ХОУМАНС: ЗНАЧИМОСТЬ БИХЕВИОРИЗМА ДЛЯ СОЦИОЛОГИИ 1

Джордж Каспар Хоуманс

Начинаю выкладывать мой перевод статьи социолога-бихевиориста Дж. К. Хоуманса: "The Sociological Relevance of Behaviorism" by George Caspar Homans. Говоря по-простому, "традиционная" социология занимается "статикой", т.е. описанием различных обществ или социальных групп. А бихевиористский подход Хоуманса - это анализ социальной "динамики", т.е. общества или социальной группы как взаимодействия, взаимного влияния оперантного поведения людей друг на друга.

Это - очень ценный подход, потому что он необходим для целевого изменения общества (даже радикального революционного преобразования капитализма в социализм) целенаправленным изменением оперантного (добровольного) поведения составляющих его людей. Это - научный подход к решению задачи, поставленной (но ни в коей мере не решенной) Марксом в "Тезисах о Фейербахе": "Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его".

Радикальный бихевиоризм (или, выражаясь иначе, оперантный анализ поведения) был создан как научная теория Б.Ф. Скиннером (Burrhus Frederic Skinner) как результат изучения поведения животных в лаборатории, то есть односторонних воздействий экспериментатора на поведение животного (голубя, крысы и т.п.). Опыты на людях (измение поведения психопатов в условиях клиники в направлении большей адекватности) при всей их очевидной успешности тоже заключались в односторонних воздействиях экспериментаторов на поведение пациентов выдачей вознаграждений (сигарет, леденцов и т.п.) за адекватное поведение.

Поэтому в сыром виде радикальный бихевиоризм Б.Ф. Скиннера и основанная на нём оперантная социальная инженерия вполне пригоден (и реально уже широко используется в капиталистической рекламе и пропаганде) лишь для односторонней манипуляции поведения людей, обычно вовсе не осознающих её действия.

Бихевиористский социализм, напротив, ставит своей задачей создание социалистического общества равных граждан, в отличие от скрытно манипулятивной диктатуры капитала и грубого произвола тоталитарных диктатур - фашизма, сталинизма, "чучхэ" северокорейской монархии Кимов и т.п. Он представляет собой научный фундамент создания реально функционирующей истинно гуманной и справедливой системы общественных и межличностных отношений на благо всех и каждого не односторонним воздействием "гениального вождя" или "правящей партии" на остальной "отсталый" народ, а взаимным, истинно демократическим воздействием всех и каждого члена общества на поведение окружающих, целенаправленно создающим принципиально новое, социалистическое общество.

Бихевиористский социализм безусловно необходим для прогрессивного исторического развития, так как марксистский социализм потерпел фиаско из-за отсутствия научного метода радикальной трансформации общества. Это означает радикальную замену всей системы шаблонов общественного и межличностного поведения - капиталистической на социалистическую. Маркс важен лишь из-за открытия им тупиковости капитализма, являющейся следствием из политэкономии в том направлении, в котором её далее развивал Хенрик Гроссман. Это стало совершенно очевидно теперь, когда сверхаккумулированные капиталы миллиардерской глобалистской закулисы напрочь утратили прибыльность и для её хоть частичного восстановления требуют мировой войны - "creative destruction - креативного уничтожения" нынешней высокоразвитой материальной базы индустриального общества - овеществлённого капитала и материальных ценностей.

Сразу же должен предупредить, что Хоуманс - это буржуйский по своему мировоззрению учёный-бихевиорист. Ему, как вы увидите в дальнейших выкладках переводов его статей на этом блоге, абсолютно чужды мысли о необходимости уничтожения капитализма и построения социалистического общества. Очевидная причина этого - его чисто буржуазное классовое мировоззрение, а также то, что он писал статьи в сравнительно бескризисный период стабилизации капитализма под гегемонией империализма США.

Но позже - в конце 1980-х - работы Хоуманса оказались не ко двору и были преданы забвению в США и вообще на Западе, где буржуазная "демократия" - всего лишь фиговый листок, прикрывающий срам классовой диктатуры капитала, которая, будучи бесперспективным тупиком исторического и экономического развития, готовит для всего человечества глобалистский кошмар орвеллианско-фашистского тоталитаризма.

Мои пояснения в тексте - (в скобках курсивом).

*  *  *

Дж. К. Хоуманс:

"Значимость бихевиоризма для социологии

Хотя по ученому званию я социолог, и хотя в этом эссе я буду в основном рассматривать значимость бихевиористской психологии для социологии, я все же считаю первую (т.е. бихевиористскую психологию) фундаментальной для всех наук, занимающихся социальным поведением людей. Помимо социологии, этими науками являются антропология, политология, экономики и, в первую очередь, история. Давайте не будем беспокоиться о том, являются ли они вообще науками. Любая деятельность, которая пытается сформулировать взаимосвязи между явлениями природы, независимо от того, являются ли эти формулировки точными или обобщенными, делают ли они возможными предсказания, то до тех пор, пока проверка истинности формулировки заключается в самих данных, она является научной деятельностью, и согласно этому критерию большая часть деятельности всех общественных наук, конечно, является научной.

Открытие

Далее, у любой науки есть две взаимосвязанные задачи: открытие и объяснение. Поскольку открытие - это формулировка и проверка взаимосвязей между явлениями природы, оно является сущностью, хотя и не конечным результатом, любой науки. Позвольте мне привести тривиальный пример. В юности, когда я много плавал на побережье Новой Англии, я сделал открытие - которое, конечно, до меня сделали многие другие, - что при прочих равных условиях поверхность воды у побережья летом теплее, когда ветер дует на берег (с моря), чем когда ветер дует от берега. Это открытие - формулировка связи между явлениями природы - между направлением ветра и температурой воды. Чтобы можно было сформулировать взаимосвязь, параметры должны быть переменными, каждый из которых должен иметь возможность принимать по меньшей мере два разных значения (ветер на берег и от берега), но может принимать и много значений (температура). Знаменитое "при прочих равных условиях" оговаривает тот факт, что если на температуру воды влияет, как это часто бывает, не только направление ветра, но и другие факторы, то указанная связь может быть замаскирована ими.

Взаимосвязь между направлением ветра и температурой воды можно легко проверить статистически в естественных условиях - как, по сути, я сам ее проверял. Её также можно проверять, экспериментально воспроизводя ключевые условия в лаборатории. Однако нам хорошо бы помнить в этой книге, так явно посвященной экспериментальной науке, что наша уверенность в истинности формулировки (взаимосвязи) не обязательно должна зависеть от её экспериментального воспроизведения. Если бы это было так, у нас было бы гораздо меньше наук, чем мы реально имеем.

Объяснение

Открытие, т.е. формулировку о взаимосвязи между явлениями природы, я впредь буду называть принципом. Но хотя формулировка и проверка принципов являются условием, которое должно быть выполнено, чтобы человеческая деятельность могла считаться наукой, мы были бы очень разочарованы, если бы наука заканчивалась на этом. Нас не будет удовлетворять наука, если она только делает открытия, но не объясняет их, если она говорит нам только о том, какие соотношения имеют силу, но не о том, почему они имеют силу.

Давайте продолжим рассмотрение моего примера и зададим вопрос, чем объясняется то, почему летом вода у берега теплее, когда ветер дует с моря на берег, чем когда ветер дует с берега. Более теплая вода имеет (меньшую плотность) и тенденцию подниматься к поверхности, и во всяком случае Солнце нагревает поверхностные слои воды больше, чем более глубокие. Соответственно, вода у поверхности, как правило, теплее, чем на большей глубина. А ветер действует как раз на поверхности, а не на глубине. Таким образом, любой ветер, дующий на берег, как правило, подгоняет более теплую воду к побережью. Ветер с берега, напротив, отгоняет поверхностную теплую воду от берега, а по тому правилу, что "вода стремится к выравниванию уровня", она заменяется более холодной водой, поднимающейся из глубины. Поэтому поверхностная вода вдоль побережья, скорее всего, будет теплее при ветре с моря, чем при ветре с берега. Q.E.D. (Ч.Т.Д. - что и требовалось доказать.)

Я не изложил все детали в этом объяснении, но читатель может легко сделать это, если захочет. (Конкретно на побережье Новой Англии восточный ветер подгоняет к берегу тёплую воду Гольфстрима, в результате чего вода холодного Лабрадорского противотечения, приносящего айсберги, на один из которых напоролся "Титаник", уходит на глубину.) Давайте лучше рассмотрим его общие характеристики. Во-первых, каждый его шаг сам по себе состоит из принципа. Принцип "Более теплая вода имеет тенденцию подниматься" устанавливает связь между направлением, в котором движется вода, и её температурой. Во-вторых, некоторые из принципов более общие, чем другие. Например, утверждение, что теплая вода имеет тенденцию подниматься, является более общим, чем утверждение, что вода, чем ближе к поверхности, тем теплее, поскольку первое относится к воде во всех состояниях движения, а не только к воде, когда движения в ней нет. В-третьих, некоторые из принципов определяют "заданные" условия, в которых должны применяться общие принципы. Эти условия заданы в том смысле, что мы не беремся объяснять их далее, хотя, без сомнения, мы могли бы это сделать, если бы захотели. Таким образом, мы просто принимаем как заданное тот факт, что ветер дует с берега в одних случаях и с моря в других. Наконец, explicandum - тот принцип, который требуется объяснить, следует как логическое заключение из других принципов всей системы дедукции (умозаключений). Когда explicandum является таким следствием, то говорят, что он был объяснен.

Обычно мы ставим более общие принципы первыми при изложении системы дедукции. Ведь когда мы говорим, что один принцип более общий, чем другой, это означает, что первый не может быть выведом из второго. В нашем примере наши общие принципы включали такие, как "Более теплая вода имеет тенденцию подниматься" и "Вода стремится к выравниванию уровня"; но их, в свою очередь, можно было бы объяснить, то есть вывести из еще более общих принципов - из принципов термодинамики и ньютоновской механики, например, из принципа, утверждающего, что объем любого вещества, а не только воды, имеет тенденцию увеличиваться с повышением его температуры. Но рано или поздно, по мере того, как мы продвигаемся вверх (обратно) по цепочке объяснений ко все более и более общим принципам, мы обязательно приходим к принципу, которое сам по себе не может быть объяснен. То есть, его невозможно объяснить при существующем состоянии развития науки, но это состояние вряд ли останется навсегда неизменным.

Вкратце о предсказании. Если нам эмпирически известен принцип, даже тот, который мы не можем объяснить, мы можем делать ограниченные предсказания. Если нам известен принцип, с которого я начал, то мы можем предсказать, что в следующий раз, когда ветер подует с берега, вода для купания станет холоднее. Если мы знаем объяснение этого, включая, конечно, общие предложения, то мы можем сделать более широкий диапазон предсказаний при различных заданных условиях. Таким образом, если мы знаем термодинамику на элементарном уровне, мы можем предсказать, что горячий воздух, а также горячая вода поднимаются, и что воздух у потолка в комнате, очевидно, будет теплее, чем воздух у пола. Мы сделали из общих принципов новый эмпирический вывод при новых заданных условиях. Чтобы проверить это, мы могли бы воссоздать эти условия экспериментально и определить, справедлив ли вывод реально, а не только по логике. Этот вид предсказания существует параллельно объяснению, но ante, а не post factum (до, а не после подтверждения фактами).

Объяснение какого-либо феномена - это теория этого феномена; слово "теория" не может иметь никакого другого значения. Но тут надо уточнить, что когда мы говорим о теории, мы обычно имеем в виду не одно объяснение, не одну систему дедукции, как наше объяснение связи между направлением ветра и температурой воды, а целую группу объяснений, общим для которых является то, что все они содержат некоторые одинаковые общие принципы, объясняющие ряд различных эмпирических явлений. Так, кто-то мог бы написать книгу под названием «Теория температур воды», показывающую различные условия, связанные с изменениями температуры, и способ, которым все эти соотношения следуют из довольно небольшого числа общих положений при широком разнообразии заданных условий. Теория в этом смысле обеспечивает экономное упорядочивание эмпирических результатов в области науки и, таким образом, дает нам полное интеллектуальное удовлетворение.

Объяснение в социологии

Причина, по которой я счёл необходимым сделать это краткое и понятное изложение сущности объяснения, а следовательно, и теории, состоит в том, что принципы бихевиористской психологии являются теми общими положениями, которые мы используем, явно или неявно, при объяснении всех общественных явлений. В этом их первостепенная важность для наук об обществе. Эта точка зрения, безусловно, не является общепринятой, и непринятие ее вызвано, во-первых, ошибочным пониманием сущности теории, а во-вторых, выдрессированной неспособностью видеть роль, которую играют принипы поведения в социальной теории. Я рассмотрю эти две проблемы по порядку.

Позиция, которую я только что занял относительно сущности объяснения и теории, в настоящее время довольно хорошо усвоена философами науки. Она должна быть знакома социологам, и действительно, многие из них заняли бы ее, если бы она была представлена им в абстрактном виде. Но в том, что они действительно говорят, и в том, что они фактически называют теорией, они часто, по-видимому, имеют понимание сущности теории, которое сильно отличается от изложенного выше. Это особенно верно в отношении социологии. В социологии нет слова, которое упоминается чаще, чем «теория» и даже «общая теория». Важность теории подчеркивается всё снова и снова. И все же в социологических текстах, даже в самых «теоретических», почти никогда не найти обсуждения того, что такое теория. С одной стороны, это даже к лучшему, поскольку любое адекватное описание теории немедленно выявило бы пустоту многого из того, чем торгуют под вывеской теории.

Одно мнение о сущности теории, подразумеваемое во многих теоретических работах, и особенно в работах Толкотта Парсонса (Talcott Parsons), состоит в том, что теория - это концептуальная схема. Концептуальная схема представляет собой набор определений слов. Поскольку подразумевается, что слова относятся к разным классам данных, хотя во многих реальных концептуальных схемах различия между классами не всегда ясны, концептуальная схема является схемой классификации или таксономией. Теперь концептуальная схема жизненно важна для любого объяснения. Объяснение состоит из принципов, связывающих явления природы друг с другом; их свойства должны быть определены, и это то, для чего нужна концептуальная схема. Таким образом, эта схема является частью "текста", который сопровождает любое научное объяснение. Но сказать, что концептуальная схема необходима для объяснения, не значит сказать, что ее достаточно - это далеко не так. Что необходимо, так это принципы, устанавливающие отношения между определяемыми свойствами. Также недостаточно заявлять, что есть некое соотношение, хотя это-то и есть общая черта того, что именуется теориями, но на самом деле является всего лишь концептуальными схемами.

Необходимо начинать с определения природы взаимосвязи: как одно из свойств изменяется по мере изменения другого. Причина необходимости этого очевидна. Если принцип не является реальным принципом в этом смысле, из него нельзя сделать логикой никакого определенного вывода; и поскольку объяснение состоит в выводе логических заключений из принципов, то отсюда следует, что не может быть объяснения, а следовательно, и теории, без принципов. Но все же некоторые приверженцы того, что теория - это таксономия, утверждают, что они "вывели" теории других людей из своих собственных, более общих. Но если приглядеться, то оказывается, что всё, что они делают - это попытки показать, что некоторые из их слов (понятий) имеют значения, перекрывающиеся со значениями слов, используемых в теориях других людей. Но ведь это - перевод, а не дедукция (логический вывод). Тех, кто имеет такие претензии, следует обязать излагать свои общие принципы, а затем показывать, как принципы других людей могут быть выведены из их собственных при определенных заданных условиях. Те, кто претендуют на это, будут менее всех прочих способными на то, чтобы на самом деле это сделать.

Если социологи когда-нибудь усвоят разумный взгляд на то, что такое объяснение, то проблему объяснения в этой области знаний можно будет свести к двум вопросам. Во-первых, существуют ли какие-либо общие принципы, используемые при объяснении социальных явлений? Во-вторых, если да, то какого рода эти принципы? Эти вопросы, скорее всего, возникнут в социологии в связи с объяснением (общественных) институтов - тех сравнительно устойчивых шаблонов общественного поведения, в сохранение которых вносят вклад действия многих людей. Как, например, объяснить существование в определенном обществе стратификацию людей или категорий людей, которую социологи называют системой статусов (марксисты - классов)?

В самом грубом смысле, на этот вопрос об (общественном) институте (обычае, порядке, учреждении) дают четыре различных типа ответов (подробно в: Homans, "Contemporary Theory in Sociology"). Во-первых, конкретный (общественный) институт существует из-за его взаимосвязи с другими институтами в общественной системе. Это я называю структурным типом объяснения; он особенно преобладает в социальной антропологии. Во-вторых, институт существует потому, что без него общество не могло бы выжить или оставаться в равновесии. Это обычно называют функциональным типом объяснения; он преобладает в социологии. В-третьих, институт существует как конечный продукт, хотя и временный, определенного исторического процесса. Этот исторический тип объяснения естественным образом преобладает в социальной истории. В-четвертых, институт существует, потому что поведение людей имеет некие особенности, которые в определенных сочетаниях при определенных обстоятельствах создают этот институт. Это я называю психологическим объяснением, потому что изучение характеристик поведения людей как таковых является областью психологии.

Первый - структурный тип объяснения на самом деле вообще не является объяснением. Позвольте мне привести пример из антропологии. Утверждение, что брак с двоюродной сестрой предпочтителен в определенных обществах, потому что общества организованы как группы генеалогии по материнской линии и следуют правилу авункулокального проживания (взрослый мужчина обычно проживает вместе с братьями его матери), на самом деле не является объяснением предпочтения при вступлении в брак. Оно просто говорит, что в этих обществах три эти института коррелируют; они сосуществуют. Это очень важный тип утверждения, и в наших знаниях о примитивном родстве был достигнут большой прогресс путем проверки таких утверждений. Но вопрос, почему эти институты взаимосвязаны, все еще остается без ответа.

Также верно, что структурные "объяснения", поскольку они всегда вводят конкретные принципы о корреляции по меньшей мере трёх (общественных) институтами, могут быть оформлены так, что поверхностно выглядит как дедуктивная система (умозаключений). Позвольте мне привести пример из области исследования малых групп.

Не беспокойтесь о том, как определяют и измеряют переменные. Обратите внимание только на форму структуры принципов (цитирую статью Hopkins, 1964):

Для любого члена малой группы:
1. Чем выше его ранг, тем больше его центральность.
2. Чем больше его центральность, тем больше его видность.
3. Чем выше его ранг, тем больше его видность (вывод).

Все, что говорит эта система принципов, это лишь то, что три переменные положительно коррелируют друг с другом. Это может быть действительно важным открытием, но вопрос не в этом. "Вывод" не следует логически, если не указано дополнительное условие, и нельзя сказать, что принцип 3 объясняется двумя другими. Причина в том, что одно необходимое условие для действительного объяснения не выполнено. Любой из трех принципов может быть выведен из двух других - и это признак структурного объяснения. Порядок, в котором написаны принципы, не имеет, по правде говоря, никакого значения. Но в реальном объяснении по меньшей мере один из принципов невозможно (логически) вывести из других.

Классический силлогизм является простейшей формой объяснительной системы, и в нем принцип о том, что все люди смертны, не может быть логически выведен из принципов о том, что Сократ - человек и что Сократ смертен. То есть первый принцип более общий, чем два других. А в так называемых структурных объяснениях главные принципы имеют один тот же уровень общности." (Продолжение следует)

.

АЛЬБЕРТ ЭЙНШТЕЙН: "ПОЧЕМУ СОЦИАЛИЗМ?"

 

Лучше всего начать год с чего-то хорошего. Поэтому я решил выложить именно сейчас мой перевод статьи Альберта Эйнштейна "Why Socialism? - Почему социализм?", которую он написал для самого первого номера журнала "Monthly Review - Ежемесячное обозрение" за май 1949 года по просьбе редакции.

Надо сказать, что тогда Эйнштейн был мировой знаменитостью. Сионисты настойчиво пытались навязать ему пост первого президента тогда только что образованного на территории Палестины, бывшей колонией Англии, неоколониального расистского государства Израиль. Однако Эйнштейн мудро отверг все их домогательства, зная их как националистов-экстремистов, и не стал служить рекламой для этой очередной преступной затеи западного империализма вообще и людоедского семейства миллиардеров Ротшильдов в особенности.

Я делаю этот перевод с оригинала на английском, выложенного здесь: https://link.springer.com/article/10.1007/BF03406132 , потому что перевод на русский, выложенный например здесь: https://cyberleninka.ru/article/n/pochemu-sotsializm , содержит довольно существенные искажения. Мои пояснения, добавленные к тексту - (в скобках курсивом).

*  *  *

Альберт Эйнштейн:

"Почему социализм?

Благоразумно ли тому, кто не является специалистом в экономических и социальных вопросах, высказываться о социализме? Я считаю, что да - по целому ряду причин.

Давайте сначала рассмотрим этот вопрос с точки зрения научного знания. Может показаться, что между астрономией и экономикой нет существенных методологических различий: Ученые в обеих науках стараются открыть общепризнаваемые законы для своей ограниченной группы явлений, чтобы сделать их взаимосвязи наиболее ясными и понятными. Но в действительности (между ними) существуют методологические различия. Открытие общих законов в области экономики осложнено тем обстоятельством, что на наблюдаемые экономические явления действует множество факторов, которые очень трудно оценить по отдельности. К тому же опыт, накопленный с начала так называемого цивилизованного периода человеческой истории, как хорошо известно, в значительной мере подвергся ограничениям и влияниям, причины чего вовсе не экономические по своей сути. Например, большинство больших государств обязаны своим историческим существованием завоеваниям. Народы-завоеватели становились юридически и экономически привилегированным классом завоеванной страны. Они захватывали землю в монопольное владение и назначали жрецов только из своей среды. Эти жрецы, хозяйничавшие в области (религиозного) образования, сделали разделение общества на классы постоянным и создали систему ценностей, которая с тех пор господствует в общественном поведении людей, большей частью бессознательно.

Но эта, так сказать, вчерашняя историческая традиция, которую Торстен Веблен называл "хищнической фазой" развития человечества, всё ещё нигде нами не преодолена. К ней принадлежат наблюдаемые экономические факты, и даже законы, которые мы можем вывести из этих фактов, неприменимы для других фаз.(OK!) А так как действительная цель социализма как раз и состоит в том, чтобы преодолеть хищническую фазу развития человечества и перешагнуть через неё, то (буржуазная) экономическая наука в ее нынешнем состоянии нисколько не способна пролить свет на социалистическое общество будущего.

Во-вторых, социализм имеет социально-этические цели. Однако наука не способна задавать цели и еще менее - заражать ими людей.  Самое большее - наука может давать средства для достижения определенных целей. Но сами цели создаются людьми с возвышенными этическими идеалами; и если эти цели не мертворожденные, а жизненные и действенные, то их воспринимает и продолжает то множество людей, которое полусознательно определяет медленную эволюцию общества.

По этим причинам нам надо остерегаться того, чтобы придавать слишком большую ценность науке и научным методам при решении человеческих проблем. И не надо полагать, что одни лишь эксперты имеют право высказываться по вопросам, влияющим на организацию общества.

Вот уже некоторое время  бесчисленные голоса утверждают, что человеческое общество погрузилось в кризис и его стабильность серьёзно расшатана. Для такой ситуации характерно, что люди чувствуют безразличие или даже враждебность по отношению к той группе, будь она большой или маленькой, к которой принадлежат. Чтобы пояснить, что я имею в виду, позвольте мне привести случай из моего личного опыта. Недавно я обсуждал с одним умным и доброжелательным человеком угрозу новой войны, которая, по моему мнению, была бы серьезной опасностью для существования человечества, и упомянул, что только наднациональная организация могла быть защитой от этой опасности. На что мой посетитель очень спокойным и холодным тоном сказал мне: "А почему вы так сильно противитесь исчезновению рода человеческого?"

Я уверен, что всего лишь столетие назад никто не мог бы так беспечно сделать заявление подобного рода. Это - заявление человека, который безуспешно старался достичь внутренней уравновешенности и более или менее утратил надежду на успех. Это - выражение мучительного одиночества и изоляции, от которых в наши дни страдает столь много людей. В чем причина этого? И есть ли выход?

Легко задавать такие вопросы, но трудно ответить на них хоть с какой-то уверенностью. Однако я должен сделать всё возможное, чтобы ответить на них, хотя и хорошо сознаю тот факт, что наши чувства и стремления часто противоречивы и смутны, и что их невозможно выразить легкими и простыми формулами.

Человек - это одновременно одинокое и общественное существо. Как существо одинокое он старается защищать свое существование и существование тех, кто наиболее близок ему, удовлетворять свои желания и развивать свои врожденные способности. Как общественное существо он ищет признания и симпатии других людей, хочет соучаствовать в их радостях, утешать их в печали и улучшать условия их жизни. Только существование этих различных, часто противоречащих друг другу стремлений отличает особенный характер человека, а их конкретная комбинация определяет меру как внутренней уравновешенности, которую человек способен достичь, так и его возможного вклада в благополучие всего общества. Вполне возможно, что отношение сил этих двух стремлений в основном передается по наследству. Но личность в конечном счете формируется окружением, в котором развивается человек, структурой общества, в котором он взрослеет, традициями этого общества и тем, как оно оценивает конкретные типы поведения. Абстрактное понятие "общество" означает для индивидуума совокупность его прямых и косвенных отношений со своими современниками и со всеми прошлыми поколениями. Человек способен мыслить, чувствовать, желать и работать в одиночку. Но человек настолько зависит от общества в своем физическом, умственном и эмоциональном существовании, что вне рамок общества невозможно ни думать о нём, ни понять его.

Именно "общество" даёт человеку пищу, одежду, жильё, орудия труда, язык, формы мышления и большую часть его содержания. Его жизнь сделали возможной труд и достижения многих миллионов людей в прошлом и настоящем, которые спрятаны за этим маленьким словом "общество".

Поэтому очевидно, что зависимость индивида от общества является фактом природы, который нельзя упразднить, как и в отношении пчел и муравьев. Однако, в то время как всем процессом жизни муравьев и пчел управляют, вплоть до мельчайших деталей, их жесткие наследственные инстинкты, структура общества и взаимоотношения человеческих существ очень неустойчивы и подвержены изменениям. Память, способность создавать новые комбинации, дар речевого общения сделали возможными для человечества такие формы жизнедеятельности, которые не диктуются биологической необходимостью. Их результаты проявляются в традициях, порядках и организациях, в литературе, в научных и технических достижениях, в произведениях искусства. Этим объясняется то, каким образом получается, что человек в некотором смысле способен влиять на свою жизнь своим поведением, и что в этом процессе могут принимать участие сознательное мышление и желания.

При рождении человек получает определенные биологические свойства, которые следует считать заложенными и неизменными, включая естественные побуждения, свойственные человеку (как биологическому виду). В добавление к ним в течение своей жизни человек приобретает и определенные культурные качества, которую он усваивает от общества через общение и многие другие виды влияния.

Именно эти культурные качества изменяются со временем и в очень большой мере определяют отношения между этим человеком и обществом. Современная антропология путем сравнительного изучения так называемых примитивных культур учит нас, что общественное поведение людей может сильно различаться в зависимости от доминирующих в данном обществе культурных образцов и типов организации. Именно на этом и основаны надежды тех, кто стремится улучшить человеческую долю, ведь человеческие существа не обречены своими биологическими свойствами ни на то, чтобы уничтожать друг друга, ни на произвол жестокой судьбы, причиняемый ими самим себе.

Если мы спросим себя, как следует изменить структуру общества и культурные отношения человека для того, чтобы сделать человеческую жизнь как можно более приятной, мы должны всегда сознавать, что существуют определенные условия, которые мы не можем изменить. Как уже было сказано, биологическая природа человека не поддаётся изменениям. Кроме того, технологические и демографические процессы последних столетий создали условия, которые сохранятся. При сравнительно высокой плотности населения, для дальнейшего существования которого необходимы товары, величайшая степень разделения труда и высокоцентрализованный аппарат производства являются абсолютной необходимостью.

Времена, когда индивиды или сравнительно небольшие группы людей могли быть полностью самодостаточны, и которые при взгляде назад кажутся идиллическими, ушли безвозвратно. Не будет большим преувеличением сказать, что уже сейчас человечество образовало глобальную общность производства и потребления.

Вот я и достиг того пункта, с которого могу вкратце указать на то, что по моему мнению является сущностью нынешнего кризиса. Он заключается в отношении человека к обществу. Как никогда раньше человек осознает свою зависимость от общества. Но эту зависимость он ощущает не как благо, не как органическую связь, не как защищающую его силу, а как угрозу его естественным правам или даже его экономическому существованию. Более того, его положение в обществе таково, что эгоистические побуждения его характера постоянно подкрепляются, тогда как его социальные побуждения, более слабые по природе, все больше деградируют. Все человеческие существа, какое бы место в обществе они ни занимали, страдают от этого процесса деградации. Неосознанные узники своего собственного эгоизма, они чувствуют неустроенность, ощущают себя одинокими, лишенными наивной, простой и незамысловатой радости жизни. Человек может найти смысл жизни, какой бы короткой и опасной она ни была, только посвятив себя обществу.

По моему мнению, реальный источник этого зла - существующая ныне экономическая анархия капиталистического общества. Мы видим перед собой громадное общество производителей, члены которого непрерывно стремятся лишить друг друга плодов своего общего труда, причём не насилием, а в целом дотошно соблюдая установленные законом правила. В этом отношении важно понимать, что средства производства, т. е. все производственные мощности, необходимые для производства как потребительских, так и дополнительных инвестиционных товаров, могут юридически быть и по большей части являются частной собственностью индивидов.

Для простоты последующего обсуждения я буду называть "трудящимися" всех, кто не владеет средствами производства, хотя это и не совсем соответствует обычному пониманию этого термина. Владелец средств производства имеет возможность купить рабочую силу трудящегося. Используя средства производства, этот трудящийся производит новую продукцию, которая становится собственностью капиталиста. Самое существенное в этом процессе заключается в (прибавочной стоимости, т.е.) соотношении между тем, сколько трудящийся производит и сколько ему оплачивают, если то и другое измерять по их реальной стоимости. Поскольку трудовой договор является "свободным", то (оплата), получаемая трудящимся, определяется не реальной стоимостью произведенной им продукции, а минимумом его потребностей и отношением между потребностью капиталиста в рабочей силе и числом трудящихся, конкурирующих за рабочие места. Важно понять, что даже в теории заработная плата трудящегося не определяется стоимостью произведенной им продукции.

Частный капитал имеет тенденцию концентрироваться в руках немногих, отчасти из-за конкуренции между капиталистами и отчасти из-за того, что технический прогресс и увеличивающееся разделение труда способствуют формированию все более крупных производственных единиц за счет меньших. Результатом этих процессов стала олигархия частного капитала, чью чудовищную власть не может эффективно ограничивать даже демократически организованная политика общества. Это так потому, что члены законодательных органов назначаются политическими партиями, финансируемыми или испытывающими влияние главным образом частных капиталистов, которые во всех практических делах изолируют избирателей от политики. Вследствие этого "народные избранники" (кавычки мои - behaviorist-socialist) в действительности не очень-то защищают интересы непривилегированных слоев населения. Более того, при существующих условиях частные капиталисты неизбежно контролируют, прямо или косвенно, основные источники информации (прессу, радио и образование). Поэтому для отдельного гражданина чрезвычайно трудно, а в большинстве случаев совершенно невозможно, делать объективные выводы и разумно использовать свои политические права.

Для ситуации, доминирующей в экономике, основанной на частной собственности на капитал, характерны два главных принципа: вo-первых, средства производства (капитал) находятся в частной собственности, и их владельцы распоряжаются ими как хотят; во-вторых, трудовые договора свободны (от государственного регулирования). Конечно, в этом смысле не существует такой вещи, как чистое капиталистическое общество. В частности надо отметить, что в результате длительной и ожесточенной политической борьбы трудящимся удалось получить немного улучшенный "свободный трудовой договор" для определенных  категорий трудящихся. Но в целом современная экономика не особо отличается от "чистого" капитализма.

Производство ведется ради прибыли, а не ради полезности. Нет никакого обеспечения того, что все, кто может и желает работать, смогут всегда найти работу; почти всегда существует "армия безработных". Трудящиеся живут в постоянном страхе потерять работу. Поскольку безработные и низкооплачиваемые трудящиеся не являются прибыльным рынком (сбыта), то производство потребительских товаров ограничивается, результатом чего становится тяжелая нужда. Технический прогресс часто приводит к росту безработицы вместо того, чтобы облегчать бремя труда для всех. Погоня за прибылью, в сочетании с конкуренцией между отдельными капиталистами, ответственна за нестабильность аккумуляции и инвестирования капитала, что приводит ко всё более жестоким депрессиям. Неограниченная конкуренция приводит к громадному расточительству труда и к тому калечению общественного сознания индивидов, которое я упоминал ранее.

Это калечение (человеческих) личностей я считаю наихудшим злом капитализма. Вся наша система образования страдает от этого зла. Учащимся внушается преувеличенная склонность конкурировать; в качестве подготовки к будущей карьере их дрессируют преклоняться перед успехом в стяжательстве.

Я убежден, что есть только один способ избавиться от этого страшного зла, а именно созданием социалистической экономики вместе с системой образования, которая направлена на достижение общественных целей. В такой экономике средства производства принадлежат всему обществу и используются планомерно. Планируемая экономика, которая регулирует производство в соответствии с потребностями общества, будет распределять необходимую работу между всеми его членами, способными трудиться, и будет обеспечивать средства к существованию каждому - мужчине, женщине и ребенку. А образование людей, помимо развития их природных способностей, будет стараться развить в них чувство ответственности за других людей вместо существующего в нашем теперешнем обществе прославления власти и успеха.

Тем не менее необходимо помнить, что плановая экономика - это еще не социализм. Плановая экономика сама по себе может уживаться с полным закрепощением личности. Чтобы достичь социализм, нужно решить ряд исключительно сложных социально-политических проблем: учитывая высокую степень политической и экономической централизации, как добиться того, чтобы бюрократия не была всемогущей и высокомерной? Как защитить права личности и кроме того обеспечить демократическое уравновешивание власти бюрократии?

Выяснение целей и проблем социализма имеет величайшее значение в наше переходное время. Поскольку в нынешних условиях на свободное и беспрепятственное обсуждение этих проблем наложено могущественное табу, я считаю основание этого журнала (Monthly Review) общественно важным делом."

*  *  *

Эта статья побудила меня сделать следующие совершенно разнородные комментарии:

1) Эйншейн всю жизнь думал на немецком языке, и это видно по типично немецкой тяжеловесности фраз в этой статье. Скорее всего он написал её на немецком, а потом или он сам или кто-то другой перевёл её на английский.

2) Очень правильна и актуальна заключительная часть статьи - о плановой экономике без социализма и всемогуществе и высокомерии бюрократии. Всё это было главным пороком советской системы и стало теперь характерным пороком глобально-монополистического капитализма, который чем дальше, тем больше превращает мнимую буржуазную "демократию" в измызганный фиговый листок, прикрывающий разнузданный произвол олигархии миллиардеров-глобалистов, превращающий политическую систему подвластных  им государств в воистину орвеллианский фашизм:

3) К сожалению, Эйнштейн, при всей его гениальности как физик, не говорит ничего нового о проблемах буржуазного общества и о социализме. Ну чего стоят эти две фразы:
"... не надо полагать, что одни лишь эксперты имеют право высказываться по вопросам, влияющим на организацию общества" и "наука не способна задавать цели и еще менее - заражать ими людей."
Кто же тогда имеет право и способен решать эти вопросы, задавать цели развития общества и заражать ими людей? Неужели людоедская мафия миллиардеров-глобалистов - Ротшильды-Рокфеллеры, Билл Гейтс и примкнувшие к ним Абрамович с Грефом? Или óрды коррупционеров - изолгавшиеся буржуйские политиканы, косное чиновничество и масс-медиальные попугаи?

На это Эйнштейн, дав пинка науке, не даёт ответа, отговариваясь душеспасительными этическими рассуждениями. Конечно, классовая диктатура буржуазии постоянно дискредитирует науку, выдавая за неё наглую ложь (например, выдумки о "страшной пандемии ковид" и якобы "безопасных и эффективных", а реально губительных для здоровья и даже смертельно опасных мРНК-"вакцинах"). Науку дискредитируют и сами учёные, когда садятся не в свои сани, как например "академик" Сахаров, сыгравший позорнейшую роль попугая западной пропаганды при уничтожении СССР.

Но если учитывать и это, то всё равно нет никого, кто более компетентен в решении общественных вопросов, постановке целей и популяризации их для народа, чем ответственные перед ним учёные. Я полагаю, что беспомощность Эйнштейна в этих вопросах вызвана тем, что он по всей вероятности ничего не слыхал о своём младшем современнике - отце радикального бихевиоризма гарвардском профессоре Б.Ф. Скиннере. Ведь именно бихевиористская оперантная социальная инженерия способна практически решать эти вопросы, в отличие от попыток "разумного убеждения" абстрактными этическими рассуждениями.

Надо понимать, что если что-то в мире не удалось сделать одним методом, то отлично можно сделать другим. Например, социализм вполне достижим методами бихевиоризма. Основная задача бихевиористской социальной инженерии при создании социалистического общества: сконструировать систему оперантного подкрепления - антагонист системы шаблонов поведения капиталистического антиобщества. Её общий принцип - не "убеждение" и принуждение, а управление добровольным поведением всех и каждого оперантным подкреплением, которое альтруизму и коллективизму будет давать положительное подкрепление (вознаграждение), а уже редким случаям стяжательства и эгоизма - отрицательное (наказание). Но об этом я подробнее напишу попозже.

Это - полная противоположность религиозной этике христианства, которое (якобы парадоксально, но на деле логично) процветает как раз на Западе, в самых буржуйских странах: "возлюбить врагов своих", "подставить и другую щеку под оплеуху", "жертвовать собой" "не противиться злу" и т. п. ханжеский и пагубный бред. А ведь нечто подобное пропагандировалось при сталинщине: жертвенность "идеям марксизма-ленинизма", культ личности "вождя" и рабское повиновение (по-немецки Kadavergehorsam) его прихвостням - сталинско-брежневской партийно-КГБшной номенклатуре. Для номенклатуры всё это было показухой, сплошным лицемерием и притворством. Она была господствующим классом в СССР, и когда почувствовала, что сможет сделать это безнаказанно, то устроила грабёж народного хозяйства - прихватизацию - и превратилась в буржуазную олигархию!

Но ещё в 1953 году попытку реставрировать капитализм антикоммунистическим путчем сделал восточный головорез Лаврентий Берия, но поплатился за это жизнью. Если бы это ему удалось, то он установил бы в "СССР" фашистскую диктатуру вроде описанной в "1984" Оруэлла. Мы все должны быть благодарны Хрущеву за то, что частично социалистическая советская система просуществовала до 1989 года. Именно этим объясняется яростная ненависть номенклатуры к настоящему коммунисту Никите Сергеевичу Хрущеву. 

4) Напоследок стоит упомянуть о том, что при восточном деспоте - "великом вожде и учителе всех времён и народов" "товарище" Джугашвили-сталине - схоласты диамата заклеймили теорию относительности Эйнштейна как "идеологическую агрессию", "антинаучные воззрения", "физический идеализм", "научное черносотенство", а его самого вот так: "Эйнштейн верный сын буржуазии и буржуазной идеологии и пролетариату с ним не по пути". Эту историю можно прочесть здесь https://dzen.ru/a/YaNHjG9q0gXWhBAk и более подробно здесь https://litbook.ru/article/8447/ .

А ведь теория относительности Эйнштейна уже тогда была подтверждена экспериментальными данными! Она и поныне получает новые подверждения своей правильности. Как например, "кольца Эйнштейна", - результат "преломления" лучей света отдельных галактик искривлением пространства-времени, вызванным массивным объектом, находящимся на пути этих лучей к Земле:

.