в сущности
не более чем хулиганский, зато чисто
антикоммунистический и человеконенавистнический
эпизод в "Мастере и Маргарите" -
это "магическое" представление
нечистой силы в театре Варьете, где она
соблазняет женщин раздачей (в обмен на
платья, снятые ими с себя) заколдованных
парижских модных платьев, которые по
выходе женщин из Варьете просто исчезли,
так что обманутым женщинам пришлось
удирать домой нагишом, и вообще всей
публики - дождём заколдованных червонцев
(десятирублевых банкнот),
которые потом превратились во всякую
дрянь. Эта сцена триумфа тупой
частнособственнической алчности над
социализмом, созданная больным
воображением Булгакова, сбылась в
действительности пятьдесят лет спустя,
в ходе горбачевско-ельцинской приватизации,
мошеннически разорившей весь обманутый
советский народ.
Я
перепостирую здесь эту сцену из книги
только потому, что ей теперь суждено
повториться уже через считанные месяцы,
но не с советскими рублями, а с "твердыми"
валютами - долларами, евро, фунтами,
йенами и т.п. Кризис
капитализма дошел до логического конца
- массового уничтожения гиперинфляцией
иллюзорных валютных "богатств" -
счетов в банках и сбережений, зашитых
в матрасы. Когда это произойдёт? - Это
знают только миллиардеры-глобалисты -
гнусная буржуйская мразь, которая
искусственно обрушит лавину валютной
гиперинфляции вбросом в реальную
экономику массы кредитных "денег"
и жестоким сжатием поступающей на рынки
реальной товарной массы.
Этот
процесс уже потихоньку начался в Европе
резким ростом цен на газ, бензин, продукты
питания, ширпотреб, электроэнергию и
отопление. Однако драматический момент
обрушения финансовой лавины, т.е. полного
обесценения "твердых" валют, будет
выбран господствующей глобалистской
закулисой миллиардеров в момент, самый
выгодный для них (когда они уже прикарманят
все доступные им реальные, материальные
экономические активы) и самый неожиданный
для народных масс (когда население будет
тщетно ожидать "экономического
подъема", а отнюдь не экономической
катастрофы).
Об
экстренной необходимости для
мультимиллиардеров осуществить такую
мошенническую операцию я писал уже
неоднократно. Её причина - окончательное
омертвление (т.е. невозможность прибыльного
инвестирования в реальную экономику)
их гигантских сверхаккумулированных
капиталов.
* * *
М. Булгаков:
"Сидящие
в партере повернули головы. На галерее
какой-то смятенный гражданин обнаружил
у себя в кармане пачку, перевязанную
банковским способом и с надписью на
обложке: «Одна тысяча рублей». Соседи
навалились на него, а он в изумлении
ковырял ногтем обложку, стараясь
дознаться, настоящие ли это червонцы
или какие-нибудь волшебные.
–
Ей богу, настоящие! Червонцы! – кричали
с галерки радостно.
–
Сыграйте и со мной в такую колоду, –
весело попросил какой-то толстяк в
середине партера.
–
Авек плезир! – отозвался Фагот, – но
почему же с вами одним? Все примут горячее
участие! – и скомандовал: – Прошу глядеть
вверх!.. Раз! – в руке у него показался
пистолет, он крикнул: – Два! – Пистолет
вздернулся кверху. Он крикнул:
–
Три! – сверкнуло, бухнуло, и тотчас же
из-под купола, ныряя между трапециями,
начали падать в зал белые бумажки. Они
вертелись, их разносило в стороны,
забивало на галерею, откидывало в оркестр
и на сцену. Через несколько секунд
денежный дождь, все густея, достиг
кресел, и зрители стали бумажки ловить.
Поднимались
сотни рук, зрители сквозь бумажки глядели
на освещенную сцену и видели самые
верные и праведные водяные знаки. Запах
тоже не оставлял никаких сомнений: это
был ни с чем по прелести не сравнимый
запах только что отпечатанных денег.
Сперва веселье, а потом изумленье
охватило весь театр. Всюду гудело слово
«червонцы, червонцы», слышались
восклицанья «ах, ах!» и веселый смех.
Кое-кто уже ползал в проходе, шаря под
креслами. Многие стояли на сиденьях,
ловя вертлявые, капризные бумажки.
На
лицах милиции помаленьку стало выражаться
недоумение, а артисты без церемонии
начали высовываться из кулис. В бельэтаже
послышался голос: «Ты чего хватаешь?
Это моя! Ко мне летела!» И другой голос:
«Да ты не толкайся, я тебя сам так
толкану!» И вдруг послышалась плюха.
Тотчас в бельэтаже появился шлем
милиционера, из бельэтажа когото повели.
(...)
Лишь
только шоферы трех машин увидели
пассажира, спешашего на стоянку с туго
набитым портфелем, как все трое из-под
носа у него уехали пустыми, почему-то
при этом злобно оглядываясь.
Пораженный
этим обстоятельством бухгалтер долгое
время стоял столбом, соображая, что бы
это значило. Минуты через три подкатила
пустая машина, и лицо шофера сразу
перекосилось, лишь только он увидел
пассажира.
–
Свободна машина? – изумленно кашлянув,
спросил Василий Степанович.
–
Деньги покажите, – со злобой ответил
шофер, не глядя на пассажира.
Все
более поражаясь, бухгалтер, зажав
драгоценный портфель под мышкой, вытащил
из бумажника червонец и показал его
шоферу.
–
Не поеду! – кратко сказал тот.
–
Я извиняюсь… – начал было бухгалтер,
но шофер его перебил:
–
Трешки есть?
Совершенно
сбитый с толку бухгалтер вынул из
бумажника две трешки и показал шоферу.
–
Садитесь, – крикнул тот и хлопнул по
флажку счетчика так, что чуть не сломал
его. – Поехали.
–
Сдачи, что ли, нету? – робко спросил
бухгалтер.
–
Полный карман сдачи! – заорал шофер, и
в зеркальце отразились его наливающиеся
кровью глаза, – третий случай со мной
сегодня. Да и с другими то же было. Дает
какой-то сукин сын червонец, я ему сдачи
– четыре пятьдесят… Вылез, сволочь!
Минут через пять смотрю: вместо червонца
бумажка с нарзанной бутылки! – тут шофер
произнес несколько непечатных слов. –
Другой – за Зубовской. Червонец. Даю
сдачи три рубля. Ушел! Я полез в кошелек,
а оттуда пчела – тяп за палец! Ах ты!.. –
шофер опять вклеил непечатные слова, –
а червонца нету. Вчера в этом Варьете
(непечатные слова) какая-то гадюка –
фокусник сеанс с червонцами сделал
(непечатные слова).
(...)
Через
полчаса совсем потерявший голову
бухгалтер добрался до финзрелищного
сектора, надеясь наконец избавиться от
казенных денег. Уже ученый опытом, он
прежде всего осторожно заглянул в
продолговатый зал, где за матовыми
стеклами с золотыми надписями сидели
служащие. Никаких признаков тревоги
или безобразия бухгалтер здесь не
обнаружил. Было тихо, как и полагается
в приличном учреждении.
Василий
Степанович всунул голову в то окошечко,
над которым было написано: «Прием сумм»,
– поздоровался с каким-то незнакомым
ему служащим и вежливо попросил приходный
ордерок.
–
А вам зачем? – спросил служащий в
окошечке.
Бухгалтер
изумился.
–
Хочу сдать сумму. Я из Варьете.
–
Одну минутку, – ответил служащий и
мгновенно закрыл сеткой дыру в стекле.
«Странно!»
– подумал бухгалтер. Изумление его было
совершенно естественно. Впервые в жизни
он встретился с таким обстоятельством.
Всем известно, как трудно получить
деньги; к этому всегда могут найтись
препятствия. Но в тридцатилетней практике
бухгалтера не было случая, чтобы
кто-нибудь, будь то юридическое или
частное лицо, затруднялся бы принять
деньги.
Но
наконец сеточка отодвинулась, и бухгалтер
опять прильнул к окошечку.
–
А у вас много ли? – спросил служащий.
–
Двадцать одна тысяча семьсот одиннадцать
рублей.
–
Ого! – почему-то иронически ответил
служащий и протянул бухгалтеру зеленый
листок.
Хорошо
зная форму, бухгалтер мигом заполнил
его и начал развязывать веревочку на
пакете. Когда он распаковал свой груз,
в глазах у него зарябило, он что-то
промычал болезненно. Перед глазами его
замелькали иностранные деньги. Тут были
пачки канадских долларов, английских
фунтов, голландских гульденов, латвийских
лат, эстонских крон…
–
Вот он, один из этих штукарей из Варьете,
– послышался грозный голос над онемевшим
бухгалтером. И тут же Василия Степановича
арестовали."
.