КУН: ГЕНРИК ГРОССМАН И ВОЗРОЖДЕНИЕ МАРКСИЗМА 13

"ДИНАМИКА КАПИТАЛИЗМА И ЭВОЛЮЦИОНИСТСКАЯ ЭКОНОМИКА

Гроссман отправил в Нью-Йорк к маю 1937 года длинный черновик своей статьи, первоначально запланированной к семидесятилетию «Капитала». Он оставался неопубликованным, в основном из-за того, что публикация номеров ZfS постоянно запаздывала, а потом и из-за оккупации Парижа нацистами. К 1939 году Хоркхеймер и особенно Адорно пришли к выводу, что марксистская политэкономия имеет значение не как инструмент анализа конкретных событий в капиталистическом обществе, а лишь как ироническая демонстрация его противоречий. Но в ноябре 1941 года Гроссман потребовал положить конец задержкам. Он пригрозил, что, если статья не будет опубликована к Рождеству, он опубликует её в виде книги на английском языке с предисловием, объясняющим, как институт два года саботировал публикацию. Одна версия этого исследования была, по меньшей мере частично, переведена, но в конце концов институт выпустил восемьдесят гектографированных экземпляров «Маркс, классическая политическая экономия и проблема динамики» («Динамика») на немецком языке, датированной 1941 годом.*

Публикация этой статьи была поручена Левенталю и ему приходилось нести на себе всю тяжесть возмущения Гроссмана отсрочкой её публикации. Он был невысокого мнения о «Динамике» и заявил Хоркхеймеру, что экономист (Гроссман) «совсем сумасшедший [Meschugge]» и «психопат». А в более поздней вспышке эмоций, противореча самому себе, он утверждал, что Гроссман «одержим манией преследования. Я думаю, мы должны отправить его на пенсию с 1 октября». Хоркхеймер считал Гроссмана «немного сумасшедшим», но его в Калифорнии это гораздо меньше занимало.

Как продолжение книги «Закон аккумуляции», представляя собой материал, который Гроссман ранее планировал для второго тома книги, «Динамика» конкретизировала и подтверждала фундаментальный вклад Маркса в понимание капиталистической экономики и его взаимоотношения с классической политэкономией. В этой статье обсуждались две взаимосвязанные проблемы. Во-первых - важность диалектики между потребительной и меновой стоимостью - та тема, которую игнорировали в предшествующей марксистской литературе и которая лежит в основе возрождения Гроссманом революционного элемента в экономической теории Маркса. Его анализ этого вопроса опирался на идеи, уже высказанные в его лекции 1919 года, в годы последующего преподавания и в публикациях о экономической теории Маркса и её месте в истории экономической мысли. Второй проблемой была концепция Маркса капитализма как динамической системы.

В начале этого исследования дан очерк четырех этапов, которые Маркс выделил в истории политической экономии и ее отношения к классовым конфликтам. Первая фаза классической политической экономии, вдохновленная борьбой зарождающейся промышленной буржуазии против старого феодального строя, выдвинула идеи, важные для понимания природы капитализма, особенно различие между производительным и непроизводительным трудом и трудовую теорию стоимости. Последующие три фазы - вульгарная политическая экономия, отошли от этих достижений, поскольку буржуазия получила участие в государственной власти и ей пришлось иметь дело с первыми рабочими организациями, а затем с серьезными конфликтами с рабочими. В частности, после 1848 г. тенденцией буржуазных политэкономов стало отступление к антитеоретическому описательству исторической школы и чисто субъективистской теории стоимости, которая с 1870-х гг. породила математизированную маржиналистскую экономику, которая и в 21-м веке все еще доминирует в преподавании.

Гроссман объяснил, что на самом деле Маркс не завершил систему Рикардо и не занимался социалистической критикой капитализма с использованием концепций Рикардо. Напротив, Маркс считал озабоченность классических экономистов законом стоимости - идеей о том, что товары обмениваются в соответствии с количеством воплощенного в них труда - как принятие мистифицированной внешней видимости капитализма, которое, сосредоточив внимание на меновой стоимости и рынке, игнорирует неравноправные отношения между рабочими и капиталистами в процессе производства. "Задача не в том, чтобы устранить мистифицирующий фактор и заменить его другой категорией, а в том, чтобы объяснить необходимую связь между ними и, следовательно, то, в чем именно обманчивость феномена ценности. Ведь реальность капитализма - это двойственная реальность, имеющая мистифицирующую и не мистифицирующую стороны, которые связаны в конкретное единство; и любая теория, отражающая эту реальность, также должна быть единством этих противоположностей».

В 1923 и 1924 годах Корш**, Лукач** и сам Гроссман видели фундаментальное достижение анализа Маркса в его способности объяснять и материальную реальность, и фетишизированную видимость капитализма, как для реальной логики аккумуляции капитала, так и для мистификаций буржуазной экономики. Одно из ключевых открытий Маркса, сделавших это возможным, заключалось в понимании процесса производства как единства процесса труда (создания потребительной стоимости) и процесса валоризации (создания стоимости и, тем самым, меновой стоимости). Маркс выявил различия между трудом и рабочей силой (как товаром), между потребительной и меновой сторонами процесса продажи рабочими своего труда, назвав это своим «решающим открытием» и основой своего понимания капиталистического способа производства.

В 1936 году Гроссман уже объяснял Хоркхеймеру, что Маркс хотел не завершить, а наоборот, произвести революцию в категориях классической политической экономии. Его открытие охватывает не только на выяснение двух сторон человеческого труда как потребительной и меновой стоимости, но и анализ двойственного характера товара, процесса производства, воспроизводства общественного капитала, самого капитала и его органического строения. В своей статье Гроссман указал, что понимание двоякой природы экономических явлений влечет за собой критику «предшествующей теории за рассмотрение ею только отдельных, изолированных секторов, вместо понимания конкретной совокупности экономических отношений». Более того, «критика Марксом категорий стоимости Рикардо и внесенные им изменения очень близки к критике и трансформации Марксом диалектики Гегеля».

В черновике «Динамики» сходство между подходом Гроссмана к марксистской экономике, вкладами Корша и Лукача в марксистскую философию**, а также возрождением Лениным марксистской политики было особенно очевидно. Все они вернулись к Марксу, диалектически определившему рабочий класс не только как объект исторического процесса, но и как его творческий субъект. Гроссман настаивал на том, что «в процессе труда труд принимает форму не инструмента, а "сам труд выступает как доминирующая деятельность"; здесь мир вещей не управляет трудом; напротив, все средства производства подчинены труду.»

В его лекции в Академии наук была уже изложена эта аргументация, которую он теперь расписал более подробно. Противоречие между аспектами потребительной и меновой стоимости товаров, когда эти товары принимают форму капитала, порождает «необходимость периодических кризисов на стадии простого воспроизводства». Это противоречие также подкрепляет главную мысль, которую он сделал в «Законе аккумуляции»:

«Будучи рассматриваемой в связи с представлением развития производительной силы труда в томе I, рассмотрение тенденции нормы прибыли к падению в томе III «Капитала» показывает, что Маркс тоже выводит эту категорию из двойственного характер труда, а именно как обратное движение массы потребительных стоимостей и (меновых) стоимостей как следствие увеличения производительной силы труда: чем богаче становится общество, тем больше развивается производительная сила труда, тем больше объем полезных предметов, которые могут быть изготовлены за данное рабочее время; однако в то же время стоимость этих предметов становится меньше. А поскольку развитие производительной силы труда означает, что постоянно растущая масса средств производства (MP) приводится в движение относительно постоянно уменьшающейся массой труда (L), то неоплаченная часть труда (прибавочная стоимость или прибыль) должна прогрессивно уменьшаться».

Классическая политическая экономия и ее политически корректные эпигоны вводили публику в заблуждение, потому что они смотрели лишь на стоимостную сторону экономической деятельности, игнорируя реальный трудовой процесс. А ведь «жизнь рабочего класса зависит от той массы потребительных стоимостей, которые можно купить на капитал», потому что для его выживания необходимо потребление определенных потребительных стоимостей (еды, одежды, жилья и т. д.). Как писал Маркс: «Отрицанием важности валового дохода, то есть объема производства и потребления - независимо от прироста [прибавочной] стоимости - и, следовательно, отрицая важность самой жизни, абстракция политической экономии дошла до небывалой гнусности». Но именно благодаря бегству от концепций, которые могут угрожать господствующим отношениям собственности, к психологии - т.е. субъективной теории стоимости - и потугам превратить экономику в якобы точную науку с помощью математики, политическая экономия достигла предельной абстрактности.

Второй основной темой в статье «Динамика», уже обозначенной в «Законе аккумуляции», был контраст между динамической природой экономической системы Маркса и статическим подходом современной маржиналистской экономики. Она была и остается одним из самых впечатляющих критических анализов методологической основы идей, излагаемых под названием экономики в большинстве университетов и в масс-медиях.

Гроссман объяснил, как и почему "политически корректная" математическая экономика просто не в состоянии охватить всю совокупность капиталистических общественных отношений. Как австрийская, так и неоклассическая школы разделяют маржиналистский предрассудок о том, что потребительский спрос является определяющим элементом и что экономика стремится достичь разумного равновесия. За их заклинаниями о равновесии скрывается «необходимость оправдать существующий социальный порядок как якобы «разумный», «саморегулирующийся» механизм, в контексте которого концепция «саморегулирования» используется для отвлечения внимания от реально господствующего хаоса уничтожения капитала, банкротств фирм и заводов, массовой безработицы, недостаточных капиталовложений, валютных кризисов и произвола в дележе богатств».

Маркс выяснил, что двойственная природа процесса производства порождает отнюдь не равновесие, а дисбалансы, и что это является ключевым в динамике капиталистической системы. Его подход с необходимостью включал в себя измерение времени (исключенное из господствующей теории): капитал авансируется как деньги - воплощение меновой стоимости, но должен быть последовательно преобразовываться в элементы производства, а затем в готовую продукцию. Периоды времени, в течение которых капитал в своем обороте принимает формы различной потребительной стоимости, влияют на норму прибыли.

В рамках этого процесса, утверждал Гроссман, ситуация равновесия будет возможна только при соблюдении целого ряда неправдоподобных условий. Меновая стоимость товаров и технологии их производства (как потребительных стоимостей) должны оставаться неизменными. Периоды оборачиваемости основного и оборотного капитала в разных отраслях должны быть одинаковыми, вопреки тому, что сроки службы разных товаров (в качестве потребительных стоимостей) разные. Трудности с соблюдением этих условий возникают уже при простом воспроизводстве, когда масштабы выпуска продукции не увеличиваются, даже ещё до того, как они усложнятся введением аккумуляции капитала.

Кроме того, существует проблема достижения одновременного равновесия в процессе валоризации и процессе труда. «Влияние господствующей теории означало», однако, «что марксистская литература также занималась проблемой равновесия - постольку, поскольку его условия указаны в «Tableau Economique» Маркса [его схемах воспроизводства в томе 2 «Капитала»] - причём исключительно в отношении стоимости (Каутский, Гильфердинг, Бауэр, Люксембург, Бухарин).»

А Маркс, напротив, настаивал на том, что в производстве должна существовать как техническая, так и стоимостная пропорциональность: стоимость средств потребления и стоимость средств производства не только должны производиться в правильных соотношениях, но и конкретные машины и сырье, используемое на разных стадиях производства, и конкретные товары, которые рабочие потребляют для поддержания жизнедеятельности, также должны производиться в правильных пропорциях. «Маркс показывает, что равновесие стоимости, которое отстаивают все статические теории и к которому якобы стремится экономика, может возникнуть только случайно и в исключительном случае. Это происходит потому, что технический процесс труда порождает сопротивление и барьеры объективного и стойкого характера, которые принципиально исключают установление такого равновесия».

Более подробно, чем в его раннем докладе о кризисах, Гроссман также объяснил, как механизм ценообразования в условиях крупномасштабного и концентрированного производства может усиливать экономическое неравновесие, поскольку фирмы конкурируют за долю рынка путём увеличения объема производства и использования новых технологий, даже вопреки падению спроса. Расширение производства и связанное с этим увеличение органического состава капитала еще больше снижают вероятность одновременного равновесия процессов валоризации и труда. Другие особенности капиталистического производства имеют такой же эффект. Обычно неравномерное развитие технологий производства в различных отраслях будет препятствовать пропорциональному росту всей экономики. Более того, материальные характеристики производства означают, что существует минимальная сумма аккумулированной (прибавочной) стоимости, которую необходимо инвестировать в конкретной отрасли. Например, прибавочная стоимость, аккумулированная за год, может быть достаточной для расширения швейной фабрики на дополнительное количество раскройных и швейных машин. Но сталелитейному заводу, возможно, придется аккумулировать её в течение нескольких лет, прежде чем он сможет инвестировать её в новую печь и сопутствующее оборудование.

Наконец, «равномерное пропорциональное расширение всех сфер производства основывается на скрытном допущении того, что спрос (потребление) также можно расширять равномерно и пропорционально». Этот тезис Гроссман разработал в ответ на критику Хеленой Бауэр «Закона аккумуляции». «Никто, зная, что два трактора достаточны для обработки всей его земли, не купит четыре просто потому, что их цена упала вдвое, поскольку спрос на тракторы - при прочих равных условиях - зависит не от их цены, а от размеров посевных площадей.»

«Все эти моменты», - делал вывод Гроссман, - «делают невозможным достижение единообразия движения технических и стоимостных аспектов (производства) и препятствуют той двойной пропорциональности развития аппарата производства как в стоимостном, так и в количественном выражении, которая постулируется экономической теорией как условие "равновесия" ... При таких обстоятельствах равновесие, то "правило'', которое предполагает политическая экономия, может, как таковое, возникнуть только случайно в рамках всеобщей неравномерности, как краткое преходящее мгновение посреди постоянного неравновесия.»

Хотя публикация этой производящей глубокое впечатление статьи Гроссмана погасила вспышку раздражения в его отношениях с институтом, она нисколько не уменьшила подспудной напряженности. Когда в апреле 1943 года Хоркхеймер в дружеском тоне написал ему о проекте института на тему борьбы с антисемитизмом в США, финансируемом консервативным американским еврейским комитетом (AJC), это не подействовало на Гроссмана. Поблагодарив Хоркхеймера за поздравление с днем рождения и бутылку виски, он ответил, что не знает, «интересует ли Вас этот еврейский проект лишь постольку, поскольку на нём можно будет заработать несколько тысяч долларов». В любом случае, «я глубоко убежден, что сейчас не время для теоретических исследований антисемитизма. Ныне время для быстрых политических действий со стороны евреев. Мы достаточно хорошо осведомлены о мотивах фашистской антисемитской агитации. Поэтому нужно и можно действовать. Если евреи этого не сделают, то никакой теоретический проект (даже самый лучший, какой можно вообразить) не поможет, и евреям придется ожидать много больших неприятностей».

Политическая враждебность была взаимной. Хоркхеймер, Поллок и Вейль забеспокоились о том, что издатель запланированного Гроссманом издания «Динамики» на английском может оказаться сторонником коммунизма. Это могло дискредитировать институт. Для Хоркхеймера теперь это значило больше, чем просто внешние условности на публику: за предыдущее десятилетие его осторожность преобразилась в стремление к аполитичной респектабельности, связанное с отвращением к левому активизму.

Очень большой, ранний набросок «Динамики» содержал обсуждение вопроса о том, была ли историзация экономики одним из оригинальных достижений Маркса. Но перед публикацией этот материал был удален. Он было расширено и развит далее в статье «The Evolutionist Revolt against Classical Economics - Мятеж эволюционистов против классической экономики», которую Хоркхеймер назвал «самым гнилым опусом». Как и «Динамика», это последнее исследование Гроссмана выявило оригинальность вклада Маркса в социальную теорию. Этим он бросил вызов двум ложным концепциям: что Маркс был первым, кто ввел историческую перспективу в экономику; и что это произошло благодаря влиянию Гегеля на Маркса. Большая часть этой статьи посвящена вопросу о том, «как динамическое или эволюционное мышление на самом деле вошло в сферу экономики».

Наиболее влиятельные работы классической политической экономии, в том числе работы Адама Смита и Рикардо, не осознавали, что экономическое развитие имеет форму последовательных способов производства. «Классики использовали рационалистический, а не генезисный подход к прошлому. Все предыдущие общества измерялись ими рационалистической меркой свободы торговли. Вот почему для них было только два идеальных состояния:«исходное положение вещей», существовавшее до грехопадения, и современное им буржуазное государство с более или менее свободной торговлей и конкуренцией».

Но как во Франции, так и в Англии были теоретики вне главного русла политической экономии, чьи взгляды были сформированы политическими революциями в Америке и Франции и промышленной революцией в Англии. Итак, «предмет нашего анализа - это направление мышления, которое возникло в социальных науках в последней трети восемнадцатого века и стало триумфальным в первой половине девятнадцатого века: концепция эволюции человеческого общества по последовательности ступеней, каждая из которых выше предыдущей».

В этом исследовании элегантно интегрированы материалы из трудов шести политэкономов, а перевод на английский, за который Гроссман заплатил 120 долларов, был очень четким.

«Очевидно, - на основе своего обзора делал вывод Гроссман, - что к тому времени, когда Карл Маркс (1818-83) начал свою работу в сороковых годах прошлого века, и применение эволюционных концепций к экономическим учреждениям, и формулировка доктрины, что экономические системы историчны по своему характеру, были в основном завершены. Сам Маркс неоднократно указывал на это, хотя ему предстояло завершить и заострить этот анализ».

Эволюционистские предшественники Маркса были способны «к обобщению эмпирически и индуктивно построенных серий отдельных наблюдений». Это было аналогично методу исторической школы, в рамках которой Гроссман скрыл марксистские основы своего исследования торговой политики Австрии. Но, «в отличие от дискредитированной школы Рошера, который заменил теоретические законы бездумным хронологическим нагромождением непроанализированного описательного материала, [Ричард] Джонс считал своей задачей проверять и исправлять преобладающие теории на основе фактического исторического развития и формулировать конкретный опыт в новые теоретические воззрения и категории».

В отличие от более ранних эволюционистов, Маркс разделял диалектическую концепцию Гегеля о развитии культурного целого, совокупности современного буржуазного общества в качестве объекта своего анализа: «Каждый настоящий момент содержит как прошлое, которое привело к нему логически и исторически, так и элементы дальнейшего развития в будущем»; поэтому «чтобы понять вещи, необходимо брать их генетически, в их последовательных преобразованиях, и, таким образом, раскрывать их сущность, их как «представление» (Begriff)». Маркс, подобно Сисмонди и Джонсу, рассматривал развитие как «объективный процесс истории, в котором каждый исторический период или социальная структура отмечен характерными объективными тенденциями», в то время как для Гегеля суть развития заключалась в «прогрессе человеческого сознания идеи свободы.» Не используя этих выражений, Гроссман поэтому делал различие между материализмом политэкономов-эволюционистов и идеализмом Гегеля.

«Приписывая Марксу первенство применения эволюционного мышления в экономике, критики вымарали и тот оригинальный вклад, который Маркс действительно внес в наше понимание истории, и характерные различия между Марксом и его предшественниками». Согласно Гроссману, частью этого вклада было изложение того, как происходят переходы между экономическими системами. Это имело ряд аспектов.

Одним из них была демонстрация того, как старый способ производства порождает силы, ведущие к замене его самого: «Новые, более высокие производственные отношения никогда не появляются до тех пор, пока материальные условия их существования не созреют в утробе старого общества». «Впервые в истории идей мы обнаруживаем теорию, которая оригинальным образом сочетает в себе оригиналным способом эволюционные и революционные элементы, образующие многозначительное целое». Революция становится необходимой, потому что правовые отношения собственности и политическая власть не изменяются с той же скоростью, что и производительные силы; всё «подчинено закону неравномерности развития».

Другой оригинальной чертой теории Маркса была его демонстрация того, что капитализм неизбежно испытывает тенденцию к краху. Это Гроссман отождествлял со своим собственным (и Марксовым) объяснением экономических кризисов. Повторяя ленинистский анализ в «Законе аккумуляции» и статьях в словаре Эльстера, он утверждал, что «ни одна экономическая система, сколь бы ослабленной она ни была, не рушится сама по себе автоматически. Её необходимо «низвергнуть»... «Историческая необходимость» не действует автоматически, а требует активного участия рабочего класса в историческом процессе... Главный результат учения Маркса - выяснение исторической роли пролетариата как носителя преобразующего принципа и созидателя социалистического общества... Меняя исторический объект, субъект изменяется сам. Таким образом, научение рабочего класса его исторической миссии должно должно быть достигнуто теориями, привнесенными извне, а путём повседневной практики классовой борьбы».

* * *

Почти четыре десятилетия ранее, будучи молодым революционным лидером, Гроссман также подчеркивал центральную роль классовой борьбы как для формирования сознания рабочего класса, так и для революции. Но теперь он использовал уже особо четкую лукаче-гегельянскую терминологию. В своей диалектической концепции истории Маркс «следует за Гегелем, для которого история имеет как объективное, так и субъективное значение - истории человеческой деятельности (historiа rerum gestarum) и самой человеческой деятельности (res gestas)»**.

Гроссман изменил некоторые аспекты своей статьи в свете замечаний, которые Хоркхеймер прислал ему, но не основные тезисы или выводы. Его трактовка Гегеля вскоре получила высокую оценку анонимного рецензента в одном из первых выпусков «Политики» Дуайта Макдональда. В 1945 году ученый в Колумбийском университете рекомендовал эту статью как «отличное обсуждение» подхода Маркса к истории. Этот «самый гнилой опус» дважды переиздавался в начале 1990-х годов в сборниках, посвященных мысли Маркса и экономике Ричарда Джонса." (Продолжение следует)

---

* Переведена мною на русский и выложена на этом блоге. Начало здесь: https://behaviorist-socialist-ru.blogspot.com/2021/09/grossman-marx-classic-national-economy.html , конец здесь: https://behaviorist-socialist-ru.blogspot.com/2021/10/grossman-marx-classic-national-economy_15.html (примечание behaviorist-socialist).

** Я лично отнюдь не в восторге от "марксистской философии", то есть гегельянской диалектической белиберды у Маркса и всех марксистов. Почему? - Об этом и о других сомнительных особенностях марксизма - в следующей записи, смотри выше (примечание behaviorist-socialist).

.