ГРОССМАН: ЗАКОН АККУМУЛЯЦИИ КАПИТАЛА И КРАХА КАПИТАЛИЗМА 4

 

Генрик Гроссман:

"ЗАКОН АККУМУЛЯЦИИ (КАПИТАЛА) И КРАХА КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ

Еще более странной, чем интерпретация теории краха капитализма буржуазными экономистами, было ее описание в трудах марксистов и социалистов.

Старейшим представителем теории, которая выводит крах капитализма из отсутствия некапиталистических рынков сбыта, является Х. Кунов. Кунов считал, что диагноз Марксом тенденций развития капитализма был в основном правильным, но он неверно оценил их скорость, потому что считал тогдашние рынки сбыта чем-то неизменным. Мол, способность капитала завоевать новые сферы для инвестиций и торговли в последние десятилетия (19-го) века смягчила тенденцию к краху. Расширение иностранных рынков «не только создало рынки, которые могли бы поглотить постоянно нарастающую массу товаров», но могло, также с помощью этого механизма, «уменьшить тенденцию к возникновению кризисов» (Cunow, H. "Zusammenbruchstheorie", Neue Zeit, Jahrg. 17 (1898), стр. 426). Без завоевания новых рынков в 1870-х и 1880-х годах английский капитализм давно бы столкнулся с противоречием между поглощающей способностью существующих рынков и гигантским ростом своей аккумуляции капитала.

Кунов критикует Бернштейна за то, что он ошибочно обобщает специфическую стадию развития и проецирует её особые тенденции на все стадии, не задаваясь вопросом о том, всегда ли будут существовать условия для расширения мирового рынка, чтобы идти в ногу с расширением производства (стр. 424). Сам Кунов отрицает это. Вплоть до 1870-х годов Англия имела монополию на мировом рынке, после чего Германия и Соединенные Штаты стали её промышленными конкурентами. За этим, в свою очередь, последовала индустриализация Индии, Японии, Австралии и России, а вскоре последовала индустриализация Китая (стр. 427). Для Кунова крах капитализма был лишь вопросом времени (стр. 427). Пятнадцать лет спустя Люксембург слово в слово позаимствовала эту теорию и попыталась теоретически углубить ее.

Теория краха, разработанная Куновым, которую затем поддержали Люксембург и ее последователи, такие как Ф. Штернберг, - единственная, с которой имел дело А. Браунталь. Ему не известна никакая другая теория краха капитализма и он считает эту концепцию принципиально несовместимой с системой Маркса. Он подчеркивает тенденции концентрации и централизации капитала и имущественной поляризации между классами и отвергает теорию краха, потому что она якобы несовместима с теорией классовой борьбы Маркса:

"Для любой работы в настоящее время теория краха капитализма явно приводит к чистейшей пассивности ... Если довести эту теорию до ее логического завершения, нынешняя задача пролетариата будет заключаться только в организационной и просветительской подготовке революции. Любая деятельность, непосредственно направленная на настоящее, любая классовая борьба за нынешние цели была бы в принципе бесполезна. Ведь в этом случае всякое объективное развитие ведет к обнищанию пролетариата, и нет смысла противодействовать такому развитию событий." (Braunthal, A. Die Entwicklungstendenzen der Kapitalistischen Wirtschaft (Berlin, 1927, стр. 43)

Николай Бухарин также не способен серьезно обсуждать теорию краха и просто отделывается расплывчатыми фразами о «противоречиях». Бухарин рвет все линии, связывающие крах капитализма с реальными тенденциями экономического развития. Его теория краха такова:

"Капиталистическое общество - это «единство противоречий». Процесс, движущий капиталистическим обществом - это процесс непрерывного воспроизводства капиталистических противоречий. Процесс расширенного воспроизводства - это процесс расширенного воспроизводства этих противоречий. Если это так, то ясно, что эти противоречия взорвут всю капиталистическую систему как целое." (Bukharin, N. Imperialism and the Accumulation of Capital (Накопление капитала и империализм, 1925), Allen Lane the Penguin Press, London, 1972, стр. 264).

Удовлетворенный результатами своего анализа, Бухарин затем заявляет: «Мы достигли предела капитализма» (стр. 264). «Даже это общее ... объяснение краха капитализма постулирует предел, который в определенном смысле является объективным. Этот предел в известной мере задан напряженностью капиталистических противоречий» (стр. 264-5). И он провозглашает: «Это факт, что империализм означает катастрофу, что мы вступили в период краха капитализма, никак не меньше» (стр. 260).

Изумительна уверенность анализа Бухарина. Он, очевидно, воображает, что голые утверждения могут служить доказательством. Бухарин называет свою фразеологию «противоречий» диалектикой. Отсутствие какой-либо конкретной процедуры доказательства, полная неспособность провести теоретический анализ прикрывается словечком «диалектический», и вот вам «решение» проблемы. Утверждение Бухарина, что фактом является то, что мы вступили в период крушения капитализма, вполне может быть правильным, но вопрос как раз состоит в объяснении причин этого факта, установлении теоретической необходимости тенденции краха капитализма. Что касается того, какого рода обострения «противоречий» мы можем ожидать, то Бухарин, естественно, отсылает нас к своей книге «Экономика переходного периода», где его надежды на крах капитализма переносятся на «второй раунд» империалистических войн с разрушением производительных сил гигантских масштабов, вызванным войной. Теория краха у Бухарина оказывается не чем иным, как адаптацией конкретного опыта России во время (1-й мировой) войны:

"Сегодня мы можем наблюдать процесс коллапса капитализма не только на основе абстрактных построений и теоретических перспектив. Коллапс капитализма уже начался. Октябрьская революция - наиболее убедительное и живое выражение этого. (Bukharin, N. Economics of the Transformation Period (Экономика переходного периода, 1920) Pluto Press, London, 1971, стр. 266).

Что касается причин этого коллапса в России:

"Революционизирование пролетариата, несомненно, было связано с экономическим упадком, с этой войной, войной за завоевание рынков, сырья и сфер капиталовложений, короче с империалистической политикой вообще." (стр.267)

Таким образом, согласно Бухарину, крах капитализма проистекает из разрушения экономической базы. Но это разрушение основано не на экономических силах, не на неумолимых экономических законах самого механизма капитализма, а вызвано войной - силой, существующей вне экономики и оказывающей разрушающее влияние на производственный аппарат извне. Было бы бесполезно искать у Бухарина какую-либо другую причину краха капитализма, кроме разрушительных последствий войны. Крах происходит из-за внешних причин, тогда как для Маркса он является внутренним следствием тех самых законов, которые управляют капитализмом.

Если, подобно Бухарину, мы станем ждать, что крах капитализма явится результатом второго раунда империалистических войн, то необходимо указать, что войны присущи не только империалистической стадии капитализма. Они проистекают из самой сути капитализма как такового на всех его стадиях и являются постоянным спутником капитала с момента его исторического возникновения. Позже я покажу, что войны - отнюдь не угроза капитализму, а наоборот, средство продления существования капиталистической системы в целом. Факты чётко показывают, что после каждой войны капитализм вступал в период нового подъема.

В более глубоком исследовании, чем все, что предлагает Бухарин, Г. Чарасов (Georg von Charasoff) правильно подчеркивает чёткую связь между теорией краха капитализма Маркса в конце первого тома «Капитала» и теорией падения нормы прибыли: «Все положения теории краха были в своей основе только разными способами выражения единственного фундаментального факта - падения нормы прибыли» (Charasoff, G. Das System des Marxismus, Bondy, Berlin, стp. 3). Падение нормы прибыли, согласно Марксу, является лишь выражением того факта, что в ходе технического прогресса уменьшается потребность в живом труде для приведения в движение капитала, или мертвого труда. С непрерывным развитием общественной производительности труда норма прибыли должна падать, и капитализм становится внутренне нестабильным. Наблюдается усиление конкуренции и концентрации капитала, «перепроизводство становится неизбежным, резервная армия труда формируется с силой естественного закона, и наступает окончательная катастрофа» (стр. 4).

Однако сам Чарасов оспаривает правильность этой идеи по двум причинам. Сначала он оспаривает факт падения нормы прибыли (стр. 294-7). Этот закон, по его мнению, явно неправильный. Во-вторых, он сомневается, можно ли вывести крах как таковой из тенденции к падению нормы прибыли (стр. 299). Чарасов чувствует, что у Маркса крах капитализма связан с падением нормы прибыли, но что это за связь, сам он неспособен показать. В этом смысле он не может продемонстрировать экономическую необходимость краха как следствие законов самой системы капитализма. Поэтому он заканчивает тем, что говорит, что «падение (нормы прибыли) должно производиться сознательно» (стр. 316). Только это позволит марксизму преодолеть свой «фаталистический характер», согласно которому социализм является продуктом «главным образом внешнего краха капитализма, а не сознательной борьбы масс» (стр. 318). Борьбой за повышение заработной платы рабочий класс сознательно снижает норму прибыли и подготавливает почву для всеобщего кризиса.

Будэн также приемлет идею о неизбежности краха капитализма. Он правильно говорит, что это можно понять и объяснить только с помощью Марксовой теории стоимости. Он пишет: «Согласно теории Маркса, чисто экономико-механический крах капитализма является результатом внутренних противоречий закона стоимости» (Boudin, L. Das Theoretische System von Karl Marx, Stuttgart, 1909, стр. 173). Но Будэн не приводит никаких доказательств этого. Он просто предлагает описание концентрации и централизации капитала, проистекающих из конкуренции, в которой более крупные капиталисты побеждают мелких, и приходит к выводу, что если бы законы капитала действовали беспрепятственно, не осталось бы ни единого капиталиста, чтобы сформировать что-либо вроде социального класса. (стр.172). Будэн не выходит за рамки подобных обобщений. Поэтому неудивительно, что он в конце концов возвращается к теории Кунова о необходимости некапиталистических рынков как условия существования капитализма. Индустриализация некапиталистических стран - это «начало конца капитализма» (стр. 264). Неспособность капитализма найти сбыт для своего прибавочного продукта является основной причиной периодических потрясений «и в конечном итоге приведет к его краху» (стр. 255).

Совершенно очевидно, что не только Туган-Барановский, но и социалистические неогармонисты Рудольф Гильфердинг и Отто Бауэр абсолютно враждебны идее о том, что в капитализм заложены непреодолимые экономические пределы. Туган-Барановский говорит, что:

"абсолютный предел любому дальнейшему расширению производства определяется объёмом производительных сил, имеющихся в распоряжении общества; для капитализма характерно непрекращающееся, но тщетное стремление достичь этих пределов. Капитал никогда не сможет их достичь. (Туган-Барановский - Tugan-Baranovsky, M. Studien zur Theorie und Geschichte der Handelskrisen in England.1901, стр. 31)

Мол, поэтому «капитализм никогда не может потерпеть коллапс по чисто экономическим причинам, однако он обречен по моральным причинам» (Туган-Барановский, "Der Zusammenbruch des kapitalistischen Wirtschaftsordnung in Lichte des Nationalokonomiktheorie", Archiv fur Soz.-wiss und Sozpol, Bd.XIX.1904, стр. 304). В другом месте он говорит, что «нет никаких оснований предполагать, что капитализм когда-либо умрет естественной смертью; он должен быть уничтожен сознательной человеческой волей, уничтожен классом, эксплуатируемым капиталом - пролетариатом» (Туган-Барановский, Der Moderne Sozialismus in Seiner Geschichtlichen Entwicklung , Dresden, 1908, стр. 90).

Туган-Барановский - сторонник этой идеи потому, что он выступает против материалистической концепции истории и моралистически обосновывает социализм в сознательной воле пролетариата как нечто оторванное от объективного курса экономического развития. Однако этой же идеи придерживаются Бауэр, Гильфердинг и Каутский, стоящие на почве исторического материализма. Согласно Бауэру, объективные пределы аккумуляции капитала действительно существуют и обусловлены количеством населения. В этих демографических пределах и происходит неограниченная аккумуляция. Конечно, на самом деле аккумуляция сопровождается жестокими кризисами, но только потому, что аккумуляция капитала выходит за пределы, установленные демографией; в отношении населения, находящегося в распоряжении капитала, наблюдается либо чрезмерная, либо недостаточная аккумуляция капитала. Но тем не менее, эти периодические кризисы представляют собой лишь мгновенные нарушения равновесия аккумуляции капитала.

Периодически наблюдаемые фазы процветания, кризиса и депрессии являются лишь эмпирическим выражением того факта, что механизм капиталистического способа производства автоматически устраняет избыток или недостаток аккумуляции и всегда регулирует аккумуляцию капитала в соответствии с ростом населения. (Bauer, Otto "Die Akkumulation des Kapitals", Neue Zeit. 31, I. 1913, стр. 871)

Таким образом, для Бауэра кризисы - это мимолётные явления, которые автоматически преодолеваются механизмом капиталистического производства. Схематическое равновесие процесса воспроизводства также является особенно навязчивой идеей у Гильфердинга - мол, кризисы реальны только потому, что производство не регулируется. При соразмерном распределении капитала по отдельным отраслям промышленности никогда не было бы перепроизводства. В таком случае экспансия капитализма может быть неограниченной: «Производство можно расширять до бесконечности, не вызывая перепроизводства товаров» (Hilferding, R. Finance Capital, London: Routledge & Kegan Paul, 1981, стp. 241). В тех редких случаях, когда Гильфердинг упоминает крах капитализма, он спешит добавить, что он будет «политическим и социальным, а не экономическим; ибо идея чисто экономического коллапса не имеет смысла» (стр. 366). Когда буржуазный экономист Людвиг фон Мизес утверждает, что современная организация фондовой биржи и кредита представляет собой угрозу продолжающемуся существованию капитализма, что «развитие средств обращения капитала обязательно должно вызывать кризисы при капитализме» (Mises, L. Theorie des Geldes und der Umlaufsmittel, I. Auflage. 1912, стp. 472), Гильфердинг способен только высмеивать этого «последнего представителя теории краха» (Hilferding, R. Neue Zeit, 30, 1912, стр. 1027). Для него система кредита не только не вызывает краха капитализма, но и является средством передачи всего производственного механизма из рук капиталистов в руки рабочего класса:

"Социализирующая функция финансового капитала чрезвычайно облегчает задачу победы над капитализмом. Как только финансовый капитал поставит под свой контроль важнейшие отрасли производства, обществу будет достаточно через свой сознательный исполнительный орган - государство, завоеванное рабочим классом, - захватить финансовый капитал, чтобы немедленно получить контроль над этими отраслями производства. ... Даже сегодня, овладение шестью крупными берлинскими банками означало бы получение контроля над важнейшими сферами крупной промышленности. (Гильфердинг - Hilferding, R. Finance Capital , London: Routledge & Kegan Paul, 1981, стр. 367-8)

Вся эта концепция полностью соответствует мечте банкира, стремящегося к власти над промышленностью при помощи кредита. Это путчизм Огюста Бланки, перенесенный в сферу экономики. На съезде Социал-демократической партии в г. Киль (в мае 1927 г.) Гильфердинг объяснял в своем докладе:

"Я всегда отвергал любую теорию экономического краха. На мой взгляд, сам Маркс доказал ложность всех подобных теорий. После (1-й мировой) войны такой ​​теории придерживались в основном большевики, считавшие, что мы находимся на грани краха капиталистической системы. Но такого коллапса не последовало. Нет причин сожалеть об этом. Я всегда придерживался мнения, что крушение капиталистической системы - это не то, чего следует фаталистически ожидать, не то, что будет результатом внутренних закономерностей этой системы, а что это должно быть действием сознательной воли рабочего класса. Марксизм никогда не был фатализмом, а, напротив, был самым интенсивным активизмом."

Используя ту же логику, Гильфердинг мог бы утверждать, что сознательная воля рабочих, которые заставляют повышать заработную плату при помощи забастовки, доказывает, что не существует экономических законов, управляющих динамикой заработной платы.

Крах капитализма ими либо полностью отвергался, либо основывался на политическом волюнтаризме. Никаких экономических доказательств необходимости краха капитализма никогда не предпринималось. И все же, как осознал Бернштейн в 1899 году, этот вопрос является решающим для всего нашего понимания марксизма. В материалистической концепции истории общественный процесс в целом определяется экономическим процессом. Социальные революции производит не сознание человечества, а противоречия его материального существования, конфликты между производительными силами общества и его общественными отношениями:

"Если кто-то захочет доказать, что капитализм не может существовать вечно, он должен доказать необходимость краха капиталистической экономики и ее неизбежное преобразование в социалистическую экономику. Как только это будет обосновано, тем будет доказана и необходимость преобразования капитализма в его противоположность и тем самым социализм будет выведен из области утопии в область науки." (Туган-Барановский, Theoretische Grundlagen des Marxismus, Leipzig, 1905, стр. 209)

Позже я продемонстрирую, что у Маркса уже имеются все элементы, необходимые для этого доказательства."

* * *

-

Здесь необходим хотя бы краткий комментарий с позиций бихевиористского социализма. Заметим, что экономика - это лишь одна, пусть даже очень важная сфера общественных отношений, то есть общественного поведения людей. Законы общественного устройства, в том числе и законы экономики, диктуются классом-гегемоном каждой конкретной общественно-экономической формации - рабовладельцами, феодалами и капиталистами.

Поэтому внутренняя взаимосвязь экономических законов капиталистического способа производства, объясняемых тов. Гроссманом в этой книге, определяется более общими законами оперантного поведения, установленными проф. Б.Ф. Скиннером. Их можно сравнить с правилами игры, например, в шахматы, имеющими свою внутреннюю логику.

Эти законы бесспорно управляют реальной экономикой при капитализме. Однако при нынешнем абсолютном тираническом господстве финансового (паразитического) капитала мы видим всё более частое и вопиющее нарушение западным империализмом правил игры в капитализм, подобно тому, как Остап Бендер играл в шахматы в главе XXXIV - "Междупланетный шахматный конгресс" - романа Ильфа и Петрова "Двенадцать стульев":

"Остап проиграл подряд пятнадцать партий, а вскоре ещё три. Оставался один одноглазый. В начале партии он от страха наделал множество ошибок и теперь с трудом вел игру к победному концу. Остап, незаметно для окружающих, украл с доски черную ладью и спрятал ее в карман.
Толпа тесно сомкнулась вокруг играющих.
- Только что на этом месте стояла моя ладья! - закричал одноглазый, осмотревшись, - а теперь её уже нет!
- Нет, значит, и не было! - грубовато ответил Остап.
- Как же не было? Я ясно помню!
- Конечно, не было!
- Куда же она девалась? Вы ее выиграли?
- Выиграл.
- Когда? На каком ходу?
- Что вы мне морочите голову с вашей ладьей? Если сдаетесь, то так и говорите!
- Позвольте, товарищи, у меня все ходы записаны!
- Контора пишет, - сказал Остап.
- Это возмутительно! - заорал одноглазый. - Отдайте мою ладью.
- Сдавайтесь, сдавайтесь, что это за кошки-мышки такие!
- Отдайте ладью!
С этими словами гроссмейстер, поняв, что промедление смерти подобно, зачерпнул в горсть несколько фигур и швырнул их в голову одноглазого противника.
- Товарищи! - заверещал одноглазый. - Смотрите все! Любителя бьют!
Шахматисты города Васюки опешили.
Не теряя драгоценного времени, Остап швырнул шахматной доской в лампу и, ударяя в наступившей темноте по чьим-то челюстям и лбам, выбежал на улицу. Васюкинские любители, падая друг на друга, ринулись за ним" (конец цитаты).

Я уверен, что ни один порядочный человек не станет отрицать того, что глобалистский олигархо-монополистический капитализм Запада именно так "творит мировую историю" все последние десятилетия. Его принцип: если по законам - и юридическим, и экономики капитализма - мультимиллиардеры в проигрыше, то тем хуже для всех этих законов. Располагая полной закулисной властью над коррумпированным, преступным и антинародным буржуазным государственным аппаратом в большинстве стран мира, мультимиллиардеры неизменно оказываются в "выигрыше". Их метод - использование инструментов внеэкономического господства - коррупции, шантажа, подрывной деятельности и военной агрессии.

Именно так надо понимать и бесконечные многомиллиардные подарки банкирам за государственный счёт под названием "количественных смягчений", и теракт 9/11, совершенный МОССАД и ЦРУ под фальшивым флагом "исламистов" и уже уничтоживший военными агрессиями большинство независимых от Запада нефтедобывающих государств, и нынешнюю мнимую "пандемию COVID-19", приносящую многомиллиардные прибыли гигантским транснациональным корпорациям и банкротящую мелкую и среднюю буржуазию во всем мире.

Короче говоря, надо трезво видеть, какую именно игру на самом деле ведёт нынче "глобалистский", т.е. западный империализм - игру без правил. Очевидно, что это вызвано тем, что игра в капитализм по правилам приводит к его краху, как и доказано на дальнейших страницах книги Гроссмана. Практический вывод: необходимо не только победить чудовище капитализма в его игре без правил, явно угрожающей существованию человечества, но и всерьёз разрабатывать правила игры в социализм, конструируя согласно принципам бихевиористского анализа поведения систему совершенно иных, социалистических шаблонов поведения (межличностных и социальных отношений), надёжно взаимосвязанную оперантным подкреплением в гармоничное и стабильное бесклассовое общественное устройство, не нуждающееся в насилии, обмане, принуждении, лицемерии и эксплуатации.

.