ЛАГИН - КАК КАПИТАЛИСТЫ РАЗВЯЗЫВАЮТ ВОЙНЫ

Выкладываю главу 1 третьей части фантастического романа "Атавия Проксима" Л.И. Лагина (автора замечательной повести для детей "Старик Хоттабыч"). В этом интересном тексте, который теряется в массе этого не особенно удачного романа, блестяще показан процесс развязывания войн капиталистами обеих "враждующих" сторон по совместно разыгрываемому сценарию.

Подставьте при чтении вместо "Атавии" США+НАТО и вместо "Полигонии" - Россию, и перед вами предстанет весьма возможная в ближайшем будущем политическая афера и кровавая бойня, которую Запад вот уже несколько лет всеми силами старается спровоцировать с целью выхода из нынешнего кризиса долговой дефляции, на основании своего опыта выхода из кризиса 1930-х годов (который, будучи по сути таким же, что и нынешний, назывался по другому симптому "кризисом перепроизводства") при помощи чудовищных разрушений и уничтожения материальных активов во 2-й мировой войне.

Капитализм имеет тенденцию ходить по проторенной дорожке, поэтому я опасаюсь того, что Россия по уговору с "западными партнерами" будет ввергнута в войну. Западу достаточно лишь посулить Кремлю, что этим будет сохранена власть прозападного компрадорского олигархочиновничьего режима Путина.

Войны имеют экономические причины, и тут необходимо подчеркнуть, что ЦБ и олигархи-компрадоры, удушающие производительные силы России ростовщическими процентными ставками и вывозом капитала, в то время как на Западе введены не только нулевые, но и отрицательные процентные ставки для "своих" частных банков, преднамеренно и преступно губят экономику России, препятствуют её выживанию в нынешнем глобальном кризисе. Именно поэтому нынешний режим - предательский, и должен быть незамедлительно отстранен от власти.

*  *  *

"ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1

Хираму Нэверу, послу Республики Атавия в Пьенэме, выпала сомнительная честь быть у истоков этой самой фантастической и самой циничной из войн.

 В ночь на двадцать пятое февраля в начале второго часа Нэвера вызвал к телефону Иеремия Волс, заместитель министра иностранных дел Атавии, исполнявший обязанности министра, так как министр, как известно читателям, застрял со всей атавской делегацией в Европе. Он продиктовал Нэверу личное послание сенатора Мэйби к вице-президенту и заместителю председателя совета министров Полигонии господам Дешапо и Могену. (Делегация Полигонии во главе с ее президентом также застряла в эти трагические дни на Земле).

 Господа Дешапо и Моген приглашались принять участие в весьма срочном, секретном и жизненно важном для обеих стран совещании. Исполняющий обязанности президента Республики Атавия был бы рад видеть на этом совещании и виднейших представителей полигонских деловых кругов.

 Не было еще и восьми утра, когда вице-президент Полигонии господин Дешапо, заспанный, наспех одевшийся, не успевший еще побриться, принял в своем кабинете атавского посла. Получасом позже они оба прибыли в резиденцию исполняющего обязанности премьер-министра господина Могена.

 К девяти часам была окончательно сформирована полигонская делегация.

Что же до места и времени встречи, то было решено полностью положиться на господа бога и сенатора Мэйби.

 В два часа тридцать минут пополудни двадцать пятого февраля в прелестной вилле на высоком берегу пограничной реки Хотар, неподалеку от города того же названия, открылось это чудовищное совещание.

 С атавской стороны, кроме главы делегации сенатора Мэйби, присутствовали исполняющие обязанности премьер-министра, министра иностранных дел, военный министр, начальник генерального штаба, президент компании "Перхотт и сыновья", председатель правления Всеобщей электрической компании, вице-президент авиационного концерна "Розовый гриф", президент акционерного общества "Химическое объединение", председатель совета директоров акционерного общества "Атавия-Металл", президент концерна "Мотор", президент банкирского дома "Вулф, Вулф и Снаф".

 Полигонию представляли, не считая Дешапо и Могена, военный министр, начальник генштаба и руководители трех ее мощнейших банков и шести концернов, являющихся по существу дочерними объединениями соответствующих атавских корпораций.

 Густая цепь агентов Бюро расследований окружала виллу, как бы охраняя участников совещания от мирной, залитой солнцем зимней панорамы, блиставшей за ее высокими и просторными окнами. Впрочем, вскоре после начала заседания шторы были опущены и работа продолжалась при электрическом свете.

 - Господа! - открыл совещание Мэйби. - Я усматриваю глубокий смысл в том, что наша встреча происходит за круглым столом. Мы все одинаково заинтересованы в том, чтобы она привела к наилучшим результатам. Я молю об этом господа как атавец и христианин.

 Он встал, молитвенно сплел пальцы рук и поднял к потолку, расписанному довольно легкомысленными картинками, морщинистое лицо с седеющими, коротко подстриженными темно-рыжими усами. Вслед за ним встали и в едином религиозном порыве подняли глаза к потолку и остальные участники совещания.

 - Господа, - повторил Мэйби, выждав, пока все снова устроились в креслах, - у нас нет времени для долгих собеседований. Наши страны одинаково повергнуты судьбою в тягчайшие бедствия. На долгие годы, если не навеки, мы отторгнуты от Земли. Огромные капиталовложения, равно как и многие тысячи наших братьев, сыновей и внуков, остались на Земле без наших забот и попечения. Безбожие и коммунизм, покуда только тлеющие в порах нашего общества, могут в любой момент вспыхнуть всепожирающим пламенем, раздуваемым тайными агентами Кремля...

 Он сделал коротенькую паузу, чтобы обвести глазами присутствующих.

Полигонцы слушали в высшей степени внимательно. Атавцы столь же внимательно следили за выражением их лиц.

 - И все же, - вздохнул Мэйби, - не эти тяжкие бедствия понудили меня пригласить вас сюда для неотложного обмена мнениями. Те, на кого всевышнему угодно было возложить тяжкий крест управления своими народами, привыкли к житейским бурям и научились преодолевать труднейшие испытания.

Но, увы, на нашем и без того мрачном горизонте растет новая, в высшей степени зловещая туча. Грозу, которую она несет в своих страшных недрах, трудно переоценить. Эта туча сгущается с каждым новым облачком дыма из заводских труб. Я говорю о кризисе, о самом чудовищном, самом разрушительном кризисе, который взорвет наши страны, если нам суждено перекрыть клапаны нашей военной промышленности. И я полагаю, что было бы только благоразумно, если бы мы, возблагодарив господа нашего за то, что он дал нам силы и средства для того, чтобы воздвигнуть ее в столь впечатляющих масштабах, попросили бы его сейчас помочь нам более или менее безболезненно и безубыточно выбраться из положения, созданного его же благоволением.

 Уже почти четверо суток, как мы лишены возможности вывозить продукцию нашей промышленности за пределы наших стран. Бог знает, когда эта возможность возобновится, если ей только вообще суждено возобновиться. И очень хорошо, что господь надоумил правительства наших стран закрыть на три дня все фондовые и товарные биржи. В противном случае и Полигония и Атавия уже задыхались бы в смертельных тисках биржевой паники. Крах, разорение, невиданная безработица, социальные потрясения неслыханной силы - вот что захлестнуло бы наши страны, если бы мы не закрыли биржи... Но, господа, долго держать их закрытыми, как вы сами понимаете, нельзя...

 - А выход? - решился перебить его президент Полигонского национального банка. - Видите ли вы, сударь, выход из создавшегося положения?  - Вижу, - отвечал Мэйби. - Есть выход.

 - Что же это за выход, господин сенатор?
 - Война.

 - Но с кем? Для войны нужны враждебные стороны!
 - Атаво-полигонская война, сударь, - ответил Мэйби, отводя глаза в сторону.

  Потребовалась довольно значительная пауза, чтобы до сознания полигонцев дошел истинный смысл этих слов.

 - Война?! Между дружественными странами?!  - Война - это самая большая дружеская услуга, которую мы в настоящих чрезвычайных условиях могли бы оказать друг другу, - разъяснил Мэйби атавскую позицию. - Самое худшее, что грозит нам в нынешних условиях, - это мир. Война - это безграничный спрос на военные материалы. Война убьет кризис. Если хотите, кризис будет первой и самой крупной жертвой нашей войны.

 - Прекрасно сказано, господин сенатор! Но не буду ли я и мои близкие второй, пусть и менее крупной ее жертвой?
 - Не беспокойтесь, сударь, все будет предусмотрено.

 - Нас девять миллионов, вас - шестьдесят. Вы нас раздавите в две недели.

 - Это не должно вас беспокоить. Мы будем воевать столько, сколько потребуется. Конечно, если вы не вздумаете вдруг капитулировать...

 - А если мы вдруг вздумаем капитулировать?
 - Сомневаюсь, чтобы вам это было выгодно.

 - А если это нам вдруг покажется выгодным?
 - Тогда вас свергнут.

 - А когда нас свергнут?..

 - Тогда мы постараемся поставить у власти более строптивое правительство.

 - А если к власти придет действительно строптивое правительство?
 - Я более высокого мнения о вашей полиции. Упрячьте радикалов подальше.

 - Сколько мы имеем на размышление?
 - Послезавтра утром биржи должны быть открыты. В противном случае паника неминуема. У нас ни времени, ни выбора. Нам нет смысла расходиться, не приняв решения.

 - А если мы решим войти в состав Атавии?
 - Нам некуда девать собственные заводы и собственных безработных!
 - Но ведь тридцать два процента акций нашей компании принадлежит вашей же компании "Атавия-Металл"! - воскликнул председатель правления "Полигония-Металл", словно это было бог весть каким откровением для атавской стороны.

 - Тем более мы заинтересованы, чтобы они не пострадали и приносили прибыль.

 После подобного ответа представители остальных полигонских монополий воздержались от подобных вопросов. Их корпорации контролировались атавскими фирмами никак не в меньшей степени, чем "Полигония-Металл".

 - Мне кажется, вопрос ясен, - сказал, вздохнув, председатель правления Полигонского национального банка. - Нам остается только поблагодарить наших атавских друзей за ценное и великодушное предложение и перейти к обсуждению его по пунктам...
Пока полномочные представители атавского и полигонского генеральных штабов совместно уточняли конфигурацию будущих фронтов, дислокацию войсковых соединений, календарь развертывания военных действий, мощность и распределение огневых ударов по обе стороны фронтов и намечали наиболее приемлемые для обеих договаривающихся сторон населенные пункты для бомбардировки, остальные подготовительные мероприятия проводились по единому, тщательно согласованному плану, с не меньшим размахом и в не менее спешном порядке.

  До шести часов вечера в обстановке полного взаимопонимания шло обсуждение и уточнение отдельных пунктов будущей атаво-полигонской войны.

 В десять минут седьмого для участников совещания был сервирован обед.

 Было произнесено несколько тостов.

 Сенатор Мэйби, поднявший бокал для заключительного тоста, сказал:  - Этот акт, совершаемый здесь сегодня, послужит источником благополучия для наших народов, и из этого объединения многих устремлений в одну цель будет почерпнуто новое вдохновение для будущего...

 В половине девятого вечером двадцать пятого февраля полигонские участники встречи вернулись в Пьенэм, а уже в двадцать минут одиннадцатого соединенными усилиями полигонской тайной полиции и атавской стратегической разведки был состряпан очаровательный международный конфликт.

 Сотрудник упомянутой разведки, некий лейтенант Фрэнк Бостик, посетил один из местных ресторанов и попросил бутылку коньяку. Официант, сотрудник полигонской тайной полиции, отказался принять заказ, сославшись на то, что он не любит, когда с ним так грубо разговаривают, и что ему вообще надоели атавцы. Достойный представитель атавских вооруженных сил кинулся на официанта с кулаками. Тогда при полном одобрении всех присутствовавших в ресторане официант Морис Пильсет (дюжий малый) намял воинственному лейтенанту бока и вышвырнул его за дверь.

 Когда набежавшие репортеры облепили "мужественного" официанта, один из них, также работавший в тайной полиции, задал ему вопрос о его политических взглядах. Официант без всяких обиняков заявил, что хотя формально он не состоит в партии, но полностью разделяет коммунистические взгляды и не преминет принять вместе со всеми полигонскими коммунистами участие в окончательном изгнании, а если потребуется, то и в поголовном избиении атавцев. Лично он, официант, полагает, что теперь как раз самое время приступить к этому мероприятию и поскорее очистить полигонский воздух от смрадного дыхания атавской солдатни.

 В четверть двенадцатого ночи посол Республики Атавия посетил временно исполняющего обязанности премьер-министра Полигонии и вручил ему решительную ноту протеста. Врио премьер-министра выразил свое глубокое сожаление по поводу случившегося и обещал немедленно принять меры к срочному расследованию этого в высшей степени досадного происшествия, и если подтвердится вина официанта, то наказать его наистрожайшим образом.

 Посол Атавии выразил неудовольствие недостаточной решительностью слов врио премьер-министра, но обещал довести его ответ до сведения своего правительства.

 Утром двадцать шестого февраля атавские газеты вышли с аршинными заголовками:  "Еще одна полигонская провокация.

 Официант-коммунист безнаказанно избивает атавского офицера".

  "Полигонские "законники" не склонны находить в действиях красного официанта состава преступления".

  "Атавизм в опасности!"  "Секретарь нашего пьенэмского посольства говорит: порядок и законность никогда и не ночевали в этой стране. Отношение полигонских молодчиков и их "правительства" к атавцам - бесконечная цепь издевательств, провокаций и наглости".

  "Иеремия Волс имеет редкий шанс доказать, что он атавец, а не чучело в цилиндре на международном конкурсе по плеванию в цель".

  "Атавия - могучая держава, оплот мировой цивилизации. Пусть об этом хорошенько помнят по ту сторону реки Хотар!"  "Генерал Томс говорит: армия готова выполнить свой долг".

  "Встанем грудью на защиту атавизма".

  В одиннадцать часов стало известно, что полигонский посол в Эксепте нечаянно забыл на столике в ресторане неотправленное письмо к своему другу. В этом частном письме посол, между прочим, писал: "Не всякие нервы способны выдержать хамское поведение атавской солдатни, которая даже в дружественной и союзной стране склонна вести себя, как в завоеванной. К сожалению, все мои представления, сделанные по этому поводу в Эксепте их президенту, неизменно наталкивались на солдафонские окрики".

 Надо ли говорить, что если бы не вчерашнее совещание в Хотаре, полигонский посол никогда не проявил бы такой из ряда вон выходящей неосмотрительности.

 - Но ведь это навеки погубит мою дипломатическую карьеру! - возопил он, выслушав соответствующие инструкции вице-министра, специально ради этой цели прилетевшего инкогнито в Эксепт.

 - Не будьте ребенком! - оборвал его вице-министр. - Речь идет о судьбах цивилизации, а вы болтаете какую-то несусветную чепуху о каких-то дипломатических карьерах! Какая сейчас может быть дипломатия на нашем захудалом огрызке Земли! И какие могут быть сейчас дипломатические карьеры, когда на этом огрызке осталось всего два правительства лицом к лицу с надвинувшимся вплотную чудовищным крахом и страшной стихией невиданных народных бунтов. Садитесь и пишите письмо!  Посол послушно сел, послушно написал продиктованное ему письмо и послушно потерял его в заранее оговоренном месте.

 Дальше все разворачивалось в точности так, как это рассказано в готовящемся к переизданию известном труде "Руководство по дипломатической практике", почему нам и остается только привести оттуда, взяв в кавычки, деловитое и от этого еще более выразительное описание "второго инцидента":  "Послу Атавии в Пьенэме было поручено потребовать немедленного отзыва посла Полигонии из Эксепта, так как его письмо содержало такого рода выражения о президенте Атавии, которые делают данного посла бесполезным в качестве посредника при откровенном и искреннем общении между Атавией и Полигонией. Господин Нэвер был приглашен к вице-министру иностранных дел Полигонии. Вице-министр заявил ему, что полигонское правительство искренне сожалеет о нескромности своего представителя, который уже подал в отставку. Через четыре часа посол Атавии вручил ноту вице-министру иностранных дел, напоминая ему, что он еще не имел удовольствия получить формальное подтверждение того, что правительство Полигонии сожалеет об употребленных его послом выражениях и высказанных им чувствах и что оно дезавуирует их. На это вице-министр иностранных дел ответил, что он уже заявил при упомянутом выше свидании об искреннем сожалении правительства Полигонии по поводу этого инцидента. Он добавил, что полигонское правительство, приняв отставку дипломата, работу которого оно считало полезной и ценной, тем самым с полной ясностью показало, что оно не разделяет, а скорее, осуждает критические суждения посла, содержавшие оскорбление или порицание главы дружественной державы, хотя это и предназначалось только для сведения личного друга и сделалось достоянием гласности лишь в результате нечестных действий. Министр пояснил, что полигонское правительство не может считать честными действия человека, не только не возвратившего автору потерянное им частное письмо, но и сделавшего это письмо достоянием гласности".

 В то время когда в кабинете вице-министра иностранных дел Полигонии происходил этот в высшей степени драматический разговор, немедленно доведенный до сведения атавских и полигонских читателей в экстренных выпусках газет и специальных выпусках радиобюллетеней, в Эксепте и ряде других крупнейших городов Атавии толпы атавцев, имеющих самое непосредственное отношение к Союзу атавских ветеранов, "Серебряным рубашкам" и тому подобным организациям, зашвыряли камнями и разгромили при полном невмешательстве полиции помещения консульств Полигонии.

 Как и было заранее оговорено на совещании в Хотаре, сразу, лишь только об этих событиях стало известно в Полигонии, организованные тайной полицией банды зашвыряли камнями окна атавского посольства и всех консульских учреждений Атавии, а заодно также разгромили и помещение редакции центрального органа коммунистической партии, которая перед лицом нависшей угрозы войны призывала полигонцев к борьбе за мир и демократию. И так как работники редакции, как и следовало ожидать, оказали стойкое сопротивление, то прежде чем в больнице успели перевязать последнего раненого погромщика, было опубликовано по радио решение совета министров о роспуске коммунистической партии, виновной "в разжигании гражданской войны", а также и о запрещении всех примыкающих к этой партии общественных, культурно-просветительных и спортивных организаций.

 В пять часов дня исполняющий обязанности министра иностранных дел Атавии вызвал к себе посла Полигонии и вручил ему ультиматум, включавший, помимо заявления об исконном и не подлежащем сомнению миролюбии Атавии, следующие требования:  "1. Немедленно судить, приговорить к смерти и сегодня же не позднее семи часов вечера казнить публично официанта Мориса Пильсета, нанесшего тяжкое оскорбление вооруженным силам Атавии и всей атавской нации в лице офицера Бостика.

 2. Ресторан "Астория", где имело место это возмутительное событие, закрыть, а оборудование конфисковать и продать с аукциона, с тем чтобы вырученные суммы целиком пошли на возмещение лейтенанту Бостику за оскорбление, оцениваемое им в пятьдесят пять тысяч кентавров.

 Примечание. В случае, если реализация имущества ресторана "Астория" не покроет этой суммы, разница выплачивается пострадавшему из фондов Полигонского казначейства.

 3. Для обеспечения точного и беспрекословного исполнения этих минимальных требований, диктуемых чувством справедливости и законности, а также для предотвращения возможности таких конфликтов в будущем, правительству Полигонии решительно рекомендуется согласиться на немедленное назначение в министерствах юстиции, внутренних дел и обороны, а также в управлении полиции атавских советников с неограниченными полномочиями, в том числе и с правом вето на все исходящие из этих органов приказы и указания, если таковые будут признаны советниками противоречащими требованиям и духу настоящего ультиматума".

  "Никто не может отрицать, - говорилось далее в этом документе, который можно было бы назвать обыкновенным разбойничьим, если бы нам не было известно, что его составили на основе самой сердечной договоренности обоих правительств, - что мы предприняли столь важный шаг только после серьезного размышления".

 Правительство Полигонии ответило с заранее оговоренным достоинством и твердостью, что не может принять ультиматум Атавии, так как он унижает престиж Полигонии как суверенного государства и не может быть признан справедливым ни с фактической, ни с юридической стороны.

 Позже, около десяти часов вечера, посол Полигонии в сопровождении военного и торгового атташе имел частную и строго секретную прощальную аудиенцию у сенатора Мэйби.

 В 24:00 в ночь на двадцать шестое февраля Мэйби направил в беспрерывно заседавший парламент послание, которое начиналось словами: "Война началась, несмотря на все наши усилия ее предотвратить".

 А утром атавцы услышали выступление по радио человека, которого они выбирали в сенат потому, что он обещал им мир и благоденствие:  "Наш путь ясен! - гремел голос Мэйби. - Перед нами раскрыто будущее! Все это произошло не по нашему замышлению, а по воле господа, который повел нас на войну. Теперь мы можем идти только вперед с просветленной душой и устремленными ввысь очами, следуя божественному предначертанию..."