Замечательный, воистину уникальный по своему таланту советский сатирик Михаил Зощенко умер 22 июля 1958 года. Я не буду здесь переписывать сведения из его биографии - их можно прочесть, например, в русскоязычной "Википедии". Вместо этого а выложу здесь перепост отрывка из моего любимого большого произведения Михаила Защенко.
Зощенко написал громадное количество коротких рассказов и три большие повести, которые совершенно серьёзны и по тематике, и по содержанию. Это - "Возвращенная молодость", "Голубая книга" и "Перед восходом Солнца". Советую прочесть их все, поэтому не буду портить удовольствие от чтения даже кратким резюме.
Замечу лишь одно: что из них "Голубая книга" - самая реалистичная и глубокая по пониманию человеческого поведения. Это воистину бихевиористское по духу произведение, с типично зощенковской нарочитой "простонародностью" стиля повествования, которая искусно подчеркивает самое главное - оперантные закономерности поведения людей.
В отличие от "Голубой книги" "Возвращенная молодость" и особенно "Перед восходом Солнца" страдают от идеологической тенденциозности. Но эта тенденциозность - неожиданная, потому что не марксистская, а фрейдистская. И очень жалко, что интереснейшее содержание "Перед восходом Солнца" пострадало от стремления Зощенко притянуть его за уши к псевдонаучным догмам фрейдистского "психоанализа".
А вот в "Голубой книге", написанной в 1934-1935 годах, живой реализм не искажен ничем, в ней нет ни доктринерства, ни криводушия. Эта книга - образцово честная, в ней нет ни грамма казённой лицемерной и лживой показухи, которую сталинские прихвостни вроде Жданова в обязательно-принудительном порядке навязывали советским литераторам как некий "образец" так называемого "соц-реализма".
Не случайно другой великий русский писатель - Алексей Максимович Горький - был очень высокого мнения о "Голубой книге" Зощенко.
Итак, вот отрывок из самого её начала - главы "Деньги".
* * *
Михаил Михайлович Зощенко
29.07 (10.08) 1894 -
22.07.1958
"Деньги
1. Мы живем в удивительное время, когда к деньгам изменилось отношение.
Мы живем в том государстве, где люди получают деньги за свой труд, а не за что-нибудь другое.
И потому деньги получили другой смысл и другое, более благородное назначение - на них уже не купишь честь и славу.
2. Этот могущественный предмет до сей славной поры с легкостью покупал все, что вам было угодно. Он покупал сердечную дружбу и уважение, безумную страсть и нежную преданность, неслыханный почет, независимость и славу и все, что имелось наилучшего в этом мире.
Но он не только покупал, он еще, так сказать, имел совершенно сказочные свойства превращений.
И например, обладательница этого предмета, какая-нибудь там крикливая подслеповатая бабенка без трех передних зубов, превращалась в прелестную нимфу. И вокруг нее, как больные, находились лучшие мужчины, добиваясь ее тусклого взгляда и благосклонности.
3. Полоумный дурак, тупица или полный идиот, еле ворочающий своим косноязычным языком, становился остроумным малым, поминутно говорящим афоризмы житейской мудрости. Пройдоха, сукин сын и жулик, грязная душонка которого при других обстоятельствах вызывала бы омерзение, делался почетным лицом, которому охота была пожать руку. И безногий калека с рваным ухом и развороченной мордой нередко превращался в довольно симпатичного юношу с ангельской физиономией.
Вот в кого превращались обладатели этого предмета.
И вот, увы, этому магическому предмету, слишком действовавшему на наше мягкое, как воск, воображение и имеющему столь поразительные свойства, достойные сказки, нанесены у нас тяжелые раны. И что из этого будет и получится, лично нам пока в полной мере и до конца не известно.
Однако мы думаем, что ничего плохого, кроме хорошего, не произойдет. И, может быть, счастье еще озарит нашу горестную жизнь.
4. Вот если, предположим, какое-нибудь, ну, я не знаю, какое-нибудь там разумное существо, скажем, с другой планеты, ну, предположим, с Марса или там с Юпитера, завернет, допустим, ненадолго на нашу скромную Землю, - существо это, не привыкшее к нашим земным делам, до крайности изумится течению нашей земной жизни.
Конечно, хочется думать, что это разумное существо в первую очередь и хотя бы ввиду обширности наших полей и равнин завернет или упадет именно к нам. И тогда его изумление не будет столь грандиозно.
Но если оно, допустим, по неопытности, или там из крайнего любопытства, или, чего доброго, из желания, в силу своей порочности, порезвиться, завернет сначала в одну из европейских стран, рассчитывая там отвести свою душеньку, засохшую в мытарствах далеких и строгих планет, то оно, непривычное к таким видам, до крайности поразится в первое же мгновенье.
5. Вот, предположим, существо это спустилось, или, придерживаясь более земных понятий, скажем, упало на своем летательном аппарате куда-нибудь, ну, там, поблизости какого-нибудь мирового города, где, так сказать, блеск, треск и иммер элеган.
Сверкают, предположим, лампионы. Вырываются к небу лучи реклам. Блестит на облаках всем на удивленье какая-нибудь там световая бутылка с шампанским. Пробка у ней нарочно выскакивает. Световые брызги блестят. Внизу гремит музыка. Поезд грохочет. Визжит там, я извиняюсь, какой-нибудь человечишка, которому отхватило полноги. Сок течет... Автомобиль едет, до отказу наполненный шикарными дамами. Они с хохотом и прибаутками едут куда-нибудь там, ну я не знаю - в оперу или кабаре, повеселиться. Бравый полисмен отдает им честь... Где-то мило поют... Где-то раздается выстрел... Где-то плачут, охают и танцуют.
6. Одним словом, грохот, треск и блеск ошеломляют наше приезжее существо, которое тем не менее бесстрашно устремляется вперед, чтобы посмотреть на невиданное дотоле зрелище.
Смешавшись с толпой, наше странное существо идет, предположим, на своих кривых ножках по главной улице.
Ротик у него раскрыт, глазенки вращаются туда и сюда, в сердце, если имеется таковое, неясная тревога сменяется сожалением, что сдуру оставлено насиженное место, и вот - не угодно ли, может быть, черт знает что сейчас произойдет.
И вдруг существо видит: подъезжает к подъезду какой-нибудь там шикарный мотор.
7. Три швейцара стремительно выбегают и с превеликим почтением открывают дверцы. И любопытные, затаив дыхание, смотрят на того, кто сейчас оттуда вылезет.
И вдруг из авто, наклонив головку, выпархивает, вообразите себе, этакая куколка, крайне миловидная, красивенькая дама, такая прелестная, как только может представить себе праздничная фантазия мужчины. В одной ручке у нее крошечный песик, дрожащий черненький фокстерьер, в другой ручке - кулек с фруктами - ну, там персики, ананасы и груши.
Она выпрыгивает из авто с крайне беспомощными словами: "Ах, упаду!" или "Ах, Алексис, ну где же ты наконец!"
И вот вслед за ней, кряхтя, плюясь и поминутно сморкаясь, вылезает Алексис на своей хромой ноге. Этакое, представьте себе, животное, этакая у него морда - нос кривой, одной скулы нету, и из глаза гной течет. Нет, он одет модно и элегантно, но сразу видать, это ему никак не помогает, а, напротив того, усиливает его крайне безобразный вид.
8. И вот все ему тем не менее кланяются в три погибели, все на него восторженно смотрят. Шепот восторга и почтения пробегает по рядам.
- Ах, - говорит швейцар, дрожа от волнения, - какое счастье, господа, что он к нам пожаловал.
А он, этот хромоногий субъект, видать состарившийся в злодеяниях, небрежно зевая и не закрывая даже своего едала рукой, идет себе на своей кривой ноге, нехотя поглядывая на прелестную даму, которая суть не кто иная, как его жена.
- Пардон. Кто это такое? - испуганно спрашивает наше разумное существо у швейцара. - Это что же будет: какой-нибудь ваш великий ученый, или политический деятель, или, может быть, крупный педагог своего времени?
- Педагог, - презрительно говорит швейцар. - Если б педагог, то никакой бы, извиняюсь, суматохи не случилось. У нас педагогов, может быть, с кашей жрут, а это приехадши миллионер.
9. С трудом понимая, что это значит, наше разумное существо узнает, что этот хромоногий субъект, которому оказано столь великое уважение, только тем и замечателен, что весьма удачно торгует автомобильными шинами, купленными на те деньги, которые оставил ему папа.
Не понимая, что это значит, и не желая ломать свои возвышенные мозги, наше разумное существо, рассердившись, решает тогда покинуть Землю, где земных обитателей уважают за столь странные и непонятные свойства.
И вот спешит наше приезжее существо обратно к своему летательному аппарату.
И по дороге видит странные сценки. Оно видит шикарных и развязных людей в длинных шубах, подбитых мехом. И людей жалких, бедно одетых, идущих трухлявой, вороватой походкой. Оно видит ребятенка с протянутой лапкой. И роскошного нахального младенца со свисающими от жира щеками, которого за ручку ведет мама и поминутно кормит то бисквитами, то каким-то мягким шоколадом.
Оно видит картину, наверно привычную и для его потустороннего взора, - оно видит молодую красоточку, поспешно выбежавшую на тротуар и пристающую к мужчинам с надеждой заработать у них на своей миловидности.
10. И видя все это, наше существо спешит, чтобы сесть в свой аппарат и лететь куда глаза глядят.
И вдруг оно чувствует, как чья-то рука лезет в его карман, которого, вообще-то говоря, у него и нету, а деньги, по обычаю своей планеты, оно, может быть, держит на груди.
Прижав лапчонкой это место, чтобы не уперли последнее сбережение, наше существо садится в аппарат и, нажав кнопку, поспешно взлетает к ярким небесам, бормоча на своем тарабарском наречии:
- А ну вас, знаете ли, к лешему. Тоже, представьте себе, планета.
Прощайте, прощайте... До свиданья... Прилетайте почаще. Быть может, в дальнейшем что-нибудь изменится. Привет вашим. Пишите. Заглядывайте к нам. У нас течение жизни идет по иному."
Комментариев нет:
Отправить комментарий