Начинаю
выкладывать мой перевод идейного завещания Элейн Морган (Elaine Morgan) (1920-2013) -
"The Naked Darwinist". Элейн Морган, зарабатывавшая на
жизнь писанием сценариев для телевизионных спектаклей, известна всему миру как
неутомимый исследователь и популяризатор до сих пор незаслуженно охаиваемой теории
водного происхождения человека (aquatic ape theory - AAT). В своей многолетней деятельности, направленной за научное признание этой
теории, она проявила себя как несгибаемый борец с пороками нынешней
бюрократизованной науки - конформизмом, слепым следованием авторитетам и
злоупотреблением учеными званиями и должностями.
--
Элейн Морган в конце жизни
--
Элейн Морган в начале борьбы за AAT
Я выложу мой
развернутый комментарий в конце перевода, а сейчас прежде всего по
необходимости должен указать, что делаю этот перевод и выкладываю его на моём
блоге исключительно в научных и образовательных целях, не получая за это ни
малейшей материальной выгоды.
Мои пояснения и
подписи к иллюстрациям, не являющиеся частью текста оригинала на английском
языке, выделены курсивом.
*
* *
Элейн Морган:
"ГОЛЫЙ ДАРВИНИСТ
За последние
несколько лет, всякий раз когда я оказывался в компании маститых биологов,
теоретиков эволюции, палеоантропологов и других специалистов, я часто просил их
объяснить мне, по какой именно причине Элейн Морган должна быть неправа с её
водной теорией (эволюционного
происхождения человека). Я до сих пор не получил ответа, достойного
упоминания, за исключением ответа тех, кто подмигнув, признавались, что их тоже
это приводит в недоумение.
- Даниэль Деннет
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Предыстория
Не задавайте
вопросов
Представьте себе,
что вы студент, готовящийся к экзамену по эволюции человека, и пытаетесь
предугадать, какие вопросы вам могут быть заданы. Тут вам внезапно приходит в
голову, что не можете вспомнить то, почему люди потеряли волосяной покров на
теле. Вдруг как раз по теме этого вопроса они могут дать вам билет и сказать:
"А расскажите-ка нам об этом"; а ответ-то напрочь вылетел из головы.
Вы не можете вспомнить даже главный тезис, а экзамен уже завтра. Что тут можно
поделать? - Будьте спокойны. Этого вопроса не будет в экзаменационных билетах.
Его в них никогда не бывает. Об этом, похоже, есть некое негласное соглашение
между преподавателями этого предмета и их студентами, в том смысле, что если вы
не задаёте им этот вопрос, то они тоже никогда вам его не зададут.
Если вы думаете,
что я преувеличиваю, то просмотрите справочное издание по эволюции человека,
которое подлежит обязательному редактированию каждые десять лет или около того,
чтобы оно давало ученым возможно более актуальную информацию. Оно было
опубликовано в 1992 году. В нём более пятисот страниц. Это - "The Cambridge Encyclopedia of Human Evolution" -
"Кембриджская энциклопедия эволюции человека", дающая исчерпывающую информацию
по всем другим аспектам данного предмета, но там ни слова не говорится о том,
что люди потеряли волосяной покров на теле. Может быть, это случайный
недосмотр? Однако в 2004 году вышло совершенно новое справочное пособие под
названием "Principles of Human Evolution" - "Принципы эволюции человека", скомпилированное от нуля
целым авторским коллективом. Оно тоже объёмом в 500 страниц. И там - то же
самое упущение.
Если полное содержание
этих книг послать каким-нибудь фантастическим формам жизни на какой-то далекой
планете, то у этих инопланетян сложилось бы ошибочное представление, что мы такие
же мохнатые, как и наши ближайшие сородичи.
На первый взгляд
это кажется немного странным. Если вы попросите какого-нибудь неискушенного
человека, например, девятилетнего ребенка, перечислить различия между человеком
и шимпанзе, то их список где-то в первой пятерке будет обязательно содержать те
факты, что человек ходит прямо, а шимпанзе ходит на четвереньках, что человек
может говорить, а шимпанзе не может, и что шимпанзе мохнатые, а человек - нет.
Вы не можете не заметить этого последнего различия. Оно бросается в глаза.
Однако где-то на длинном пути от неуча к специалисту восприятие важности этого
различия для эволюционной истории угасает и в конце концов исчезает бесследно.
Вы можете подумать,
что это пустые хлопоты. Если предположить, что все остальные признаки отличия человека
от других приматов были объяснены, то неужели столь важно, если мы не можем
удовлетворительно объяснить лишь одну маленькую частность? Однако дело обстоит
вовсе не так. Нет вообще ни одного толкового (официально признанного) объяснения ни для одной из анатомических
особенностей, отличающих человека от его ближайших родичей. Не одного. Возьмем,
например, прямохождение. В учебниках вы найдете целый список возможных причин,
которые были предложены для объяснения того, почему гомо сапиенс является
единственным млекопитающим, который ходит, выпрямившись вертикально. Но ни одна
из них не является достаточно убедительной, чтобы её можно было признать как
правильное объяснение, нам предлагается иметь в виду их все. Единственное различие
между отношением к этой особенности и отношением к утрате волосяного покрова
состоит в том, что в последнем случае они не подсовывают вам такой список.
Существует еще
один вопрос, который вам не рекомендуется задавать. Грубо говоря, это вопрос:
"А почему только мы такие?" Нам отвечают, что все эти изменения
произошли с нами как биологическим видом потому, что прародители шимпанзе и
горилл остались на деревьях, а наши прародители спустились на землю. Но они не
были единственными приматами, спустившимися с деревьев. Это сделали многие
виды: и бабуины, и гелады, и верветки, и обезьяны патас, и берберские обезьяны,
и лангуры хануман. Если мы встали на две ноги, потому что это якобы делает нас
быстрее и эффективнее или позволяет нам видеть дальше, то почему же другие виды
не сделали того же самого? А ведь ни один из них не сделал этого! Если мы
утратили волосяной покров из-за чрезмерного разогрева при беге, то почему все те
виды животных, за которыми наши прародители якобы гонялись, как и все те, от
кого они убегали, так и не стали голыми? А ведь они бегали столь же быстро, под
таким же горячим солнцем. Если мы стали самым потливым животным в мире, чтобы
охлаждаться, то почему верблюды защищают себя от чрезмерной жары, сохранив свою
шерстистую шубу и снизив потоотделение до самого что ни на есть минимума?
Почему наши прародители чаще всего реагировали на якобы те же проблемы, с
которыми сталкиваются все другие виды животных, прибегая к диаметрально
противоположной стратегии? На это возможны хорошие ответы, но я их не слышу,
причем вовсе не потому, что не слушаю.
В этом есть
что-то таинственное. Люди, которые пишут учебники, посвятили свою жизнь поиску
истины, "проливая свет" на то, как и почему возник род
человеческий. Они - профессионалы высшей пробы и пользуются почетом своих
коллег. Их учебники основаны на результатах интенсивных исследований, доходчиво
изложены, наглядно проиллюстрированы, скрупулезно задокументированы ссылками, и
актуализованы по самой последней моде. В большинстве случаев, когда проблема
остаётся нерешенной, этот факт упоминается надлежащим образом, как того требует
этика научных исследований.
Так в чём же дело?
Я ни на секунду не подозреваю их в том, что они тайком собрались обсудить
проблему наготы "голой обезьяны", и сознательно приняли решение, что
наиболее разумно будет и далее закрывать глаза на неё. Нет, суть куда более
загадочна. Мне кажется, что на протяжении всех месяцев их упорного труда этот
вопрос ни разу не возник в их головах. Он каким-то образом коллективно
аннулирован. В ином контексте можно было бы сказать, что они в упор отрицают
очевидное. Что же происходит в их умах? Как мы можем объяснить странное
поведение этого подвида человека - Homo anthropologicus? Недавний блог, посвященный лженаукам, задал уместный
вопрос: "Если теория водной обезьяны (Aquatic Ape Theory - AAT) объясняет столь многое, то почему большинство антропологов не разделяет её?"
Нижеследующий текст является попыткой ответить на этот вопрос. Но я должна,
прежде чем начать, напомнить об одном: для того, чтобы этот ответ хоть чего-то
стоил, я должна на каждом слове быть уверенной в том, что в их положении я,
возможно, поступила бы точно так же, как они.
В противном
случае это не было бы объяснением. Это был бы бред параноика.
Раймонд Дарт -
Raymond Dart
Если вы считаете,
подобно всем дарвинистам, что наш вид имел когда-то общего прародителя с
африканскими обезьянами, то искать доказательства этому можно двумя путями.
Первый из них - посредством физической антропологии, сравнивая анатомию
человека и этих обезьян. Другой - при помощи палеонтологии, изучая окаменелые
останки существ, которые, возможно, были нашими прародителями. Дарвин
использовал первый метод, потому что у него не было другого выбора, так как в
его время ещё не было найдено таких окаменелостей. Никто даже не знал, на каком
континенте следовало бы начать их поиск, хотя Дарвин считал Африку наиболее
вероятным местом.
Много позже, в
1924 году, молодой австралиец по имени Раймонд Дарт, который учился в Англии до
переезда в Южную Африку, объявил о находке окаменелого черепа малолетнего
существа, имевшего, по его утверждению, некоторые черты, сходные с человеческими.
Ведущие специалисты в этой области, Уилфред Ле Грос Кларк (Wilfred le Gros Clark) и сэр Артур
Кейт (Arthur Keith), рассмотрели фотографии этого черепа. Он был немного более округлым, чем
у среднего шимпанзе, но показался им слишком маленьким для того, чтобы его
можно было считать принадлежащим прародителю человека. Они помнили Дарта, когда
он был их совсем еще "зелёным" учеником, и он не произвел на них впечатления
ученого, которому суждено потрясти до основания мир науки. Легко понять, что
они заявили, что это был череп шимпанзе, и продолжали повторять это на
протяжении 23 лет. Лишь тогда Ле Грос Кларк доказал свою непредубежденность,
поехав в Африку и взяв этот череп в руки. Тут он изменил свое мнение и сказал, что
Дарт был прав. Позже сэр Артур Кейт сделал то же самое, прийдя к тому же самому
выводу: что этот маленький череп принадлежал "ребенку из Таунга (Taung)" и был действительно тем "недостающим
звеном", которое долго искали. И Африка стала местом поиска дальнейших
таких звеньев.
Дарт не стал
дожидаться этого подтверждения, прежде чем публиковать свое открытие и свои
соображения о его значении. Ряд ранних сторонников эволюции имел перед глазами смутный
образ голой обезьяны с необычайно большой головой, скачащей по верхушкам
деревьев. Мы вспоминаем об этом не часто, но "Книга джунглей"
Редьярда Киплинга и рассказы о Тарзане его двоюродного брата Эдгара Райса
Берроуза были написаны именно в тот период, и они отражают этот образ. Дарту
обычно ставят в заслугу то, что он заменил этот образ образом обезьяны, живущей
в саванне (а не в джунглях). Но как недавно указали Ренато Бендер (Renato Bender) и Филипп
Тобайас (Phillip Tobias), он не был первым, кто имел видéние того, как наш первый прародитель
якобы спустился с деревьев на равнину. Одним из тех, кто раньше других думал
таким образом, был Ламарк (Lamarck).
Но Дарт сыиграл
важную роль в фиксации этого видéния в воображении публики. Он живописал, как
эти ранние прародители в своем новом месте обитания обнаружили, что больше не
могут пропитаться лесными плодами, и были вынуждены стать охотниками. Он
нарисовал кровожадные словесные картины того, как они должны были использовать
кости животных, чтобы сделать из них оружие для убийства добычи и разделки
трупов, и возможно ещё для того, чтобы убивать и друг друга.
Такова
захватывающая идея, ставшая популярной даже среди людей, которые ранее не
проявляли особого интереса к антропологии.
После того, как
череп из Tаунга получил
официальное признание, поиск окаменелостей стал более интенсивным. Были найдены
ещё другие образцы, и охота за ископаемыми стала новым захватывающим полем деятельности,
зоной роста в области эволюционных исследований. Она была связана с путешествиями
и приключениями, и тем, кто находил ископаемые остатки прародителей человека, она
принесла известность и почёт. Их фотографировали стоящими на пустынном склоне
под знойным солнцем, и в газетах появились статьи с такого рода заголовками,
которые и до сих пор встречаются довольно часто: "Новая находка окаменелостей
заставляет переосмыслить происхождение человека". Вам не удалось бы
добиться подобной славы, изучая анатомию человека, потому что все большие
открытия, вроде циркуляции крови, были давно уже сделаны. Так какую карьеру вы бы
выбрали? Весьма вероятно, что вы предпочли бы стать ПА - палеоантропологом.
В результате
исследования нашего эволюционного прошлого были расщеплены на несколько различных специальностей, представители
которых мало общались друг с другом, а то и вообще не общались. Большинство
людей стало считать, что наука об эволюции человека - это раскопки и изучение
окаменелостей. Легко понять, как это мнение повлияло на мышление в этой области
науки. Если вы неоднократно проводили анатомическую резекцию трупов приматов и
людей, то вам не нужно напоминать того, что первые - волосатые, а вторые - с
голой кожей, прежде чем вы сделаете первый надрез. Но если вам неоднократно
придётся изучать и описывать лишь кости и зубы, у вас выработается тенденция
думать, что понимание костей и зубов является единственной прямой дорогой к знаниям
о роде человеческом.
Так видéние Дарта
из сомнительной идеи молодого человека постепенно превратилось в научную
ортодоксию. Нам давно было известно, что в определенный период прародители человека
кочевали по африканской саванне и охотились - об этом свидетельствовали их
оружие и наскальные рисунки. И вот теперь нас убедили, что именно эта
окружающая среда была тем фактором, который с самого начала отделил нас от
обезьян, и повёл нас по тому пути, который превратил нас в то, чем мы теперь являемся.
Ученые с ясным пониманием того, как функционирует естественный отбор, проявили
себя как самые рьяные энтузиасты. Они были убеждены, что саванная гипотеза (происхождения
человека) представляет собой большой шаг вперед в эволюционном мышлении. И у них
были основания для этого убеждения.
В ранние годы
дарвинизма большинство дискуссий были о том, был ли у нас обезьяноподобный
прародитель или нет. И до того, как эта основная битва была выиграна, никто особенно
не задумывался о том, почему произошли эти изменения. Было широко
распространено убеждение, что люди находятся на вершине эволюционного древа,
как будто той или иной форме живых существ было назначено судьбой достичь
вершин интеллекта и эффективности, и так уж получилось, что на планете Земля
наш вид стал победителем в этой гонке. Публика набивала битком Альберт-Холл,
чтобы слушать с восторгом речи Т. Г. Гексли о том, как прародители людей стали
самым высокоразвитым видом из-за стремления к этому величию, преодолев все
препятствия на своем пути. Даже сегодня в научной фантастике наиболее
чужеродные формы жизни на далеких планетах безошибочно в конечном итоге развития
получают интеллект, дар речи и прямохождение.
Но на самом деле это
вовсе не то, в чем смысл дарвинизма. Естественный отбор действует посредством
селективного вымирания тех, кто сравнительно хуже приспособлен - подчеркиваю! -
плохо приспособлен к тем условиям, в которых они в настоящее время живут. Никто
не стремится развиваться, чтобы быть приспособленным к завтрашним условиям. Тут
нет ни маршрута, ни станции назначения. Соответственно, те ученые, кто более
ясно понимал это, восприняли парадигму Дарта как определенный прогресс в
направлении более реалистичного подхода к этой проблеме. Если наши прародители
оказались в новой и совершенно иной окружающей среде - например, саванне - вот тогда,
конечно, они начали эволюционировать. В этом было намного больше смысла, чем в Тарзане,
скачущем по деревьям. Теперь они были в состоянии задавать новые вопросы и
мыслить более конструктивно о том, каковы могут быть новые ответы.
Легко понять их
интеллектуальное удовлетворение от созерцания обезьяны, которая переселилась в
открытую саванну, и как оно вдохновило ученых искать новые доказательства того,
что произошло именно это. Тот факт, что Дарту самому первоначально пришлось
бороться против скептиков и насмешников, только укреплял приверженность его
концепции в среде молодых ученых, жаждавших оставить свой след в науке.
Новый сценарий был
великолепен тем, что смысл его было очень легко объяснить даже непрофессионалам.
Были изданы книги, излагавшие его для широкого круга читателей, которые
оказались необычайно популярными. В них объяснялось, что вид, который остался в
джунглях, сокращался по численности особей, да и поныне сокращается. Но наши
прародители выбрались оттуда, покинули деревья, и вследствие сильного давления
на них (новой окружающей среды) в
направлении увеличения их способности убивать добычу, с ними начали происходить
жизненно важные изменения. Они становились более впрямленными - то есть лучшими,
более быстрыми бегунами. Их руки освободились от функции передвижения - то есть
усилилась их эффективность при употреблении оружия. Их мозг стал более сложным
- то есть более сообразительным и быстрым для принятия решений. И в разгар
погони они стали перегреваться и сильно потеть; а это привело к тому, что они
стали голыми, что содействовало большей интенсивности испарения, дающего им
охлаждение.
Все части
головоломки встали на свои места. Вы можете себе представить, какое сильное
раздражение в этот момент вызвал бы какой-нибудь ученый, который перестал бы
шагать в ногу с остальными, высказавшись в том смысле, что, возможно, всё это у
них совершенно неправильно. История свидетельствует, что на протяжении 1930-х,
1940-х и 1950-х годов не было никаких признаков того, что кто-то это сделает.
Был только один
человек в Англии, который в душе был убежден в том, что всё это неправильно, но
он был слишком благоразумным для того, чтобы высказать свои возражения вслух.
Алистер Харди
- Alister Hardy
В 1930 году Алистер
Харди, молодой гидробиолог в Оксфорде, прочел комментарий профессора Ф. Вуд Джонса
(F. Wood Jones), что поразительное различие между обезьянами и человеком заключается в
слое подкожной жировой клетчатки, связанном с кожей человека. В силу того, что
его специальностью был океан, Харди сразу же вспомнил о подобном жировом слое,
имеющемся у водных млекопитающих - дельфинов, тюленей и ламантинов, при этом часто
в сочетании с голой кожей - еще одной аномальной особенностью человека. Может
быть, наши прародители когда-то в прошлом имели куда более водный образ жизни? Ранее
та же фантастическая мысль приходила в голову ещё одному или двум ученым, в частности
Максу Вестенхёферу (Max Westenhoefer) в Германии. Опубликованные им заметки по
этому вопросу были более обширными, чем те, которые когда-либо сделал Харди, и
возможно, что его приоритет несправедливо игнорируется. Но он не нашел никакой
поддержки этой идеи. В более поздних изданиях своей книги он убрал
соответствующие ссылки на неё, и она была быстро забыта. У Харди эта идея
зародилась независимо, подобно идее естественного отбора у Альфреда Рассела
Уоллеса (Alfred Russell Wallace), и он так никогда и не обнаружил, что кто-то его опередил.
В течение
тридцати лет он (Харди) молчал об
этом. Он был своим человеком в научном сообществе, он знал неписаные правила, и
он был честолюбив. В старости в интервью, заснятом на кинопленку, он откровенно
сказал: "Я хотел стать профессором. Я хотел стать членом Королевского
общества." Есть вещи, которые вы не сделаете, если вы надеетесь на получение
этих наград. В 1960 году он достиг обеих этих целей и ещё рыцарского титула в
придачу, так что он немного ослабил самодисциплину и поверил свои тайные мысли,
просто для развлечения, небольшой аудитории неспециалистов - клубу аквалангистов
Брайтоне. Там присутствовал предприимчивый местный репортер, в результате чего воскресные
выпуски британских газет украсились заголовками на первой полосе:
"Оксфордский профессор заявил, что человек - это морская обезьяна."
--
Картина Михаила Совы
Легко понять, что
Ле Грос Кларк - он все еще был жив - пришёл от этого в бешенство. Он позвонил и
строго-настрого приказал: "Алистер! Не смей повторять это, ни единого
раза!" На его месте любой неизбежно почувствовал бы такой же шок и
растерянность. Алистер, не предвидя гласности, не посоветовался со своими
коллегами, не представил своих идей на их рассмотрение, да ещё залез как
браконьер в заповедную зону других людей, не будучи ни тогда, ни ранее
антропологом, и публично выставил на посмешище оксфордскую науку, высказав
такие дикие, детские суждения. Нет никаких свидетельств того, что кто-то
пытался обсудить с ним его идеи или представить ему доводы того, почему он
должен быть неправ. Они просто приказали ему заткнуться.
Весь этот скандал
удалось быстро уладить. Алистер выторговал себе право послать одну статью в
журнал The New Scientist и провести беседу для публики по третьей
программе телевидения Би-би-си, чтобы исправить ряд искаженных версий того, что
он на самом деле сказал. Его коллеги затем простили его, и сравнительно мало
людей узнало об этом его ляпсусе, и в настоящее время это дело более не
обсуждается. После его смерти на торжественной панихиде, устроенной чтобы
почтить его память, не было сделано ни единого упоминания об этом эпизоде в его
жизни, как если бы это было с его стороны позорным извращением, которое милосерднее
было бы забыть.
Как при вспышке
заболеваний ящуром, были уже слышны вздохи облегчения: мол, кажется, эту
конкретную ересь удалось подавить. Все очень надеялись на то, что она была
искоренена вовремя, чтобы предотвратить кого-либо еще от заражения ею. Я бы,
конечно, никогда не услышала о ней, если бы не ссылки на неё в книге Десмонда
Морриса "Голая обезьяна" (Desmond Morris, "The Naked Ape"). Десмонд, а он лично знал и
восхищался Алистером, дал краткое изложение его теории, но пришел к выводу, что
если и был некий водный эпизод, то его последствия, вероятно, были
минимальными. И официальная история (эволюции
человека), её единственно истинная история, по-прежнему повествовала о переселении
из джунглей на равнины.
Но когда я читала
этот отрывок, то восприняла его как откровение. Для меня в нем было больше
смысла, чем во всей остальной книге. Это было в начале 1970-х, и я приступила к
написанию моей собственной книги, проникнутой феминистской идеологией. Темой книги
было то, что все современные книги по эволюции человека были написаны с мужской
точки зрения. Некоторые из этих (эволюционных)
изменений, которые якобы имели целью сделать самца лучшим охотником, имели бы
печальные последствия для его спутницы жизни и ее потомства. Самка
человекообразной обезьяны посреди африканской равнины отнюдь не стала бы лучше приспособленной
к тому, чтобы находить пищу или убегать от хищников, став голой и двуногой. Это
повлекло бы за собой необходимость носить повсюду на руках - и собирая пищу, и
спасаясь бегством - большого и чрезвычайно беспомощного, медленно растущего
ребенка, который больше не мог бы путешествовать, сидя верхом на ее спине, ни цепляться за шерсть
матери так, чтобы ее собственные руки оставались свободными. Для меня была
предпочтительней водная гипотеза. Я написала письмо сэру Алистеру, прося его
совета и разрешения следовать его линии, которое я и получила."
(Продолжение следует)
Комментариев нет:
Отправить комментарий