Социопат - это индивид, в поведении которого преобладают антиобщественные шаблоны оперантного поведения. Это - поведение уголовников, буржуев, политиканов и сотрудников "спецслужб". Это поведение, противоречащее законам и этическим нормам, вырабатывается как оперантная адаптация к привилегированному существованию в классовом обществе, в котором царят насилие, угнетение и эксплуатация, и которое необходимо полностью уничтожить, искоренить в социалистическом обществе. Такова задача бихевиористского социализма.
Я приступил к этой теме вынужденно. Сейчас необходимо защищать правду о том, что из себя представлял Джугашвили-сталин, потому что обе масс-медиальные стороны в споре об этом - прозападные либерасты и путиноиды-сталинисты - нагло лгут, причём и те, и другие претендуют на абсолютную истину, отрицая возможность какого-либо иного объяснения. И те, и другие - реально враги социализма, а так как социализм - это имущественное и политическое равенство, то и те, и другие - элитарные противники единственно истинной - социалистической - демократии.
С либерастами всё ясно: они - противники социализма, поэтому они используют совершенно бесспорные преступления сталина для клеветы на социализм, лживо утверждая, что сталинщина - это и есть социализм, а другого социализма нет и быть не может.
У сталинистов позиция более замаскированная и лицемерная: они тоже заявляют, что сталинщина - это был социализм, причём самый что ни на есть правильный. Поэтому они полностью отрицают преступления сталина, в особенности массовые репрессии против большевиков и трудящихся, повторяя грубейшую ложь самого сталина и его прихвостней, что репрессии были якобы направлены лишь против "врагов народа".
Однако действия самого сталина фактически подтверждают совсем иное понимание сталина - как предателя дела мировой социалистической революции, палача большевиков-ленинцев и мелкобуржуазного ренегата, много раз пытавшегося если не "дружить", то по меньшей мере "ладить" с западным империализмом и даже фашизмом. Это понимание я изложил в предыдущей блогозаписи.
Этот "генералиссимус" как полководец: чья бы корова мычала, а его бы - молчала!
Я мог бы и не писать ничего о преступлениях сталина и тем не вызывать к себе ненависти сталинистов. Но сталинисты не заслуживают этого, потому что они шумят лишь о "величии" и "гениальности" этого ничтожного "генералиссимуса", а в спорах с либерастами ни слова не говорят ни в защиту социализма, ни против капитализма вообще и в России в частности, ни против таких неотъемлемых свойств капитализма, как эксплуатация трудящихся, социальное неравенство, произвол и коррупция власти, войны, лицемерие буржуазной пропаганды и лживость рекламы. Это значит, что сталинизм абсолютно чужд социализму и коммунизму, являясь бесстыжей холуйской пропагандой распоясавшейся чиновничьей диктатуры. То, что сталинизм теперь пропагандируют в путиноидной России, ясно показывает, чью именно диктатуру им пытаются оправдать и "восславить".
Поэтому нельзя оставить без внимания вопрос: что представлял собой сталин как личность? - Очевидно, что он сформировался как социопат - патологически антиобщественная личность, как закоренелый преступник уже в молодости на Кавказе, занимаясь рэкетом и "экспроприациями", то есть уголовными преступлениями. А преступный образ мышления и действий характерен не только для уголовников и деспотов, но и для миллиардеров и политиканов, то есть вообще всех, кто способен карабкаться наверх к вершинам власти и богатства по трупам.
Это - хищнически прямолинейный образ мышления: если есть проблема или просто беспокойство, что может возникнуть проблема, то в этом виноват кто-то, кто создаёт её для преступника. И решение проблемы - это уничтожить этого человека (или людей), по принципу: нет людей - нет и проблем. Если кто-то мешает или даже лишь чем-то не нравится, то его надо просто ликвидировать.
Для того, чтобы улаживать конфликты, договариваться с окружающими на равных и совместно действовать с ними, не говоря уже о том, чтобы иметь настоящих друзей, необходим достаточно гибкий интеллект. Напомню, что коварство и мстительность сталина большевики в целом очень недооценивали, видя лишь его явные невежество и вахлачество. Зиновьев, интригуя после смерти Ленина против Троцкого вместе со своим зятем Каменевым, подключил к этой интриге и сталина, посчитав его слепым орудием своей воли. Однако сталин имел вместо интеллекта ценнейший, свойственный уголовникам навык звериного чутья людей, который позволил ему обыграть Зиновьева и выйти единственным победителем из этой интриги.
Это тонкое чутьё хищника-людоеда и сделало сталина диктатором; но даже достигнув вершины власти, сталин оставался чрезвычайно осторожным, двуличным и лицемерным. Именно поэтому он поручил расправу над большевиками сначала - в 1935 году - Ягоде, потом Ежову, руками которого он в 1937 году ликвидировал Ягоду, а напоследок - в 1938 году - Берии, руками которого он ликвидировал Ежова.
К сожалению, мне не известно ни одного объективного описания характера сталина кроме знаменитого "Письма Ленина к съезду партии", которое также называют "Завещанием Ленина". Сталинисты делают всё возможное, чтобы этот документ был предан забвению, чтобы никто не знал о том, как сам В.И. Ленин охарактеризовал этого подонка, лицемерно называвшего себя не иначе, как "верным ленинцем".
Поэтому как эрзац такого описания перепостирую здесь отрывок из книги Гая Светония Транквилла "Жизнь 12 цезарей", конкретно о подобном сталину персонаже - римском императоре Тиберии. Источник текста: https://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1354640716 . Тиберий при всей своей гнусности мало чем отличался от других римских императоров. Все они были продуктом социальных отношений рабовладельческого строя в проклятой сатанинской римской империи, где бои гладиаторов, то есть убийства людей, были любимейшим садистским зрелищем.
Мои пояснения далее - (в скобках курсивом)
* * *
Гай Светоний Транквилл:
"ЖИЗНЬ 12 ЦЕЗАРЕЙ
ТИБЕРИЙ
(...) 57. Его природная жестокость и хладнокровие были заметны еще в детстве. Феодор Гадарский, обучавший его красноречию, раньше и зорче всех разглядел это и едва ли не лучше всех определил, когда, браня, всегда называл его: «грязь, замешанная кровью». Но еще ярче стало это видно в правителе — даже на первых порах, когда он пытался было привлечь людей притворной умеренностью. (2) Один шут перед погребальной процессией громко попросил покойника передать Августу (предыдущему цезарю), что завещанных им подарков народ так и не получил; Тиберий велел притащить его к себе, отсчитать ему должное и казнить, чтобы он мог доложить Августу, что получил свое сполна. Немного спустя, когда некий Помпей, римский всадник, чему-то упорно противился в сенате, он пригрозил ему тюрьмой и заявил, что Помпей у него быстро станет помпеянцем (сторонники соперника Юлия Цезаря - Гнея Помпея, поголовно вырезанные в борьбе за власть - то же самое произошло и с "троцкистами"! ): так жестоко посмеялся он и над именем человека, и над былой участью целой партии.
58. Тогда же и на вопрос претора, привлекать ли к суду за оскорбление величества, он ответил: «Законы должны исполняться», — и исполнял он их с крайней жестокостью. Кто-то снял голову со статуи Августа, чтобы поставить другую; дело пошло в сенат и, так как возникли сомнения, расследовалось под пыткой. А когда ответчик был осужден, то обвинения такого рода понемногу дошли до того, что смертным преступлением стало считаться, если кто-нибудь перед статуей Августа бил раба или переодевался, если приносил монету или кольцо с его изображением в отхожее место или в публичный дом, если без похвалы отзывался о каком-нибудь его слове или деле. Наконец, погиб даже человек, который позволил в своем городе оказать ему почести в тот день, в какой когда-то они были оказаны Августу.
59. Много и других жестоких и зверских поступков совершил он под предлогом строгости и исправления нравов, а на деле — только в угоду своим природным наклонностям. Некоторые даже в стихах клеймили его тогдашние злодеяния и предрекали будущие:
Ты беспощаден, жесток — говорить ли про все остальное?
Пусть я умру, коли мать любит такого сынка.
Всадник ты? Нет. Почему? Ста тысяч, и тех не найдешь ты.
Ну, а еще почему? На Родосе ты побывал (в
долгой ссылке).
Цезарь конец положил золотому Сатурнову веку —
Ныне, покуда он жив, веку железному быть.
Он позабыл про вино, охваченный жаждою крови:
Он упивается ей так же, как раньше вином.
(2) Ромул, на Суллу взгляни: не твоим ли он счастлив
несчастьем?
Мария вспомни возврат, Рим потопивший в крови;
Вспомни о том, как Антоний рукой, привыкшей к убийствам,
Ввергнул отчизну в пожар братоубийственных войн.
Скажешь ты: Риму конец! никто, побывавший в изгнанье,
Не становился царем, крови людской не пролив.
Сперва он пытался видеть в этом не подлинные чувства, а только гнев и ненависть тех, кому не по нраву его строгие меры; он даже говорил то и дело: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись». Но затем он сам показал, что эти нарекания были заведомо справедливы и основательны.
60. На Капри (острове, куда Тиберий переселился из Рима, боясь покушений на свою жизнь) через несколько дней после его приезда один рыбак застиг его наедине и неожиданно преподнес ему огромную краснобородку. В страхе, что к нему пробрались через весь остров по непролазным скалам, Тиберий приказал хлестать его этой рыбой по лицу. А когда рыбак под ударами стал благодарить судьбу, что не поднес заодно и омара, которого поймал еще огромнее, он велел и омаром исполосовать ему лицо. Воина-преторианца, который похитил из его сада павлина, он казнил смертью. В пути однажды его носилки запутались в терновнике — тогда он схватил центуриона передовых когорт, разведывавшего дорогу, и, разложив его на земле, засек чуть не до смерти.
61. Наконец, он дал полную волю всем возможным жестокостям. В поводах недостатка не было: он преследовал друзей и даже знакомых сперва матери, потом внуков и невестки, потом Сеяна, — после гибели Сеяна он, пожалуй, стал особенно свиреп. Из этого яснее всего видно, что Сеян (как Ягода, Ежов и Берия по отношению к сталину) обычно не подстрекал его, а только шел навстречу его желаниям. Тем не менее, Тиберий не поколебался написать в составленной им краткой и беглой записке о своей жизни, что Сеяна он казнил, когда узнал, как тот свирепствовал против детей его сына Германика; а между тем он сам погубил одного из них, когда Сеян уже был под подозрением, другого — когда Сеян уже был казнен.
(2) Перечислять его злодеяния по отдельности слишком долго: довольно будет показать примеры его свирепости на самых общих случаях. Дня не проходило без казни, будь то праздник или заповедный день: даже в новый год был казнен человек. Со многими вместе обвинялись и осуждались их дети и дети их детей. Родственникам казненных запрещено было их оплакивать. Обвинителям, а часто и свидетелям назначались любые награды. (3) Никакому доносу не отказывали в доверии. Всякое преступление считалось уголовным, даже несколько невинных слов. (!!!) Поэта судили за то, что он в трагедии посмел порицать Агамемнона, историка судили за то, что он назвал Брута и Кассия последними из римлян: оба были тотчас казнены, а сочинения их уничтожены, хотя лишь за несколько лет до того они открыто и с успехом читались перед самим Августом. (4) Некоторым заключенным запрещалось не только утешаться занятиями, но даже говорить и беседовать. Из тех, кого звали на суд, многие закалывали себя дома, уверенные в осуждении, избегая травли и позора, многие принимали яд в самой курии; но и тех, с перевязанными ранами, полуживых, еще трепещущих, волокли в темницу. Никто из казненных не миновал крюка и Гемоний («Лестницы рыданий» — спуска с Капитолийского холма к Тибру, по которому крючьями тащили в реку тела казненных. - примечание в тексте источника): в один день двадцать человек были так сброшены в Тибр, среди них — и женщины и дети. (5) Девственниц старинный обычай запрещал убивать удавкой — поэтому несовершеннолетних девочек перед казнью растлевал палач. Кто хотел умереть, тех силой заставляли жить. Смерть казалась Тиберию слишком легким наказанием: узнав, что один из обвиненных, по имени Карнул, не дожил до казни, он воскликнул: «Карнул ускользнул от меня!» Когда он обходил застенки, кто-то стал умолять его ускорить казнь — он ответил: «Я тебя еще не простил». Один муж консульского звания упоминает в своей летописи, как на многолюдном пиру в его присутствии какой-то карлик, стоявший у стола в толпе шутов, вдруг громко спросил Тиберия, почему еще жив Паконий, обвиненный в оскорблении величества? Тиберий тут же выругал карлика за дерзкий вопрос, но через несколько дней написал сенату, чтобы приговор Паконию был вынесен как можно скорее.
62. Еще сильней и безудержней стал он свирепствовать, разъяренный вестью о смерти сына своего Друза. Сначала он думал, что Друз погиб от болезни и невоздержанности; но когда он узнал, что его погубило отравой коварство жены его Ливиллы и Сеяна, то не было больше никому спасенья от пыток и казней. Дни напролет проводил он, целиком погруженный в это дознание. Когда ему доложили, что приехал один его родосский знакомец, им же вызванный в Рим любезным письмом, он приказал тотчас бросить его под пытку, решив, что это кто-то причастный к следствию; а обнаружив ошибку, велел его умертвить, чтобы беззаконие не получило огласки. (2) На Капри до сих пор показывают место его бойни: отсюда осужденных после долгих и изощренных пыток сбрасывали в море у него на глазах, а внизу матросы подхватывали и дробили баграми и веслами трупы, чтобы ни в ком не осталось жизни. Он даже придумал новый способ пытки в числе других: с умыслом напоив людей допьяна чистым вином, им неожиданно перевязывали члены, и они изнемогали от режущей перевязки и от задержания мочи. (3) Если бы не остановила его смерть и если бы, как говорят, не советовал ему Фрасилл отсрочить некоторые меры в надежде на долгую жизнь, он, вероятно, истребил бы людей еще больше, не пощадив и последних внуков: Гая он уже подозревал, а Тиберия презирал как незаконно прижитого. И это похоже на правду: недаром он не раз говорил, что счастлив Приам, переживший всех своих близких.
63. Но среди всех этих злодеяний, окруженный ненавистью и отвращением, он не только вечно трепетал на свою жизнь, но даже терзался оскорблениями. На это указывает многое. К гадателям он запретил обращаться тайно и без свидетелей. Прорицалища в окрестностях Рима он пытался даже разорить, но был удержан страхом перед чудесным величием пренестинских жребиев: их запечатали и отвезли в Рим, но ларец оказался пустым, и они появились лишь когда его снова поставили в храм. (2) Одного или двух проконсулов, уже получивших провинции, он никак не решался отпустить и держал их при себе до тех пор, пока через несколько лет при них же не назначил им преемников: все это время они сохраняли свое звание и даже получали от него многие распоряжения, которые усердно выполняли через посланцев и помощников.
64. Невестку и внуков после их осуждения он пересылал, куда нужно было, только скованными, в зашитых носилках, и чтобы стража не позволяла встречным останавливаться и оглядываться.
65. Когда Сеян замышлял переворот, и уже день рождения его праздновался всенародно, и золотые изображения его почитались повсюду, он терпеливо на это смотрел, и далеко не сразу, скорее хитростью и обманом, чем силою верховной власти, наконец его ниспроверг. Сперва, чтобы удалить его от себя под видом почести, он избрал его своим товарищем по пятому консульству, которое ради этого принял заочно после долгого перерыва. А потом, обольстив его надеждой на родство и на трибунскую власть, он вдруг выступил против него с обвинительной речью, постыдной и жалкой: в ней, не говоря об остальном, он умолял отцов сенаторов прислать за ним, одиноким стариком, которого-нибудь из консулов, чтобы тот доставил его в сенат под какой ни на есть вооруженной охраной. (2) Но и это его не успокоило: в страхе перед мятежом он приказал в случае необходимости освободить и провозгласить военачальником своего внука Друза, еще заточенного в Риме; корабли уже были наготове, чтобы бежать к какому угодно войску, и он неустанно следил с вершины утеса за дальними знаками, которыми велел сообщать ему обо всем происходившем, чтобы не тратить времени на гонцов. Даже после того, как заговор Сеяна был подавлен, он еще девять месяцев не выходил из виллы (на острове Капри) под названием «Ио», по-прежнему мнительный и неспокойный.
66. Его мятущийся дух жгли еще больнее бесчисленные поношения со всех сторон. Не было такого оскорбления, которого бы осужденные не бросали ему в лицо или не рассыпали подметными письмами в театре. Принимал он их по-разному: то, мучаясь стыдом, старался утаить их и скрыть, то из презрения сам разглашал их ко всеобщему сведению. Даже Артабан, парфянский царь, позорил его в послании, где попрекал его убийствами близких и дальних, праздностью и развратом, и предлагал ему скорее утолить величайшую и справедливую ненависть сограждан добровольной смертью." (Конец цитирования)
.