Кадры из советского мультфильма "Шпионские страсти"
Мои пояснения в тексте - (в скобках курсивом)
* * *
Б.Ф. Скиннер:
"11. Свободный и счастливый ученик
Его зовут Эмиль. Он родился в середине восемнадцатого века в первый расцвет современного стремления к свободе личности. Его отцом был Жан-Жак Руссо, но у него было много приемных родителей, среди которых - от Песталоцци, Фрёбель и Монтессори до А. С. Нейла (A.S. Neill - основатель школы Summerhill) и Ивана Иллича. Он - идеальный ученик. Его, реисполненного доброжелательности к своим учителям и сверстникам, излишне дисциплинировать. Он учится, потому что он от природы любопытен. Он учится всему, потому что это ему интересно.
К сожалению, он - плод воображения. Он явно был именно таким у Руссо, который сдавал своих собственных детей в приют для сирот и предпочитал разглагольствовать о том, как он будет учить этого вымышленного им героя; но современная версия свободного и счастливого ученика, которую можно найти в книгах Пола Гудмена, Джона Холта, Джонатана Козола или Чарльза Зильбермана - такой же плод воображения. Изредка, как кжется, появляется его реальный пример. Есть учителя, которые могли бы где угодно успешно общаться с людьми - как государственные деятели, врачи, бизнесмены или друзья, и есть ученики, которых едва ли нужно учить, и иногда они совместно, казалось бы, воплощают Эмиля. К сожалению, они делают это достаточно часто, чтобы теплилась эта старая мечта. Но Эмиль - это призрак, который внушил многим учителям представление об их роли, которое может оказаться катастрофическим.
Однако ученик, которого выучили так, будто он - Эмиль, уже почти чересчур болезненно реален. Потребовалось много времени, чтобы он появился. Дети сперва стали свободными и счастливыми в детском саду, где, казалось, свобода не таит в себе никакой опасности, и долгое время их нигде больше не было, потому что суровая дисциплина начальной школы заблокировала этот прогресс. Но в конце концов они прорвались, перейдя из детского сада в начальную школу, захватывая класс за классом, перейдя в среднюю школу и далее в колледж и, совсем недавно, в университет. Шаг за шагом они настаивали на своих правах, оправдывая свои требования лозунгами, которые получили от философов образования. Если сидение (в классе за партами) рядами ограничивает личную свободу, поставьте им слулья. Если порядок можно поддержать только принуждением, пусть царит хаос. Если нельзя быть по-настоящему свободным, нервничая об экзаменах и оценках, долой экзамены и оценки! Вся система теперь наводнена свободными и счастливыми учениками.
Если они такие, каким реально был бы Эмиль у Руссо, то надо признаться, что мы несколько разочарованы. Эмили, которых мы знаем, не очень-то усердны. "Любопытство" - это, очевидно, дело умеренности. Упорный труд презирается, потому что он означает "трудовую этику", которая кнечто вроде дисциплины.
Эмиль, которого мы знаем, учится весьма немногому. Его "интересы", очевидно, ограничены. Предметы, которые ему не нравятся, он называет никчемными. (Мы не должны этому удивляться, поскольку Эмиль у Руссо, как и мальчики в (школе) Саммерхилл, никогда не превосходят знаниями стадию ремесленника.) Он может защитить себя, подвергая сомнению ценность знаний. Знания всегда пребывают в изменении, так зачем беспокоиться о приобретении их в какой-либо определенной стадии? Достаточно оставаться любопытным и заинтересованным. В любом случае жизнь чувств и эмоций привлекательнее жизни интеллекта; пусть нами руководит сердце, а не голова.
Эмиль, которого мы знаем, мыслит не очень ясно. Шансов научиться мыслить логически или научно у него было мало или совсем не было, (поэтому) он - легкая жертва мистицизма и предрассудков. Разум не имеет ничего общего с чувствами и эмоциями.
И, увы, Эмиль, которого мы знаем, выглядит не особенно счастливым. Образование нравится ему не больше, чем его предшественникам. В самрм деле, кажется, что оно ему нравится даже меньше. Он куда более склонен прогуливать уроки (крупные города перестали следить за соблюдением законов о прогулах), и он бросает учебу, как только это ему позволит закон, или даже немного раньше. Если он поступит в колледж, то в какой-то момент четырехлетней программы учёбы он, вероятно, возьмет годичный (академический) отпуск. И после этого его недовольство принимает форму антиинтеллектуализма и отказа поддерживать образование.
Есть ли какие-то компенсирующие это преимущества? Является ли свободный и счастливый ученик менее агрессивным, более добрым и более любящим? Конечно, не по отношению к школам и учителям, которые дали ему свободу, о чём, очевидно, свидетельствуют участившиеся случаи вандализма и личные нападки на учителей. Он также не особенно хорошо относится к своим сверстникам. Он кажется совершенно привычным к мире беспримерного домашнего насилия.
Но может быть, он более креативен? Говорят, что традиционные методы подавляют индивидуальность; какая же индивидуальность возникла сейчас? Свободные и счастливые ученики, бесспорно, отличаются от учеников прошлого поколения, но они не особо сильно отличаются друг от друга. Их собственная культура строго запрограммирована, и результаты их творчества в искусстве, музыке и литературе ограничиваются примитивными и элементарными вещами. У них очень мало возможностей быть творцами, поскольку они никогда не утруждали себя исследованием областей, в которых им теперь следовало бы быть лидерами.
Является ли свободный и счастливыйученик хотя бы более примерным гражданином? Является ли он лучшим человеком? Факты не очень обнадеживают. Бросив школу, он, скорее всего, махнет рукой на свою жизнь. Было бы несправедливо судить о нынешних молодых людях по культуре хиппи, но это реально помогает выявить крайности. Представители этой культуры отвергают ответственностт за свою собственную жизнь; они живут за счет вклада тех, кто еще не стал свободным и счастливым, кто поступил в медицинский институт и стал врачом, или стал фермером, выращивающим продукты питания, или рабочим, производящим потребляемые ими товары.
Всё это, конечно, преувеличения. Все не так уж плохо, и образование не следует винить во всех проблемах. Но тем не менее существует тенденция в четко определенном направлении, и она особенно ясна в образовании. Наша неспособность создать по-настоящему свободного и счастливого ученика является симптомом более общей проблемы.
То, что мы на Западе можем назвать борьбой за свободу, можно проанализировать как борьбу за избежание или уклонение от того, чтобы нас наказывали или принуждали. Людям свойственно действовать таким образом, чтобы уменьшить или прекратить действие раздражающих, болезненных или опасных стимулов, и борьба за свободу была направлена против тех, кто хотел бы управлять другими с помощью стимулов такого рода.
Образование долго и позорно соучаствовало в истории этой борьбы. (Древние) египтяне, греки и римляне - все они пороли своих учеников.* Средневековая скульптура изображала плотника с молотком и школьного учителя с инструментом его ремесла, и это была розга или палка. Мы еще от этого не избавились. Телесные наказания все еще используются во многих школах, и есть призывы возвратить их там, где они были отменены.
Система, в которой ученики учатся в первую очередь для того, чтобы избежать последствий своей неучёбы, не является ни гуманной, ни очень эффективной. Её побочными результами являются прогулы, вандализм и апатия. Любые усилия по устранению наказаний в образовании, безусловно, похвальны. Мы сами действуем, чтобы избежать принудительного управления, и наши учащиеся тоже должны его избегать. Они должны учиться, потому что этого хотят, потому что это им нравится, потому что им интересно то, что они делают. Но ошибка - классическая ошибка в литературе о свободе - это предполагать, что они станут делать это, как только мы перестанем их наказывать. Учащиеся не свободны в буквальном смысле, если они освобождены от своих учителей. Они просто попадают под управление другими условиями, и мы должны рассмотреть эти условия и их последствия, если мы хотим улучшить преподавание." (Продолжение следует)
---
* Тут Скиннер по
невежеству валит в одну кучу совершенно разные государства. Древние египтяне
были одураченным народишком рабов, который буквально тысячелетиями
надрывался совершенно впустую, строя пирамиды и гробницы помельче людоедам и
паразитам - фараонам и их чиновникам. Поэтому неудивительно, что там пороли
учеников, чтобы они не думали, а тупо исполняли приказы.
Но что касается античной Греции, то там образование было платным и его могли
получить лишь те из привилегированного слоя свободных граждан, кто очень
его хотел. Кстати, слово "педагог" - древнегреческого происхождения.
Учителями детей были рабы, и они не смели и пальцем тронуть хозяйских детей. Об
этом свидетельствует вся литература античности, и я немного попозже выложу
здесь перевод на русский глав из книги об Аристотеле. Пороли рабов-учителей,
если они не справлялись с порученной им работой. Неучей презирали, а
интеллектуальное развитие ценилось необычайно высоко, даже у рабов (возможно, я
когда-нибудь выложу здесь перевод биографии Эзопа, бывшего рабом!)
Древний Рим перенял традицию педагогики из Греции, завоевав её и вывезя оттуда
всех интеллигентов как рабов, чтобы они учили детей богатых римлян. Но там тоже
никого не заставляли учиться силком, тем паче поркой. Об этом свидетельствует
дикое самодурство и невежество господствующего класса рабовладельцев, особенно
- императоров, о чём можно для развлечения почитать "Жизнь 12
цезарей" Светония и "Анналы" Тацита.
Ну а о крепостнической царской России сам Пушкин в "Евгении Онегине"
так прямо и написал: "Мы все учились понемногу, чему-нибудь и
как-нибудь". Это, конечно не значит, что при царях никого не пороли.
Пороли крепостной народ, то есть опять-таки рабов, в том числе солдат. Прочтите
замечательный рассказ Л.Н. Толстого "После бала". Это поможет понять
происхождение всей массы нынешних бед народа России.
Короче говоря, общественное устройство, построенное на насилии над народом
буквально с пелёнок, самоубийственно и реакционно. Не только режим Иудушки
КаПутина, но и вся нынешняя "западная демократия", корчась в
финальном глобальном кризисе капитализма, (смотри переводы работ Генрика
Гроссмана на этом блоге!) - все они пятятся в диктатуру фашистоидного полицейского
государства с его произволом насилия над народом. Необходима радикальная замена
системы общественного устройства, которая возможна лишь при помощи методов
бихевиористской оперантной социальной инженерии. (Примечание behaviorist-socialist).
.
