ГРОССМАН: ЗАКОН АККУМУЛЯЦИИ КАПИТАЛА И КРАХА КАПИТАЛИЗМА 6

 

Генрик Гроссман:

"ЗАКОН АККУМУЛЯЦИИ (КАПИТАЛА) И КРАХА КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ

2. ЗАКОН КРАХА КАПИТАЛИЗМА

Есть ли у Маркса теория краха?

Даже если Маркс на самом деле не оставил нам сжатого изложения закона краха капитализма в каком-либо конкретном абзаце, он конкретизовал все элементы, необходимые для такого изложения. Это дает возможность вывести этот закон как естественное следствие процесса аккумуляции капитала на основе закона стоимости столь полно, что его ясность делает излишними какие-либо дальнейшие доказательства.

Верно ли, что термин «теория краха» происходит от Бернштейна, а не от Маркса? Верно ли, что Маркс нигде ни разу не говорил о кризисе, который станет похоронным звоном по капитализму, что «Маркс не произнес ни единого слова, которое можно было бы истолковать в этом смысле», что эта «глупая идея» якобы была тайком внесена в Маркса ревизионистами? (Каутский - Kautsky, K. "Verelendung und Zusammenbruch", Neue Zeit, 26, 1908, стр. 608) Конечно, сам Маркс упоминал только крах капитализма, а не теорию краха, точно так же, как он не писал о теории стоимости или теории заработной платы, а только разрабатывал законы стоимости и заработной платы. Поэтому, если мы имеем право говорить о марксистской теории стоимости или теории заработной платы, мы имеем такое же право говорить о Марксовой теории краха капитализма.

В разделе о законе тенденции нормы прибыли к падению в процессе аккумуляции, где Маркс показывает, как аккумуляция капитала происходит не пропорционально уровню нормы прибыли, а пропорционально его массе, он говорит: «Этот процесс вскоре привел бы к коллапсу капиталистического производства, если бы не было противодействующих тенденций, которые имеют постоянный децентрализующий эффект наряду с центростремительным» (Marx, K. "Capital Volume 3", London: Lawrence & Wishart, 1959, стp. 246). Итак, Маркс отмечает, что центростремительные силы аккумуляции капитала привели бы к краху капиталистического производства, если бы не одновременное действие противодействующих тенденций. Однако влияние этих противодействующих тенденций не отменяет действия изначальной тенденции к краху, она не перестает существовать. Таким образом, это высказывание Маркса было сделано только для объяснения того, почему эта тенденция к краху не проявляется «сразу же». Отрицать это - значит искажать совершенно ясный смысл слов Маркса.

Однако дело вовсе не в словах, которые «можно истолковать в этом смысле» и тому подобном. К чему ведет такое простое истолкование слов, совершенно очевидно из того направления, в котором Каутский тянет теорию Маркса. Для нас вопрос заключается в следующем: предположим, что если мы изначально абстрагируемся от противодействующих тенденций, о которых говорит Маркс, то как и каким образом накопление может вызвать крах капиталистического производства? Это - проблема, которую предстоит решить.

Предварительные методологические замечания

Мы должны продемонстрировать то, как в результате причин, проистекающих из самого экономического процесса, капиталистический процесс воспроизводства неизбежно принимает форму циклических и, следовательно, периодически повторяющихся стадий экспансии и рецессии, и как в конечном итоге он приводит к краху системы капитализма. Однако, чтобы исследование было плодотворным и привело к точным результатам, мы должны выбрать метод, который может обеспечить эту точность.

Что надо считать характерным, определяющим условием цикла воспроизводства? Ледерер считает, что это - изменение цен в ходе цикла деловой активности: в периоды экспансии цены на товары, включая цену рабочей силы, растут; а в периоды кризиса и депрессии они падают. Поэтому его постановка вопроса состоит в следующем: как возможно всеобщее повышение цен в периоды роста? Ведь по мнению Ледерера, увеличение объема производства, которое характеризует периоды бума, возможно только за счет роста цен. Поэтому сначала он должен объяснить рост цен. Ледерер рассматривает создание дополнительного объема кредита как единственный импульс роста цен. Следовательно, он приписывает этому фактору главную роль в определении формы цикла деловой активности.

Объяснение Шпитхоффа совершенно иное: «Увеличение капиталовложений является истинной отличительной чертой и причинным фактором каждого бума» (Spiethoff, A. "Krisen", Handwörterbuch der Staatswissensch, IV Aufl., 1925, стр. 13). Здесь нет ни единого слова о росте цен, и мы могли бы с таким же успехом выбрать целый ряд других факторов в качестве наших основных показателей, но не продвинемся ни на шаг в объяснении проблемы. Ибо вопрос не в том, какие показатели являются характерными или типичными для цикла деловой активности, а в том, какие из них необходимы для него в том смысле, что они его обусловливают. То, что рост цен обычно происходит во время бума, не означает, что они с ним обязательно связаны. Если бы мы, подобно Ледереру, предположили, что бумы предполагают рост цен, мы были бы полностью сбиты с толку американскими бумами, для которых иногда характерно падение цен. Очевидно, что была выбрана неправильная предпосылка. И рост цен, и увеличение затрат на производство как таковые безразличны для капиталиста-предпринимателя.

Капиталистический процесс производства имеет двойственный характер. Это процесс труда, цель которого - производство товаров или продукции, и в то же время это процесс валоризации, цель которого - получение прибавочной стоимости или прибыли. Только последний процесс является обязательной движущей силой капиталистического производства, тогда как производство потребительной стоимости для предпринимателя является лишь средством достижения этой цели, неизбежным злом. Предприниматель будет продолжать производство и расширять его только в том случае, если это дает ему увеличение своей прибыли. Увеличенные затраты на производство или аккумуляция являются лишь функцией валоризации, т.е. размера прибыли. Если прибыль увеличивается, то и производство будет расширено, если валоризация падает, то производство будет сокращено. Более того, обе эти ситуации совместимы и с постоянными, и с падающими, и с растущими ценами.

Из этих трех возможных ценовых ситуаций предположение о постоянных ценах является наиболее удобным для теории в том смысле, что это простейший случай и отправная точка, от которой два других более сложных случая можно исследовать далее. Таким образом, допущение постоянных цен образует методологически обоснованную теоретическую фикцию чисто временного характера; это, так сказать, система координат в экономике, стабильная точка отсчета, позволяющая точно измерить количественные изменения прибыльности в процессе производства и аккумуляции.

Основной вопрос, который мы должны выяснить, заключается в том, как аккумуляция капитала влияет на прибыль и наоборот. Остается ли прибыль постоянной в процессе аккумуляции капитала, растет она или уменьшается? Проблема сводится к точному определению изменений прибавочной стоимости в процессе аккумуляции. Ответив на этот вопрос, мы также объясним циклические движения или конъюнктурные колебания, которые определяют процесс аккумуляции.

Эти соображения и лежат в основе анализа Маркса: «Поскольку производство меновой стоимости - увеличение меновой стоимости - является непосредственной целью капиталистического производства, важно знать, как ее измерять» (Marx, K. "Theories of Surplus Value Part 3", London: Lawrence & Wishart, 1972, стр. 34). Чтобы установить, выросла ли стоимость вложенного капитала в течение всего цикла или насколько она выросла в процессе аккумуляции, мы должны сравнить её конечную величину с начальной величиной. Это сравнение, составляющее основу любой рациональной капиталистической калькуляции, возможно только потому, что - в форме издержек производства и цен на конечный продукт - стоимость существует при капитализме как объективно измеряемая независимая величина. Как нечто объективно определяемое на рынке, стоимость представляет собой как основу капиталистической калькуляции, так и ее внешнюю форму. Её объяснение, таким образом, является отправной точкой любого теоретического анализа.

С самого зарождения свободного капитализма предпринимались попытки выразить независимый характер стоимости - ее аспект как объективной внешней сущности - в численной форме. Х. Зивекинг говорит нам, что «рациональный подход к экономике был чрезвычайно ускорен введением бухгалтерского учета» (Sieveking, H. "Wirtschaftsgeschichte", Leipzig, 1921, стр. 96). Способность рассчитать доходность по сумме первоначально вложенных стоимостей является жизненно важным условием существования капитала:

"как стоимость в движении, будь то в сфере производства или в любой из фаз сферы обращения, капитал в идеале существует только в форме расчетных денег, прежде всего в сознании производителя товаров, капиталистического производителя товаров. Это движение фиксируется и контролируется бухгалтерским учетом, который включает определение цен или калькуляцию цен на товары. Движение производства, особенно производства прибавочной стоимости ... таким образом отражается символически в воображении. (Маркс - Marx, K. "Capital Volume 2" London: Lawrence & Wishart, 1956, стр. 136)

Посредством цен колебания данной стоимости капитала в ходе ее кругооборота получают выражение в деньгах, которое служит мерой стоимости, необходимой для бухгалтерского учета. И в отношении этой меры стоимости Маркс исходит из предположения, которое является чисто фиктивным и составляет основу его анализа, а именно, что стоимость денег постоянна. На первый взгляд это кажется тем более удивительным в том смысле, что в своей полемике с Рикардо и его «неизменной мерой стоимости» Маркс подчеркивал, что золото может служить мерой стоимости только потому, что его собственная стоимость является переменной. На самом деле стоимость всех товаров, включая золото, изменчива. Но науке нужны неизменные меры: «Интерес к сравнению стоимости товаров в разные исторические периоды - это на самом деле не экономический интерес как таковой, а академический» (Marx, K. "Theories of Surplus Value Part 3", London: Lawrence & Wishart, 1972, стp. 133).

Из исторических обзоров развития термометрии мы знаем, что надежная мера изменений количества тепла была установлена ​​благодаря фундаментальной работе Амонтона, когда были обнаружены две фундаментальные точки (точка кипения и точка абсолютного нуля) для любой жидкости, используемой в качестве меры изменений количества тепла. Только это могло установить постоянные точки отсчета, с которыми можно было сравнивать переменные термодинамики (Мах - Mach, E. "Die Prinzipien der Wärmelehre", 1900, стр. 8).

А для золота как меры стоимости нет таких постоянных точек отсчёта. Таким образом, невозможно точно измерить колебания стоимости товаров. С одной стороны, изменения стоимости денег как товара могут отличаться от изменений стоимости конкретных видов товаров. В этом случае у нас нет точной меры, чтобы установить, в какой степени, скажем, рост цен на данный товар был вызван изменениями его собственной стоимости, а в какой - изменениями в стоимости денег как товара. В этом случае предположим, что мы изучаем вариации величины прибавочной стоимости; тогда, при переменной стоимости денег, будет трудно сказать, было ли данное изменение стоимости (или цены) просто видимостью и вызвано исключительно изменениями в стоимости денег:

"Во всех этих примерах, однако, произошло бы не фактическое изменение величины стоимости капитала, а лишь в денежном выражении той же стоимости и той же прибавочной стоимости ... следовательно, есть лишь видимость изменения величины вложенного капитала." (Маркс - Marx, K. "Capital Volume 3", London: Lawrence & Wishart, 1959, стр. 139-40)

Альтернативно, стоимость денег уменьшается в той же пропорции, что и стоимости других товаров, например, из-за общих изменений в производительности - это предельный случай, который в действительности вряд ли возможен. В этом случае произошли бы огромные абсолютные изменения в реальных отношениях производства и богатства, но эти фактические изменения были бы невидимы на поверхности, потому что относишения стоимостей индивидуальных товаров остались бы прежними. Индекс цен не регистрирует фактических изменений производительности.

Таким образом, для Маркса была вполне законной замена «силой абстракции» отсутствующих постоянных точек отсчета, что соответствовало принципу Галилея: «измерять все, что можно измерить, делая неизмеримое измеримым». Например, чтобы установить влияние изменений в производительности на формирование стоимости и прибавочной стоимости, Маркс вынужден ввести допущение, что стоимость денег постоянна. Таким образом, это допущение является методологическим постулатом, который вооружает Маркса точной мерой для установления колебаний стоимости промышленного капитала во время его обращения. Это то самое допущение, которое положено в основу всех трех томов «Капитала».

Изменчивость самой меры стоимости, или денег - это лишь одна из причин изменения цен. Такие изменения могут быть также вызваны причинами, лежащими на товарной стороне меновых отношений. Здесь следует различать два случая: Либо эти колебания цен, с социальной точки зрения, являются следствием фактических изменений стоимости. (Это тот случай, которым изначально занимался Маркс, и именно эти изменения он хотел измерить.) Или же эти колебания цен представляют собой отклонения цен от стоимостей, которые ни в коем случае не влияют на совокупную общественную массу стоимости, потому что увеличение цен в одном секторе общества соответствует снижению цен в другом.

Конкретная задача, которую поставил перед собой Маркс - как можно более точное измерение увеличения стоимости сверх первоначальной величины вложенного капитала, вынудила его исключить изменения цен последнего вида. Колебания цен, представляющие собой отклонения от стоимости, являются результатом изменения конфигурации спроса и предложения. Если исходить из предположения, что спрос и предложение совпадают, то цены будут совпадать со стоимостями. Маркс, руководствуясь конкретными методологическими соображениями, начинает свой анализ с предположения, что спрос и предложение совпадают. Он предполагает состояние равновесия в отношении спроса и предложения как на товарном рынке, так и на рынке труда, что даст возможность позже рассмотреть более сложные случаи. Следовательно, всякий раз, когда производство расширяется, то предполагается, что это происходит пропорционально во всех сферах, так что равновесие не нарушается. Обратный случай, когда производство увеличивается непропорционально, рассматривается позже.

Вариации, анализируемые на более поздних этапах, также точно измеримы только благодаря упрощающим предположениям, которые определяют это гипотетическое состояние равновесия, которое не только напрямую отражается в схемах воспроизводства (капитала), но и формирует отправную точку анализа в качестве его системы координат. «Капитал» Маркса имеет математически количественный характер. Только эти методологические приемы позволяют точно анализировать процесс аккумуляции»

Оппенгеймер, который в остальном был проницательным мыслителем, не заметил методологического значения схем воспроизводства Маркса. Он утверждает, что разделение Марксом годового продукта на c + v + s "было просто способом вычитания прибавочной стоимости. И это вычитание ему не удалось" (Oppenheimer, F. "Das heutige Stand der Theorie des Sozialismus in Deutschland", Die Wirtschaftstheorie der Gegenwart, BdJV, 1928, стр. 311). Но Маркс не нуждался в каком-либо приспособлении для вычета прибавочной стоимости, потому что она является фактом, а факты не нуждаются в доказательствах. Его методологическая конструкция была предназначена не для доказательства факта существования прибавочной стоимости, а для точного установления изменений величины прибавочной стоимости в процессе аккумуляции.

Может ли аккумуляция капитала продолжаться бесконечно без остановок в процессе воспроизводства? Сказать «да» и считать это чем-то само собой разумеющимся, не проводя фактического анализа - это значит абсолютно неверно понять вопрос. Например, профессор Кроль утверждает, что если бы товары обменивались по равновесным ценам, когда предложение равняется спросу, то конъюнктурных колебаний не было бы. Он полагает, что любое снижение прибыльности происходит из-за того, что заработная плата слишком высока (Kroll, Pr. "Schriften des Vereins f. Sozialpolitik, Bd.172, 1926, стр. 214). Но почему раньше она не была слишком высокой? Что может означать «слишком высокая», если у нас нет основы для сравнения в виде «нормального случая», такого, который представлен схемой воспроизводства? Если все элементы изменяются, то влияние какого-либо отдельного фактора невозможно измерить. Причинно-следственная связь, которую Кроль видит между уровнем заработной платы и падением прибыльности, не является чем-то очевидным для нас; её нужно продемонстрировать. Следовательно, научный анализ в принципе обязан брать за отправную точку случай, когда заработная плата держится постоянной в процессе аккумуляции, и он должен выяснить, не падает ли в таких случаях прибыль в ходе аккумуляции. Если падает, то это было бы логически точным доказательством того, что падение прибыльности или кризисы не имеют причинно-следственной связи с уровнем заработной платы, а функционально зависимы от аккумуляции капитала. Допущение равновесия или постоянных цен - это не что иное, как метод вариации, применяемый к проблеме цикла деловой активности в форме, исключающей из анализа все колебания, вызванные изменениями объема кредита, цен и т. д.; так изучается только влияние аккумуляции капитала на количественные изменения прибавочной стоимости.

Это - допущение, лежащее в основе анализа кризиса Марксом: «Общие условия кризисов, поскольку они не зависят от колебаний цен ... должны быть объяснены из общих условий капиталистического производства» (Marx, K. "Theories of Surplus Value Part 2", London: Lawrence & Wishart, 1969, стр. 515). Согласно Марксу, кризис может случиться в результате колебаний цен. Но это его не интересовало. Маркс берет в качестве объекта своего анализа «капитал в целом»; его интересуют только те кризисы, которые проистекают из природы капитала как такового, из сущности капиталистического производства. Однако эта сущность становится доступной только тогда, когда мы абстрагируемся от конкуренции и, таким образом, ограничиваемся «исследованием капитала в целом, при котором цены товаров предполагаются идентичными стоимости товаров» (стр. 515). Это тождество цены и стоимости, в свою очередь, возможно только в том случае, если предполагается, что производственный аппарат находится в состоянии равновесия. Маркс делает допущения именно такого рода. То же самое и с кредитом. Кредитные кризисы возможны и случаются. Но вопрос в том, обязательно ли кризисы связаны с движением кредита? Следовательно, по методологическим соображениям мы должны сначала исключить кредит, а затем посмотреть, возможны ли кризисы. Маркс говорит:

"При исследовании того, почему вобще возможность кризиса превращается в реальный кризис, при исследовании условий кризиса совершенно излишне интересоваться формами кризиса, которые возникают из-за денег как средства платежа [кредита - примечание Гроссмана]. Именно поэтому экономисты любят предполагать, что эти очевидные формы являются причиной кризисов." (стр. 514-5)

Как только мы показали, что даже в состоянии равновесия, когда цены и кредит не принимаются во внимание, кризисы не только возможны, но и закономерны, мы доказали, что нет внутренней связи между движением цен и кредита, с одной стороны, и кризисами с другой; «иначе говоря, кризисы возможны без кредита» (стр. 514).

Буржуазные экономисты пытаются объяснить движение рыночных цен конкуренцией или изменением отношения между спросом и предложением. Но почему существует конкуренция? Этот вопрос они не задают. Конкуренция становится каким-то загадочным феноменом, который просто принимают к сведению или которому подчиняются, не исследуя его причин. «Конкуренция существует только в промышленности, - говорит нам Штернберг, - потому что закон увеличения прибыли полностью применим к промышленности, или потому, что отдельные предприниматели изо всех сил пытаются контролировать рынок, удешевляя свои товары» (Sternberg, F. "Der Imperialismus", Berlin, 1926, стр. 2). Но почему они должны бороться за контроль над рынком, почему нет выхода для «растущих прибылей» промышленности? Это не является чем-то логически необходимым или очевидным, и просто предполагать это - значит начинать с предположения того, что ещё должно быть доказано. С помощью этой мистической силы, которая остаётся необъясненной, он затем пытается объяснить все другие феномены.

Маркс был совершенно прав, говоря, что «конкуренции приходится брать на себя ответственность за объяснение всех бессмысленных идей экономистов, тогда как экономисты должны объяснять конкуренцию» (Marx, K. "Capital Volume 3", London: Lawrence & Wishart, 1959, стp. 866). И действительно:

"научный анализ конкуренции невозможен до того, как мы получим представление о внутренней природе капитала, точно так же, как видимые движения небесных тел не понятны никому, кроме того, кто знаком с их реальными движениями, движениями, которые непосредственно не воспринимаются органами чувств." (Маркс - Marx, K. "Capital Volume 1", London: Lawrence & Wishart, 1954, стр. 300)

Но как понять внутреннюю природу капитала? Ответ Маркса таков: поскольку отдельные капиталисты "противостоят друг другу только как владельцы товаров, и каждый стремится продать свой товар как можно дороже ... то внутренний закон действует только через их конкуренцию, их взаимное давление друг на друга, в результате чего все отклонения взаимно уничтожаются" (Marx, K. "Capital Volume 3", London: Lawrence & Wishart, 1959, с. 880). Таким образом, в действительности внутренний закон капитализма усиливается через взаимное уничтожение отклонений спроса и предложения, что означает только то, что именно посредством этого процесса механизм сохраняет свое равновесие.

В действительности внутренний закон проявляется только через непрекращающиеся отклонения цен от стоимостей. Но чтобы получить теоретическое понимание самого закона стоимости, мы должны принять его как уже исполненный, то есть абстрагироваться от всех отклонений от этого закона. Это не означает игнорировать конкуренцию; скорее, она понимается в её скрытом состоянии, как частный случай, когда две противодействующие силы находятся в равновесии. Только в этом «нормальном случае» различные экономические категории - стоимость, заработная плата, прибыль, земельная рента, процентная ставка - выступают в чистом виде, как независимые категории. Это отправная точка анализа Маркса. Он утверждает:

"допустим, что компонент стоимости товарного продукта, которая образуется в любой сфере производства добавлением нового количества труда ... всегда делится в постоянной пропорции на заработную плату, прибыль и (экономическую) ренту, так что фактически выплачиваемая заработная плата всегда точно совпадает со стоимостью рабочей силы, фактически реализованная прибыль равна той части общей прибавочной стоимости, которая приходится на каждую независимо функционирующую часть совокупного капитала в силу средней нормы прибыли, а фактическая рента всегда ограничена пределами, в которых обычно удерживается земельная рента на этой основе. Одним словом, давайте предположим, что разделение общественно производимых стоимостей и регулирование цен производства происходит на капиталистической основе, но без конкуренции. (Marx, K. "Capital Volume 3", London: Lawrence & Wishart, 1959, стр. 869—70).

И вот, исходя из этой методологической основы, можно ли узнать то, каково влияние аккумуляции капитала на процесс его воспроизводства? Может ли предполагаемое равновесие поддерживаться в долгосрочной перспективе, или же в процессе аккумуляции возникают новые моменты, оказывающие на него разрушительное воздействие?"

* * *

И это явление - не сугубо российское, а типичное теперь для всего глобального капитализма. Ротшильды вместе со всяческими Баффетами, Гейтсами, Масками и Соросами грабят весь мир, занимаясь ростовщичеством и извлекая из него различные виды ренты - подобно тому, как Миллер, Сечин и прочие олигархи грабят Россию. Инструментом грабежа реальной мировой экономики мультимиллиардерами служит принципиально коррумпированный буржуазный госаппарат - политиканы и бюрократы. Поэтому за него и идёт жестокая борьба, например, в США между гнусной бандой "демократов" и Трампом.

Это - закономерный и неизбежный процесс, вызванный как раз тем, что капиталистическая прибыль в результате сверхаккумуляции капитала стала пренебрежимо мизерной. Все буржуйские выдумки вроде "волн Кондратьева" - это бред собачий. Поэтому провозглашенные хером Швабом на МЭФ (WEF) "Great reset" - "великий рестарт" и "4-я индустриальная революция" - это дальнейшее превращение капиталистического мира в неофеодальный. Подобный процесс шел и на закате мира античности - империя Древнего Рима была сожрана изнутри сверхбогачами. Всех, кто не хочет социализма, милости просим в новое мрачное Средневековье!

.