В заключение моей хоумансиады выкладываю перевод ещё одной ругательной "рецензии" Хоуманса - на последнюю большую книгу проф. Б.Ф. Скиннера "Размышления о бихевиоризме и обществе" - Reflections on Behaviorism and Society by B.F. Skinner, Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall, 1978. Я делаю это, чтобы показать, что в последние годы жизни Скиннера, когда его зрение катастрофически ухудшилось и у него было диагностировано раковое заболевание, от которого он и умер в 1990 году, он сам и его фундаментальный вклад в сокровищницу научных знаний человечества - радикальный бихевиоризм (оперантный анализ поведения) - подвергались в США неустанным нападкам. Причина этого очевидна: оперантный анализ поведения и бихевиористская социальная инженерия открывают верный путь к принципиально новому, социалистическому обществу.
Меня удивляет то, что учёные - люди, которые должны бы быть более любознательными и, следовательно, иметь бóльший по сравнению с другими научный и мировоззренческий кругозор - таковыми в большинстве случаев не являются, даже если и работают преподавателями в ВУЗах. Они почти не заглядывают даже в смежные со своей специальностью области. Но я не мог поверить, что открытия проф. Скиннера, особенно после шумной травли бихевиоризма, не оказали никакого влияния, например, на социологов. В результате поиска в самых разных источниках чего-либо интересного или оригинального по темам бихевиоризма, социализма и политэкономии я обнаружил этого социолога Хоуманса. И больше пока что никого. Я с воодушевлением раскопал в библиотеках четыре книги, написанные им, но, открыв их, был очень сильно разочарован, не найдя в них ничего интересного кроме того, что теперь заканчиваю выкладывать на блоге в переводе на русский. Этот Хоуманс, хоть он и называл себя "сторонником Скиннера", отзывается о нем то пренебрежительно, то недоброжелательно, но никогда - с искренним восторгом и признанием научных заслуг. Это, видать, было вызвано завистью. Отчасти такие отзывы Хоуманса о Скиннере содержатся в его статьях, переведенных и выложенных здесь.
Имея такого "сторонника", как Хоуманс, Скиннеру не нужно было противников. Но их тоже было навалом - желающих сделать карьеру на травле опального учёного и его достижений, например "левый" педофил и шарлатан в области языкознания Хомский-Чомский. А в СССР с его якобы "передовой советской наукой", где должен был бы существовать интерес к действительно эпохальным открытиям, бихевиоризм был заклеймен как "реакционное буржуазное учение" и "наукой" была официально признана устарелая схоластика - "высшая нервная деятельность" Павлова. Я не удивляюсь этому, ведь к 1980-м годам брежневщина превратила СССР в систему, пораженную параличом бюрократии, сифилисом кумовства и раком коррупции. Именно поэтому в нынешней России мало кто хотя бы слышал что-то о Скиннере и радикальном бихевиоризме. И вот уже пошёл 15-й год, как я стараюсь исправить это роковое для России упущение.
Кстати, нет худа без добра. Десять лет назад я взялся за переводы основных работ Скиннера, но так и не перевёл целиком "Размышления о бихевиоризме и обществе", главным образом потому, что меня отвлекли кошмарные события на Украине - бандерофашистский путч под названием "евромайдан", установивший там прозападный марионеточный режим, и начало гражданской войны за освобождение Новороссии. И эта книга Скиннера как-то забылась. Но вот теперь, наткнувшись на "рецензию" Хоуманса о ней, я твёрдо решил её перевести и выложить на этом блоге.
Замечу при этом, что и книга Скиннера, и рецензия Хоуманса - чисто американские, насквозь пропитанные антисоциалистическим пиндосским индивидуализмом, который господствующий класс буржуев долго и упорно вдалбливал и продолжает вдалбливать в головы американцев. В работах Скиннера отнюдь не всё может пригодиться для построения социалистического общества. А Хоуманс абстрактно рассуждает о "людях вообще" и "учреждениях вообще", полностью игнорируя классовые противоречия между "людьми"-трудящимися и "людьми"-буржуями, и тот принципиально важный факт, что все учреждения в классовом обществе - неизбежно орган диктатуры господствующего класса. Предупредив об этом, я далее оставил все типично американские буржуйские предрассудки Хоуманса в этой "рецензии" без явно необходимых комментариев.
Я сократил в этой "рецензии" до многоточий в скобках (...) занудные повторы высказанного в первой "рецензии". Мои пояснения в тексте - (в скобках курсивом).
* * *
Дж. К. Хоуманс:
"Проблемы прикладного бихевиоризма II
В отличие от предыдущей книги о бихевиоризме "Beyond Freedom and Dignity", в настоящей книге Скиннера нет связной аргументации. Вместо этого книга "Reflections on Behaviorism and Society" представляет собой сборник статей, опубликованных им за последние десять лет (до 1978 года), некоторые из которых имеют мало общего и с бихевиоризмом, и с обществом, но от этого не менее интересны. Одна из них представляет собой анализ сонета Шекспира с нападками на лингвистический структурализм, попутно предполагая, что Шекспир намеренно обуздал свою тенденцию к аллитерации, тенденцию, встроенную (???) в английский язык. Другая представляет собой исследование филогенетического (инстинктивного) поведения определенных обитателей моря. Давно известно, что все североатлантические угри, как европейские, так и американские, собираются вместе в соответствующем возрасте на общем нерестилище в Саргассовом море, проплывая тысячи миль, чтобы добраться туда. Как объяснить такое экстремальное поведение? Скиннер утверждает, что оно, по сути, может и не экстремальное. Если Европа и Америка когда-то были намного ближе друг к другу, чем сейчас, и силой тектоники плит отходили друг от друга в течение миллионов лет, но со скоростью менее дюйма в год, то изначально единый вид угрей мог легко, генетически эволюционируя поведение, разделиться, сохранив при этом общее место нереста.
Но большинство статей так или иначе касаются бихевиоризма и общества, и здесь я признаюсь, что Скиннер приводит меня в отчаяние. Он одновременно великий психолог и наивный социальный психолог - или, по меньшей мере, кажется мне таковым. Я считаю себя бихевиористом, хотя к более узкой версии этого предмета Скиннера я бы добавил работы таких людей, как Бандура - Bandura, особенно его "Принципы модификации поведения" (1969), и Херрнштейна - Herrnstein, особенно его обсуждение "закона соответствия" в "Количественном гедонизме" (1971). Я подозреваю, что Скиннер тоже принял бы их, хотя он и не упоминает о них.
(...)
Что важно в бихевиоризме, так это его общие характеристики. Это в высшей степени историческая - то есть причинная - наука, поскольку ее объяснения человеческого поведения в значительной степени зависят от прошлой истории действий человека в окружающей среде: его успехов и соответствущих им стимулов. Его принципы связывают прошлое человека с его настоящим положением и поведением. Более того, он напрямую делает скачок от его прошлого окружения к его действиям в нынешнем окружении, что образует обратную связь, действующую на его поведение в будущем.
Поступая так, бихевиоризм игнорирует внутренние психические состояния человека или, скорее, слова, которые мы используем для их обозначения. Такое слово - например "цель", когда мы говорим, что человеческое поведение целенаправленно или имеет цель. Именно эта особенность бихевиоризма бесит небихевиористов, которые чувствуют, что интроспективно знают, что у них, безусловно, есть цели. Но они должны быть справедливы к Скиннеру. Он ни на минуту не отрицает, что мозг и нервная система существуют. И они не бесполезные придатки: они существуют, чтобы что-то делать. Они представляют собой очень сложный компьютер (???), который постоянно получает из окружающей среды входные данные для человека, комбинирует их с его прошлым опытом взаимодействий с окружающей средой и выдает действие на окружающую среду.
Все, что утверждает Скиннер - это то, что мы все еще знаем очень мало, хотя мы постоянно узнаем больше, о том, как работает этот компьютер, особенно о том, что представлено в действии компьютера словами, обозначающими "высшие психические функции", такими как "цель". Пока мы это не узнаем, нам лучше избегать менталистских объяснений. Действительно, для Скиннера задача для анатомов и физиологов нервной системы заключается в том, чтобы выявить точные механизмы, которые заполняют пробел между средой и поведением. Между тем, бихевиоризм обладает многими проверенными принципами, которые преодолевают этот пробел и напрямую связывают их друг с другом.
Говорить о человеческом поведении без лишних слов как о целенаправленном или направленном на цель — значит объяснять настоящее поведение предполагаемым будущим состоянием; то есть объяснение является телеологическим. Но цели не возникают независимо и полностью вооруженными в «разуме» человека.
(...)
Скиннер также здраво рассуждает о том, как генетика взаимодействует с обучением (см. стр. 33, 124). Генетика не влияет на самые важные виды человеческого поведения напрямую. Люди могут быть генетически запрограммированы на то, чтобы считать определенные виды результатов своих действий более полезными, чем другие. Но их действия должны фактически получить эти вознаграждения, прежде чем последние смогут повлиять на их будущее поведение, и эта получение всегда проблематично. Это взаимодействие даёт важную связь между психологией, социологией и социобиологией (см. Wilson 1978:60-70). Сами принципы поведенческой психологии эволюционировали генетически: они помогли организмам выжить.
Скиннер стремится практически применить бихевиористскую психологию, которую мы имеем сейчас. Никто из нас не может избежать поведения согласно бихевиористским принципам в любой момент его жизни. Это не подлежит сомнению. Но мы делаем это бессистемно. Скиннер хочет применять принципы систематически, чтобы побудить нас вести себя лучше, по его меркам, чем мы ведем себя сейчас. Он явно социальный инженер-неудачник. Если бихевиоризм правилен, то проблема не в том, чтобы напрямую изменить поведение людей, а в том, чтобы (соответствующим образом) изменить факторы окружающей среды, которые дают им стимулы и вознаграждения. Как он пишет (стр. 54-55), "Извечная ошибка - искать спасение в характере независимых мужчин и женщин, а не в социальной среде, которая появилась в ходе эволюции культур и которую теперь можно явным образим проектировать".
Скиннер снова и снова возвращается к этой точке, и это - как раз та, с которой я покидаю его. Не то чтобы я не соглашался со всеми его идеалами общественного поведения человечества - хотя я согласен с некоторыми из них - но я думаю, что он абсолютно наивен в отношении практических проблем проектирования культуры, особенно культуры в целом, и реализации этого проекта. На самом деле, он вообще почти не рассматривает эту проблему. До сих пор преднамеренные попытки "модификации поведения" были успешными, когда, во-первых, лица, которые занимаются модификацией, имеют четкий и общепринятый критерий того, какие изменения будут к лучшему, и, во-вторых, они обладают властью управлять факторами (подкрепления) окружающей среды, в которой суждено действовать тем, чье поведение они хотят изменить: у последних мало сил для противодействия. Таким образом, и приемлемо и можно использовать принципы бихевиоризма, чтобы понудить говорить детей, (страдающих) аутизмом, и использовать их в иных обстоятельствах подобного рода. Такая работа представляет собой реальный прогресс по сравнению с традиционными методами и должна активно осуществляться. Однако есть люди, которые хотели бы запретить любую бихевиористскую модификацию поведения, но они обычно думают об использовании принудительных методов, которые сам Скиннер хотел бы свести к минимуму. Но их огульная позиция глупа, поскольку мы все проводим много времени, пытаясь, и часто успешно, изменить поведение других.
Но надежды Скиннера выходят далеко за рамки таких отдельных достижений. Он хочет, чтобы целые культуры были более благотворными в своем влиянии на поведение, и считает, что теперь их можно в открытую проектировать. Но каким должен быть проект? Я лично не хотел бы жить в собственном проекте Скиннера, описанном им в "Уолдене-Два" (1948). Он хотел бы, чтобы люди напрямую управляли поведением друг друга; это практика, которая требует компактную социальную среду, такую как среда небольшой и изолированной группы. Я бы высказался скорее в пользу городов, чем он, потому что в них я могу выбирать, должен ли я управлять или быть управляемым другими людьми; то есть я могу определять, когда мое поведение и поведение других по отношению ко мне может быть не-личным. Его попытка подчеркнуть сходство между его собственным "Уолденом-Два" и оригинальным Уолденом (анархиста-индивидуалиста) Торо - Thoreau - это заблуждение. Торо хотел быть одиночкой, а не членом общины.
Даже если люди могли бы договориться о проекте, все еще остается вопрос о том, как его реализовать. Скиннер прибегает к использованию пассивного залога: культура "теперь может быть открыто спроектирована". Или он пишет, что "мы" можем ее реализовать. Но кто такие "мы"? Он предлагает элиту в демократическом обществе и говорит о ней (15): "Их задача - не управлять людьми, а поставить людей под управление более эффективной физической и социальной среды. Они воздействуют на среду, а не на людей". Но если среда является социальной — а самая важная часть человеческой среды именно в этом - элите придется все-таки контролировать людей! Это не решает проблему Quis custodiet ipsos custodes? (Кто будет надзирать за надзирателями?) Снова и снова Скиннер делает различие между учреждениями и людьми, как будто учреждения не состоят из людей и их поведения. Именно эта тенденция Скиннера, я уверен, что совершенно бессознательная - делать вид, что он говорит не то, что говорит, - больше всего бесит меня в его работах.
Единственный явный критерий, который он устанавливает для проектирования своей культуры, заключается в том, что она должна гарантировать выживание самой культуры. В другом месте (см. непосредственно предыдущую статью) я обсуждал в связи со Скиннером, как трудно определить условия для выживания культуры на любом уровне выше группы первобытных охотников или, что гораздо более сомнительно, уровня типа Уолден-Два.
Тот, кто так настаивает на том, что "мы" не только можем, но и должны разработать и ввести в действие более благоприятную культуру, обязан рассказать нам больше о том, как в соответствии с бихевиористскими принципами "мы" можем перебраться отсюда туда. Хуже того, Скиннер, похоже, готов отказаться от существующих учреждений, которые могли бы помочь ему достичь своей цели. Части культуры уже были явно спроектированы и созданы в соответствии с бихевиористскими принципами, хотя их создатели не знали об этом. То есть они были созданы для координации поведения людей и их мотивов. Они не всегда хорошо спроектированы, потому что недостаточно учитывают весь диапазон поведения и мотивов. Тем не менее, они являются одними из самых мощных органов изменения культуры. Социологи часто называют их формальными организациями. Возможно, Скиннеру следует начать с попытки улучшить поведение в организациях. Прогресс здесь будет в лучшем случае частичным, но это, пожалуй, самое большее, на что мы можем надеяться.
В конце концов Скиннер даже избавился бы от "искусственных" подкрепителей в пользу "естественных" (11). Самый очевидный искусственный подкрепитель — это деньги. Он пишет (11): "Поведение рабочего на конвейерной линии, которое не имеет никаких важных последствий, кроме еженедельной заработной платы, ущербно по сравнению с поведением ремесленника, подкрепитель которого - произведенные вещи". Это верно, но помните, что ремесленник также получает подкрепление деньгами и не мог бы оставаться ремесленником, если бы этого не было. Скиннер - мастер ложных дилемм. Вспомните также, что по сравнению с бартером как средством получения естественного подкрепления, деньгами его получают в гораздо более короткие сроки, а экономия времени - не менее важная черта хорошо спроектированного общества. В целом Скиннер не учитывает затраты - то есть упущенные вознаграждения - на движение к его типу хорошего общества.
Не все, что Скиннер говорит в более "прикладной" части своей работы, наивно или запутанно. Возможно, лучшая из статей в этой книге - "Этика помощи людям". Он высказывает мысль (43-44): "Очень малое когда-либо достигается просто предоставлением товаров и услуг. Государства не помогают своим народам, давая им порядок и безопасность - это утверждение полицейского государства; они помогают им, организуя среду, в которой их поведение создаёт порядок и взаимопомощь". Обратите внимание, что Скиннер иногда вовлекает правительства в свою аргументацию. Или снова (27): "(Получение) социальной помощи должно зависеть от полезной работы". Какой отъявленный консерватор мог бы сказать больше?
Суть в том, что когда человек получает деньги и товары как право, а не как результат, зависящий от его действий, результат может просто деморализовать его (как безусловное подкрепление существующего положения). Некоторые государства всеобщего благосостояния, возможно, достигают этой точки. Но это не означает, что мы не обязаны помогать людям, которые не могут помочь себе сами. Но даже здесь Скиннер не дает своей аргументации достаточно нюансов и вынужден сказать (47): "Ни счастье, ни выживание группы людей не зависят от удовлетворения, получаемого от обладания вещами". Может быть, и нет, но это помогает. Наличие денег, даже если они обесцениваются, дает мне чувство безопасности, чувство, что моя семья и я сам не будут жертвами будущих непредвиденных обстоятельств. Зарабатывать деньги приятнее, чем иметь их, но иметь их - тоже не без приятности.
Эта книга и вознаграждает, и бесит меня. Однако, она всегда и по обоим причинам мне интересна. Соответственно, я рекомендую* прочесть ее."
---
* Эта
"рекомендация" очень сомнительна, а грубо говоря - гнусна своей
фальшью. Она написана с явным намерением вызвать замешательство и отвращение у
тех, кто её прочтёт. Чтобы никто не подумал, что я её изуродовал при переводе,
вот оригинал на английском: "This book both rewards me and infuriates me. Yet always and on both counts it interests me. Accordingly I recommend it."
Что "вознаграждает", это понятно: Иуда Хоуманс получил гонорар за
рецензию. Но другие люди - зачем они читают книги? - Конечно, затем, чтобы
получать от них удовольствие и пользу (положительное подкрепление).
Неужели кто-то будет читать книгу, которая якобы бесит, т. е. вызвает
неудовольствие и раздражение (отрицательное подкрепление)? Но ведь именно
так подлец Хоуманс "соответственно рекомендует" книгу Скиннера. Ну
точь-в-точь как официант в анекдоте о французах:
"Клиент в ресторане: Что вы порекомендуете на закуску?
Официант: Фрикассэ из лягушатины по интереснейшему оригинальному рецепту. Все
попробовавшие мгновенно выблёвывали его."
(Примечание behaviorist-socialist).
.
Комментариев нет:
Отправить комментарий