Фотомонтаж Джона Хартфильда, внизу - с моим переводом надписей. Как гитлеровский фашизм, так и нынешний глобалистский "ковидный" фашизм - это результат массивных "инвестиций" господствующих классов в политику во время кризиса.
"ИНСТИТУТ (СОЦИАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ - IfS) ПОСЛЕ БОЛЕЗНИ ГРЮНБЕРГА
После инсульта, сделавшего его инвалидом, Карл Грюнберг уже не мог работать с самого начала 1928 года. В марте 1929 года, спустя чуть больше месяца после своего шестьдесят восьмого дня рождения, он был освобожден от своих университетских обязанностей и стал почетным профессором (emeritus professor). «Не имея надежды на получение профессуры обычным путем, Хоркхеймер стал добиваться поста директора института, что влекло за собой перспективу ускоренной академической карьеры». Поллок уступил место своему давнему другу, и Хоркхеймер, при поддержке Феликса Вейля, занял пост исполняющего обязанности директора в октябре 1930 года, чтобы быть официально назначенным после истечения контракта Грюнберга в 1932 году.
Хоркхеймер, Поллок и Вейль были марксистами. Но «никто из тех, кто принадлежал к кружку Хоркхеймера, не был политически активен; никто из них не имел своих корней ни в рабочем движении, ни в марксизме». Инаугурационная речь Хоркхеймера при вступлении на должность директора в январе 1931 года была чрезвычайно осторожной и избегала всего, что могло бы рассматриваться как политически некорректное.
С самого начала казалось, что он действует, исходя из убеждения, что является носителем революционного знания, сокровенное сбережение которого несмотря на все опасности было наиболее важной задачей - даже вопреки тому, что это было в период, когда марксистская ориентация института открыто признавалась Грюнбергом и Вейлем, когда в этом знании была большая потребность и когда политически некорректные истины все еще могли быть услышаны.
В конце 1929 года началась Великая Депрессия. Обремененная репарациями и особенно зависимая от притока капитала для роста, экономика Германии была разрушена; миллионы немцев вскоре стали безработными. Политическая поляризация отражала и усиливала социальные конфликты. Поддержка КПГ увеличилась с 10,6 к 13,1 и до 14,5 процента голосов на выборах в Рейхстаг соответственно в 1928 году, 1930 году и июле 1932 года. Количество голосов за нацистов резко возросло с 2,6 к 18,3 и до 37,4 процента. В конце июня 1932 года Гроссман писал: «Неизвестно, сохранится ли здесь возможность деятельности для марксистов после июльских выборов. Вследствие раскола в рабочем классе нацисты получили серьёзные шансы победы. Немецкому рабочему классу до сих пор не удалось объединиться против общего врага в момент смертельной опасности! Победа нацистов будет означать разгром рабочего движения на следующие 10-15 лет ... Немецкий рабочий класс понимает все, знает все, но практически ничего не делает. И опять мы видим, что одного лишь знания недостаточно, если нет воли к борьбе».
Хотя «Франкфуртский университет был одним из немногих университетов Германии, где нацисты получали отпор при попытках занять главный вход или спровоцировать столкновения с левыми или еврейскими студентами», Хоркхеймер по-прежнему воздерживался от публичной защиты социализма или демократии и даже от осуждения национал-"социалистов".
Институт социальных исследований предоставлял отличные возможности для марксистских исследований, не в последнюю очередь потому, что его значительные ресурсы могли обеспечить хорошее жалованье для его сотрудников. Таким образом, отношения с Максом Хоркхеймером оказали огромное влияние на деятельность и образ жизни Гроссмана. Эти отношения долгие годы оставались гармоничными. Как самый известный и наиболее продуктивный член Института Социальных исследований (IfS), Гроссман оставался важным активом, несмотря на то, что Хоркхеймер постепенно сдвигал исследовательскую программу института с экономики, истории рабочего движения и современной политики в сторону философии и культурной критики. Таким образом, автору «Закона аккумуляции» было предоставлено заниматься исследованиями по собственной теме.
С 1930 года Гроссман продолжил дело своего друга и учителя Карла Грюнберга, внося свой вклад в его главный редакционный проект. Это было четвертое издание "Wörterbuch der Volkswirtschaft" (Словаря Народного Хозяйства) Людвига Эльстера. В эту энциклопедическую работу, обсуждаемую ниже, Гроссман внёс свои собственные взгляды на политику и марксистскую экономику.
Вероятно, что Гроссман взял на себя и некоторые обязанности Грюнберга как преподавателя, в частности, курс лекций «Экономическое положение немецкого рабочего класса в 1848-1928 гг.». В 1929 и 1930 годах он также вёл дополнительные курсы, посвященные актуальным проблемам современности: рабочему классу и его организации, империализму и мировому экономическому кризису. А его интерес к истории политической экономии был очевиден в его семинарах «Маркс как историк экономики» летом 1930 г. и «Теоретические экономические задания, связанные с избранными главами «Капитала» Маркса» летом 1931 г. Эта преподавательская деятельность совмещалась с исследованиями Гроссмана для второго тома «Закона аккумуляции» и работ «Производство золота в схемах воспроизводства Маркса и Люксембург» и «Преобразования стоимости и цен у Маркса и проблема кризисов».
Немного с опозданием, в начале 1932 года, друзья и коллеги Карла Грюнберга опубликовали «Festschrift» - сборник в честь его семидесятилетия, которое было 10 февраля 1931 года. Вкладом Гроссмана было исследование добычи золота и схем воспроизводства. В этой статье критиковалась интерпретация Розой Люксембург схемы воспроизводства Маркса во втором томе «Капитала». Люксембург, утверждал Гроссман, грубо выдрала его из контекста метода Маркса - метода постепенного приближения его теории к мировой реальности, лишив его познавательной ценности. Подробное опровержение изменений, предложенных Люксембург к модели воспроизводства Маркса, было подкреплено аргументами против ее интерпретации метода Маркса. Она утверждала, что производство денег должно быть отнесено к особому третьему отделу производства (III), отдельному от тех, которые производят средства производства (I) и средства потребления (II). Гроссман, который начал рассматривать место денег в модели воспроизводства Маркса самое позднее в декабре 1924 года, подробно продемонстрировал, что Маркс специально обращался к этому вопросу, рассматривая производство денег как относящееся к отделу I; что Люксембург не удосужилась изучить последствия своего предложения для схемы воспроизводства в целом; и что ее версия модели несовместима с ее предположениями.
Почему Гроссман посвятил целую статью чисто технической дискуссии? Одна из причин заключалась в том, что Йенё Варга включил ошибочные аргументы Люксембург без признания её авторства в канон сталинской ортодоксии*. Таким образом, критика Люксембург Гроссманом была по умолчанию атакой на теорию экономического кризиса Варги, легитимированной новыми нападками на "люксембургизм", затеянными Сталиным в 1931 году. В отличие от кампании 1925 года, эта операция превратилась в осуждение всего вклада Люксембург в марксизм и приравнивала "люксембургизм" к "преступлениям троцкизма". Однако Гроссман не подвергал сомнению ни ее остальной вклад в марксистскую теорию, ни ее революционную позицию.
В то время как его статья в «Festschrift» была нападением на альтернативный подход к экономической теории, статья Гроссмана о преобразованиях стоимости и цен была отчасти ответом на критику «Закона аккумуляции». В письме к Полу Маттику в 1931 году и в заметках о критике его книги Гроссман указал, что вопрос о взаимосвязи между стоимостями и ценами - это важная проблема в теории экономических кризисов. В летнем семестре 1932 года он изложил эту проблему в курсе лекций «Проблема средней нормы прибыли и современная экономика». Некоторые результаты этого расследования остались неопубликованными, а другие были опубликованы в первом выпуске нового журнала института «Zeitschrift für Sozialforschung», который пришел на смену «Архиву» Грюнберга.
На основе дальнейшего обсуждения метода Маркса в статье о преобразованиях стоимости и цен обращалось внимание к предположению, лежащему в основе схемы воспроизводства Маркса во втором томе «Капитала», что товары обмениваются между различными отделами производства (производящим средства производства и средства потребления) по их стоимости. Как следствие, в этой модели получались разные нормы прибыли в разных отделах при одинаковой норме эксплуатации труда. При этом норма прибыли получалась ниже в более капиталоемком отделе.
Но в действительности нормы прибыли имеют тенденцию выравниваться в направлении общей средней нормы прибыли по отраслям и отделам; и, как следствие, товары не обмениваются по своей стоимости. В третьем томе «Капитала» Маркс дал объяснение этого. Общая норма прибыли устанавливается в результате конкуренции. Капиталисты в капиталоемких отраслях, которые, следовательно, имеют более низкую норму прибыли, если товары продаются по их стоимости, будут вынуждены перемещать свой капитал и сокращать свое производство. Дефицит товаров, которые они производят, приведет к "ножницам" между стоимостью этих товаров и ценами производства, которые повышаются. Как следствие, в таких отраслях реализуется больше прибавочной стоимости, чем её было в них произведено, и их рентабельность повышается. Противоположный процесс происходит в трудоемких отраслях. В целом, цены производства имеют тенденцию отклоняться от стоимостей в той степени, в которой это необходимо для выравнивания нормы прибыли в масштабах всей экономики. Рыночные цены на товары колеблются вокруг этих цен производства. Другими словами, цены отклоняются от стоимостей, причем систематически.
Цепь умозаключений от стоимостей через цены производства к рыночным ценам является средством понимания как логики, так и эмпирической реальности капитализма. Гроссман указывал на то, что за тридцать лет обсуждения проблем аккумуляции и кризисов никто так не принял во внимание эту роль конкуренции в формировании средней нормы прибыли. Он также настаивал на том, что этот процесс имеет последствия для сущности общих интересов класса капиталистов. При всем индивидуализме капиталисты заинтересованы в эксплуатации рабочего класса в целом, поскольку получаемая ими прибыль определяется средней нормой прибыли, а не только величиной прибавочной стоимости, получаемой на их собственном предприятии.
Гроссман отмечал, что все попытки объяснить экономические кризисы с точки зрения диспропорций между сферами производства, от ранней трактовки Михаилом Туган-Барановским до Бухарина и Штернберга, были сформулированы в терминах схемы воспроизводства, в которой товары обменивались по их стоимости до установления общей нормы прибыли. Но ведь пропорциональность, необходимая для поддержания аккумуляции капитала, устанавливается на основе цен - производства и рыночных. «В моей книге все изложено иначе, поскольку она посвящена объяснению первичных, общих кризисов сверхаккумуляции, которые поражают все сферы производства одновременно.
Для общества в целом «различие между стоимостью и ценами производства теряет всякое значение» ... поскольку в этом случае они имеют одинаковую величину».
В своей книге Гроссман продемонстрировал, что тенденция к краху была характерной чертой капитализма на высоком уровне абстракции, а именно капитала в целом. Его самая абстрактная модель исключала конкуренцию в смысле колебаний рыночных цен и, что еще более важно, механизм конкуренции, который устанавливает среднюю норму прибыли и, тем самым, отклонение цен производства от стоимостей. Это был по умолчанию ответ на возражения Гурланда и Нейссера о том, что он якобы основывал свою аргументацию на ошибочной схеме воспроизводства Бауэра и не принимал во внимание выравнивание норм прибыли и, следовательно, преобразование стоимостей в цены производства. А на самом деле версия схемы Бауэра, модифицированная Гроссманом, не включала разделение отделов производства. Различные нормы прибыли в двух отделах первоначальной модели Бауэра означали, что она применима только на стоимостном уровне анализа. Напротив, более абстрактная схема Гроссмана была способна отражать изменения в терминах стоимости или цен производства.
Такие возражения, продолжал Гроссман, действительно применимы к использованию схем воспроизводства в теориях экономических кризисов, основанных на диспропорциональности. «Но как же тогда анализ схемы со стоимостями сможет продемонстрировать нам необходимость пропорциональности или непропорциональности товарного обмена при капитализме, если пропорциональные отношения, так тщательно разработанные в схеме со стоимостями, впоследствии необходимо будет отвергнуть из-за тенденции выравнивания нормы прибыли и последующего передела прибавочной стоимости!"
Теоретики, которые приписывали причину кризисов диспропорциональности, ошибочно основывались на схеме воспроизводства стоимостей. Они преувеличивали её значение, считая её отражением реальности, а не абстракцией. И Люксембург, и Бауэр, когда критиковал ее, допустили эту ошибку. Проблема реализации прибавочной стоимости, которую определила Люксембург, может быть решена именно путем формирования общей нормы прибыли и обмена товаров по ценам их производства. Отто Бауэр переносил прибавочную стоимость из одного отдела в другой, желая показать, что якобы можно установить такую схему производства, в которой был бы пропорциональный рост. Гурланд и Штернберг возражали, что он не объяснил, как это могло бы произойти. Хелена Бауэр пыталась обосновать этот перенос ссылкой на кредитную систему, которой просто не существовало в модели на данном уровне абстракции. Однако этот перенос можно легко объяснить, если устанавливается средняя норма прибыли и товары обмениваются не по их стоимости (как в первоначальной модели Бауэра), а по ценам их производства.
Игнорирование цен производства в недавних дискуссиях, утверждал Гроссман, служило для того, чтобы принизить заслугу Маркса, состоящую в объяснении того, как формируется средняя норма прибыли. Классические экономисты, особенно Рикардо и Мальтус, видели это явление, но не смогли согласовать его с трудовой теорией стоимости. Неогармонисты Бауэр, Гильфердинг и Каутский, которые верили, что (при капитализме) возможен бескризисный рост, столь же явно проигнорировали это важное открытие Маркса и его последствия, как и Люксембург и ее сторонники, а также Бухарин и другие теоретики-коммунисты. Вместо того, чтобы далее развивать марксизм, они повернули его вспять к тому моменту, когда школа пост-рикардианцев потерпела крах около 1850 года.
Гроссман для прикрытия своей критики официальной "коммунистической" экономики и жреца сталинской ортодоксии Варги направил её по адресу Бухарина, уже ставшего беззащитной и опальной, но все еще видной общественной фигурой в России.
В двух неопубликованных рукописях, также являющихся результатами его исследования проблемы преобразований, Гроссман критиковал подход Ладислава фон Борткевича к преобразованию стоимостей в цены на том основании, что тот игнорировал метод абстракции Маркса. Гроссман объяснял, что деньги, которые Маркс использовал при своем объяснении этого преобразования, были «не настоящими, а идеальными - стандартом, сконструированным для целей точного научного исследования». Этим он опроверг подход Борткевича, рассматривавшего деньги и золото подробно прочим товарам, что приводило к результату, который противоречил положению Маркса о том, что общая стоимость товаров до этого преобразования равнялась их сумме цен производства после него.
Рукописные конспекты студента по курсу Гроссмана «Проблема средней нормы прибыли» включали чрезвычайно схематичную и, казалось бы, ошибочную альтернативу решениям проблемы преобразования Борткевичем и Наталией Московской. Но как развитие тезисов книги «Закон аккумуляции» эти студенческие конспекты внесли больше ясности. В этой книге Гроссман идентифицировал неравный обмен как тот механизм, посредством которого прибавочная стоимость переносится из менее развитых в более развитые страны. А теперь он конкретизировал связь между этим процессом и преобразованием стоимостей в цены производства. Вопреки мнению Люксембург, что прибавочная стоимость из капиталистических стран может быть реализована только в некапиталистических странах, Гроссман утверждал, что «всё на самом деле наоборот. Часть m [прибавочной стоимости] из стран с более низким органическим строением капитала переносится в страны с более высоким органическим строением. В реальности наблюдается обратное [по сравнению с мнением Люксембург] движение m. Политическим выражением этого экономического явления является колониальная политика крупных капиталистических стран». (Продолжение следует)
.
---
* Смотри нижеследующую запись "Деспотия сталина и ортодоксия "марксизма-ленинизма" " (примечание behaviorist-socialist)
.
Комментариев нет:
Отправить комментарий