Проф. Майкл Хадсон:
"Политическая позиция так называемых рикардианских социалистов в Англии и их коллег во Франции (Прудон и др.) заключалась в том, чтобы государство получало экономическую земельную ренту в качестве основного источника доходов. Однако в наше время "аккумуляция капитала" ("capital" gains) происходит в основном в сфере недвижимости и финансов, а владельцы недвижимости практически не облагаются налогом. Они не платят налог на "прирост" капитала в результате роста цен на недвижимость даже при продаже, если они используют свою "прибыль" для покупки другой собственности. А когда владельцы недвижимости умирают, то все налоговые задолженности аннулируются.
Нефтяная и горнодобывающая отрасли также, как известно, освобождены от подоходного налога с ренты за использование природных ресурсов. В течение долгого времени компенсация за истощение запасов позволяла им получать налоговую скидку на продаваемую нефть, позволяя им приобретать новые нефтедобывающие объекты (или что-то другое) за эту мнимую потерю активов, определяемую как стоимость возмещения того, что они сами опустошили. Разумеется, реальной потери не было. Нефть и минералы - дар природы.
Эти секторы экономики также добились освобождения от налогов на прибыль и ренту, получаемую за рубежом, используя «удобные флаги» - регистрацию в оффшорных банковских центрах. Эта уловка даёт им повод утверждать, что вся их прибыль получена в Панаме, Либерии или других странах, которые не взимают подоходный налог и даже не имеют собственной валюты, а пользуются долларом США, чтобы не подвергать эти американские компании риску потерь, связанных с валютными операциями.
В нефтяной и горнодобывающей промышленности, как и в отношении недвижимости, банковская система вступила в симбиоз с получателями ренты, включая компании, получающие монопольную ренту. Уже в конце 19 века банковский и страховой сектор был известен как «мать трестов», финансирующая их создание для получения монопольной ренты вдобавок к обычной норме прибыли.
Эти перемены сделали извлечение ренты гораздо более выгодным, чем получение прибыли от производства, что прямо противоположно тому, что по утверждениям и ожиданиям классических экономистов, должно было стать наиболее вероятной траекторией развития капитализма. Маркс ожидал, что логика промышленного капитализма освободит общество от тяжкого наследия рантье и направит инвестиции в общественную инфраструктуру, чтобы снизить издержки производства в экономике в целом. Путём сведения к минимуму расходов на рабочую силу, которые должны нести капиталисты, эти государственные инвестиции создали бы организационную сеть, которая со временем (для чего, конечно, порой нужны были бы революции) превратилась бы в социалистическую экономику.
Хотя банковское дело развивалось якобы лишь для обслуживания внешней торговли промышленно развитых стран, оно стало силой, подмявшей под себя промышленный капитализм. С марксистской точки зрения, вместо финансирования цикла Деньги - Товар - Деньги' (вложение денег в производство для получения прибыли, то есть еще большего количества денег), финансовая элита упростила этот процесс до Деньги - Деньги', наживаясь исключительно на деньгах и кредите, без материальных капиталовложений.
Рантье высасывают госбюджет: долговая дефляция как побочный эффект инфляции цен на активы
Демократизация владения жильём означала, что жилье принадлежит теперь главным образом не отсутствующим собственникам, получающим ренту, а жильцам-владельцам. По мере всё более широкого владения жильём новые покупатели стали поддерживать требование рантье отменить налогообложение недвижимости, не понимая, что не обложенную налогом земельную ренту, которая прежде выплачивалась отсутствующим собственникам, им придётся отдавать банкам в виде процентов по ипотеке.
В результате использования заемных средств недвижимость подорожала. Этот процесс обогащает инвесторов, спекулянтов и их банкиров, но повышает стоимость жилья (и коммерческой недвижимости) для новых покупателей, которые вынуждены брать всё более и более дорогие ипотеки, чтобы купить сносное жилье. Эти расходы перекладываются и на квартиросъёмщиков. В результате капиталистам приходится платить своим рабочим больше - достаточно для того, чтобы оплачивать эти затраты на жилье, вызванные финансиализацией.
Долговая дефляция стала характерной чертой сегодняшней экономики от Северной Америки до Европы, вызывая оскудение, поскольку обслуживание долга поглощаёт всё возрастающую долю доходов людей и предприятий, оставляя меньше средств на приобретение товаров и услуг. 90% населения погрязло в долгах, будучи вынуждено платить все больше и больше по кредитам и прочим выплатам финансовому сектору. Однако и частные предприниматели, а теперь также и сектор государственного и местного самоуправления, тоже вынуждены платить кредиторам всё увеличивающуюся долю своих доходов.
Инвесторы готовы платить бóльшую часть своего дохода от сдачи недвижимости в аренду в виде процентов банковскому сектору, потому что они надеются когда-нибудь продать эту собственность с барышом, чтобы получить «прирост капитала». Современный финансовый капитализм нацелен на «общую прибыль», определяемую как текущий доход плюс прирост стоимости активов, прежде всего в отношении земли и недвижимости. В силу того, что жильё или другое имущество стоит столько, сколько банки готовы ссудить под него в качестве заклада, его стоимость создается в первую очередь в результате финансирования, когда банки ссужают все бóльшую часть стоимости активов, фигурирующих в качестве залога.
График: Годовые изменения ВВП и основных компонентов прироста цен на активы (номинальных, в млрд. долларов США)
Тот факт, что рост цен на активы в основном обусловлен финансированием, за счет заемных средств, является объяснением того, почему экономический рост в США и Европе замедляется, несмотря на то, что котировки акций и цены на недвижимость раздуты покупкой в кредит. Результат этого - экономика с опорой на рычаг заемных средств.
Изменение стоимости земли в экономике из года в год намного превышает изменение ВВП. Богатство увеличивается в первую очередь за счет увеличения стоимости активов («прироста капитала») при оценке земли и недвижимости, акций, облигаций и выданных кредитов («виртуальное богатство»), и менее - аккумуляцией доходов (заработной платы, прибыли и ренты). Тенденция такова, что по сравнению с ростом стоимости активов величина прибыли, арендного дохода и заработной платы становится мизерной.
Возникла тенденция воображать, что рост цен на недвижимость, акции и облигации делает владельцев жилья богаче. Но этот рост цен вызван банковским кредитом. Жильё или другое имущество стоит столько, сколько банк готов ссудить под него - а с 1945 года банки ссужали все бóльшую и бóльшую часть стоимости домов. Что касается сектора недвижимости в США в целом, то сейчас уже более чем десятилетие его долги превышают его чистую стоимость. Рост цен на недвижимость обогатил банки и спекулянтов, а владельцев жилья и коммерческую недвижимость засадил в долги.
От этого пострадала экономика в целом. Стоимость жилья в США, раздутая ипотеками, настолько высока, что, если бы всем американцам бесплатно выдавали материальные потребительские товары - еду, одежду и так далее, - они все равно не могли бы конкурировать с рабочими в Китае или большинстве других стран. Это - основная причина деиндустриализации экономики США. Таким образом, эта политика «создания богатства» при помощи финансиализации подрывает логику промышленного капитализма.
Борьба финансового капитала за приватизацию и монополизацию общественной инфраструктуры
Другой причиной деиндустриализации является рост стоимости жизни в результате преобразования государственной инфраструктуры в приватизованные монополии. Когда США и Германия обогнали промышленный капитализм Англии, как ключевое преимущество для промышленности оказались государственные инвестиции в автомобильные и железные дороги и другие виды транспорта, в образование, здравоохранение, связь и прочую базовую инфраструктуру. Саймон Паттен, бывший первым профессором экономики в первой бизнес-школе Америки - Wharton School при Пенсильванском университете, определил общественную инфраструктуру как «четвертый фактор производства» наряду с рабочей силой, капиталом и землей. Но в отличие от капитала, объяснял Паттен, цель инфраструктуры - не получение прибыли. Она должна создаваться для снижения стоимости жизни и ведения бизнеса путем предоставления базовых услуг по низким ценам, чтобы сделать частный сектор более конкурентоспособным.
В отличие от военных налогов, которые обременяли налогоплательщиков в экономиках прошлого, «в индустриальном обществе целью налогообложения является увеличение процветания промышленности» созданием инфраструктуры в виде каналов и железных дорог, почтовой службы и государственного образования. Эта инфраструктура была «четвертым» фактором производства. Налоги будут «легко переносимыми», объяснял Паттен, в той мере, в какой они будут инвестироваться внутри страны в общественные улучшения, прежде всего в средства транспорта - такие, как канал Эри (судоходный, соединяющий Нью-Йорк с озером Эри).
Благо от этих государственных инвестиций заключается в снижении затрат вместо того, чтобы позволять приватизаторам устанавливать монопольную ренту в виде платы за доступ к базовой инфраструктуре. Правительства могут устанавливать цены на услуги этих естественных монополий (включая кредитование, как это мы наблюдаем сегодня) по себестоимости или предлагать их бесплатно, помогая рабочей силе и капиталистам конкурировать с промышленностью стран, где нет таких государственных мероприятий.
В городах, объяснял Паттен, общественный транспорт поднимает цены на недвижимость (и, следовательно, экономическую ренту) на окраинах, а канал Эри принес пользу фермерам на западе США в их конкуриренции с фермерами в северной части штата Нью-Йорк. Этот принцип очевиден для сегодняшних пригородов по сравнению с центрами городов. Продление лондонского метро по линии Jubilee и метро в Нью-Йорке по линии Второй авеню показало, что метро и автобусный транспорт можно финансировать за счет государства, взимая налог с земельной ренты, увеличившейся для участков вдоль таких маршрутов. Оплата капиталовложений за счет таких налоговых сборов может обеспечить транспортировку по субсидированным ценам, соответственно снижая структурные расходы в экономике. То, что Джозеф Стиглиц расхваливал как «закон Генри Джорджа», правильнее было бы называть «законом Паттена» о лёгком бремени налогообложения.
В режиме такого «легко переносимого налогообложения» доход от государственных инвестиций не принимает форму прибыли, а имеет целью снижение общей структуры цен в экономике, чтобы «содействовать всеобщему процветанию». Это означает, что правительства должны хозяйствовать естественными монополиями напрямую или, по меньшей мере, регулировать их. «Парки, канализация и школы улучшают здоровье и интеллект всех классов производителей и, таким образом, позволяют им производить более дешевую продукцию и более успешно конкурировать на внешних рынках».
Паттен сделал такое заключение: «Если суды, почта, парки, газовые и водопроводные сети, благоустройство улиц, рек и гаваней, а также другие общественные работы не повышают благосостояние общества, то государство не должно ими заниматься». Но это процветание для экономики в целом было достигнуто вовсе не отношением к государственным предприятиям как к тому, что ныне стали называть источником прибыли.
В определённом смысле это можно назвать «приватизацией прибыли и социализацией убытков». Пропаганда смешанной экономики по этому принципу является частью логики промышленного капитализма, стремящегося свести к минимуму затраты на производство и занятость в частном секторе, чтобы максимально увеличить прибыль. Базовая общественная инфраструктура - это субсидия, даруемая государством.
Консервативный премьер-министр Великобритании Бенджамин Дизраэли (1874–1880) рассуждал так об этом принципе: «Здоровье людей - это действительно фундамент, на котором зиждится всё их счастье и всё их могущество как государства». Он выдвинул Закон об общественном здравоохранении 1875 г., затем - Закон о продаже продуктов питания и лекарств, а в следующем году - Закон об образовании. Эти услуги стало предоставлять государство, а не частные предприниматели или частные искатели монополий.
В течение столетия государственные инвестиции помогали США проводить экономическую политику высоких заработных плат, повышая уровень образования, питания и здоровья, чтобы труд рабочих был более продуктивным и, тем самым, конкурентоспособнее труда низкооплачиваемой «нищей» рабочей силы. Цель заключалась в том, чтобы создать положительную обратную связь между повышением заработной платы и увеличением производительности труда.
Всё это резко контрастирует с бизнес-планом современного финансового капитализма - урезать заработную плату, сократить долгосрочные капиталовложения и финансирование исследований и разработок, а общественную инфраструктуру - приватизовать. Неолиберальная агрессия Рональда Рейгана в США и Маргарет Тэтчер в Англии в 1980-х годах сопровождалась требованиями МВФ, чтобы страны-должники сбалансировали свои бюджеты за счет продажи государственных предприятий такого рода и сокращения социальных расходов. Инфраструктурные услуги были приватизованы как естественные монополии, что резко повысило структуру затрат в экономике таких стран, но дало огромные суммы комиссионных финансовым посредникам и рост курсов акций на фондовых рынках Уолл-стрита и Лондона.
Приватизация прежде государственных монополий стала одним из самых прибыльных способов финансового обогащения. Но приватизованное здравоохранение и медицинское страхование оплачиваются рабочими и их нанимателями, а не государством, как это было в эпоху промышленного капитализма. А из-за растущих расходов на приватизованную систему образования, открывающего доступ к профессиям среднего класса, оно финансируется за счет студенческих долгов. Эти приватизации не сделали экономику более процветающей или конкурентоспособной. На уровне экономики всего государства такой бизнес-план - это гонка на дно, но она выгодна богачам-финансистам наверху.
Финансовый капитализм разоряет экономику, увеличивая структуру расходов
Классически экономическая рента определяется как завышение цены над реальной себестоимостью. Капитализация этой ренты - будь то земельная рента или монопольная рента от приватизации, описанная выше - в виде облигаций, акций и банковских ссуд, создает «виртуальное богатство». Экспоненциальное сотворение кредита при финансовом капитализме увеличивает «виртуальное» богатство - финансовые ценные бумаги и притязания на (заложенную) собственность - путём манипулирования этими ценными бумагами и притязаниями таким образом, чтобы они стали ещё более ценными, чем реальные материальные ценности.
Главный способ разбогатеть - это получить прирост цены активов («прирост капитала») - акций, облигаций и недвижимости. Однако эти экспоненциально растущие финансовые накладные расходы, вызванные использованием заемных средств, поляризует экономику, концентрируя владение богатством в руках кредиторов, владельцев сдаваемой в аренду недвижимости, акций и облигаций, разоряя реальную экономику платежами сектору FIRE (сектор финансов, страхования и недвижимости).
Постклассическая экономика изображает приватизованную инфраструктуру, добычу природных ресурсов и банковское дело как часть индустриальной экономики, а не бремя, навьюченное на нее классом рантье. Но динамика экономики финансового капитализма заключается не в том, чтобы создавать богатство главным образом при помощи инвестиций в промышленные средства производства и аккумуляции прибыли и заработной платы, а за счет «прироста капитала», полученного в основном выжиманием ренты. Эти доходы не являются «капиталом» в классическом понимании. Это - «прирост финансового капитала», потому что он является результатом инфляции цен на активы, раздуваемой финансированием на заемные средства.
Раздуванием цен на жилье и пузырей на фондовом рынке заемных средств, наряду с финансиализацией и приватизацией базовой инфраструктуры, США стали неконкурентоспособны на мировых рынках. Китай и другие не подвергшиеся финансиализации страны избежали высоких затрат на медицинское страхование, образование и другие услуги, которые там бесплатны или дешевы, потому что там их рассматривают как общественные услуги. За рубежом общественное здравоохранение и медицинское обслуживание обходятся гораздо дешевле, но в США неолибералы называют их «социализованной медициной», как будто бы финансиализованное здравоохранение делает экономику США более эффективной и конкурентоспособной. Транспорт также был финансиализован и работает для получения прибыли, а не для снижения стоимости жизни и ведения бизнеса.
Следует сделать вывод, что США решили впредь не заниматься индустриализацией, а финансировать свою экономику за счет экономической ренты - монопольной ренты, от информационных технологий, банковского дела и спекуляций, уступив промышленность, исследования и разработки другим странам. Даже если бы Китая и других азиатских стран не существовало, США не смогли бы вернуть себе экспортные рынки или даже свой внутренний рынок из-за нынешнего бремени долгов и приватизированных и финансиализованных образования, здравоохранения, транспорта и других секторов базовой инфраструктуры.
Фундаментальная проблема заключается не в конкуренции со стороны Китая, а в неолиберальной финансиализации. Финансовый капитализм - это не промышленный капитализм. Это возврат к долговому рабству и неофеодализму рантье. Банкиры ныне играют ту же роль, которую играли помещики-латифундисты на протяжении XIX века. Они сколачивают состояния без соответствующей реальной стоимости - из прироста капитала в виде недвижимости, купленных в кредит акций и облигаций и спекуляций на заемные средства, текущие расходы которых увеличивают стоимость жизни и ведения бизнеса для экономики страны."
.
Комментариев нет:
Отправить комментарий