СКИННЕР: ПРЕВЫШЕ СВОБОДЫ И ЧЕСТИ. ГЛАВА 9 - 3

"Научный анализ поведения отнимает бразды правления у автономной личности и передаёт управление, которое ей приписывают, окружающей обстановке. Тогда может показаться, что человек чрезвычайно уязвим. Им отныне управляет окружающий мир, и в значительной степени - другие люди. Разве он просто-напросто не жертва? Конечно, люди были жертвами, и их жертвами были другие люди, но это слишком сильное сказано. Это означает разбой, что ни в коем случае не является важным следствием межличностного управления. Однако не является ли индивид даже под доброжелательным управлением в лучшем случае зрителем, который может наблюдать, что происходит, но бессилен что-либо изменить? Разве он не "в тупике своей долгой борьбы за управление своей собственной судьбой"?

На самом деле попала в тупик только автономная личность. Сам человек может управляться окружающей средой, но это среда, которая почти целиком - его собственное творение. Материальная среда обитания большинства людей в значительной степени создана человеком. Дороги, по которым ходит человек, стены, которые его защищают, одежда, которую он носит, многое из продуктов, которые он ест, инструменты, которыми он пользуется, транспортных средства в которых он ездит, и большинство того, что он слышит и видит - сделано людьми. Социальная среда, разумеется, тоже сделана людьми - она создала язык, на котором человек говорит, обычаи, которым он следует, и шаблоны поведения, которые он повторяет в отношении этических, религиозных, государственных, экономических, образовательных и психотерапевтических институтов, которые управляют им. Эволюция культуры на самом деле является своего рода гигантским упражненим в самоконтроле. Соответственно тому, как индивиды управляют собой, действуя на мир, в котором живут, человеческий род создал среду, в которой его члены ведут себя наиболее эффективным образом. При этом делались ошибки, и у нас нет никаких гарантий того, что среда, созданная человеком, будет и далее давать выгоды, которые перевешивают потери, но человек, как мы его знаем, к лучшему или к худшему, это именно то, что сделало человека человеком.

Это не удовлетворит тех, кто кричит: "Жертва"! Как протестовал Льюис: "... власть человека делать то, что ему нравится ... означает ... власть немногих людей заставлять других людей делать то, что им нравится." Это неизбежно по самой сути культурной эволюции. Управляющее "я" должно быть другим, чем управляемое "я", даже если они оба находятся внутри одной и той же человечьей кожи, и когда управление осуществляется путем конструирования окружающей среды, то эти "я" за редкими исключениями различны. Человек, который случайно или намеренно вводит в обиход новую культурную практику, является лишь одним из вероятно миллиардов людей, которые будут затронуты ею. Если это не выглядит как акт самоконтроля, то только потому, что мы всегда неправильно понимали суть индивидуального самоконтроля.

Когда индивид изменяет свою материальную или социальную среду "преднамеренно", то есть для того, чтобы изменить поведение людей, в том числе, возможно, и своё собственное, то он выступает в двух ролях: одной - в качестве управляющего, конструктора управляемой культуры, и другой - в качестве управляемого, как продукт культуры. В этом нет никакого противоречия; это следует из характера эволюции культуры, будь то плановой или без плана.

--

Наскальные рисунки доисторических людей в пещера Альтамира, Испания

Человеческий род, вероятно, не претерпел особых генетических изменений за историческое время. Лишь тысяча поколений отделяет нас от художников, расписавших пещеры вроде Ласко (поздний палеолит, не более 20 тысяч лет назад - примечание behaviorist-socialist). Особенности, которые имеют прямое отношение к выживанию (например, сопротивляемость болезням) существенно изменились за тысячу поколений, но ребенок одного из художников Ласко, перенесённый в современный мир, вероятно, был бы почти неотличим от современного ребенка. Возможно, что он учился бы более медленно, чем наш современник, или мог бы усвоить без путаницы меньший репертуар поведения, или что он забывал бы его быстрее; об этом нельзя сказать ничего определённого. И мы можем быть уверены, что ребенок двадцатого века, пересаженный в цивилизацию пещеры Ласко, не очень отличался бы от детей, которых он там встретит; мы знаем, что происходит, когда современный ребенок воспитывается в обстановке нищеты.

Человек сильно изменил себя как личность за тот же период времени, изменяя мир, в котором он живет. Примерно за сто поколений произошло развитие современных религиозных верований, и примерно за то же время - развитие современного государства и права. Возможно, что не более двадцати поколений понадобилось для развития технологий современной промышленности, и, возможно, не более чем четыре или пять - для развития образования и психотерапии. Развитие физических и биологических технологий, которые увеличили чувствительность человека к окружающему его миру и его силы изменить этот мир заняли не больше, чем четыре или пять поколений.

Человек стал "управлять своей судьбой", если это выражение вообще что-либо значит. Человек, созданный людьми, является продуктом культуры, созданной людьми. Он - результат двух совершенно разных процессов эволюции: биологической эволюции, создавшей человека как биологический вид, и культурной эволюции, проделанной этим видом. Оба эти процесса эволюции теперь можно ускорить, потому что они оба станут объектом направленного конструирования. Люди уже изменили свлю генетическую наследственность в результате селективного размножения и изменяющихся факторов выживания, и они теперь могут начать вводить мутации, имеющие непосредственную связь с выживанием. В течение долгого времени люди вводили новые виды практики, которые служат в качестве культурных мутаций, и они изменили условия, при которых происходит отборот этих практики. Теперь они могут начать делать и то и другое с ясным пониманием последствий.

Можно полагать, что человек по-прежнему будет изменяться, но невозможно сказать, в каком направлении. Никто не смог бы предсказать эволюцию человеческого вида в любой конкретной точке его ранней истории, и направление целевого генетического проектирования будет зависеть от эволюции культуры, которая сама непредсказуема по аналогичным причинам. "Пределы совершенства человеческого вида," как утверждал Этьен Кабе в книге "Путешествие на Икарии", "пока неизвестны." Конечно, пределов не существует. Человеческий род никогда не достигнет конечного состояния совершенства, до своего уничтожения - "одни говорят, что в огне, другие - что во льду", а ещё другие - от радиоактивности.

Индивид занимает место в культуре подобно месту в биологическом виде, и это место с жаром обсуждалось в ранней теории эволюции. Является ли вид просто типом индивида, и если да, то в каком смысле он может эволюционировать? Сам Дарвин обявил вид "чисто субъективным изобретением систематиков." Вид не имеет существования, кроме как совокупности индивидов, как его не имеет ни семья, ни племя, на раса, ни нация или класс. Культура не имеет существования помимо поведения индивидов, которые придерживаются её традиций. Всегда именно человек своим поведением воздействует на окружающую среду и изменяется в результате последствий своих действий, и он же сохраняет социальные факторы подкрепления, которые и являются культурой. Индивид является носителем и генофонда вида, и своей культуры. Культурные практики, подобно генетическим признакам, передаются от индивида к индивиду. Новая практика, подобно новому генетическому признаку, появляется сперва у индивида и имеет тенденцию передаваться, если она способствует его выживанию как индивида.

С другой стороны индивид является в лучшем случае локальной точкой, в которой в уникальном наборе собраны многие направления развития. Его индивидуальность несомненна. Каждая клетка его тела - это уникальный генетический продукт, столь же уникальный, как и классический символ индивидуальности - отпечатки пальцев. И даже в самой регламентированной культуре каждая личная судьба уникальна. Никакая плановая культура не в состоянии уничтожить эту уникальность, и, как мы видели, любое усилие сделать это свидетельствует, что этот план - никудышный. Но тем не менее индивид остается лишь этапом в процессе, который начался задолго до того, как он родился, и будет длиться ещё долго после его смерти. Он не несет окончательной ответственности ни за генетическую черту вида, ни за культурную практику, даже если именно он претерпел мутацию или введел в обиход практику, которые стали особенностью вида или культуры. Даже если бы Ламарк был прав, предполагая, что человек может изменить свою генетическую наследственность личным усилием, мы должны указать на факторы окружающей среды, побуждающие к этому усилию, и это же мы должны будем делать, когда генетики начнут изменять наследственность человека. И когда индивид занимается целенаправленным конструированием культурной практики, мы должны учитывать, что это культура побуждает его делать это, и представляет ему мастерство или науку, которые он при этом использует.

Одной из громадных проблем индивидуализма, редко признаваемой как таковая, является смерть - неизбежная судьба индивида, завершающий удар по его свободе и чести. Смерть - это одно из тех отдалённых событий, которые влияют на поведение только при помощи культурных практик. То, что мы видим - это смерть других людей, как в знаменитой метафоре Паскаля: "Представьте себе множество людей в оковах, и всем им вынесен приговор смертной казни, и некоторых из них каждый день убивают на глазах у остальных, а уцелевшие видят, что их собственное состояние то же, что и их собратьев, и, глядя друг на друга с горем и отчаянием ждут своей очереди. Таков образ человеческого существования ". Некоторые религии делали смерть ещё важнее, изображая будущее существование на небесах или в аду, однако индивидуалист имеет особую причину бояться смерти, созданную не религией, а литературой свободы и чести. Это - перспектива личного уничтожения. Индивидуалист не может найти утешения в размышлениях о каком-либо достижении, которое переживет его. Он отказался действовать на благо других людей, и, следовательно, не получает подкрепления от того факта, что другие, которым он помог, переживут его. Он отказался от забот о выживании своей культуры и не получает подкрепления от того факта, что культура еще долго будет жить после него. В защиту своей свободы и чести он отрицал вклады (в культуру), сделанные в прошлом, и следовательно, должен отказаться от всех претензий на будущее.

Вероятно, наука никогда еще не требовала более радикальных изменений традиционного образа мышления о предмете, да и не было более важной темы. В традиционной картине человек воспринимает мир вокруг себя, выбирает частности для восприятия, делает различия между ними, оценивает их как хорошие или плохие, изменяет их, чтобы сделать их лучше (или, если он легкомыслен, то чтобы сделать их хуже), может понести ответственность за свои действия и получить справедливое вознаграждение или наказание за их последствия. А в научной картине мира человек является представителем биологического вида, сформированного эволюционными факторами выживания, проявляющим поведенческие процессы, которые держат его под управлением среды, в которой он живет, и в значительной степени под управлением социальной среды, которую он и миллионы других ему подобных построили и содерживали в ходе эволюции культуры. Направление управляющего воздействия здесь обратное: не человек воздействовать на мир, а мир воздействует на него.

С таким изменением трудно согласиться просто на рассудочных основаниях, и почти невозможно согласиться с его последствиями. Реакция традиционного мышления обычно описывается в терминах чувств. Одним из этих чувств, на которое обратили внимание фрейдисты для объяснения сопротивления психоанализу, является уязвленное тщеславие. Сам Фрейд нанес, как сказал Эрнест Джонс, "один из трех тяжелых ударов, которые получил нарциссизм или себялюбие человечества от руки науки. Первый - космологический, был нанесен Коперником; второй - биологический, был нанесен Дарвином; и третий - психологический, был нанесен Фрейдом". (От этого удара пострадала вера в то, что нечто в самом центре личности знает всё, что происходит внутри её, и что инструмент, называемый силой воли, осуществляет контроль и управление всей остальной личностью).

Но каковы признаки или симптомы уязвленного самолюбия, и как мы можем их объяснить? Что люди делают против такой научной картины человека? - они называют её неправильной, оскорбительной и опасной, оспаривают её и нападают на тех, кто предлагает или защищает её. Они делают это не из уязвленного тщеславия, а потому, что научное мировоззрение разрушило их привычные подкрепления. Если человек не может больше получать признание или восхищение за то, что он делает, тогда ему кажется что его лишают личного достоинства и чести, и поведение, ранее получавшее подкрепление признательностью или восхищением, претерпевает угасание. Такое угасание часто вызывает агрессивное нападение.

Другой эффект научной картины мира было описано как потеря веры или "силы духа", как чувство сомнения или бессилия, или как уныние, депрессия или отчаяние. Тогда говорят, что человек чувствует, что не может ничего поделать со своей собственной судьбой. Но то, что он чувствует - это ослабление старых реакций, которые больше не получают подкрепления. Люди действительно "бессильны", когда давно укоренившиеся репертуары речевого поведения оказываются бесполезными. Например, один историк жаловался, что если делами людей "пренебрегают, как всего лишь результатом материального и психологического кондиционирования," то о них вообще нечего писать; "деяния должны по меньшей мере хотя бы частично быть результатом сознательной психической деятельности."

Ещё один эффект похож на ностальгию. Старые репертуары поведения вырываются наружу, при этом цепляются за сходство между настоящим и прошлым и преувеличивают его. Прошлое называют старыми добрыми временами, когда признавались внутренне присущее человеку достоинство и важность духовных ценностей. Такие фрагменты отжившего поведения имеют тенденцию быть "тоскливыми", то есть имеют характер всё более безуспешного поведения.

Такие реакции на научную концепцию человека, конечно, достойны сожаления. Они парализуют людей доброй воли, и любой, кто обеспокоен будущим культуры, должен делать всё возможное, чтобы исправить их. Ни одна теория не изменяет того, о чём она трактует. Ничего не изменяется от того, что мы смотрим на него, говорим о нем, или анализируем его по-новому. Поэта Китса привел в замешательство анализ радуги Ньютоном, но радуга осталась такой же красивой, как и прежде, а для многих даже стала еще более красивой. Человек не изменяется оттого, что мы смотрим на него, говорим о нем и научно анализируем его. Его достижения в областях науки, государства, религии, искусства и литературы остаются такими, какими они всегда были, которыми можно восхищаться, как восхищаются бурей на море, осенней листвой или горной вершиной, совершенно независимо от их происхождения и без вмешательства научного анализа. Что действительно измененяется, так это наши шансы изменить что-то, являющееся предметом теории. Анализ Ньютоном цветов радуги был шагом в направлении лазера.

Традиционная концепция человека прельстительна; она наделяет привилегиями, дающими подкрепление. Поэтому её так легко защищать и так трудно потеснить. Она была выдумана для того, чтобы сделать человека инструментом обратной связи, и сделала это очень эффективно, но так, что это остановило прогресс. Мы уже видели, как литература свободы и чести, в хлопотах об автономной личности, увековечила применение наказаний и одобрила использование лишь очень слабых методов поощрения, и тут нетрудно продемонстрировать взаимосвязь между неограниченным правом индивида стремиться к счастью и катастрофами, которыми угрожают неограниченный рост населения и безудержная жажда богатства, которые истощают ресурсы и загрязняют окружающую среду, а также ядерная война. Физические и биологические технологии - подмога в борьбе против эпидемий и голода, а также многих болезненных, опасных и изнурительных явлений повседневной жизни; ну а поведенческие технологии могут положить начало исцелению других видов общественных недугов. Вполне возможно, что в области анализа поведения человека мы зашли лишь немного дальше, чем Ньютон его анализом (спектра видимого) света, так как мы лишь начинаем использовать прикладную технологию. У нас есть прекрасные возможности, которые тем более замечательны, что традиционные подходы были крайне неэффективны. Трудно представить себе мир, в котором люди живут вместе без конфликтов, обеспечивают своё существование, производя нужные им продовольствие, жилье и одежду, наслаждаются сами и способствуют совершенствованию других в искусстве, музыке, литературе и играх, потребляют только разумная часть ресурсов мира и минимально загрязняют его, не рожают больше детей, чем могут благополучно вырастить, продолжают исследовать окружающий мир и открывать более эффективные способы его использования, достигли безошибочного знания самих себя и, следовательно, эффективно управляют собой. А ведь всё это возможно, и даже малейшие прогрессивные явления в состоянии произвести те самые изменения, о которых выражаясь традиционно, можно сказать, что они лечат уязвлённую гордость, компенсируют чувство безнадежности или ностальгии, устраняют мнение, что "мы не можем и нам не нужно делать что-нибудь для самих себя", поощряют "чувство свободы и чести" путем укрепления "чувства уверенности в себе и личного достоинства." Другими словами, они должны дать обильное подкрепление тем, кому их культура даёт стимулы трудиться ради её процветания.

Экспериментальный (бихевиористский) анализ видит детерминанту поведения не в автономной личности, а в окружающей среде, которая ответственна и за эволюцию (человека как) вида, и за репертуар поведения, приобретенного каждым индивидом.

Ранние версии такого подхода были неадекватными, поскольку они не могли объяснить, каким образом действует окружающая среда, отчего казалось, что многое осталось в ведении автономной личности. Однако факторы окружающей среды теперь явно овладели функциями, которые ранее приписывались автономной личности, отчего возникает ряд вопросов. "Упраздняется" ли этим сам человек? Конечно, не как биологический вид или его индивидуальные достижения. Упраздняется лишь автономная внутренняя "личность", и это - шаг вперед. Но разве человек не становится тогда лишь жертвой или пассивным наблюдателем того, что с ним происходит? Да, им действительно управляет окружающая его среда, но мы должны помнить, что это среда, которую в значительной степени он создал сам. Эволюция культуры является массовым актом самоконтроля. Часто говорят, что научное мировоззрение вызывает у человека уязвленное тщеславие, чувства безысходности и ностальгии. Но ни одна теория сама не изменяет того, о чём эта теория трактует; человек остается таким, каким он всегда был. И новая теория может изменить то, что можно сделать с помощью её инструментов. Научное понимание поведения человека открывает перед нами захватывающие перспективы. Мы всё еще не видели того, что человек способен создать из самого себя."

(Конец книги)