(Окончание)
Проф. Майкл Хадсон:
"Нынешняя новая холодная война - это борьба финансового капитализма против промышленного капитализма
Сегодняшний мир расколот из-за экономической войны за то, какая экономическая система будет в нем господствовать. Промышленный капитализм проигрывает борьбу с финансовым капитализмом, который оказался его антагонистом - так же, как промышленный капитализм был антагонистом послефеодального помещичьего землевладения и хищнических династий банкиров.
В этом аспекте нынешняя Новая холодная война - это конфликт экономических систем. Поэтому она ведется против динамики промышленного капитализма США, а также экономики Китая и других стран. Следовательно, эта борьба имеет как характер внутренних конфликтов в США и Европе, так и характер конфронтации с Китаем, Россией, Ираном, Кубой, Венесуэлой и их стремлениями дедолларизовать свою экономику и отвергнуть Вашингтонский консенсус и его долларовую дипломатию. Это борьба обосновавшегося в США финансового капитала, навязывающего доктрину неолиберализма, которая диктует особые налоговые льготы для доходов рантье и освобождение от налогов земельной ренты, ренты за природные ресурсы, монопольной ренты и финансового сектора. Она нацелена на приватизацию и финансиализацию базовой инфраструктуры и на максимум извлечения экономической ренты вместо снижения стоимости жизни и ведения бизнеса.
Результатом является война за изменение характера капитализма, а также социал-демократии. Британская лейбористская партия, европейские социал-демократы и Демократическая партия США перебежали в стан неолиберализма. Все они - соучастники режима жестокой экономии, господствующего на пространстве от Средиземноморья до ржавого пояса Среднего Запада Америки.
Финансовый капитализм эксплуатирует рабочую силу, однако с посредничеством рантье, что тоже приводит к пожиранию промышленного капитала. А в международном масштабе это борьба против государств, которые ограничивают хищническую динамику финансового капитала, стремящегося приватизовать и демонтировать власть государства, регулирующего экономику. Новая холодная война - это не просто война, которую ведет финансовый капитализм против социализма и общественной собственности на средства производства. Ввиду присущей промышленному капитализму динамики, требующей регулирования экономики и налогообложения сильной государственной властью для обуздания происков финансового капитала, этот постиндустриальный глобальный конфликт происходит между социализмом, развивающимся из промышленного капитализма, и фашизмом, определяемым как реакция класса рантье, захватившего государственную власть, чтобы смести прочь социал-демократию и установить господство финансово-монополистического класса рантье.
Старая холодная война была борьбой против «коммунизма». Помимо освобождения от паразитизма землевладельцев, ростовщиков и присвоения прибылей промышленности частниками, социализм способствует борьбе трудящихся за лучшую оплату и условия труда, увеличение государственных инвестиций в школы, здравоохранение и прочее социальное обеспечение, за стабильность трудоустройства и страхование по безработице. Все эти реформы снижают прибыль капиталистов. Более низкая прибыль означает более низкие котировки на фондовом рынке и, следовательно, сдерживание роста финансового капитала.
Цель финансового капитализма состоит не в том, чтобы сделать экономику более эффективной, производящей товары и продающей их по более низким ценам, чем у конкурентов. То, что на первый взгляд может показаться международным экономическим соперничеством и завистью между Соединенными Штатами и Китаем, правильнее рассматривать как борьбу между экономическими системами: финансовым капитализмом и цивилизацией, стремящейся освободиться от привилегий рантье и долгового рабства, с социально ориентированной идеологией государства, имеющего власть ограничивать интересы капиталистов, когда они действуют эгоистично во вред обществу в целом.
Врагом в этой Новой холодной войне является не только социалистическое государство, но и государство как таковое, за исключением тех случаев, когда оно подчинено власти финансовой олигархии для исполнения неолиберальной программы рантье. Это - регресс, движение вспять от демократической политической революции 19-го века, которая заменила Палату лордов и другие верхние палаты - господство потомственной аристократии, более демократичными законодательными органами. Цель регресса - создание корпоративного (фашистского) государства с заменой выборных органов государства властью центральных банков - Федеральной резервной системы США и Европейского центрального банка, наряду с глобалистским давлением со стороны Международного валютного фонда и Всемирного банка.
Результатом является «deep state - закулисное государство», служащее космополитической финансовой олигархии. Это, по определению, фашизм: извращение демократического государства с целью восстановления господства финансового и монополистического класса рантье. Выгоду от этого получили корпорации, а не трудящиеся, чье недовольство направляется против иностранцев и прочих "козлов отпущения" внутри страны.
Нуждаясь во влиянии за границей, корпоративное государство США направляет усилия на наращивание военной мощи и государственного финансирования инфраструктуры, большая часть которой достается инсайдерам, приватизующим её для получения монопольной ренты и синекур. В США милитаризм приватизуется для ведения боевых действий за границей (например, ЧВК Blackwater USA /Academi), а тюрьмы превращаются в источник прибыли от эксплуатации дешевого труда заключенных.
Ирония заключается в том, что, хотя Китай стремится отделаться от западного финансового капитализма, он фактически совершил то же самое, что США совершили в годы расцвета промышленности в конце 19-го и начале 20-го веков. Будучи социалистической экономикой, Китай нацелен на то, чего ожидали от промышленного капитализма: освобождение экономики от паразитизма рантье (землевладельцев и ростовщиков, в основном при помощи прогрессивной политики подоходного налога, облагающего в основном доходы рантье.
Самое главное: Китай сохранил банковское дело в государственном секторе. Эмиссия денег и сотворение кредита государством вместо их приватизации - самая важная мера для снижения стоимости жизни и стоимости бизнеса. Китаю удалось избежать долгового кризиса, аннулируя долги, вместо того, чтобы банкротить и закрывать задолжавшие предприятия, работа которых отвечает интересам общества. В этом отношении именно социалистический Китай достиг тех целей, которые прежде ожидались от промышленного капитализма на Западе.
Вывод: Финансовый капитализм как паразитирование на ренте
Переиначивание официально признанной экономической теории под влиянием современного финансового капитализма обратило вспять прогрессивный и воистину радикальный импульс классической политической экономии, развитием которой стал марксизм. "Постклассическая теория" выдает финансовый и другие паразитические секторы за неотъемлемую часть индустриальной экономики. Сегодняшние формулы статистики национального дохода и ВВП составлены в соответствии с этой реакционной антиклассической догмой, изображающей сектор финансов, страхования и недвижимости (FIRE) и связанные с ним секторы, паразитирующие на ренте, как якобы дающие дополнительный вклад в национальный доход, а не вычитающие его. Процентный доход, рента и монопольные цены называются теперь «прибылью» - как если бы этот доход был получен как производственная прибыль промышленного капитализма, а не хищническая добыча - накладные расходы и финансовые притязания.
Это - полная противоположность классической экономической теории. Финансовый капитализм - это стремление избежать того, чего ожидали Маркс и большинство его современников: эволюции промышленного капитализма в направлении социализма мирным или иным путем.
Ряд заключительных наблюдений: захват финансистами промышленности, государства и идеологии
Почти каждая экономика представляет собой смешанную экономику - государственную и частную, финансовую, промышленную и ориентированную на извлечение ренты. Внутри этих смешанных экономик наблюдается динамика финансирования - долги, растущие как результат сложных процентов Она порождается в первую очередь привилегиями извлечения ренты и, следовательно, защищает их идеологически, политически и теоретически. Эта динамика - иная, чем динамика промышленного капитализма; она в действительности истощает промышленную экономику, извлекая из нее доходы на выплаты финансовому сектору и его клиентам-рантье.
Одним из аспектов этого внутреннего антагонизма являются временные рамки. Промышленный капитализм требует долгосрочного планирования для разработки продукта, составления плана сбыта и проведения исследований и разработок, чтобы не отставать от конкурентов. Его основная динамика - Деньги-Товар-Деньги' (Д-Т-Д'): капитал в виде денег (Д) инвестируется в строительство фабрик и приобретение средств производства, а также в оплату наёмного труда и сбыт продукции (Т) с прибылью (Д').
Финансовый капитализм сокращает это до (Д-Д'), извлекая доход исключительно из финансирования, взимая проценты и получая прирост капитала. Финансовый способ «создания богатства» измеряется ростом цен на недвижимость, акции и облигации. Этот рост цен долгое время основывался на капитализации потока доходов (ренты или прибыли) по действующей процентной ставке, но теперь он почти полностью основан на приросте капитала как главном источнике «общей прибыли».
Захватывая промышленные компании, финансовые менеджеры нацелены на краткосрочные выгоды, поскольку их жалование и "бонусы" зависят от результатов лишь текущего года. Эти "результаты" - котировка акций компании на фондовом рынке. Котировки акций стали в значительной степени независимыми от объема продаж и прибыли, ведь теперь они растут из-за того, что корпорации обычно выплачивают около 92 процентов своего дохода на дивиденды и скупку своих собственных акций. (Смотри здесь: William Lazonick, “Profits Without Prosperity: Stock Buybacks Manipulate the Market and Leave Most Americans Worse Off,” Harvard Business Review, September 2014. И новее: Lazonick and Jang-Sup Shin, Predatory Value Extraction: How the Looting of the Business Corporation Became the U.S. Norm and How Sustainable Prosperity Can Be Restored (Oxford: 2020)
Еще более губительно то, что частный капитал создал новый процесс: Деньги-Долг-Деньги'. В одной недавней статье подсчитано, что: «Более 40% фирм, которые производят выплаты, также используют заёмный капитал в течение того же года, в результате чего 31% суммы, идущей на скупку акций и выплату дивидендов финансируется извне, в основном за счет долга». Это сделало корпорации финансово уязвимыми, в особенности - отрасль авиатранспора в результате кризиса "ковид-19".
Матт Столлер объясняет, что сущность акционерного капитала заключается в том, что «финансовые манипуляторы собирают большие суммы денег и занимают в долг еще больше, чтобы покупать фирмы и грабить их. Этот вид разбойных баронов-"инвесторов" не является специалистами, которые помогают финансировать полезные продукты и услуги; они заключают рейдерские сделки, нацеленные на фирмы, которые, по их мнению, обладают рыночным потенциалом для повышения котировки; они увольняют сотрудников, продают материальные активы и/или выдаивают наживу при помощи каких-нибудь юридических лазеек. Часто они разрушают экономическую основу фирмы. Гиганты этого бизнеса, от Blackstone до Apollo, являются последователями орудовавшего в 1980-х годах короля спекуляций на мусорных облигациях и мошенника Майкла Милкена. По сути, это гигантский бандитизм» (Matt Stoller, ”How to Get Rich Sabotaging Nuclear Weapons Facilities,” BIG, January 3, 2021).
"Инвестиции" в акционерный капитал сыграли большую роль в увеличении задолженности корпораций, как в результате их собственных действий, так и в результате запрета крупным государственным компаниям использовать заемные средства. Как объяснили Эйлин Аппельбаум и Розмари Батт, крупные фирмы, занимающиеся скупкой акций, действуют по схеме, разработанной в 1980-х годах, получая прибыль за счет финансовых манипуляций ("financial engineering") и урезания расходов (рейдеры меньшего размера нацелены на перспективно «растущие» компании, но когда эти частные инвестиционные корпорации утверждают, что увеличивают капитал компаний, это, возможно, лишь результат того, что они умеют находить перспективные компании и оседлать их волну прибыльности).
Вопреки их рекламе, реальная структура вознаграждения "инвесторов" означает, что они получают наживу, даже когда они банкротят фирмы. И они стали настолько могущественными, что трудно добиться политической поддержки, чтобы защититься от них, когда они причиняют вред большому количеству граждан, используя такие методы наживы, как балансовое («неожиданное») выставление счетов (balance (“surprise”) billing).
Классическим описанием этого процесса грабежа с целью получения наживы является статья Джорджа Акерлоффа и Пола Ромера 1993 года, в которой описывается, как «у компаний есть стимул разориться ради наживы за счет общества (растратой) вместо того, чтобы объявить банкротство (то есть разыгрывая мнимый успех). Банкротство с целью получения наживы происходит, когда халтурный бухгалтерский учет, слабое регулирование или низкие штрафы за злоупотребления дают инвесторам стимул выплачивать себе больше премиальных, чем стоит сама компания, а затем отказываться уплатить долги». (George Akerloff and Paul Romer, “Looting: The Economic Underworld of Bankruptcy for Profit,”)
Тот факт, что фиктивная «бумажная прибыль» от котировки акций может испариться во время финансовой бури, делает финансовый капитализм менее стабильным, чем всё ещё уцелевшая промышленная база материальных капиталовложений. США загнали свою экономику в угол деиндустриализацией, подменив аккумуляцию капитала в виде материальных активов «виртуальным богатством», то есть финансовыми притязаниями на доходы и материальные активы. С 2009 года, а особенно с началом "кризиса ковид" в 2020 году, экономика США претерпевает так называемое К-образное «оживление» (То есть расходящиеся "ножницы" между ростом доходов богачей и падением доходов народа - примечание behaviorist-socialist). Рынки акций и облигаций достигли рекордных высот, что принесло пользу самым богатым семьям, а «реальная» экономика производства и потребления, ВВП и занятость упали для сектора, не извлекающего ренту, то есть для экономики в целом.
Как объяснить это противоречие, если не признать, что тут действуют различные динамики и законы развития? Прирост капитала все чаще принимает форму роста стоимости финансовых и имущественных требований рантье в отношении активов и доходов реальной экономики, прежде всего прав на извлечение ренты, а не роста средств производства.
Финансовый капитализм такого рода может выжить только за счет извлечения экспоненциально растущей наживы извне своей системы, либо за счет сотворения денег центральным банком ("количественного смягчения - Quantitative Easing"), либо за счет финансиализации экономики зарубежных стран, приватизируя их - заменяя дешевизну услуг государственной инфраструктуры паразитирующими на ренте монополиями, выпускающими облигации и акции, в основном финансируемые за счет долларовых кредитов, нацеленных на получение прироста капитала. Проблема с этим финансовым империализмом заключается в том, что он делает расходы экономики приватизируемых стран такими же высокими, как и в США и других жертвах глобальных финансовых центров.
Все экономические системы стремятся к интернационализации - распространению своего влияния по всему миру. Возобновившуюся ныне холодную войну следует понимать как борьбу за то, какой экономической системе будет принадлежать мир. Финансовый капитализм борется против государств, которые ограничивают его нахрапистую динамику требований приватизации и демонтажа государственного регулирования экономики. В отличие от промышленного капитализма, цель рантье не в том, чтобы сделать экономику более эффективной, производящей товары и продающей их по более низким ценам, чем у конкурентов. Динамика финансового капитализма носит глобалистский характер, он стремится использовать международные организации (МВФ, НАТО, Всемирный банк и устанавливаемые США торговые и инвестиционные санкции) для свержения патриотических правительств, которые не подчиняются классу рантье. Цель состоит в том, чтобы превратить экономику всех стран в финансово-капиталистическую иерархию наследственных привилегий, применяя политику жестокой экономии, направленную на выжимание долларизированного профицита экономики.
Сопротивление промышленного капитализма этому глобалистскому давлению неизбежно носит националистический характер, потому что ему нужны государственные субсидии и законы налогообложения и регулирования сектора FIRE. Но он проигрывает борьбу против финансового капитализма, который превращается в его бич судьбы, точно так же, как сам промышленный капитализм был бичом судьбы послефеодального землевладения и ростовщичества. Промышленный капитализм нуждается в государственных субсидиях и инвестициях в инфраструктуру, а также в мерах регулирулирования и налогообложения для сдерживания агрессии финансового капитала. Возникающий в результате глобальный конфликт возникает между социализмом (как естественной целью эволюции промышленного капитализма) с одной стороны и фашистским паразитизмом рантье - государственно-финансово-капиталистической реакцией на использование социализмом государственной власти для защиты от неофеодального паразитизма рантье.
Таким образом, в основе нынешнего соперничества США и Китая лежит антагонизм экономических систем. Действительный конфликт - это не столько «Америка против Китая», сколько финансовый капитализм против индустриального «государственного» капитализма / социализма. На карту поставлено то, будет ли «государство» проводить финансиализацию, приносящую наживу классу рантье, или будет способствовать развитию индустриальной экономики и всеобщего процветания.
Помимо временных рамок, другим важным контрастом между финансовым капитализмом и промышленным капитализмом является роль государства. Промышленный капитализм хочет, чтобы правительство помогло «обобществить издержки», субсидируя инфраструктурные услуги. Снижая стоимости жизни (и, следовательно, минимальную заработную плату) он создаёт всё больше добычи для приватизации. Финансовый капитализм хочет вырвать эти государственные предприятия из общественного достояния и сделать их приватизованными активами, приносящими ренту. А это увеличивает структурные затраты в экономике и, таким образом, самоубийственно с точки зрения международной конкуренции между промышленниками.
Вот почему страны с минимальными издержками производства и минимальной финансиализацией экономики, возглавляемые Китаем, обогнали США. Различия в том, как Азия, Европа и США отреагировали на "кризис ковид-19", подчеркивают этот контраст. Меры "пандемии" вынудили в США около 70% местных ресторанов закрыться из-за большой просрочки платежей по аренде и кредитам. Пенсионерам, безработным владельцам квартир и пустующей коммерческой недвижимости, а также многочисленным магазинам ширпотреба угрожают выселение и бездомность, неплатежеспособность, потеря права выкупа заложенного имущества или продажа по бросовым ценам из-за спада экономической активности.
Куда менее известен тот факт, что "пандемия" привела к тому, что Федеральная резервная система (ФРС) субсидировала поляризацию и монополизацию экономики США, предоставив кредиты лишь малой доле 1%: банкам, хедж-фондам и крупнейшим корпорациям страны, помогая им пожирать попавший в беду мелкий и средний бизнес. В течение десятилетия после того, как Обама в 2009 году спас банкиров-мошенников, ФРС утверждала, что её цель - поддержание ликвидности банковской системы и избежание ущерба для держателей облигаций, акционеров и крупных вкладчиков. ФРС накачала коммерческую банковскую систему кредитными средствами, достаточными для того, чтобы поддерживать уровень цен на акции и облигации. Ликвидность в банковской системе была увеличена при помощи закупки государственных ценных бумаг, что стало обычным явлением. Однако после того, как в марте 2020 года замаячил "вирус ковид", ФРС впервые начала ещё и скупать долги корпораций, в том числе мусорные облигации. Бывший глава FDIC Шейла Бэйр и экономист казначейства Лоуренс Гудман отмечают, что Федеральная резервная система закупила облигации «падших ангелов», которые во время пандемии опустились до статуса мусорных из-за того, что они занимались спекуляциями, используя чрезмерные кредиты для выплаты дивидендов и скупки своих собственных акций. (Sheila Bair and Lawrence Goodman, “Corporate Debt ‘Relief’ Is an Economic Dud,” Wall Street Journal, January 7, 2021.)
Конгресс США обсуждал вопрос ограничения возможности корпораций использовать выручку за купленные у них облигации «для чрезмерного вознаграждения руководства и выплат акционерам» в то время, когда одобрял покупку облигаций, но не предпринял ничего для предотвращения этого. Отмечая, что «корпорация Sysco использовала деньги для выплаты дивидендов своим акционерам, уволив при этом треть своих сотрудников… в отчете комитета Палаты представителей есть сведения, что компании, получающие помощь за государственный счёт, уволили с марта по сентябрь более миллиона рабочих», Бэйр и Гудман пришли к выводу, что «есть мало доказательств того, что скупка ФРС долговых обязательств корпораций принесла пользу обществу». Как раз наоборот: действия ФРС «создали дополнительную несправедливую возможность для крупных корпораций стать еще крупнее, скупая конкурентов за счёт субсидируемых государством кредитов».
Их приговор: В результате изменяется политическая структура экономики. «Систематическое финансовое спасательство властями - сначала банковской системы в 2008 году, а теперь и всего делового мира в условиях пандемии» было «большей угрозой [для капитализма], чем Берни Сандерс». «Сверхнизкие процентные ставки ФРС давали преимущество акциям крупных компаний по сравнению с их более мелкими конкурентами», из-за чего господство в экономике было сосредоточено в руках корпораций с максимальным доступом к такому кредиту.
Небольшие компании являются «первостепенным созидателем рабочих мест и инноваций», но не имеют доступа к почти бесплатным кредитам, которыми пользуются банки и их крупнейшие клиенты. В результате финансовый сектор так и остался матерью трестов, концентрируя финансовое и корпоративное богатство, финансируя пожирание небольших компаний гигантскими корпорациями, которые монополизовали рынок долговых обязательств и финансовой помощи государством.
Результатом этого финансиализованного «пожирания большими рыбами мелких рыбешек» является современная модель фашистского корпоративного государства. Радика Десаи называет это «кредитократией» - властью учреждений, господствующих в кредитном деле. (Desai, Radhika. 2020.‘The Fate of Capitalism Hangs in the Balance of International Power’. Canadian Dimension, 12 October. Смотри также Geoffrey Gardiner, Towards True Monetarism (Dulwich: 1993) и The Evolution of Creditary Structure and Controls (London: Palgrave, 2006). Это - экономическая система, в которой (частные - примечание behaviorist-socialist) центральные банки отняли ведение экономической политики у выборных государственных органов и Казначейства, завершив тем самым процесс приватизации управления в масштабах всей экономики."
---
Примечания
behaviorist-socialist:
-
Все упоминания "ковид" или "пандемии"
заключены мною в кавычки.
- Развернутый
комментарий - в следующей блогозаписи.
.
Комментариев нет:
Отправить комментарий