"В ответ на утверждение Браунталя о том, что девальвация переменного капитала и более высокая норма прибавочной стоимости якобы противодействуют долгосрочной тенденции к падению нормы прибыли, Гроссман письменно запросил у него ссылки на литературу и доказательства. Браунталь не предоставил ни того, ни другого. В другом месте ему пришлось иметь дело с выдумкой Браунталя о том, что центральное место в его (Гроссмана) теории занимает "обнищание капиталистов" (что также рассказывала Хелена Бауэр и пересказывал Мухс), и снова объяснять роль классовой борьбы и место схемы воспроизводства Отто Бауэра в его собственной работе:
«Я нигде не говорил, что капитализм погибнет из-за обнищания капиталистов. Наоборот, я показал, что все возрастающая часть прибавочной стоимости (Ac), согласно предположениям схемы Бауэра, поступает на аккумуляцию капитала. А остальная её часть, идущая на потребление капиталистами и рабочими, оказывается недостаточной. Как следствие этого, неизбежно разгорается все более острая борьба между рабочими и предпринимателями за уровень заработной платы. Если рабочие продолжают получать прежнюю заработную плату, то предпринимателям ничего не остается. Если, однако, предприниматели сохраняют и, где возможно, даже повышают свой уровень потребления, то они снижают уровень заработной платы, и с этого момента обязательно наступает обнищание рабочих. Это, однако, побуждает рабочих к революции...
Предположим, что Браунталь не прячется за вряд ли убедительным аргументом, что схема Бауэра рассчитана «на самом деле лишь на короткий период», а именно на период в 4 года (стр. 300). Критикуя схему равновесия Бауэра, я привожу вариант схемы Бауэра (на стр. 225 моей книги). Он показывает, что при более высоком органическом строении капитала процесс воспроизводства не продержится даже такой «короткий период».
В «Законе аккумуляции» Гроссмана исходной точкой анализа был вариант схемы Бауэра. Как он теперь повторил, он использовал эту конкретную модель как раз для того, чтобы опровергнуть выводы Бауэра на основе собственных предположений Бауэра. Но Гроссман продолжил анализ, снимая (ограничивающие) предположения Бауэра, чтобы обобщить свою аргументацию и продемонстрировать воздействие противодействующих тенденций на тенденцию падения нормы прибылей. В своей переписке с Полом Маттиком он повторил этот момент, связав его со своей концепцией взаимоотношений между тенденцией капитализма к краху и революционной классовой борьбой, тем самым опровергая обвинения в том, что его анализ краха капитализма был механистическим:
«Но я не хотел создавать впечатление, будто я заимствую тенденцию каитализма к краху из схемы Бауэра ... Бауэр делает нереалистичные, ложные предположения, и я просто хотел довести его аргументацию до абсурда ... В действительности эти предположения не сушествуют. Напротив, существует борьба между рабочими и капиталистами за раздел прибавочной стоимости. Её недостаточно для обеспечения одновременно и адекватного уровня заработной платы, и необходимой нормы аккумуляции. Одно может быть обеспечено только за счет другого. Следствие этого - усиление классовой борьбы. Развитие ситуации в США, Англии и Германии за последние два года подтверждает этот диагноз на 100%. Я не утверждаю, что прибавочная стоимость снижается. Она может расти. Но она недостаточна, потому что аккумуляция капитала (так как она требует роста его органического строения) неуклонно поглощает все бóльшую и бóльшую часть прибавочной стоимости».
Если капиталисты сохраняют свои доходы, то уровень заработной платы падает и:
«объективно возникает революционная ситуация: система признает, что она не может обеспечить жизненный уровень населения. Из этой объективной ситуации и из-за неё усиливается классовая борьба. А это значит, что субъективный фактор - способен ли рабочий класс посредством своей борьбы свергнуть эту систему - становится решающим, когда объективная ситуация входит в этот этап развития. Очевидно, что идея о том, что капитализм должен разрушиться «сам по себе» или «автоматически», которую Гильфердинг и другие социалисты (Браунталь) приписывают моей книге, на самом деле - вовсе не моя позиция. Он может быть уничтожен только борьбой рабочего класса.
Но я хотел показать, что одной классовой борьбы тоже недостаточно. Недостаточно одного лишь желания свергнуть капитализм. Такое желание даже не может возникнуть на ранней фазе капитализма. Оно также будет бессильно в отсутствие революционной ситуации. Только на последних этапах развития капитализма возникают объективные условия, создающие предпосылки для успешного, победоносного выступления рабочего класса. Разумеется, что будучи диалектическим марксистом, я понимаю, что обе стороны этого процесса - его объективные и субъективные элементы взаимно усиливают друг на друга. В классовой борьбе эти факторы сливаются воедино. Нельзя «ждать», пока не появятся «объективные» условия, и только тогда позволить «субъективным» факторам вступить в борьбу. Это было бы неадекватное механистическое представление, которое мне чуждо. Однако для целей анализа мне пришлось применить процесс абстрактного изолирования отдельных элементов, чтобы показать существенную роль каждого элемента. Ленин часто говорит о революционной ситуации, которая должна объективно возникнуть, как о предпосылке активного победоносного выступления пролетариата. Цель моей теории краха капитализма состоит не в том, чтобы исключить это активное выступление, а в том, чтобы показать, когда и при каких обстоятельствах такая объективно обусловленная революционная ситуация может возникнуть и действительно возникает.
Схема Бауэра дефективна по многим причинам ... Я хотел продемонстрировать, что результатом даже этой его ошибочной схемы является крах капитализма, а не равновесие. Но я ни при каких обстоятельствах не хочу, чтобы меня отождествляли со схемой Бауэра».
Возражения против «Закона аккумуляции», выдвинутые социал-демократами Хеленой Бауэр и Альфредом Браунталем, были более серьезными и продуманнными, чем содержавшиеся в отзывах коммунистов и "коммунистов за Советы". Критику "коммунистов за Советы", которую ему прислал Маттик, Гроссман справедливо отверг как «бессмысленную игру слов» и повторение своих собственных наблюдений за процессами, противодействующими тенденции капитализма к краху. Маттик также организовал присылку Гроссману в 1933 году первого номера публикации "коммунистов за Советы" «Пролетарий». Он содержал в себе обсуждение теории кризисов неким «Ко» (Карлом Коршем). На предположение Корша о том, что теория кризисов представляет собой миф Сореля, вдохновляющий пролетариат на борьбу, Гроссман ответил, что буржуазия «всегда будет оставаться непревзойденными мастерами этого дела (мифотворчества)»:
«Гитлер отлично показал, сколь далеко можно зайти с помощью одних только «мифов» и чего можно добиться с их помощью... Мы, однако, не хотим обманывать ни себя, ни других. Как следствие, наша деятельность должна основываться на теоретическом понимании тенденций развития, то есть на объективном ходе событий».
Гроссман выразил многие аргументы в защиту своей позиции, развитые в рукописных ответах Браунталю и Хелене Бауэр, а также в переписке с Маттиком, летом 1932 года в курсе (лекций) «Проблема средней нормы прибыли в современной экономической теории». Он также использовал длинную статью, опубликованную в «Словаре» Эльстера, чтобы снова сформулировать и уточнить свои новаторские идеи в марксистской экономике. Эта статья была первоначально опубликована в виде брошюры в 1932 году и обсуждается ниже. В этой и других последующих публикациях Гроссман снова подчеркивал, что его анализ, ни в коем случае не отрицая значения классовой борьбы, дает контекст, в котором ее надо понимать и, следовательно, сделать более эффективной. Но наиболее конкретно он изложил это в неопубликованной заметке:
«Чем был 1929 год в США и 1931 год в Германии и Англии, как не колоссальным крахом? Но рабочий класс не был готов к этому. У него не было Ленина, который ожидал этого момента и работал в этом направлении. Напротив, он десятилетиями слышал от Гильфердинга и Хелен Бауэр, что крах капитализма невозможен. Только такая дезориентация рабочего класса позволила правящему классу преодолеть панику и пережить этот крах».
Личная позиция Гроссмана давала ему возможность публично отстаивать экономические теории, которые не соответствовали сталинской догматике, и формулировать то критическое направление в коммунистическом движении, которое представлено в этой заметке. Для многих коммунистов преданность партии и то, что они считали делом рабочего класса, были важнее их собственных взглядов на конкретные вопросы. Сталинское руководство Коминтерна злоупотребляло этой лояльностью для подавления критического мышления и изгнания диссидентов. Чтобы не быть изгнанным из (коммунистического) движения, Дьердь Лукач, например, отрекся от своего первоначального творческого вклада в марксистскую философскую и социальную теорию, сделанного в начале 1920-х годов, а затем и от своих тезисов 1928 года о политической ориентации венгерской (коммунистической) партии, когда они стали противоречить изменениям "линии" Коминтерна.
В середине 1928 года руководство (3-го) Интернационала в Москве объявило, что наступил некий новый, Третий Период после окончания (1-й мировой) войны (упомянутый ранее здесь: https://behaviorist-socialist-ru.blogspot.com/2021/12/kuhn-grossman-and-recovery-of-marxism-02.html ). Коминтерн вскоре стал настаивать на политике, которая делала совместную борьбу социал-демократических и коммунистических рабочих практически невозможной. Коминтерн провозгласил, что революция якобы вот-вот свершится, а социал-демократия была, мол, левым крылом фашизма и главным препятствием на пути к социализму.
В отличие от Лукача, Антонио Грамши продолжал развивать марксистскую теорию, противоречащую политике Коммунистического Интернационала в конце 1920-х и в 1930-х годах. Причиной тому, хотя бы отчасти, было то, что он был заключенным в фашистской тюрьме, что изолировало его от сталинизма. Троцкий также не давал умереть революционной традиции марксизма, продолжая развивать свои более ранние идеи, такие как теория перманентной революции, а также ведя систематическую критику сталинизма. То, что он делал это на основе своей верности марксизму и способности смотреть в лицо реальности, без каких-либо бюрократических шор, было одним из его самых выдающихся достижений.
Ещё долгое время после удушения (сталинизмом) русской революции, которая дала жизненно важный стимул его работе, хорошо оплачиваемая работа Гроссмана в Институте (Социальных Исследований - IfS) и его позиция аутсайдера в коммунистическом движении давали ему возможность работы над возрождением экономической теории Маркса, как одного из аспектов теории самостоятельного освобождения рабочего класса. Благодаря политике немецких и особенно польских властей, Гроссман - в отличие от Лукача, который оставался членом и до 1929 года лидером венгерской коммунистической партии - примерно с 1925 года уже не был мишенью дисциплинарных мер коммунистической партии. Несмотря на свою солидарность с Советским Союзом и коммунистическим движением, он был мало склонен сгибаться под ветром, дующим из Москвы, в тех областях, в которых был компетентен. Его интеллектуальная самостоятельность, если не сказать самоуверенность - результат привилегированного воспитания и успеха в буржуазных институтах, подкрепленный годами преданности и опыта борьбы рабочего класса, - была еще одной предпосылкой для этой бескомпромиссной позиции. Карл Виттфогель позже вспоминал своего коллегу как «очень эрудированного, но очень самовлюбленного человека». Карл Корш и Эльза Маттик также высказали подобные оценки характера Гроссмана.
В «Законе аккумуляции» Гроссман пренебрежительно отзывался об «эпигонах Маркса всех мастей, от реформистов до коммунистов» и отстаивал тезисы этой книги до конца своей жизни. Но он не использовал свою внушительную способность к полемике и ругательствам, чтобы публично ответить на критику Варги. Это было вовсе не из симпатии к новоявленному заведующему российской экономикой. В письме к Маттику в середине 1931 года он объяснил, что, будучи неспособным ответить на критику своей позиции в «Законе аккумуляции», Варга «предпочел ругать меня в журнале "Коммунист". Он ни единым словом не ответил на мои аргументы и возражения. Но как только у меня появится время, я напишу критику сущности Варги и детально разоблачу этого чванного счетовода». Это разоблачение так и не появилось. Гроссману было ясно, что его публикация, вероятно, побудит коммунистических чиновников оклеветать его как врага Советского Союза и коммунистического движения, полностью отрезав его от политического течения, которому он симпатизировал, и самой большой аудитории людей, которые могут восприять его идеи.
После выхода в свет «Закона аккумуляции» Гроссман опубликовал ещё несколько статей по этой теме. В «Архиве» Грюнберга публиковалось то, что он называл «небольшими программными работами». Статья «Изменение первоначального плана «Капитала» Маркса и его причины», освещала намного большую тему, чем различия между черновиками экономических исследований Маркса. Она была возвратом к вопросу о методе Маркса и его значении для его понимания капитализма. В этом смысле статья была обоснованием метода, примененного в «Законе аккумуляции», и содержала ряд наиболее важных выводов этой книги. Работа над этой статьёй нашла отражение в курсе лекций Гроссмана «Экономическая система марксизма», прочитанных в летнем семестре 1929 года.
В своем «Вкладе в критику политической экономии», написанном в 1859 году, Маркс предуведомил, что в структуре его исследования капитализма будут последовательно рассмотрены капитал, землевладение, наемный труд, государство, внешняя торговля и мировой рынок. Иначе говоря, оно было бы отражением ряда основных эмпирических особенностей капитализма. Однако четыре тома «Капитала» (включая книгу «Теории прибавочной стоимости») на самом деле были посвящены процессу капиталистического производства, процессу обращения капитала, структуре этого процесса в целом и истории (экономических) теорий. А это значит, что окончательная структура была гораздо более теоретической, сосредоточенной на функциональных формах, принимаемых капиталом.
Гроссман прежде установил взаимосвязь между схемой воспроизводства Сисмонди и его методом абстрагирования. А теперь, на основе переписки Маркса, он установил, что решение об изменении структуры «Капитала» было сделано в июле – августе 1863 г., что совпадает с изучением Марксом схемы воспроизводства, примененной во втором томе. Эта схема содержала ряд упрощающих допущений или абстракций, сделанных для того, чтобы подчеркнуть создание прибавочной стоимости как главную характеристику капитализма.
Абстрагирование, сделанное Марксом на первых этапах своего анализа, состояло в концентрации всего внимания на промышленном капитале, без рассмотрения сферы обращения и кредитной системы; в допущении, что товары продаются по их стоимости и, следовательно, без рассмотрения внешней торговли, колебаний предложения, спроса и стоимости денег; в исключении различных форм, которые принимает прибавочная стоимость (налоги, земельная рента, кредитные проценты и коммерческая прибыль) наряду с промышленной прибылью; а также во временном упрощении, что общество состоит лишь из двух классов: капиталистов и трудящихся, отношения между которыми и определяют процесс капиталистического производства.
В литературе было много недоразумений в отношении метода Маркса. Но Гроссман признавал, что Дьердь Лукач понял его, в отличие от Люксембург. Лукач понял, что Маркс абстрагировал общество от каких-либо иных классов, кроме рабочих и капиталистов, «в доказательных целях, то есть для более ясного видения проблемы, чтобы затем перейти к более широкому вопросу о месте этой проблемы в обществе в целом...» Но, как возражал Гроссман Лукачу, «Капитал» не был просто фрагментом, и сам Маркс, а не Люксембург, предпринял обратный путь конкретизации к живому целому, вновь вводя в свой теперь уже уточненный анализ элементы, от которых он ранее абстрагировался. И после этого, как было показано в «Законе аккумуляции», «для каждого упрощающего, вымышленного допущения» в системе Маркса «имелась соответствующая последующая конкретизация». И хотя ни предварительный текст Маркса, впоследствии опубликованный как «Grundrisse», ни более поздние черновики «Капитала» не были тогда доступны Гроссману, его новаторская трактовка логики «Капитала» и поныне пользуется широким признанием. (Продолжение следует)
-
Комментариев нет:
Отправить комментарий