МОЯ КРИТИКА "УОЛДЕНА-ДВА" СКИННЕРА

 

Крысиная гонка за счастьем. Рисунок Стива Каттса (Steve Cutts)

Так как "Уолден-Два" - это утопия, то критиковать её - это критиковать представления её автора об идеальном устройстве человеческого общества. Можно сделать это кратко, совершенно справедливо заклеймив эти представления как мелобуржуазную маниловщину и поставив на этом точку. Но это была бы не критика, а руготня. С другой стороны, можно исписать сотни страниц критикой всех частностей, на что у меня нет ни времени, ни сил, ни желания. Поэтому ограничусь лишь тем, что я считаю главными, принципиально важными изъянами в этой книге, которые необходимо подвергнуть критике.

Во-первых, причина всех острых проблем буржуазного общества - вовсе не большие размеры городов, фабрик и всего прочего, а классовый антагонизм между трудящимися "низами" и господствующими паразитическими "верхами" - буржуями, политиканами и бюрократами. Эта причина может отсутствовать в малых эгалитарных общинах, пока в них не захватит тираническую власть какой-нибудь "гуру" или "лидер" со своими прихвостнями. Так что упования Скиннера по примеру упоминаемого им пустобрёха Шумахера на то, что "small is beautiful - маленькое прекрасно" просто смехотворны. Кстати, это упование на "маленькое" явно противоречит правильному тезису Скиннера о необходимости применения бихевиористской социальной инженерии для преобразования общества. Хуже того, шаблоны поведения как в большом (государстве), так и в малом (например, в семье) одни и те же. При капитализме каждый тянет одеяло на себя и плюёт на окружающих, даже на близких. Именно поэтому при капитализме такая низкая рождаемость и так много разводов, абортов, проституток и матерей-одиночек.

Во-вторых, как я уже написал в первом комментарии к предыдущей блогозаписи, Скиннер, привыкший обращаться с подопытными животными, наивно полагает, что с людьми можно обращаться точно так же, и они будут ещё и благодарны за это "управляющим" общиной.  Да, очень заманчиво и просто приказом предписать всем правила поведения и объявить утопию осуществленной. Так сделал подонок сталин в 1937 году, объявив, что "в СССР в основном построен социализм", или Мао, объявивший  в Китае в 1966 году "культурную революцию". И там, и там народ, конечно, поневоле подчинился приказу, чтобы не попасть в Гулаг или "на перевоспитание" в "народные коммуны", мало чем отличавшиеся от Гулага. А укоренившиеся еще при царях и китайских богдыханах привычки и шаблоны и нормы поведения классового общества остались в полной силе. Конечно, на сталинских парадах физкультурников все шагали в ногу (теперь это делают лишь на севере Кореи, в монархии Кимов), а в жизни все ходили и поступали совершенно иначе - так, как это описал, например, М.М. Зощенко в своих сатирических рассказах и особенно в замечательной "Голубой книге". Так что ясно, что "бихевиористская община", как её выдумал тогда ещё молодой Скиннер в "Уолдене-Два", или будет диктатурой управляющих, или потерпит крах с самого начала.

В-третьих, в "Уолдене-Два" Скиннер вообще не затронул чрезвычайно важную проблему "свободы". Я здесь выложил несколько картинок, чтобы показать, что "свобода" людей ограничена их личными возможностями. Рабы и крепостные - и в древности, и в первой половине 19-го века в царской России и на плантациях в США (цари симпатизировали США скорее всего из-за наличия там массового рабства) не имеют ни малейшей возможности быть свободными, т.е. распоряжаться своей собственной судьбой. Государства во всём мире, служа интересам господствующего класса - буржуев и бюрократов, при любой возможности насколько могут урезают "свободу личности" своих подданных, называя это защитой демократии и правопорядка. Это мы недавно пережили во время мнимой "пандемии ковид".

Это значит, что при отсутствии реального и полного равенства "свобода" - это не что иное, как произвол имеющих капитал и власть. Стало быть, при социализме не должно быть такой "свободы", а должно быть равенство прав и обязанностей всех граждан. Его не было в СССР, где один сидел в шикарном и тёплом офисе, тиская секретуток, а другой под холодным осенним дождём копал для них в поле картошку... И это называлось "социализмом"!

Поэтому после социалистической революции при системном конструировании общественных и межличностных отношений методами оперантной бихевиористской социальной инженерии надо постоянно и зорко следить за результатами, учитывая и исправляя все оплошности конструирования, дающие лазейки для коварства, обманов, сговоров, несправедливостей и всех прочих разновидностей антиобщественного поведения, ставящего личные интересы выше общих. Повторяю, социализм - это не "свобода личности", а система практического, конкретного равенства прав (например, на материальные блага) и обязанностей (например, выполнять "грязную", но необходимую работу). Хорошее начало такой системы - это недавние локальные эксперименты в Китае с "системой социального доверия - social credit system".

Изменить образ жизни, т.е. всю систему взаимосвязанных привычек и шаблонов поведения целого народа, с бужуазного на социалистический очень сложно, причём сделать это можно лишь умелым, постепенным и системным применением положительного подкрепления (вознаграждения, поощрения и т.п.) социалистических отношений. Отрицательное подкрепление (наказание, порицание и т.п.) буржуазных межличностных и общественных отношений вызовет лишь избегание наказания; привычные отношения будут скрываться за лицемерием и показухой, но не исчезнут. Это доказано историческим опытом реставрации капитализма на развалинах СССР и тем, что все столь различающиеся друг от друга попытки строительства социализма без применения бихевиористской социальной инженерии - на Кубе, во Вьетнаме, в Венесуэле и где бы то ни было ещё - зашли теперь в тупик.

Это изменение образа жизни при строительстве социалистического общества сложно прежде всего потому, что оно должно быть по своему характеру созидательным, создавая и тонко настраивая единую внутренне непротиворечивую систему оперантных взаимозависимостей между равными гражданами. В отличие от этого манипулирование поведения при капитализме намного проще, потому что имеет разрушительное действие на общество и отчуждающее - на личностей. Капиталист ставит конкретную задачу, например, сбыта своего товара, и привязывает рекламой его приобретение к миражу мошеннически преувеличенного положительного подкрепления от него, сам получая реальное подкрепление - денежную плату. В результате этого общественные отношения закорачиваются на денежные отношения купли-продажи и деградируют, общество из более или менее единой организованной социальными нормами структуры межличностных и общественных отношений (культуры повседневности) превращается в антиобщество - толпу одиночек, скопище двуногих диких животных, которыми легко манипулировать при помощи рекламы и пропаганды.

Поэтому ясно, что предпосылкой построения социализма должна быть хотя бы минимальная культура повседневных отношений, само собой разумеющаяся для всех. Этому капитализм опять-таки противодействует, стараясь "разделять (низы) и властвовать (над ними)", наводняя ранее культурно и этнически монолитные страны толпами озверевшего криминализованного мигрантского сброда, по сравнению с которым дубоголовые немцы кажутся ангелами. В результате этого Запад теперь представляет собой вавилонское столпотворение с большим количеством разнородных культурно чуждых пришельцев, которым невозможно ни в чём доверять. Этой же цели служит и глобалистская гендерная пропаганда извращенчества, злонамеренно разбивающая вдребезги нормальные половые и семейные отношения.

На эти печальные темы антиобщественной деятельности капитала можно писать бесконечно, что не изменяет положение дел к лучшему. Этой сатанинской деятельности надо мешать и противопоставлять ей деятельность по укреплению общества всеми силами, которые, к сожалению, очень слабы при капитализме. Укрепление спаянности общества должно быть главной задачей после социалистической революции. Ведь если вся масса народа не будет уверена (по личному опыту получения подкрепления, а не брехнёй пропаганды!) в том, что для каждого выгоднее действовать не в узких личных интересах, а активно сотрудничать с другими в интересах общего дела, причём даже при конфликте между этими интересами, то никакого социализма и быть не может.

А мировая социалистическая революция исторически необходима потому, что все нынешние глобалистские буржуйско-бюрократические режимы, навязанные человечеству закулисой миллиардеров-глобалистов, будучи марионеточными режимами, не только реакционны и антинародны, но и неизбежно некомпетентны и безнадёжно коррумпированы - в Западной Европе, на Украине, в России и вообще везде, за исключением правительств Орбана в Венгрии, Фицо в Словакии и теперь ещё Трампа в США. Но эти националистические правительства - буржуазные, поэтому они неспособны даже трезво видеть главную проблему человечества - капитализм, не говоря уже о том, чтобы решить её уничтожением капитализма.

И последнее. Самый главный недостаток "Уолдена-Два" - это то, что Скиннер понаписал длинные разглагольствования, вложив их в уста своему alter ego Фрейзеру, но вовсе не изобразил конкретно методику самого бихевиористского процесса модификации поведения - изменения образа жизни и привычек - от антиобщества, где человек человеку - волк, к обществу его утопии, в котором все довольны своим положением и о лучшей доле даже не мечтают. Именно потому, что у Скиннера не было такого опыта "перековки" поведения целой группы людей методами социальной инженерии, его утопия получилась абстрактной, безжизненной и малоубедительной. Даже откровенная утопия, которую изобразил Н.Г. Чернышевский в романе "Что делать?", в главе XVI - "Четвёртый сон Веры Павловны" - несравненно более полнокровная и конкретная.

Абстрактно теоретизировать и пропагандировать очень просто, а реально целенаправленно изменять поведение целых групп людей и тем паче народов - несравненно сложнее. Есть - как упоминает Скиннер - лишь опыт (в США) программного обучения младшеклассников и приучения психопатов в больницах к более адекватному повседневному поведению. Я постараюсь попозже перевести и выложить здесь перевод нескольких статей на эту тему из изданной в 1980 году книги Алана Каздина "Модификация поведения в практической обстановке" - "Behavior Modification in Applied Settings" by Alan E. Kazdin. А пока рекомендую интересующимся этой проблемой книги А.С. Макаренко, плюс интереснейшую книгу Г. Белых и Л. Пантелеева "Республика ШКИД".

.

СКИННЕР: РАЗМЫШЛЕНИЯ О БИХЕВИОРИЗМЕ И ОБЩЕСТВЕ 5-2

Рисунок Михаила Совы (Michael Sowa)

Мои пояснения в тексте - (в скобках курсивом)

*  *  *

Б.Ф. Скиннер:

"С самого начала применение экспериментального анализа поведения было иным. Оно было вдвойне связано с последствиями. Поведение можно изменить, изменив его последствия - это оперантное обусловливание, но его можно изменять и потому, что затем последовали бы другие виды последствий. Психопаты и умственно отсталые жили бы лучше, время и усилия учителей и учеников были бы сэкономлены, жилища были бы более уютной социальной средой, люди работали бы более эффективно, получая удовольствие от того, что делают, и так далее.

Это именно те достижения, которые традиционно ожидают от мудрости и здравого смысла, но Фрейзер, главный герой Уолден-Два, настаивает на том, что это достижимо для особой науки о поведении, которая может заменить мудрость и здравый смысл, причём с более отрадными результатами. И то, что происходило за последние двадцать пять лет, увеличило правдоподобность достигнутого им - общины, которая решила самые насущные проблемы повседневной жизни, а также определенные аспекты экономики и управления.

Критики Фрейзера заявят протест. Мол, какой вывод можно сделать из успехов общины из тысячи человек? Вот попробуйте эти принципы, скажем, в Нью-Йорке или в Госдепе (США) и посмотрите, что получится. Мир - это огромное и сложное пространство. То, что действует для небольшой группы, окажется далеко не тем, что нужно для страны или мира в целом.

Фрейзер мог бы ответить, объявив Walden Two опытным экспериментом. Промышленность не инвестирует в крупные заводы, пока новый процесс не будет опробован в меньших масштабах. Если мы хотим выяснить, как люди могут жить вместе, не ссорясь, производить необходимые им вещи, не работая до изнеможения, или более эффективно воспитывать и обучать своих детей, то надо начинать в легко управляемых размерах, прежде чем переходить к более крупным.

Но более убедительный ответ таков: а что такого замечательного в том, чтобы быть большим?* Часто говорят, что мир страдает от болезненной мании величия, и теперь у нас есть ряд клинических примеров - наши большие города. Многие города, вероятно, уже переросли пределы хорошего управления, потому что слишком много всего идёт неправильно. Не следует ли лучше спросить, нужны ли нам города? Имея современные системы связи и транспорта, предприятиям не обязательно находиться друг от друга на расстоянии прогулки пешком или поездки на такси, и сколько окружающих должен иметь рядом с собой человек, чтобы жить счастливой жизнью? Люди, которые набиваются в города в поисках работы и более интересной жизни, снова вернутся, если работа и более интересная жизнь появятся там, откуда они приехали. Было высказано предложение, чтобы США будущего, имея современные системы связи, могут быть просто сетью маленьких городов. Но не следует ли нам сказать: (сетью общин) Уолден-Два? Несколько скелетов городов могут сохраниться, как кости динозавров в музеях, как остатки преходящей фазы в эволюции образа жизни.**

Британский экономист Э.Ф. Шумахер в своей замечательной книге «Маленькое прекрасно» обсуждал проблемы, возникающие из-за больших масштабов, и обрисовал технологию, подходящую для систем среднего размера. Многие нынешние проекты, связанные с новыми источниками энергии и новыми формами сельского хозяйства, кажутся идеально подходящими для оуществления небольшими общинами. Сеть небольших городков или Уолден-Два имела бы свои собственные проблемы, но удивительный факт в том, что она могла бы гораздо проще решить многие из важнейших проблем, с которыми сталкивается мир сегодня. Хотя небольшая община не раскрывает "человеческую натуру во всей ее существенной доброте" (малые города никогда не поддерживали эту романтическую мечту), она позволяет организовать более эффективные "факторы подкрепления" в соответствии с принципами прикладного анализа поведения. Нам не нужно слишком детально рассматривать приёмы, вытекающие из таких принципов, чтобы сделать обзор некоторых из тех, которые могли бы решить основные проблемы в небольшой общине.

Чтобы побудить людей адаптироваться к новому образу жизни с меньшим потреблением и, следовательно, меньшим загрязнением окружающей среды, нам не нужно говорить о бережливости или аскетизме, как бы подразумевая это как жертвенность. Существуют факторы подкрепления, при которых люди продолжают стремиться к счастью (и даже преуспевать в этом), потребляя гораздо меньше, чем сейчас. Экспериментальный анализ поведения ясно показал, что имеет значение не количество товаров (как внушает закон спроса и предложения), а (оперантно) обусловленная связь между товарами и поведением. Вот почему, к изумлению американского туриста, в мире есть люди, которые счастливее нас, обладая при этом гораздо меньшим. Говорят, что инфляция является самой серьезной проблемой в современном мире. Её определение, причём не глупое, что это - тратить больше, чем человек имеет.*** В экспериментальной общине факторы подкрепления, которые побуждают на ненужные затраты, могут быть исправлены. Что касается загрязнения, то небольшие общины оптимальны для утилизации отходов и избегания расточительных методов распределения благ.

Фундаментальные исследования также показали, насколько важно для всех, молодых и старых, женщин и мужчин, не только покупать товары, но и участвовать в их производстве. Это означает, что мы все должны усердно работать в соответствии с протестантской трудовой этикой (Опять эта брехня Макса Вебера!) Существует множество способов экономии рабочей силы, но они не должны, как указывал Фрейзер, использоваться для экономии рабочих мест и, следовательно, для увеличения безработицы. Просто разделив общую сумму заработной платы, которую американцы получают каждый год, на количество людей, которые хотят работать, мы получаем совершенно разумную годовую заработную плату для каждого. (Глупость из-за полного незнания политэкономии капитализма!)

Но это означает снижение уровня жизни для многих людей, что, при нынешнем положении дел, вероятно, невозможно. Однако в ряде небольших общин у каждого будет работа, потому что работа, как и заработная плата, может быть разделена между работниками. И хорошие условия стимулирования, например, те, при которых люди за труд получают не деньги, а вещи, которые покупаются за деньги, не требуют того, что мы называем тяжелым трудом.

Если мир хочет сохранить какую-то часть своих ресурсов для будущего, он должен сократить не только потребление, но и количество потребителей. (Опять глобалистское мальтузианство!) В экспериментальной общине должно будет легко изменить рождаемость. Родителям не нужны будут дети как экономическая безопасность, бездетные смогут проводить столько времени с детьми, сколько им хочется, и община будет функционировать как большая и любящая семья, в которой каждый будет играть родственные роли. Кровные узы тогда стали бы второстепенной проблемой.

Люди более склонны относиться друг к другу с дружбой и привязанностью, если они не конкурируют за личный успех или профессиональный статус. Но хорошие личные отношения также зависят от немедленного выражения похвалы или порицания, что можно поддерживать простыми правилами или уставами. А массовость большого города проблематична именно потому, что мы встречаем так много людей, которых мы больше никогда не увидим и чьи похвала или порицание поэтому бессмысленны.

Эту проблему невозможно решить, поручив наказания полиции и судам. Те, кто применял модификацию поведения в консультировании семей или учреждений, знают, как организовать условия личного общения, способствующие уважению и любви между личностями.

Мы могли бы решить многие проблемы правонарушений и преступности, если бы смогли изменить среду ранних правонарушителей. Не нужно быть наивным, чтобы утверждать, что многие молодые люди сегодня просто не были подготовлены своими родителями и школой к успешной жизни в рамках закона или, если подготовлены, то не имеют возможности сделать это без работы. Правонарушители редко исправляются, попав в тюрьму, и поэтому судьи склонны сокращать или отменять приговоры, но преступность, оставаясь безнаказанной, только возрастает. Мы все знаем, как можно улучшить среду в раннем возрасте, и во многом забытый эксперимент, о котором сообщили Коэн и Филипчак, продемонстрировал, что случайных правонарушителей можно исправить.

Дети - наши самый ценный ресурс, и теперь его позорно растрачивают впустую. В первые годы жизни возможны замечательные достижения, но мы оставляем их (на произвол) людей, чьи ошибки разнообразны - от жестокого обращения с детьми до чрезмерной опеки и балования при неправильном поведении. Мы даем маленьким детям мало шансов наладить хорошие отношения со сверстниками или взрослыми, особенно в семьях без отцов, которых становится все больше. Все изменится, если дети с самого начала будут частью более большогй общности.

Школы в городах показывают, какой вред может нанести образованию крупномасштабность, а образование важно, поскольку оно занято передачей и, следовательно, выживанием культуры. Мы знаем, как решить многие образовательные проблемы с помощью программированного обучения и хорошего управления фак торами подкрепления, экономя ресурсы, время и усилия учителей и учеников. Небольшие общности являются идеальной средой для новых видов обучения, свободных от вмешательства администраторов, политиков и организаций учителей.

Вопреки нашей пустой болтовне о свободе, мы делаем очень мало для дальнейшего развития личности. Сколько американцев могут сказать, что они делают то, что они лучше всего умеют делать и что им больше всего нравится? Какие возможности у них были для выбора занятий, связанных с их талантами или интересами и навыками, которые они приобрели в раннем возрасте? Женщины, которые только начинают выбирать, чт обы не быть домохозяйками, теперь обнаруживают, как трудно выбрать подходящую профессию в молодости или сменить ее позже.

И если кому-то посчастливится заниматься тем, что нравится, каковы шансы на успех? Насколько легко художники, композиторы и писатели могут привлечь к своей работе  внимание тех, кому она понравится и чьё одобрение будет формировать их поведение творческим образом? Те, кто знает важность факторов подкрепления, знают, как можно побудить людей к открытию того, что у них получается лучше всего, и того, от чего они получат наибольшее удовлетворение. Хотя иногда это и ставится под сомнение, ценность искусства, музыки, литературы, игр и других видов деятельности, не связанных с серьезными делами жизни, для выживания достаточно очевидна. Культура должна давать положительное подкрепление поведению тех, кто ее развивает, и должна избегать создания отрицательного подкрепления, от которых они будут убегать, как дезертиры. Мир, в котором было создано прекрасное и захватывающее художниками, композиторами, писателями и исполнителями, так же важен для выживания, как и то, что удовлетворяет биологические потребности.

Эффективное использование досуга почти полностью игнорируется в современной жизни. Мы хвастаемся нашим коротким рабочим днем и неделей, но то, как мы используем свободное время, не является чем-то, чем мы могли бы гордиться. Праздные классы (по Веблену) почти всегда предавались пьянству и наркомании, азартным играм и смакованию того, как другие люди ведут изнурительную или опасную жизнь, и мы - не исключение.

Благодаря телевидению миллионы американцев теперь живут (???) захватывающей и опасной жизнью других людей. Многие штаты легализовали азартные игры и создали собственные лотереи. Алкоголь и наркотики потребляются во все бóльших количествах. Можно провести свою жизнь таким образом и в конце её остаться по сути неразвитым. Такое использование досуга обусловлено некоторыми фундаментальными процессами поведения, но те же самые процессы в другой среде побуждают людей развивать свои навыки и способности в максимально возможной степени.

Уверены ли мы во всем этом полностью? Возможно, и нет, но "Уолден-Два" может помочь нам убедиться. Даже как часть более крупного проекта, община служит опытным экспериментом. Вопрос просто в том, действует ли это, и так или иначе, ответ обычно ясен. Когда это так, мы можем улучшить наше понимание человеческого поведения с максимально возможной скоростью. Возможно, это наш лучший шанс ответить на действительно важные вопросы, стоящие перед миром сегодня - вопросы не об экономике или правительстве, а о повседневной жизни людей.****

Да, но что сказать об экономике и государстве? Разве мы не должны ответить на эти вопросы? Я не уверен, что должны. **** Рассмотрим следующие экономические предложения. Первое из "Уолдена" Генри Дэвида Торо: сократив количество потребляемых нами товаров, мы можем сократить количество времени, которое мы тратим на неприятный труд. Второе, кажется, утверждает прямо противоположное: мы все должны потреблять как можно больше, чтобы каждый мог иметь работу. Я утверждаю, что первое более разумно, хотя второе сегодня защищают многие люди. Действительно, можно утверждать, что если бы Америка превратилась в сеть небольших общин, наша экономика была бы разрушена. Но что-то явно не в порядке, если нужно спасать систему, а не образ жизни, которому система должна служить.

А что насчет государства? Конечно, я не утверждаю, что мы можем обойтись без федерального правительства. Но насколько оно нужно? Большая часть нашего национального бюджета идет в Министерство здравоохранения, образования и социального обеспечения. Здравоохранение? Образование? Социальное обеспечение? Но экспериментальная община, такая как "Уолден-Два, - это здравоохранение, образование и социальное обеспечение! Единственная причина, по которой у нас есть огромное федеральное ведомство, заключается в том, что миллионы людей стали пленниками громадных, непригодных для жизни структур.

Еще бóльшая доля бюджета идет в Министерство обороны. Предполагаю ли я, что мы можем обойтись без этого? Как мы можем сохранить мир во всем мире, если у нас нет самого мощного оружия, а также промышленности, которая продолжает разрабатывать еще более мощное? Но у нас есть оружие только потому, что оно есть у других стран, и хотя мы чувствуем угрозу со стороны стран с сопоставимой военной мощью, особенно с (ядерной) бомбой, реальная угроза может исходить от стран, у которых почти ничего нет. Несколько высокоразвитых индустриальных стран не могут долго противостоять остальному миру, потребляя и загрязняя окружающую среду, как они это делают. Образ жизни, при котором каждый человек использует только справедливую долю ресурсов мира и при этом всё же наслаждается жизнью, был бы реальным шагом к миру во всем мире. Это модель, которую легко скопировать, и я был недавно обрадован, когда кто-то из Госдепартамента позвонил мне и сказал, что, по его мнению, США должны прекратить попытки экспортировать "американский образ жизни" и вместо этого экспортировать "Уолден-Два". Государство, для которого характерно репрессивное, формальное и юридическое управление обществом, основанное на физическом насилии, не является необходимым для развития цивилизации, и хотя такое государство, безусловно, фигурировало в нашем собственном развитии, мы наверно готовы перейти в другую стадию.

Предположим, мы знаем, что необходимо для хорошей жизни; как нам это осуществить? В Америке мы почти инстинктивно стремимся изменить положение вещей политическими действиями: мы принимаем законы, мы голосуем за новых лидеров. Но довольно много людей начинают сомневаться. Они потеряли веру в демократический процесс, в котором так называемая воля народа явно манипулируется недемократическими способами. И всегда возникает вопрос, является ли правительство, основанное на карательных санкциях, неподходящим, если мы хотим решать проблемы без насилия.

Утверждалось, что решением может быть социализм, но часто указывалось, что социализм, как и капитализм, стремится к росту, а значит, к чрезмерному потреблению и загрязнению. Конечно, Россия после пятидесяти лет (СССР) - это не та модель, которой мы хотим подражать. Китай может быть ближе к решениям, о которых я говорил, но коммунистическую революцию в Америке трудно себе представить. Это было бы кровавое дело, и всегда остается вопрос Ленина, на который нужно ответить: сколько страданий можно навязать тем, кто сейчас живет, ради тех, кто будет жить после? И можем ли мы быть уверены, что у тех, кто будет жить после, жизнь будет лучше? (Нет, капитализм - дерьмо!)

К счастью, есть и другая возможность. Важной темой в "Уолдене-Два" является то, что следует избегать политических действий.**** Историки перестали писать о войнах, героях- завоевателях-и империях, и то, к чему они обратились вместо этого, хотя и гораздо менее драматично, гораздо важнее. Великие культурные революции не начинались с политики. Великие люди, которые, как говорят, изменили человеческие дела - Конфуций, Будда, Иисус, ученые и деятели Возрождения Учения, лидеры Просвещения и Маркс**** не были политическими лидерами. Они не изменили историю, стремясь к власти. Нам незачем стремиться к их величию, чтобы извлечь пользу из их примера. Нужен не новый политический лидер или новый тип правительства, а дополнительные знания о человеческом поведении и новые способы применения этих знаний для созидания повседневной культуры.

Сейчас широко признано, что необходимо внести большие изменения в американский образ жизни. Мы не только не можем противостоять остальному миру, потребляя и загрязняя окружающую среду, как мы это делаем, мы не можем долго противостоять самим себе, признавая насилие и хаос, в которых мы живем. Выбор очевиден: либо мы не будем ничего делать и допустим то, что нас постигнет жалкое и, вероятно, катастрофическое будущее, либо мы используем наши знания о человеческом поведении, чтобы создать социальную среду, в которой мы будем жить продуктивной и творческой жизнью, и делать это, не подвергая риску шансы на то, что те, кто будут жить после, смогут делать то же самое. Что-то вроде "Уолдена-Два" было бы неплохим началом."* (Продолжение следует)

---

* "Фрейзер мог бы ответить, объявив "Уолден-Два" опытным экспериментом". Красота! А как бы на это отреагировали все другие члены этой общины? Что они ужасно рады быть подопытными животными? Да ведь это же эксперимент с человеческими судьбами! Скиннер как был выдающимся экспериментатором (на лабораторных животных), так и остался до конца жизни абсолютно некомпетентным в общественно-политических вопросах. Мой критический комментарий на "Уолден-Два" смотри в следующей блогозаписи.

** Это невозможно в буржуазном антиобществе, так как скучивание населения в городских аггломерациях прибыльно для капиталистов: высокими ценами на жильё и квартплату, рентабельностью громадных торговых центров, монополизацией снабжения электричеством  и коммунальных услуг, а также - что тоже важно - вынужденным образом "жизни" в суете и толкотне, как кур на птицефабрике, внушающем "низам" настроение безысходности и покорности судьбе (то есть господствующему классу). Это также доставляет удовольствие господам от контраста жалкого существования "низов" и привольной жизни их самих в виллах и поместьях.

*** Чушь. Причина инфляции - вовсе не потребление благ, а создание из ничего денег, не обеспечиваемых производством благ - кредитование и государственные непроизводительные расходы, особенно на спасение банков от банкротства при массовом неплатеже населения по кредитам.

**** Многие люди, живя при капитализме, не осознают это, как и рыба не осознаёт, что живёт в воде. У Скиннера "святая простота" буквально зашкаливает.

(Примечания behaviorist-socialist)

.

СКИННЕР: РАЗМЫШЛЕНИЯ О БИХЕВИОРИЗМЕ И ОБЩЕСТВЕ 5-1

Следующую статью или главу своей книги Скиннер посвятил защите своей утопии "Уолден-Два". О самой его утопии можно сказать: "гладко было на бумаге...", и это было бы полбеды. Худо то, что в нижеследующем тексте он защищает её с позиций уже ставшей тогда (в 1970-е годы) модной мальтузианской псевдоэкологический идеологии, требовавшей сокращения и количества населения Земли, и потребления природных ресурсов. Тогда эту идеологию педалировал "Римский клуб", в члены которого записался Мишка-меченый (горбачёв), едва став генсеком ЦК КПСС. Такова же лицемерная, но по сути человеконенавистническая идеология нынешних глобалистов: принудительное вегетарианство, принудительное вкалывание губительных "вакцин", ветряки, электромобили и прочие экономически безумные выпендрёжи, которые не могут обеспечить дальнейшее существование индустриальной цивилизации и означают верную гибель большей части человечества. Насколько я могу судить, Скиннер безоговорочно верил страшным сказкам "Римского клуба", пропагандируемым в этой главе.

К сожалению, он не проанализировал критически свою утопию, что придётся сделать мне после выкладки перевода всей этой главы. Честно говоря, меня тошнит от этого текста. Но я перевожу и выкладываю его здесь, во-первых потому, "что из песни слова не выкинешь", а во-вторых как предостережение от того, чтобы некритично принимать на веру всё подряд и у Скиннера, и у Маркса, и у Ленина, и у всех-всех-всех прочих, ведь "на всякого мудреца довольно простоты". Пока же к первой половине главы - только комментарии против "Римского клуба" и фрейдизма. Мои пояснения в тексте - (в скобках курсивом)

*  *  *

Б.Ф. Скиннер:

"Возвращаясь к Уолдену-Два

Начало лета 1945 года, когда я писал Уолден-Два, было неплохим временем для западной цивилизации. Гитлер уже был мертв, и приближался конец одного из самых варварских режимов в истории. Депрессия тридцатых была забыта. (А напрасно!) Коммунизм больше не был угрозой, поскольку Россия была надежным союзником. Пройдет еще месяц или два, прежде чем Хиросима станет испытательным полигоном для ужасного нового оружия. В нескольких городах бывал смог, но никто не беспокоился об окружающей среде в целом. Во время войны был дефицит (потребительских товаров), но промышленность вскоре снова вложила неограниченные средства для удовлетворения неограниченных желаний. Говорили, что промышленная революция заглушила голос Томаса Роберта Мальтуса (лживого идеолога буржуского человеконенавистничества, всячески восхваляемого глобалистской нечистью).

Недовольство, которое побудило меня написать Уолден-Два, было личным. Я видел, как моя жена и ее подруги всеми силами пытались избежать домашней жизни, морщась, когда они писали "домохозяйка" в графе анкет с вопросом о профессии. Наша старшая дочь только что закончила первый класс, и ничто лучше не побуждает к раздумьям об образовании, чем первый год обучения первого ребенка в школе. Мы скоро должны были покинуть Миннесоту и переехать в Индиану, и я искал жилье. Я должен был покинуть группу талантливых молодых музыкантов-скрипачей, которые мирились с недостатками моей игры на фортепиано, и я не был уверен, что смогу когда-либо найти им замену. Я только что закончил год продуктивных (исследований) по стипендии Гуггенхайма, но я получил должность заведующего кафедрой в Индиане и не знал, будет ли у меня снова время для науки и (дальнейшей) учебы. Неужели невозможно было что-то сделать с проблемами такого рода? Разве у науки о поведении не было шансов сделать что-то?

Наверно, хорошо, что это были мелкие провинциальные проблемы, потому что у меня могло не хватить смелости заняться более серьезными. В (толстенной книге Скиннера) "Поведение организмов", опубликованной семью годами ранее, я отказался применять свои результаты за пределами лаборатории. "Пусть внедряет, кто хочет", - сказал я. Но, конечно, я размышлял о технологии, которой чревата наука о поведении, и о том, на какие изменения она способна. Немного ранее я серьезно осознал эти выводы, потому что раз в месяц присутствовал на встречах с группой философов и литературных критиков (среди которых были Герберт Фейгл, Олбури Касл 1-й и Роберт Пенн Уоррен), на которых управление человеческим поведением стало центральной темой.

То, что всему этому было суждено объединиться в романе об утопическом общине, вероятно, было связано с тем, что моя коллега Элис Ф. Тайлер прислала мне копию своей новой книги "Фермент свободы" - "Freedom's Ferment" by Alice F. Tyler, исследования движения перфекционизма (личного самосовершенствования) в США в девятнадцатом веке. За два месяца до переезда в Индиану я решил написать книгу о том, как, по моему мнению, группа из, скажем, тысячи человек могла бы решить проблемы своей повседневной жизни с помощью бихевиористской (социальной) инженерии.

Два издателя отказались от (этого) Уолден-Два, а издательство Macmillan опубликовало его только при условии, что я напишу к нему предисловие. Эти суждения редакторов были в то время совершенно правильными. Один или два выдающихся критика отнеслись к книге серьезно, но публика не замечала ее лет двенадцать. Затем она начала продаваться, и годовые продажи неуклонно росли по (экспоненциальной) кривой сложных процентов.

Я думаю, что было две причины пробуждения интереса. "Бихевиористская инженерия", которую я так часто упоминал в книге, в то время была не более чем научной фантастикой. Я считал, что экспериментальный анализ поведения можно применить (для решения) практических проблем, но не доказал этого. Однако 1950-е годы стали началом того, что публике стало известно как модификация поведения. Ранние эксперименты на психопатах и умственно отсталых, а затем с обучающими машинами и программным обучением, а также ряд условий, в которых проводились эти эксперименты, были по сути общественными. А в шестидесятых годах их применение в других областях, таких как консультирование и разработка систем стимулирования, стали еще ближе к тому, что я описал в "Уолдене-Два". Технология поведения больше не была фантазированием. И для многих людей она стала слишком реальной.

Но, я думаю, была и более веская причина, по которой все больше и больше людей стали читать эту книгу. Мир стал наталкиваться на (мнимые) проблемы совершенно нового масштаба: истощение (природных) ресурсов, загрязнение окружающей среды, рост населения и возможность ядерного уничтожения, если упомянуть лишь четыре из них. Физические и биологические технологии могли бы, конечно, помочь. Мы могли бы найти новые источники энергии и лучше использовать те, которые у нас были. Мир мог бы прокормить себя, выращивая более питательные зерновые и употребляя зерно вместо мяса. Более надежные методы предотвращения беременности могли бы сдерживать рост населения.* Неуязвимая оборона могла бы сделать ядерную войну невозможной. Но это произошло бы только в том случае, если бы изменилось человеческое поведение, а как его можно было бы изменить, все еще оставалось вопросом без ответа.

Как заставить людей использовать новые формы энергии, есть зерно вместо мяса и ограничивать размер своих семей; и как не допустить попадания атомного оружия в руки отчаянных лидеров?

Время от времени высокопоставленных политиков призывали уделять больше внимания наукам о поведении. Национальный совет (США) по исследованиям - исполнительное подразделение Национальной академии наук (США), несколько лет назад внес одно такое предложение, указав, что были разработаны полезные "идеи для формулирования политики". Но оно подразумевало, что главная роль наук о поведении состоит в сборе фактов, и настаивало, возможно, для того, чтобы успокоить политиков, которых могли встревожить амбиции ученых, что "знание не может заменить мудрости или здравого смысла в принятии решений". Наука добудет факты, но принимать решения с мудростью и здравым смыслом будут конгресс или президент.

Это правда, что когда поведенческие науки вышли за рамки сбора фактов, чтобы рекомендовать направления действий и делали это, предсказывая последствия, они не были слишком полезны. Ведь не все экономисты согласны, например, с тем, как увеличение или снижение налогов или изменение процентных ставок повлияет на бизнес, цены или безработицу, а у политологов отнюдь не больше согласия относительно последствий (той или иной) внутренней или международной политики. В антропологии, социологии и психологии предпочтение отдаётся формулировкам, которые не указывают, как действовать. Например, радикальный девелопментализм (эволюционизм) почти полностью отрицает возможность эффективных действий. Прикладная психология обычно представляет собой смесь науки и здравого смысла, а Фрейд считал незначительным вклад психоанализа в терапию"**. (Продолжение следует)

---

* Всё это - ложные, мнимые проблемы, выдуманные глобалистами-мальтузианцами в тщетных попытках решить заведомо неразрешимую проблему капитализма - неуклонное падение нормы прибыли от реальной, производительной экономики. Об этом смотри переводы работ марксистского политэконома Генрика Гроссмана на этом блоге (поисковик в левом верхнем углу). И тогдашняя, и нынешняя "зелёная" демагогия - это маскировка стремления капиталистов резко сократить производство товаров массового потребления, ставшее для мелкой и средней буржуазии малоприбыльным, а для глобалистского - крупнейшего и потому сверхаккумулированного капитала - бесприбыльным и даже убыточным. А ведь сокращение производства означает и "сокращение" числа потребителей!

Совершенно закономерно то, что эта демагогия замолкает во время войн, когда происходит массовое истребление трудящегося и потребительского населения, а производство полностью находящих сбыт и "потребление" вооружений, уничтожающих и население, и производительную экономику, приносит буржуям сверхприбыли. Эта демагогия снова раздувается до истерики тогда, когда возобновившийся после войны экономический рост капитализма снова натыкается на непреодолимый барьер падения нормы прибыли. Добро пожаловать в капитализм, дураки!

Глобалисты давно уже придумали довольно неэффективное дополнение к войнам - жутко расточительную по ресурсам и капиталовложениям и при этом неэффективную и явно убыточную "зелёную  экономику", пожирающую громадные государственные субсидии - ветряки, солнечные батареи, электромобили и прочую дрянь, плюс уничтожение населения губительными для здоровья "вакцинами" и дрянным "вегетарианским" кормом, заменяющим полноценное здоровое питание продуктами животноводства. План этой затеи - сократить население Земли до 500 миллионов и заточить его в концлагерях. И это всё - замаскировав полностью вымышленной на пустом месте "климатической катастрофой".

Georgia Gudestones (саморазоблачительный мальтузианский монумент, ныне демонтирован)

Глобалистская закулиса миллиардеров пять лет назад приступила к осуществлению этого плана, объявив "пандемию ковид" при соучастии почти всех правительств, включая Россию и Китай, но теперь Президент США Дональд Трамп (дай Бог ему сто лет жизни и здоровья) решительно отверг это в отношении США, отдав глобалистам на растерзание засранку-Европу и прочие страны, где господствуют покорные глобалистам власти.

** Это неудивительно, ведь наркоман-кокаинист Фрейд так и не вылечил ни одной своей пациентки за всю свою карьеру "психоаналитика". Замечу, что он "анализировал" только состоятельных женщин, неудовлетворенных в браке...

 (Примечания behaviorist-socialist)

.

СКИННЕР: РАЗМЫШЛЕНИЯ О БИХЕВИОРИЗМЕ И ОБЩЕСТВЕ 4-2

Вильям Блейк - William Blake (1757-1827): Грехопадение.

"И сказал змей жене: нет, не умрёте, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как Боги, знающие добро и зло. (...) И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно." (Бытие, 3, 4-5 и 22).

Этот текст любопытен своим политеизмом (многобожием), что ясно указывает на то, что он заимствован из более ранних религий Месопотамии. А важен он тезисом, что познание добра и зла наделяет способностью сознательно делать зло. Из этого логически следует, что из-за возможности делать зло жизнь не может быть райской. Эта возможность называется "свободой".

Блейк - английский поэт и художник эпохи первичной аккумуляции капитала. В его мистическом понимании реальности людоедская преступная власть капитала была триумфом зла, сатанинских сил. Это легко понять, помня два фундаментальных принципа поведения любого буржуя:
- Всё продаётся и всё покупается
- Не обманешь - не продашь.
Логичный вывод: религия капиталистов - сатанизм.

Мои пояснения в тексте - (в скобках курсивом)

*  *  *

Б.Ф. Скиннер:

"Однако почему мы придаем такое большое значение нашим чувствам и состояниям ума, пренебрегая окружающей средой? Ответ, похоже, заключается в непосредственности и заметности стимулов. Многие существенные события в нашей личной истории проходят незамеченными. Во-первых, акт поведения, с которым они в конечном итоге окажутся (оперантно) связанными, еще не выработался (случайным образом) и не может взаимодействовать с факторами подкрепления, которые обратили бы на себя наше внимание. Но даже если мы их замечаем, то можем быстро забыть. Напротив, наши чувства, "идеи", осознанные намерения" и т. д. часто накладываются на поведение, с которым они, как нам кажется, связаны, и обычно занимают как раз то место, которое занимала бы его причина - по принципу post hoc, ergo propter hoc (после этого - значит, поэтому). Например, мы часто ощущаем состояние неудовлетворенности или возбуждения перед тем, как поступим соответствующим образом. Если мы говорим что-то себе "в уме", прежде чем произнести это вслух, то то, что мы говорим вслух, кажется выражением внутренней мысли. А если мы говорим что-то вслух, не сказав это сперва себе "в уме", то возникает соблазн предположить, что мы выразили этим (прежде) бессловесную мысль.

Эта кажущаяся причинность, обитающая в интимном мире под кожей, вместе с основанием, навязанным ей фактом того, что все определяющие ее условия произошли в жизни одного этого человека, порождает "чувство моего я". Мы чувствуем, что существует "я", которое знает, что собирается сделать, и делает это. Каждый из нас чувствует или осознает по крайней мере одно такое «я», которым мы учимся управлять более или менее эффективно.

Поскольку единственные известные нам "я" - это человеческие "я", то часто говорят, что человек отличается от других видов именно тем, что он осознает себя и участвует в определении своего будущего. Однако то, что отличает человека как вид, - это развитие культуры, социальной среды, которая содержит факторы подкрепления, вырабатывающие самопознание и самообладание. Именно эту среду так долго игнорировали те, кто был убежден во внутренней обусловленности поведения. Это игнорирование вызвало отсутствие лучших практических методов выработки самопознания и самообладания.

Часто говорят, что бихевиористский анализ (поведения) "дегуманизирует человека". А ведь он просто обходится без вредного фиктивного объяснения. Из-за этого он ведет напрямую к целям, для чего была ошибочно создана эта фикция. Люди понимают себя и управляют собой гораздо более эффективно, когда понимают соответствующие факторы подкрепления.

Важные процессы самовоспитания относятся к области этики и морали, где рассматриваются противоречия между немедленными и отсроченными последствиями (актов поведения). Одним из величайших достижений культуры было вовлечение отдаленных последствий в поведение личности. Мы можем сконструировать культуру (общественные отношения), при котороых те же результаты будут достигаться гораздо более эффективно, переключив наше внимание с решения этических проблем или моральных терзаний на внешние факторы подкрепления.

Мы можем заменить внутренние побуждения на детерминанты окружающей среды, не пренебрегая проблемой ценностей. Утверждалось, что бихевиоризм является или притворяется свободным от ценностей, но что ни одна свободная от ценностей наука не может надлежащим образом иметь дело с человеком как таковым. Неправильность этой традиционной аргументации можно видеть в выражении «оценочное суждение». Внутреннее побуждение должно уметь судить о вещах как о добре или зле. Но гораздо более эффективный источник ценностей можно найти в факторах окружающей среды. То, что люди называют добром, - это положительные подкрепители, и они дают (положительное) подкрепление как факторы выживания, (под действием) которых шла эволюция вида. До недавнего времени (человек как) вид мог пережить голод, эпидемии и другие катастрофы, только если его члены размножались при каждой возможности, и плд действием таких факторов половое соитие стало сильным подкрепителем. Секс - подкрепитель не потому, что он даёт приятные ощущения; он подкрепляется и ощущается как нечто хорошее по одной и той же филогенетической причине. Некоторые подкрепители могут увеличивать свою силу в течение жизни индивида. Блага при общении, такие как внимание или одобрение, создаются и используются для того, чтобы побудить людей вести себя так, что те, кто так поступает, получали подкрепление. Результат может быть добром как для индивида, так и для окружающих, особенно когда он связан с отдаленными последствиями.

Ценности, действующие на тех, кто властвует над другими, дают хорошие примеры важности замены мнимых внутренних качеств человека факторами, влияющими на его поведение. Существует пять классических категорий людей, с которыми дурно обращались: дети, престарелые, заключенные, психопаты и умственно отсталые. С ними плохо обращаются, потому что у тех, кто властвует над ними, к ним нет симпатии, сострадания или доброжелательности или у них нет совести? Нет, тут важно то, что они не способны дать отпор. С любой из этих пяти категорий людей легко обращаться плохо, не подвергаясь в ответ плохому обращению. В дискуссии в 1972 году между гуманистами и католиками в Центре Лафаржа в Нью-Йорке так и не удалось выяснить, что источники совести следует искать не в психологических реалиях, а в актах возмездия.

Анализ окружающей действительности имеет особое преимущество в содействии ценностям, связанным с благами культуры. Культуры развиваются (под действием) особых факторов выживания. Шаблон поведения, который повышает вероятность выживания культуры, выживает вместе с этой культурой. Культуры становятся более успешными при соблюдении факторов выживания, поскольку они побуждают своих членов вести себя все более и более точными и сложными способами. (Прогресс, конечно, не гарантирован, ведь существовали как исчезнувшие культуры, так и вымершие виды.) Важная стадия достигается тогда, когда культура побуждает ряд своих членов беспокоиться о своем выживании, потому что тогда они могут выработать более эффективные нормы поведения.

Долгие годы люди медленно и беспорядочно создавали материальную и общественную среду, в которой они приближались к осуществлению или обновлению своего потенциала. Они не изменили себя (это генетическая проблема, которая всё ещё не решена); они изменили мир, в котором они живут. Таким образом, можно сказать, что в созидании своей собственной культуры люди управляют своей судьбой.

Я бы определил гуманиста как одного из тех, кто из-за среды, действию которой он подвергается, обеспокоен будущим человечества. Но движение, называющее себя "гуманистической психологией", держит совершенно иной курс. Его назвали "третьей силой", чтобы отличать его от бихевиоризма и психоанализа; но эту "третью" не следует считать чем-то передовым, а "сила" не должна подразумевать власть. Поскольку и бихевиоризм, и психоанализ рассматривают человеческое поведение как детерминированную систему, гуманистические психологи подчеркивали своё отличие, защишая автономию личности. Они настаивали на том, что человек может преодолеть окружающую его среду, что он нечто большее, чем сцена причинного (взаимодействия) между поведением и средой, что он определяет, какие силы среды будут действовать на него, одним словом, что у него есть свобода выбора. Эта позиция наиболее уютно себя чувствует в экзистенциализме, феноменологии и структурализме, поскольку упор делается на то, чем человек является или чем он становится.

Выражение Маслова (Abraham Maslow) "самоактуализация" хорошо это резюмирует: личность должна реализовать себя, конечно,  не только через удовлетворение, но и через "духовный рост". Гуманистические психологи не безразличны к благу других или даже к благу культуры или человечества, но такая формулировка в основе своей эгоистична. Ее развитие можно проследить в борьбе за политическую, религиозную и экономическую свободу, где деспотического властителя можно было свергнуть, только убедив личность в том, что она является источником власти, используемой для господства над нею.* Эта стратегия имела полезные результаты, но она привела к чрезмерному возвеличиванию личности, что в свою очередь может приводить либо к новым формам тирании, либо к хаосу. Мнимое право индивида приобретать неограниченное богатство, которое он волен использовать по своему усмотрению, часто приводит к специфическому деспотизму (капитала), а индуистская забота о духовном росте личности сопровождалась почти полным пренебрежением к социальной действительности (кастовой сегрегации).

Лучшие формы правления не найдёшь в лучших правителях, лучшие формы образования - в лучших учителях, лучшие экономические системы — в более просвещенном менеджменте, а лучшую терапию - в более сострадательных терапевтах. Их также не найдёшь в лучших гражданах, студентах, рабочих или пациентах. Извечная ошибка - это искать спасение в характере автономных личностей, а не в социальной среде (общественных отношениях), которая появилась в ходе эволюции культур и которая теперь можно без обиняков сконструировать.

Переходом от человека как личности к внешним условиям, функцией которых является поведение человека, стало возможным разработать лучшие методы ухода за психопатами и умственно отсталыми, ухода за детьми, преподавания (как в управлении факторами подкрепления в классе, так и в разработке учебных материалов), в системах стимулирования в промышленности и в тюремных заведениях. В этих и многих других областях мы теперь можем более эффективно работать на благо индивидов, на наибольшее благо наибольшего числа людей и на благо культуры или человечества в целом. Это, безусловно, гуманистические проблемы, и никто, называющий себя гуманистом, не может позволить себе пренебрегать ими. Мужчины и женщины никогда ещё не сталкивались с большей угрозой будущему своего вида. Нужно многое сделать, и сделать быстро, и ничто меньшее, чем активное воплощение в жизнь науки о поведении, не будет достаточно для этого."** (Продолжение следует)

.

---

* Это - замаскированная критика господствующей в США идеологии индивидуализма и либерализма.

** Вот и всё, что Скиннер смог сказать о гуманизме. Не густо и отчасти неправильно. Очевидно боясь дальнейших нападок адептов буржуйской "свободы предпринимательства", он не сделал совершенно логичного вывода, что "свобода" - это в сущности произвол, и поэтому вообще не совместима с гуманизмом. Следовательно, гуманным, а это значит - социалистическим - может и должно стать общество, то есть система межличностных и общественных отношений, а не "свободные личности". Бихевиористский оперантный анализ поведения как раз и является тем инструментом, который дает возможность такого революционного преобразования общества. Но Скиннер не решился не только высказать, но и, вероятно, даже думать об этом. Вместо этого он повторял ложь глобалистской пропаганды "Римского клуба" о том, что для предотвращения коллапса цивилизации якобы надо радикально сократить численность человечества, тогда как на самом деле надо уничтожить самих паразитов, делающих зло - глобалистов, причём не только самих миллиардеров, но и их подручных - политиканов, медиастов и бюрократов. (Примечания behaviorist-socialist)

.