"Изменение сознания
Удивителен тот факт, что наиболее яростные
противники манипуляции поведения (менталисты-когнитивисты
- примечание behaviorist-socialist) совершенно
непоследовательно прилагают самые энергичные усилия, чтобы манипулировать сознанием.
Видать, угроза свободе и чести возникает только тогда, когда поведение
изменяют, изменяя материальную окружающую среду. Они не видят никакой угрозы,
когда изменяют "состояния сознания", которые, как они утверждают,
ответственны за поведение; наверно, это потому, что автономная личность
обладает некоей чудодейственной силой, которая позволяет ей то
"прогибаться", то сопротивляться.
Их счастье - тех, кто возражает против
манипуляции поведения, - что они не имеют ничего против манипуляции сознания,
поскольку в противном случае им пришлось бы вообще молчать. Однако напрямую
изменить сознание невозможно. Манипуляция материальных факторов в окружающей
среде производит изменения, которые, как они утверждают, указывают на изменение
сознания, но если при этом есть какое-то воздействие, то только на поведение.
Такое управление (поведением) малозаметно и не очень эффективно, и поэтому
кажется, что отчасти это управление осуществляется самой личностью, сознание
которой изменяется. Рассмотрим несколько характерных способов изменения
сознания.
Мы можем побудить человека к определённому
акту поведения, давая ему подсказку (например, когда он не в состоянии решить
задачу), или советуя ему действовать определенным образом (например, когда он
не знает, как поступить). Подсказки, намёки и советы - всё это стимулы; они
обычно (но не всегда) речевые, и имеют важное свойство быть лишь соучастником в
управлении поведением. Никто не отреагирует на подсказку или намёк, если не
имеет некоторую тенденцию вести себя данным образом. Когда факторы, которыми
объясняется преобладающая тенденция поведения, неявны, то отчасти причину акта
поведения можно приписать сознанию. Внутреннее управление поведением кажется
особенно убедительным, когда внешнее управление неочевидно, т.е. когда, например,
человеку рассказывают на первый взгляд не имеющую отношения к делу историю,
которая тем не менее действует как намёк, подсказка или внушение. Показательный
пример осуществляет управление похожим образом, используя универсальную
тенденцию к подражательному поведению. Именно так "манипулируют
сознанием" рекламные "свидетельства".
Нам также кажется, что мы воздействует на
сознание, когда мы настаиваем или убеждаем (persuade) кого-то что-то сделать. Этимологически слово
urge (настаивать) значит "нажимать или подталкивать"; например, чтобы
представить кому-то желаемое нами действие более неотложным (urgent), мы настаиваем, чтобы он действовал, как бы подталкивая его. Такие
стимулы, как правило, ненасильственны, но они эффективны, если в прошлом они
были связаны с более сильными неприятными последствиями. Например, мы подгоняем
человека, привыкшего тянуть резину: "Смотри, который уже час!", и мы добьемся
успеха, побуждая его поторопиться, если раньше промедление наказывалось. Мы
оказываем нажим на человека, чтобы он не транжирил деньги, напоминая, что на
его счете в банке слишком мало денег, и мы добьемся своего, если он уже страдал
в прошлом от отсутствия денег. С другой стороны, мы убеждаем (persuade) людей, указывая им на стимулы, связанные с приятными последствиями.
Этимологически слово persuade (убеждать) значит "подсластить". Мы
убеждаем кого-либо, представляя ситуацию более благоприятной для его акта
поведения и изображая возможные положительные последствия. Здесь опять-таки
видно явное расхождение между слабостью используемых нами стимулов и силой их
воздействия. Итак, настаивать или убеждать кого-то имеет смысл только тогда,
когда у него уже есть определенная склонность вести себя соответствующим
образом, но его поведение может быть приписано его внутренней личности лишь
теми, для кого эта тенденция необъяснима.
Убеждения, склонности, чувства, потребности,
намерения и мнения - это прочие атрибуты автономной личности, о которых
говорят, что они изменяются, когда происходит изменение сознания. На самом деле
в любом случае изменяется лишь вероятность совершения определённых актов
поведения. Вера человека в то, что пол выдержит его, когда он по нему ходит,
зависит от его прошлого опыта. Если он ходил по полу уже много раз и не
проваливался, он охотно будет и далее делать это, и это поведение не будет вызывать
у него каких-либо негативных стимулов, ощущаемых как тревога. Он может сказать,
что у него есть "убеждение" в прочности пола, или "уверенность",
что пол его выдержит, но всё то, что ощущается как убеждение или уверенность,
не является состояниями сознания; в лучшем случае это - побочные продукты поведения
в предыдущих подобных ситуациях, и они (эти чувства) не объясняют того, почему
человек поступает именно так.
У нас крепнет "уверенность", когда вероятность
действия увеличивается благодаря тому, что это поведение получает положительное
подкрепление. Ведь когда мы уверяем человека, что пол его выдержит, побуждая
его ходить по нему, то нельзя сказать, что мы изменяем его
"убеждение"; однако мы делаем это в традиционном понимании, когда мы
даем ему устные заверения, что пол прочный, и демонстрируем его прочность, сами
ходя по нему, или описываем его конструкцию и свойства. Разница тут лишь в
наглядности этих методов. Изменение, которое происходит по мере того, как
человек "учится доверять полу", ходя по нему, является характерным
результатом подкрепления; а изменение, которое происходит, когда ему говорят,
что пол прочный, когда он видит, что кто-то другой ходит по нему, или когда его
"убеждают" заверения, что пол его выдержит, зависит от опыта в
прошлом, вклад которого (в управление поведением) теперь уже не заметен для
других. Например, человек, который ходит по поверхностям, прочность которых
может быть разной (например, замерзшее озеро), быстро начинает отличать
поверхности, по которым другие ходят, от поверхностей, по которым никто не
ходит, или поверхности, которые называют безопасными, от поверхностей, которые
называют опасным. Он научается беззаботно ходить по первым и осторожно по
вторым. Вид людей, ходящих по поверхности, или заверения, что она безопасна, переводит
её из второй категории в первую. История того, как сформировывалось это
различение, может быть забыта, и тогда создаётся (обманчивое) впечатление, что в
достижении результата соучаствует и внутренний процесс, называемый "изменение
сознания".
Изменения предпочтений, восприятия,
потребностей, целей, взглядов, мнений и других атрибутов сознания могут быть
проанализированы таким же образом. Мы изменяем взгляды человека на конкретные
вещи, а также то, что он "в них видит", смотря на них, изменяя
факторы (оперантного подкрепления); мы не изменяем фикцию под названием восприятие.
Мы можем изменить относительную интенсивность разных реакций дифференциальным
подкреплением альтернативных актов поведения; но мы не можем изменить нечто,
называемое "предпочтением". Мы изменяем вероятность совершения акта поведения
путем изменения состояний депривации или негативного стимулирования; но мы не
изменяем так называемую потребность. Мы конкретными мерами даем подкрепление
актов поведения; но мы не даем человеку цели или намерения. Мы изменяем
поведение по отношению к чему-то, а не отношение к нему. Мы усваиваем методом
проб и ошибок, а также изменяем речевое поведение, а вовсе не мнения (и идеи - примечание behaviorist-socialist).
Еще один способ "изменить сознание" -
это указать причины, из-за которым человек должен вести себя данным образом, и эти
причины почти всегда являются последствиями, которых можно ожидать в результате
такого поведения. Допустим, ребенок пользуется ножом опасным для себя образом.
Мы можем избежать беды, делая окружающий мир более безопасным, отобрав нож или
дав ему более безопасный инструмент; но это не подготовит его к миру, полному
опасных ножей. Оставшись один, ребенок может научиться правильному пользованию
ножом, пользуясь им неправильно и при этом раня себя. Мы можем ему помочь,
заменяя ранения менее опасной формой наказания - например, шлёпая его, или
просто стыдя его всякий раз, когда мы видим, что он пользуется ножом опасным
образом. Мы можем сказать ему, что некоторые случаи пользования плохи, и другие
хороши, если слова: "Плохо!" и "Хорошо!" уже выработаны у
него как условные положительный и отрицательный подкрепители. Предположим,
однако, что все эти методы дают нежелательные побочные продукты, такие как
изменение его отношения к нам, и мы поэтому принимаем решение воззвать к его
"разуму". (Это, конечно, возможно только если он уже достиг "разумного
возраста"). Мы объясним ему тогда все факторы, демонстрируя то, что может
произойти, если пользоваться ножом так, а не иначе. Мы можем показать ему, какие
правила следуют из этих факторов (например: "Никогда не строгай по
направлению к себе"). В результате мы можем побудить ребенка пользоваться
ножом правильно - и тогда, вероятно, будем говорить, что мы "привили ему
знания" правильного пользования ножом. Но нам пришлось применить большой
объем предварительного кондиционирования (правильного реагирования) на
наставления, указания и другие речевые стимулы, который легко забывают, и вклад
которого могут приписать "автономной личности". Еще более сложная
форма аргументации имеет дело с процессом установления новых причин на
основании старых - процессом дедукции, который зависит от гораздо более продолжительной
истории пользования речевыми (оперантами) и который особенно охотно называют изменениями
сознания (т.е. "умозаключениями"
- примечание behaviorist-socialist).
Способы изменения поведения путем "изменения
сознания" редко прощают, когда они очевидны и эффективны, хотя по-прежнему
считается, что изменяется якобы именно сознание. Мы не прощаем
"манипуляцию" сознанием, когда участники спора явно неравны; это
считают "недопустимым влиянием." Мы также не прощаем скрытного
"манипулирования сознанием". Если человек не в состоянии видеть то,
как воздействуют "манипуляторы сознанием", он не может избежать этого
или дать отпор; он подвергается "пропаганде". "Промывку
мозгов" пытаются запретить те, кто в остальных случаях потворствует
изменению сознания просто потому, что тут управление поведением очевидно. Общераспространенный
метод "промывки мозгов" состоит в создании невыносимых условий -
например, людей морят голодом или лишают сна, и потом дают поблажки,
используемые как подкрепители любых актов поведения, которые "показывают
положительное отношение" жертвы к политической или религиозной системе
мучителей. Конформистские "мнения" создаются просто при помощи
положительного подкрепления изъявлений лояльности. Эта процедура может быть неочевидной
для тех, против кого она применяется, но она слишком очевидна для того, чтобы
посторонние могли согласиться с тем, что это допустимый способ изменения
сознания.
--
--
--
--
--
Иллюзия того, что свобода и честь соблюдаются,
когда управление поведением кажется неполным, возникает отчасти в результате
вероятностного характера оперантного поведения. Редко какой-либо фактор
окружающей среды "вызывает" (оперантное) поведение по принципу
"всё или ничего", как в случае рефлексов; он просто делает акт
поведения несколько более вероятным. Подсказка сама по себе не достаточна,
чтобы вызвать ответный акт поведения, но она усиливает слабую тенденцию отреагировать,
которая благодаря ей может проявиться. Намек очевиден, но все другие факторы, совокупно
с ним вызвавшие ответный акт поведения - нет.
Подобно вседозволенности, майевтике, ориентированию
и созданию зависимости от вещей, изменение сознания одобряется поборниками
свободы и чести, потому что оно является малоэффективным способом изменения
поведения, и изменение сознания может избежать обвинений в манипуляции людьми.
Оно также оправдывается и в тех случаях, когда приносит отрицательные
результаты. Автономность личности при этом сохраняется, чтобы ставить ей в
заслугу достижения и обвинять в совершении ошибок.
Видимость свободы, которую соблюдают эти
слабые методы управления, сама является инструментом незаметного управления
(поведением). Когда кажется, что мы передаём управление поведением самому этому
человеку, то мы просто переходим от одного режима управления к другому. В одном
еженедельнике при обсуждении правового регулирования абортов утверждалось, что
"честный подход к этой проблеме состоит в создании условий, которые
позволят личности сделать выбор, руководствуясь совестью и разумом, без
препятствий со стороны архаичных и лицемерных понятий и законов." Тут рекомендуется
не переход от правового регулирования к "свободе выбора", а к
управлению (поведением), которое прежде осуществлялось религиозными,
этическими, правительственными и образовательными учреждениями. Личности
"разрешается" решить для себя эту проблему просто в том смысле, что
она поступит под влиянием последствий, к которым больше не будет добавляться
наказание по закону.
Государство "вседозволенности" - это
государство, которое передало управление (поведением граждан) другим силам.
Если люди в нем ведут себя хорошо, то это потому, что они находятся под
эффективным этическим (социальным) управлением или управлением зависимостью от
вещей, или им внушается образовательными и другими учреждениями, что надо вести
себя в лояльно, патриотически и законопослушно. Только при наличии других
эффективных форм управления самым лучшим будет то правительство, которое меньше
всего правит. Благодаря тому, что государство по определению является
карающей силой, литература свободы была ценна агитацией за переход к другим
формам, но она ни в каком ином смысле не освободила людей от управления со
стороны государства.
Свободная экономика не означает отсутствие
экономического управления (поведением), потому что ни одна экономика не будет
свободной, пока товары и деньги остаются (оперантными) подкрепителями.
Когда мы отказываемся регулировать заработную плату, цены, а также
использование природных ресурсов, чтобы не мешать частной инициативе, мы
подвергаем людей произволу неплановых экономических факторов. Точно так же
никакая школа не может быть "свободной". Если учитель не будет учить,
то ученики будут учиться только в том случае, если (их поведением) будут
управлять менее явные, но столь же эффективные факторы (подкрепления).
Ненавязчивый психотерапевт может избавить своего пациента от определенных
факторов, вредящих его повседневной жизни, но пациент "найдет свое
собственное решение" только в том случае, если этические, государственные,
религиозные, образовательные или иные факторы подкрепления побудят его сделать
это.
(Общение между терапевтом и пациентом - это
сложная тема. Терапевт, независимо от того, сколь он "ненавязчив,"
общается с пациентом, разговаривает с ним и выслушивает его. Он из профессионального
долга озабочен его здоровьем, и если он ему сочувствует, то ещё и заботится о нем. Всё это - подкрепители.
Однако предлагают, чтобы терапевт избегал изменения поведения своего пациента и
для этого сделал все эти подкрепители безусловными - то есть, чтобы не
позволялось иметь какую-либо конкретную линию поведения. Вот как поучает некий
автор: "Психотерапевт реагирует как конгруэнтная личность, тактично
выражая сочувствие и безусловную заботу, что в соответствии с теорией обучения будет
поощрять клиента одинаково как на данную линию поведения, так и на любую
другую." Это, по-видимому, совершенно невыполнимое требование, которое,
кстати, никоим образом не будет иметь требуемого эффекта. Безусловное
подкрепление не является нейтральным; подкрепление неизбежно подкрепляет
(данное) поведение. Когда терапевт проявляет заботу, то он дает подкрепление
тому акту поведения, который только что выполнил пациент. Уже одно
подкрепление, даже может быть случайное, подкрепляет этот акт поведения,
который затем произойдет с большей вероятностью и снова получит подкрепление.
Получающееся в результате этого "суеверное" поведение легко
продемонстрировать на голубях, и маловероятно, что люди менее чувствительны к
случайному подкреплению. Конечно, требование быть беспричинно доброжелательным
безо всякой причины к любому, относиться к нему с симпатией независимо от того,
плох он или хорош, основано на евангельском авторитете: творить милость надо
независимо от заслуг, иначе это уже не милость. Однако при этом всё же следует
учитывать поведенческие процессы.)
Фундаментальная ошибка всех, кто предпочитает
слабые методы управления поведением, состоит в предположении, что остальная
часть управления поведением находится в распоряжении самого человека, хотя на
самом деле она зависит от в других (внешних) факторов. Эти другие факторы
зачастую трудно выявить, но продолжать их игнорировать и приписывать результаты
их действия автономной личности - это накликать несчастье. Когда механизмы (управления)
скрыты или замаскированы, противодействовать им трудно; ведь тогда не ясно,
чего надо избегать или против кого надо бороться. Литература свободы и чести прежде
давала блестящие уроки сопротивления, однако предлагаемые ею меры более не
способны решить эту задачу. Как раз наоборот, они могут иметь серьезные отрицательные
последствия, которые мы обсудим далее.
Казалось бы, свобода и честь автономной
личности невредимы тогда, когда используются только слабые формы ненаказующего
управления поведением. Те, кто ими пользуется, очевидно стремятся защитить себя
от обвинений в том, что они пытаются манипулировать поведением, и тем избегают
ответственности, если результат будет плохим. Вседозволенность - это отсутствие
управления поведением, и если кажется, что она приводит к желаемым результатам,
то это только из-за других факторов подкрепления. Майевтика, или искусство
"родовспоможения", создаёт впечатление, что оставляет заслугу и
ответственость за акты поведения поведения за теми, кто их "рожает",
и лишь "ориентирует" "развивающееся" поведение. Может
показаться, что (манипулирующее) вмешательство людей будет сведено к минимуму,
если поведение человека сделать зависимым от вещей, а не от других людей.
Различные способы изменения поведения путем изменения сознания не только
одобряются, но и энергично практикуются защитниками свободы и чести. Конечно,
многое можно сказать в пользу сведения к минимуму нынешнего манипулирования
поведением людей, однако для этого есть другие, по-прежнему эффективные методы.
Человек, который реагирует удовлетворительным образом на слабые формы
управления поведением, скорее всего был подготовлен к этому факторами
(подкрепления) в прошлом, которые больше не действуют. Отказываясь признать
это, защитники свободы и чести поощряют злоупотребление методами
манипулирования поведением и блокируют наш прогресс в направлении эффективной
технологии управления поведением."
Комментариев нет:
Отправить комментарий