КСЕНОФОНТ О СОКРАТЕ

Я выкладываю здесь ряд отрывков из того, что Ксенофонт, лично знавший Сократа, написал об этом замечательном человеке. Я советую всем прочитать всё написанное Ксенофонтом о Сократе полностью, например здесь: http://ancientrome.ru/antlitr/ksenoph/index.htm . При этом очень не советую читать статью "Википедии" о Сократе. Мой комментарий - немного позже, чтобы никому не испортить живого восприятия повествования о Сократе.

*  *  *

Сократ (примерно 470 - 399 гг до н.э.)

Раз­го­вор Сокра­та с софи­стом Анти­фон­том

(1) Нель­зя обой­ти мол­ча­ни­ем так­же раз­го­вор Сокра­та с софи­стом Анти­фон­том.

Одна­жды Анти­фонт, желая отвлечь от Сокра­та его собе­сед­ни­ков, подо­шел к нему и в при­сут­ст­вии их ска­зал так:

(2) — Сократ! Я думал, что люди, зани­маю­щи­е­ся фило­со­фи­ей, долж­ны ста­но­вить­ся счаст­ли­вее от это­го; а ты, мне кажет­ся, вку­ша­ешь пло­ды от нее про­ти­во­по­лож­ные. Живешь ты, напри­мер, так, что даже ни один раб при таком обра­зе жиз­ни не остал­ся бы у сво­его гос­по­ди­на: еда у тебя и питье самые сквер­ные; гима­тий ты носишь не толь­ко сквер­ный, но один и тот же и летом и зимой; ходишь ты все­гда босой и без хито­на. (3) Денег ты не берешь, а они достав­ля­ют радость, когда их при­об­ре­та­ешь, а когда вла­де­ешь ими, дают воз­мож­ность жить и при­лич­нее, и при­ят­нее. В дру­гих обла­стях зна­ния учи­те­ля вну­ша­ют уче­ни­кам жела­ние под­ра­жать им: если и ты хочешь вну­шить сво­им собе­сед­ни­кам такую мысль, то смот­ри на себя как на учи­те­ля зло­по­лу­чия.

(4) Сократ на это отве­тил:

—Как мне кажет­ся, Анти­фонт, ты пред­став­ля­ешь себе мою жизнь настоль­ко печаль­ной, что пред­по­чел бы, я уве­рен, ско­рее уме­реть, чем жить, как я. Так давай посмот­рим, что тяже­ло­го нашел ты в моей жиз­ни! (5) Не то ли, что я, не беря денег, не обя­зан гово­рить, с кем не хочу, тогда как беру­щим день­ги поне­во­ле при­хо­дит­ся испол­нять работу, за кото­рую они полу­чи­ли пла­ту? Или ты хулишь мой образ жиз­ни, думая, что я употреб­ляю пищу менее здо­ро­вую, чем ты, и даю­щую мень­ше силы? Или дума­ешь, что еду, кото­рой пита­юсь я, труд­нее достать, чем твою, пото­му что она более ред­ка и доро­га? Или дума­ешь, что куша­нья, кото­рые ты гото­вишь, тебе кажут­ся вкус­нее, чем мои мне? Раз­ве ты не зна­ешь, что у кого еда сла­ще тому нет надоб­но­сти в при­пра­вах, и у кого питье сла­ще тому нет нуж­ды в напит­ке, кото­ро­го нет у него? (6) Что каса­ет­ся гима­ти­ев, как тебе извест­но, меня­ю­щие их меня­ют по слу­чаю холо­да и жара, обувь наде­ва­ют, чтобы не было пре­пят­ст­вий при ходь­бе от пред­ме­тов, при­чи­ня­ю­щих боль ногам: так видал ли ты когда, чтобы я из-за холо­да сидел дома боль­ше, чем кто дру­гой, или по слу­чаю жара ссо­рил­ся с кем-нибудь из-за тени, или от боли в ногах не шел, куда хочу? (7) Раз­ве ты не зна­ешь, что люди, по нату­ре очень сла­бо­го сло­же­ния, бла­го­да­ря упраж­не­ни­ям ста­но­вят­ся креп­че сила­чей, упраж­не­ни­я­ми пре­не­бре­гаю­щих, в той обла­сти, к кото­рой они под­готов­ля­ют себя, и лег­че их пере­но­сят? Про меня, как вид­но, ты не дума­ешь, что я, все­гда при­учав­ший тело упраж­не­ни­я­ми ко вся­ким слу­чай­но­стям, пере­но­шу все лег­че тебя, не зани­мав­ше­го­ся упраж­не­ни­я­ми? (8) Если я — не раб чре­ва, сна, сла­до­стра­стия, то суще­ст­ву­ет ли для это­го, по-тво­е­му, какая-нибудь дру­гая, более важ­ная при­чи­на, чем та, что у меня есть дру­гие, более отрад­ные удо­воль­ст­вия, кото­рые достав­ля­ют радость не толь­ко в момент поль­зо­ва­ния ими, но и тем, что пода­ют надеж­ду на посто­ян­ную поль­зу от них в буду­щем? Но, конеч­но, тебе извест­но, что люди, не видя­щие ника­кой уда­чи в сво­их делах, не раду­ют­ся; а кото­рые счи­та­ют, что у них все идет хоро­шо, — сель­ское хозяй­ство, море­пла­ва­ние или дру­гое какое заня­тие, — те раду­ют­ся, видя в этом для себя сча­стье. (9) Так вот, от все­го это­го, как ты дума­ешь, полу­ча­ет­ся ли столь­ко удо­воль­ст­вия, сколь­ко от созна­ния того, что и сам совер­шен­ст­ву­ешь­ся в нрав­ст­вен­ном отно­ше­нии и дру­зей дела­ешь луч­ше? {Я вот все­гда дер­жусь это­го мне­ния.} А когда нуж­на помощь дру­зьям или оте­че­ству, у кого боль­ше вре­ме­ни забо­тить­ся об этом, — у того ли, кто ведет такой образ жиз­ни, как я, или такой, кото­рый тебе кажет­ся сча­стьем? Кому лег­че быть в похо­де, — кто не может жить без рос­кош­но­го сто­ла, или кто доволь­ст­ву­ет­ся тем, что есть? Кого ско­рее мож­но вынудить к сда­че при оса­де, — того, кому необ­хо­ди­мо все труд­но­до­ступ­ное, или доволь­ст­ву­ю­ще­го­ся тем, что лег­че все­го мож­но встре­тить? (10) Похо­же, Анти­фонт, что ты видишь сча­стье в рос­кош­ной, доро­го сто­я­щей жиз­ни; а по мое­му мне­нию, не иметь ника­ких потреб­но­стей есть свой­ство боже­ства, а иметь потреб­но­сти мини­маль­ные — зна­чит быть очень близ­ким к боже­ству; но боже­ство совер­шен­но, а быть очень близ­ким к боже­ству — зна­чит быть очень близ­ким к совер­шен­ству.

(11) Как-то в дру­гой раз Анти­фонт в раз­го­во­ре с Сокра­том ска­зал:

—Сократ! Конеч­но, чест­ным я тебя счи­таю, но умным — ни в каком слу­чае; да, мне кажет­ся, и сам ты это созна­ешь: по край­ней мере, ты ни с кого не берешь денег за свои беседы. А меж­ду тем, плащ, дом или дру­гую какую вещь, при­над­ле­жа­щую тебе, ты нико­му не отдашь не толь­ко даром, но даже и дешев­ле ее сто­и­мо­сти, пото­му что зна­ешь, что она сто­ит денег. (12) Отсюда ясно, что если бы ты и беседы свои счи­тал име­ю­щи­ми хоть какую-нибудь цен­ность, то и за них брал бы не мень­ше их сто­и­мо­сти. Таким обра­зом, чест­ным, пожа­луй, тебя мож­но назвать за то, что ты не обма­ны­ва­ешь людей с корыст­ной целью, но умным — нет, если твои зна­ния ниче­го не сто­ят.

(13) Сократ на это отве­чал:

—Анти­фонт! У нас при­ня­то думать, что из кра­соты и зна­ний мож­но делать как бла­го­род­ное, так и гнус­ное употреб­ле­ние. Так, кра­соту если кто про­да­ет за день­ги кому угод­но, того обзы­ва­ют рас­пут­ни­ком; а если кто зна­ет, что его любит чело­век бла­го­род­ный, хоро­ший и дела­ет это­го чело­ве­ка сво­им дру­гом, то мы счи­та­ем его нрав­ст­вен­ным. Точ­но так же, кто про­да­ет свои зна­ния за день­ги кому угод­но, тех обзы­ва­ют софи­ста­ми; а кто, заме­тив в чело­ве­ке хоро­шие спо­соб­но­сти, учит его все­му хоро­ше­му, что зна­ет, и дела­ет сво­им дру­гом, про того мы дума­ем, что он посту­па­ет, как сле­ду­ет доб­ро­му граж­да­ни­ну. (14) Во вся­ком слу­чае, Анти­фонт, как дру­гие любят хоро­шую лошадь, соба­ку, пти­цу, так и я, да еще боль­ше, люб­лю доб­рых дру­зей, учу их все­му хоро­ше­му, что знаю, зна­ком­лю их с дру­ги­ми, от кото­рых, я думаю, они могут поза­им­ст­во­вать что-нибудь полез­ное для доб­ро­де­те­ли. Так­же кни­ги древ­них муд­ре­цов, в кото­рых они оста­ви­ли нам свои сокро­ви­ща, я рас­кры­ваю и читаю вме­сте с дру­зья­ми, и, если мы нахо­дим что-нибудь полез­ное, мы заим­ст­ву­ем это и счи­та­ем боль­шой выго­дой для себя, что ста­но­вим­ся друг дру­гу полез­ны.

Когда я слы­шал такие раз­го­во­ры, мне каза­лось, что и сам он — счаст­ли­вый чело­век и что слу­ша­те­лей сво­их ведет к нрав­ст­вен­но­му совер­шен­ству.

(15) В дру­гой раз как-то Анти­фонт спро­сил его, поче­му он, думая, что дела­ет дру­гих спо­соб­ны­ми к государ­ст­вен­ной дея­тель­но­сти, сам не зани­ма­ет­ся ею, если прав­да, что в ней смыс­лит.

Сократ отве­чал:

—А в каком слу­чае, Анти­фонт, я боль­ше зани­мал­ся бы государ­ст­вен­ны­ми дела­ми, — если бы один зани­мал­ся ими, или если бы забо­тил­ся, чтобы было как мож­но боль­ше людей, спо­соб­ных зани­мать­ся ими?

 

Раз­го­вор о дру­зьях

(1) Слы­шал я одна­жды раз­го­вор Сокра­та так­же о дру­зьях, из кото­ро­го, каза­лось мне, мож­но извлечь очень мно­го поль­зы при выбо­ре дру­зей и обхож­де­нии с ними. От мно­гих, гово­рил он, он слы­хал, что из все­го того, что при­об­ре­та­ет чело­век, самое луч­шее — доб­рый и надеж­ный друг; но, как он видит, боль­шин­ство людей обо всем забо­тит­ся боль­ше, чем о при­об­ре­те­нии дру­зей. (2) Дома, зем­ли, рабов, скот, домаш­ние вещи люди усерд­но при­об­ре­та­ют и ста­ра­ют­ся сохра­нить то, что есть; что же каса­ет­ся дру­зей, это­го вели­чай­ше­го сокро­ви­ща, по их сло­вам, боль­шин­ство не забо­тит­ся ни о при­об­ре­те­нии их, ни о сохра­не­нии тех, какие есть. (3) Мало того, во вре­мя болез­ни дру­зей и слуг неко­то­рые к слу­гам при­гла­ша­ют вра­чей и вооб­ще ста­ра­ют­ся достать все, что нуж­но для их здо­ро­вья, а на дру­зей обра­ща­ют мало вни­ма­ния; когда уми­ра­ют те и дру­гие, о рабах жале­ют и смерть их счи­та­ют ущер­бом для себя, а в смер­ти дру­зей не видят ника­ко­го убыт­ка; ни одну из вещей сво­их не остав­ля­ют без ухо­да и без при­смот­ра, а дру­зей, нуж­даю­щих­ся в забо­те, остав­ля­ют без вни­ма­ния. (4) Кро­ме того, боль­шин­ство людей зна­ет сво­им вещам счет, хоть бы их было у них очень мно­го; а дру­зей, хотя их и мало, не толь­ко чис­ла не зна­ют, но даже, начав­ши пере­счи­ты­вать их кому-нибудь, кто спро­сит, спер­ва назо­вут неко­то­рых в чис­ле дру­зей, а потом исклю­чат: так мало дума­ют о дру­зьях! (5) А меж­ду тем, с какой вещью ни срав­ни хоро­ше­го дру­га, он ока­жет­ся гораздо цен­нее вся­кой: какая лошадь, какая пара волов так полез­на, как доб­рый друг? Какой раб так при­вя­зан и пре­дан? Какая вещь так при­год­на на все? (6) Хоро­ший друг явля­ет­ся со сво­и­ми услу­га­ми при вся­кой нуж­де дру­га, при устрой­стве как част­ных, так и обще­ст­вен­ных его дел; нуж­но ли ему бла­го­де­я­ние, друг посо­дей­ст­ву­ет; страх ли какой тре­во­жит, он помо­га­ет, то при­ни­мая уча­стие в его рас­хо­дах и рабо­те, то дей­ст­вуя вме­сте с ним уго­во­ра­ми или силой; в его сча­стье раду­ет­ся боль­ше него, в несча­стье все нала­жи­ва­ет. (7) Где чело­ве­ку слу­жат руки тем, что работа­ют, гла­за тем, что зара­нее видят опас­ность, уши тем, что зара­нее слы­шат об опас­но­сти, ноги тем, что испол­ня­ют его наме­ре­ния, там везде бла­го­де­тель­ный друг ока­зы­ва­ет не мень­ше услуг, чем они. Мало того, где иной сам для себя не дела­ет, не видит, не слы­шит, не испол­ня­ет сво­его наме­ре­ния, там часто друг дела­ет это вме­сто сво­его дру­га. Несмот­ря на это, неко­то­рые ста­ра­ют­ся уха­жи­вать за дере­вья­ми из-за пло­дов, а о самом пло­до­нос­ном пред­ме­те, кото­рый назы­ва­ет­ся дру­гом, огром­ное боль­шин­ство людей забо­тит­ся лени­во, кое-как.

 

Раз­го­вор с Глав­ко­ном о необ­хо­ди­мо­сти соот­вет­ст­ву­ю­ще­го обра­зо­ва­ния для государ­ст­вен­но­го дея­те­ля

(1) Глав­кон, сын Ари­сто­на, про­бо­вал высту­пать ора­то­ром в Народ­ном собра­нии, желая стать во гла­ве государ­ства, хотя ему еще не было два­дца­ти лет. Его стас­ки­ва­ли с ора­тор­ской кафед­ры и осме­и­ва­ли, но никто из род­ных и дру­зей не мог удер­жать его; толь­ко Сокра­ту, кото­рый любил его по друж­бе с Хар­мидом и Пла­то­ном, уда­лось его отго­во­рить.

(2) Встре­тив­шись с ним одна­жды, Сократ оста­но­вил его и, чтоб он захо­тел слу­шать, обра­тил­ся к нему сна­ча­ла с таки­ми сло­ва­ми:

—Глав­кон, ты заду­мал у нас стать во гла­ве государ­ства?

—Да, Сократ, — отве­чал Глав­кон.

—Кля­нусь Зев­сом, — ска­зал Сократ, — хоро­шее это дело, луч­ше вся­ко­го дру­го­го на све­те: если это­го тебе удаст­ся достиг­нуть, ясно, что у тебя будет воз­мож­ность иметь лич­но для себя все, чего тебе ни захо­чет­ся, ты будешь в состо­я­нии помо­гать дру­зьям, про­сла­вишь дом отцов, воз­ве­ли­чишь оте­че­ство, будешь зна­ме­ни­тым спер­ва у нас в горо­де, потом в Элла­де, а, может быть, как Феми­стокл, и у вар­ва­ров, и вооб­ще, где бы ты ни был, взо­ры всех будут обра­ще­ны на тебя.

(3) Слы­ша такие сло­ва, Глав­кон чув­ст­во­вал себя вели­ким чело­ве­ком, и ему было при­ят­но оста­вать­ся с Сокра­том.

После это­го Сократ ска­зал:

—Так если ты хочешь, чтоб тебя ува­жа­ли, Глав­кон, то, оче­вид­но, ты дол­жен при­но­сить поль­зу государ­ству.

—Конеч­но, — согла­сил­ся Глав­кон.

—Так не скры­вай, ради богов, — про­дол­жал Сократ, — ска­жи нам, с чего ты нач­нешь бла­го­де­тель­ст­во­вать государ­ство.

(4) Посколь­ку Глав­кон мол­чал, как буд­то толь­ко теперь стал обду­мы­вать, с чего ему начать, Сократ про­дол­жал:

—Если бы ты хотел про­из­ве­сти улуч­ше­ния в хозяй­стве како­го-нибудь дру­га сво­его, не прав­да ли, ты ста­рал­ся бы обо­га­щать его? Не будешь ли ты точ­но так же ста­рать­ся обо­га­тить и государ­ство?

—Конеч­но, — отве­чал Глав­кон.

(5) — А бога­че будет государ­ство тогда, когда у него будет боль­ше дохо­дов?

—Надо думать, что так, — отве­чал Глав­кон.

—Ска­жи мне, — про­дол­жал Сократ, — из каких источ­ни­ков государ­ство полу­ча­ет теперь дохо­ды и на какую при­бли­зи­тель­но сум­му? Навер­ное, ты обду­мал этот вопрос, чтобы уве­ли­чить доход­ность источ­ни­ков мало­до­ход­ных и при­ба­вить новые источ­ни­ки дохо­да, теперь не экс­плу­а­ти­ру­е­мые.

—Нет, кля­нусь Зев­сом, — отве­чал Глав­кон, — это­го вопро­са я еще не обду­мал.

(6) — Ну, если этот вопрос ты упу­стил из виду, — про­дол­жал Сократ, — ска­жи нам, по край­ней мере, о рас­хо­дах государ­ст­вен­ных: навер­ное, ты дума­ешь лиш­ние из них отме­нить.

—Нет, кля­нусь Зев­сом, — отве­чал Глав­кон, — и на это у меня еще не было вре­ме­ни.

—В таком слу­чае, — про­дол­жал Сократ, — мы отло­жим на вре­мя вопрос об обо­га­ще­нии государ­ства: не зная рас­хо­дов и дохо­дов, как же мож­но забо­тить­ся об его обо­га­ще­нии?

(7) — Нет, Сократ, — отве­чал Глав­кон, — есть воз­мож­ность обо­га­щать государ­ство и на счет непри­я­те­лей.

—Совер­шен­но вер­но, кля­нусь Зев­сом, — отве­чал Сократ, — если быть силь­нее их; а если сла­бее, мож­но поте­рять и то, что есть.

—Прав­да твоя, — ска­зал Глав­кон.

(8) — Зна­чит, — про­дол­жал Сократ, — кто будет обду­мы­вать вопрос, с кем вое­вать, дол­жен знать силу сво­его государ­ства и силу про­тив­ни­ков: если государ­ство силь­нее про­тив­ни­ков, он посо­ве­ту­ет пред­при­нять вой­ну; если сла­бее их, будет реко­мен­до­вать осто­рож­ность.

—Пра­виль­но, — ска­зал Глав­кон.

(9) — Так вот, — ска­зал Сократ, — спер­ва ска­жи нам, как вели­ки силы наше­го государ­ства, сухо­пут­ные и мор­ские, а потом — как вели­ки силы у про­тив­ни­ков.

—Нет, кля­нусь Зев­сом, — отве­чал Глав­кон, — я не могу ска­зать это­го так, на память.

—Ну, если это у тебя напи­са­но, при­не­си, — ска­зал Сократ, — мне было бы очень инте­рес­но послу­шать это.

—Нет, кля­нусь Зев­сом, — отве­чал Глав­кон, — еще и не напи­са­но.

(10) — Зна­чит, — ска­зал Сократ, — и о войне пода­вать сове­ты, по край­ней мере на пер­вое вре­мя, мы пого­дим: может быть, имен­но ввиду обшир­но­сти это­го пред­ме­та, ты еще не успел занять­ся его иссле­до­ва­ни­ем, пото­му что толь­ко еще начи­на­ешь свою государ­ст­вен­ную дея­тель­ность. Но вопро­сом об охране стра­ны, я уве­рен, ты уже инте­ре­со­вал­ся и зна­ешь, сколь­ко сто­ро­же­вых постов рас­по­ло­же­но на над­ле­жа­щих местах и сколь­ко нет, сколь­ко гар­ни­зо­на доста­точ­но и сколь­ко нет; посты, рас­по­ло­жен­ные на над­ле­жа­щих местах, ты посо­ве­ту­ешь уси­ли­вать, а лиш­ние сни­мать.

(11) — Нет, кля­нусь Зев­сом, — отве­чал Глав­кон, — все их надо снять, пото­му что сто­ро­же­вое дело постав­ле­но так, что у нас хлеб с полей вору­ют.

—А если снять сто­ро­же­вые посты, — воз­ра­зил Сократ, — не дума­ешь ты, что вся­ко­му будет дана воз­мож­ность даже откры­то тащить его? Одна­ко, — при­ба­вил он, — ты сам лич­но ходил и рас­сле­до­вал это, или как-то ина­че узнал, что сто­ро­же­вое дело постав­ле­но пло­хо?

—Пред­по­ла­гаю так, — отве­чал Глав­кон.

—Зна­чит, и об этом, — ска­зал Сократ, — ста­нем пода­вать сове­ты тогда, когда уже не пред­по­ла­гать будем, а знать?

—Так, пожа­луй, луч­ше, — отве­чал Глав­кон.

(12) — А уж в сереб­ря­ные руд­ни­ки, — про­дол­жал Сократ, — знаю, ты не ходил, так что не можешь ска­зать, поче­му теперь дохо­да оттуда посту­па­ет мень­ше, чем преж­де.

—Да, конеч­но, не ходил, — отве­чал Глав­кон.

—Да, дей­ст­ви­тель­но, кля­нусь Зев­сом, — ска­зал Сократ, — место это, гово­рят, нездо­ро­вое; поэто­му, когда при­дет­ся пода­вать совет по пово­ду руд­ни­ков, это­го оправ­да­ния тебе будет доста­точ­но.

—Да ты сме­ешь­ся надо мной! — ска­зал Глав­кон.

(13) — Но уж вот чего, — про­дол­жал Сократ, — я уве­рен, ты не оста­вил без вни­ма­ния, а, навер­ное, рас­счи­тал, на сколь­ко вре­ме­ни хва­та­ет здеш­не­го хле­ба, чтобы про­кор­мить насе­ле­ние, и сколь­ко хле­ба нуж­но ввозить в год; этот вопрос ты дол­жен был обсудить, чтобы не слу­чи­лась с тобою такая неожи­дан­ность, что насе­ле­ние оста­нет­ся без хле­ба, но чтобы с пол­ным зна­ни­ем дела ты мог сво­им сове­том о такой насущ­ной потреб­но­сти при­хо­дить на помощь государ­ству и спа­сать его.

—Да ведь это — гро­мад­ное дело, — ска­зал Глав­кон, — если при­дет­ся думать и о подоб­ных вещах!

(14) — Одна­ко, — ска­зал Сократ, — и свое хозяй­ство вести хоро­шо нико­гда невоз­мож­но, если не знать всех хозяй­ст­вен­ных нужд и не забо­тить­ся об удо­вле­тво­ре­нии их всех. Но так как государ­ство состо­ит из деся­ти с лиш­ком тысяч домов и труд­но забо­тить­ся сра­зу о столь­ких хозяй­ствах, отче­го ты не попро­бо­вал спер­ва улуч­шить одно, — хозяй­ство сво­его дяди? А оно нуж­да­ет­ся в улуч­ше­нии. Если смо­жешь его улуч­шить, тогда возь­мешь­ся и за несколь­ко; а раз ты не можешь быть полез­ным одно­му хозяй­ству, какая мог­ла бы быть от тебя поль­за мно­гим? Если кто не в силах нести один талант, раз­ве не ясно, что ему нече­го и брать­ся нести несколь­ко?

(15) — Да от меня была бы поль­за дяди­ну хозяй­ству, если бы он хотел меня слу­шать­ся, — ска­зал Глав­кон.

—Так ты дядю не можешь уго­во­рить, — ска­зал Сократ, — и дума­ешь, что смо­жешь заста­вить слу­шать­ся тебя всех афи­нян, да еще вме­сте с дядей! (16) Бере­гись, Глав­кон, как бы, желая про­сла­вить­ся, не прий­ти тебе к про­ти­во­по­лож­но­му резуль­та­ту! Раз­ве ты не видишь, как опас­но гово­рить или делать, чего не зна­ешь? Поду­май обо всех извест­ных тебе лицах тако­го сор­та, кото­рые, как вся­ко­му вид­но, гово­рят и дела­ют, чего не зна­ют: как по-тво­е­му, за это похва­лы они заслу­жи­ва­ют или пори­ца­ния, вос­хи­ще­ния или пре­зре­ния? (17) Поду­май так­же и о тех, кото­рые зна­ют, что гово­рят и что дела­ют, и, я убеж­ден, ты най­дешь, что во всех заня­ти­ях люди, поль­зу­ю­щи­е­ся сла­вой и ува­же­ни­ем, при­над­ле­жат к чис­лу самых све­ду­щих, а люди с дур­ной репу­та­ци­ей и пре­зи­рае­мые — к чис­лу самых неве­же­ст­вен­ных. (18) Так если хочешь поль­зо­вать­ся сла­вой и ува­же­ни­ем у нас в горо­де, ста­рай­ся добить­ся как мож­но луч­ше­го зна­ния в избран­ной тобою сфе­ре дея­тель­но­сти: если в этом отно­ше­нии ты ста­нешь выше всех и тогда возь­мешь­ся за государ­ст­вен­ную дея­тель­ность, то мне не пока­жет­ся уди­ви­тель­ным, что ты очень лег­ко достиг­нешь цели сво­их жела­ний.

 

Короткие отрывки

Монар­хию и тира­нию Сократ счи­тал фор­ма­ми прав­ле­ния, но нахо­дил меж­ду ними раз­ни­цу: прав­ле­ние при доб­ро­воль­ном согла­сии наро­да и на осно­ва­нии зако­нов рес­пуб­ли­ки он счи­тал монар­хи­ей, а прав­ле­ние про­тив воли наро­да и не на осно­ва­нии зако­нов, а по про­из­во­лу пра­ви­те­ля, — тира­ни­ей. Где долж­ност­ные лица выби­ра­ют­ся из людей, испол­ня­ю­щих зако­ны, такой государ­ст­вен­ный строй он счи­тал ари­сто­кра­ти­ей; где на осно­ва­нии имущественного цен­за — плу­то­кра­ти­ей; где из всех граж­дан — демо­кра­ти­ей. (...)

Сократ все­гда вел беседы о делах чело­ве­че­ских: он иссле­до­вал, что бла­го­че­сти­во и что нече­сти­во, что пре­крас­но и что без­образ­но, что спра­вед­ли­во и что неспра­вед­ли­во, что бла­го­ра­зу­мие и что небла­го­ра­зу­мие, что храб­рость и что тру­сость, что государ­ство и что государ­ст­вен­ный муж, что власть над людь­ми и что чело­век, спо­соб­ный власт­во­вать над людь­ми, и так далее: кто зна­ет это, тот, думал он, чело­век бла­го­род­ный, а кто не зна­ет, по спра­вед­ли­во­сти заслу­жи­ва­ет назва­ния раба. (...)

Он гово­рил, что глу­по долж­ност­ных лиц в государ­стве выби­рать посред­ст­вом жребия, тогда как никто не хочет иметь выбран­но­го по жребию руле­во­го, плот­ни­ка, флей­ти­ста или испол­ня­ю­ще­го дру­гую подоб­ную работу, ошиб­ки в кото­рой при­но­сят гораздо мень­ше вреда, чем ошиб­ки в государ­ст­вен­ной дея­тель­но­сти (...)

и что люди обра­зо­ван­ные, чув­ст­ву­ю­щие в себе спо­соб­ность давать в буду­щем полез­ные сове­ты сограж­да­нам, мень­ше, чем кто-либо дру­гой, быва­ют склон­ны к насиль­ст­вен­ным дей­ст­ви­ям: они зна­ют, что наси­лие сопря­же­но с враж­дой и опас­но­стя­ми, а путем убеж­де­ния мож­но достиг­нуть тех же самых резуль­та­тов без опас­но­сти, поль­зу­ясь любо­вью: кого застав­ля­ют силой, тот нена­видит, как буд­то у него что-то отня­ли, а на кого воздей­ст­ву­ют убеж­де­ни­ем, тот любит, как буд­то ему сде­ла­ли одол­же­ние. Поэто­му несвой­ст­вен­но обра­зо­ван­ным людям дей­ст­во­вать наси­ли­ем: такие поступ­ки свой­ст­вен­ны людям, обла­даю­щим силой, но без разу­ма. (...)

Собе­сед­ни­ки Сокра­та иска­ли его обще­ства не с тем, чтобы сде­лать­ся ора­то­ра­ми в Народ­ном собра­нии или в суде, но чтобы стать бла­го­род­ны­ми людь­ми и хоро­шо испол­нять свои обя­зан­но­сти по отно­ше­нию к дому и домаш­ним, род­ным и дру­зьям, оте­че­ству и сограж­да­нам. И никто из них ни в моло­до­сти, ни в пожи­лых годах не делал ниче­го дур­но­го и не под­вер­гал­ся ника­ко­му обви­не­нию.

.