Я давно уже называю "национального лидера" - ВВП - Иудушкой Капутиным, но только сейчас мне пришло в голову, что молодое поколение "дорогих россиян" скорее всего не понимает и не может понять смысл этого. Ведь оно живёт не в Советском Союзе, а в Эрэфии, и учится (или училось) не в советской школе, а в нынешней. Когда я был школьником, то в 8 классе одним из произведений великой русской литературы, которые мы "проходили" - то есть должны были прочесть, участвовать в обсуждении на уроках литературы и потом написать сочинение по одной из заданных тем - был роман Салтыкова-Щедрина "Господа Головлёвы".
Теперь, очевидно, этот роман выброшен из школьной программы, и тот, кто возьмётся его прочесть на досуге, поймёт причину этого: в нем разоблачается гнусность образа жизни барства в царской России, которая теперь безмерно восхваляется официальной идеологией. Но предупреждаю: это жестокий, очень тяжелый реалистический роман о пустом, унылом, злом и бесцельном существовании людей, который доводит их сначала до отчаяния и пьянства, а потом убивает. Такова, в сущности, вся реалистическая русская литература периода царизма - Грибоедов, Чаадаев, Гоголь, Пушкин, Лермонтов, А.Н. Островский (драматург), Добролюбов, Н.А. Некрасов, Салтыков-Щедрин, Тургенев, Лесков, Гиляровский, Чехов, Короленко, Горький. Все они - убедительнейшие агитаторы за социализм по принципу "от противного" - отвергая классовое людоедское антиобщество. Именно поэтому их творчество вряд ли преподают в школе буржуйско-бюрократической Эрэфии.
Когда в школьные годы мне приходилось читать обязательные по программе произведения, я страдал от ужаса и отвращения перед описываемой в них непривычной для меня безысходностью и жестокостью жизни, ведь в Советском Союзе её не было, по крайней мере в отношении детей. Из-за этого я так и не смог дочитать до конца многие из них и поэтому порой "плавал" на уроках литературы.
Но общее впечатление от "Господ Головлёвых" крепко врубилось мне в память, и вот теперь я снова открыл эту книгу, чтобы выписать из неё для нынешнего поколения россиян несколько цитат, которые, по моему мнению, правильно раскрывают суть нынешнего "национального лидера", который все более чем 20 лет своего президентства бил баклуши и пустословил, а страна по-прежнему, как и при пьяном мерзавце и предателе ельцине (Бориске-алкаше), всё глубже увязала в экономическом разорении и социальном разложении. Уж очень всё это похоже на образ Порфирия Владимировича Головлёва - "Иудушки Головлёва" - и на то, что произошло с семейством и имением Головлёвых.
Короче говоря, России издавна "везёт" на долгоиграющих правителей... как утопленнику.
Далее курсивом - мои пояснения.
* * *
Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин:
"(...) Он сам (Павел Владимирович Головлёв, брат Иудушки) не сознавал вполне, как глубоко залегла в нем ненависть к Иудушке. Он ненавидел его всеми помыслами, всеми внутренностями, ненавидел беспрестанно, ежеминутно. Словно живой, метался перед ним этот паскудный образ, а в ушах раздавалось слёзно-лицемерное пустословие Иудушки - пустословие, в котором звучала какая-то сухая, почти отвлеченная злоба ко всему живому, не подчиняющемуся кодексу, созданному преданием лицемерия. Павел Владимирыч пил (водку) и припоминал. Припоминал все обиды и унижения, которые ему приходилось вытерпеть благодаря претензии Иудушки на главенство в доме. В особенности же припоминал раздел имения, рассчитывал каждую копейку, сравнивал каждый клочок земли - и ненавидел.
(...)
Он ненавидел Иудушку и в то же время боялся его. Он знал, что глаза Иудушки источают чарующий яд, что голос его, словно змей, заползает в душу и парализует волю человека. Поэтому он решительно отказался от свиданий с ним. Иногда кровопивец (Иудушка) приезжал в Дубровино, чтобы поцеловать ручку у доброго друга маменьки (он выгнал её из дома, но почтительности не прекращал), - тогда Павел Владимирыч запирал антресоли на ключ и сидел взаперти всё время, покуда Иудушка калякал с маменькой.
(...)
Лежит Порфирий Владимирыч в постели, но не может сомкнуть глаз. Чует он, что приезд сына (Петра, проигравшего казённые деньги) предвещает что-то не совсем обыкновенное, и уже заранее в голове его зарождаются всевозможные пустословные поучения. Поучения эти имеют то достоинство, что они ко всякому случаю пригодны и даже не представляют собой последовательного сцепления мыслей.
Не спится Иудушке: целые массы пустяков обступили его изголовье и давят его. Собственно говоря, загадочный приезд Петеньки не особенно волнует его, ибо, что бы ни случилось, Иудушка уже ко всему готов заранее. Он знает, что ничто не застанет его врасплох и ничто не заставит сделать какое-нибудь отступление от той сети пустых и насквозь прогнивших афоризмов, в которую он закутался с головы до ног. Для него не существует ни горя, ни радости, ни ненависти, ни любви. Весь мир в его глазах есть гроб, могущий служить лишь поводом для бесконечного пустословия. Уж на что было больше горя, когда Володя (другой сын Иудушки) покончил с собой, а он и тут устоял. Это была очень грустная история, продолжавшаяся целых два года. Целых два года Володя перемогался; сначала выказывал гордость и решимость не нуждаться в помощи отца; потом ослаб, стал молить, доказывать, грозить... И всегда встречал в ответ готовый афоризм, который представлял собой камень, поданный голодному человеку. Сознавал ли Иудушка, что это камень, а не хлеб, или не сознавал - это вопрос спорный; во всяком случае он подавал свой камень, как единственное, что он мог дать. Когда Володя застрелился, он отслужил по нём панихиду, записал в календаре день его смерти и обещал на будущее время каждогодно 23 ноября служить панихиду "с литургиею".
(...)
Иудушка стоял на молитве. Он был набожен и каждый день охотно посвящал молитве несколько часов. Но он молился не потому, что он любил бога и надеялся посредством молитвы войти в общение с ним, а потому, что боялся чёрта, и надеялся, что бог избавит его от лукавого. Он знал множество молитв и в особенности отлично изучил технику молитвенного стояния. То есть знал, когда нужно шевелить губами и закатывать глаза, когда следует складывать руки ладонями внутрь и когда держать их воздетыми, когда надлежит умиляться и когда стоять чинно, творя уместные крестные знамения. И глаза, и нос его краснели и увлажнялись в определённые минуты, на которые указывала ему молитвенная практика. Но молитва не обновляла его, не просветляла его чувства, не вносила никакого луча в его тусклое существование. Он мог молиться и проделывать все нужные телодвижения - и в то же время смотреть в окно и замечать, не идёт ли кто без спросу в погреб и т.д. Это была совершенно особая, частная формула жизни, которая могла существовать и удовлетворять себя совсем независимо от общей жизненной формулы.
(...)
- Я, папенька, казенные деньги проиграл, - разом и как-то тупо высказался Петенька.
Иудушка ничего не сказал. Только можно было заметить, как дрогнули его губы. И вслед за тем он по обыкновению начал шептать.
- Я проиграл три тысячи, - пояснил Петенька: - и ежели послезавтра их не внесу, то могут произойти очень неприятные для меня последствия.
- Что ж, внеси! -любезно молвил Порфирий Владимирыч.
Несколько туров (кругов по комнате) отец и сын сделали молча. Петенька хотел объясняться дальше, но чувствовал, что у него захватило горло.
- Откуда же я возьму деньги? - наконец выговорил он.
- Я, любезный друг, твоих источников не знаю. На какие ты источники рассчитывал, когда проигрывал в карты казённые деньги, - из тех и плати.
- Вы сами хорошо знаете, что в подобных случаях люди об источниках забывают!
- Ничего я, мой друг, не знаю. Я в карты никогда не игрывал - только вот разве с маменькой в дурачки сыграешь, чтобы потешить старушку. И, пожалуста, ты меня в эти грязные дела не впутывай, а пойдём-ка лучше чайку попьём. Попьём да посидим, может, и поговорим о чём-нибудь, только уж, ради христа, не об этом.
И Иудушка направился было к двери, чтобы юркнуть в столовую, но Петенька остановил его.
- Позвольте, однакож, сказал он: - надобно же мне как-нибудь выйти из этого положения!
Иудушка усмехнулся и посмотрел Петеньке в лицо.
- Надо, голубчик! - согласился он.
- Так помогите же!
- А это... это уж другой вопрос. Что надобно как-то выйти из этого положения - это так, ты правду сказал. А как выйти - это уже не моё дело!
- Но почему же вы не хотите помочь?
- А потому, во-первых, что у меня нет денег для покрытия твоих дрянных дел, а во-вторых - и потому, что вообще это до меня не касается. Сам напутал - сам и выпутывайся. Любишь кататься - люби и саночки возить. Так-то, друг. Я ведь и давеча с того начал, что ежели ты просишь правильно...
- Знаю, знаю. Много у вас на языке слов...
- Постой, попридержи свои дерзости, дай мне досказать. Что это не одни слова - это я тебе сейчас докажу... Итак, я тебе давеча сказал: если ты будешь просить должного, дельного - изволь, друг, всегда готов тебя удовлетворить! Но ежели ты приходишь с просьбой не дельною - извини, брат! На дрянные дела у меня денег нет, нет и нет! И не будет - ты это знай! И не смей говорить, что это - одни "слова", а понимай, что эти слова очень близко граничат с делом.
- Подумайте, однакож, что со мной будет!
- А что богу угодно, то и будет - отвечал Иудушка, слегка воздевая руки и искоса поглядывая на икону.
Отец и сын опять сделали несколько туров по комнате. Иудушка шёл нехотя, словно жаловался, что сын держит его в плену. Петенька, подбоченившись, следовал за ним, кусая усы и нервно усмехаясь.
- Я последний сын у вас, сказал он: - не забудьте об этом.
- У Иова, мой друг, бог и всё взял, да он не роптал, а только сказал: бог дал, бог и взял - твори, господи,волю твою! Так-то, брат.
- То бог взял, а вы сами у себя отнимаете. Володя...
- Ну, ты, кажется, пошлости начинаешь говорить!
- Нет, это не пошлости, а правда. Всем известно, что Володя...
- Нет, нет, нет! Не хочу я твои пошлости слушать! Да и вообще - довольно. Что надо было высказать, то ты высказал. Я тоже ответ тебе дал. А теперь пойдём и будем чай пить. Посидим да поговорим, потом поедим, выпьем на прощанье - и с богом. Видишь, как бог для тебя милостив! И погодка унялась, и дорожка поглаже стала. Полегоньку да помаленьку, трюх да трюх - и не увидишь, как доплетёшься до станции!
- Послушайте! Наконец, я прошу вас! Ежели у вас есть хоть капля чувства...
- Нет, нет, нет! Не будем об этом говорить! Пойдём в столовую: маменька, поди, давно без чаю соскучилась. Не годится старушку заставлять ждать.
Иудушка сделал крутой поворот и почти бегом направился к двери.
- Хоть уходите, хоть не уходите, я этого разговора не оставлю! - крикнул ему вслед Петенька. - Хуже будет, как при свидетелях начнём разговаривать!
Иудушка воротился назад и встал прямо против сына.
- Что тебе от меня, негодяй, нужно... сказывай? спросил он взволнованным голосом.
- Мне нужно, чтобы вы заплатили те деньги, которые я проиграл.
- Никогда!
- Так это ваше последнее слово?
- Видишь, торжественно воскликнул Иудушка, указывая пальцем на икону, висевшую в углу: - это видишь? - Это - папенькино благословение... Так вот я при нём тебе говорю: никогда!!
И он решительным шагом вышел из кабинета.
- Убийца! - пронеслось вдогонку ему." (Конец цитирования)
.
Комментариев нет:
Отправить комментарий