вторник, 30 октября 2018 г.

ДВА ДЕЗОРИЕНТИРУЮЩИХ ВЫСТУПЛЕНИЯ


Я, конечно, имею в виду вовсе не эту гнусную медиастскую шайку, не заслуживающую ни секунды внимания, ни грамма доверия:
-

Я имею в виду недавние выступления достойных уважения людей - Юрия Болдырева и Влада Жуковского.
Когда я смотрел это выступление, я не мог понять, что случилось с Болдыревым (источник: https://youtu.be/K_XWOySwYH0 ):

-
Я не могу поверить, что Болдырев так наивен. Ведь мистер Бабкин - буржуй, и его "партия дела" - буржуйская. Когда подошло время делать дело, то есть поддержать на президентских выборах Грудинина, буржуй Бабкин и его "деловые" забились поглубже в кусты. Почему? - Да потому, что буржуи никогда не выступят против произвола олигархо-чиновного режима, по сути буржуйского, на стороне народа. Но Болдырев как будто не понимает этой азбучной истины, и горько упрекает мусью Бабкина и его буржуйскую шатию-братию за "отсутствие поддержки", не желая учиться на горьком опыте. Классовые интересы буржуев диктуют им антинародную позицию на "деле" на стороне режима Путина, вопреки всей демагогии.

Нельзя быть одновременно и за народ и за его врагов-буржуев. Это - совершенно невыполнимый политический шпагат, и поэтому националистическое движение Болдырева ПДС НПСР неизбежно или тихо околеет, или превратится в шайку фашистских демагогов, наподобие шайки Жирика.

Единственная альтернатива антинародному компрадорскому режиму мафии Путина - социализм.

Однако Влад Жуковский, откровенный критик этого режима, при всей правильности его критики, не выдвигает социализм как единственно приемлемую для народа и спасительную для России альтернативу. Вот Жуковский на канале "ТВ Народный журналист" с Татьяной Федяевой (источник: https://youtu.be/KQkCvTbKBVs ):

-
Но и они ни разу не вымолвили слово СОЦИАЛИЗМ (или КОММУНИЗМ). Они вздыхают о том, что вот мол, в 1990-е годы были многотысячные демонстрации против режима Ельцина, а теперь такого нет, все сидят по домам. Но ведь причина (которую Федяева и Жуковский не упоминают) ясная: у всех тогда ещё был жив в памяти советский социализм, который даже со всеми его изъянами и недостатками был для народа намного более привлекательной альтернативой, чем капитализм, который режим Ельцина навязывал народу людоедской "шоковой терапией" мерзавцев Гайдара, Чубайса, Немцова, Кириенко & Co.

А у нынешнего поколения уже нет живой, оперантной (то есть по личному опыту) памяти о советской действительности. Они не видели ничего, кроме капитализма. Они не имеют практического опыта, привычки жизни в ином, социалистическом обществе, они не видят ясной альтернативы, и оттого пассивны и аполитичны. Именно поэтому все достойные и честные люди должны неустанно агитировать за социализм, против капитализма. Но Жуковский и Федяева, при всей резкости их критики в адрес мафиозной путинщины, этого не делают!

Главная задача теперь - политизировать население, побудить его активно бороться за свои права против олигархо-чиновной мрази. Решение простое: навык участия в народном движении за социализм надо помаленьку воспитывать как привычку. Например, надо агитировать всех за участие в "минуте молчания в память о СССР": каждый день ровно в полдень участник, где бы он ни был и что бы он ни делал, неподвижно стоит одну минуту. Эта казалось бы мелочь при массовом распространении сразу покажет всем, сколько людей хотят социализма, и участие в этой акции будет неизбежно нарастать как лавина, против которой режим со всеми своими держимордами будет абсолютно бессилен. А демонстрации надо проводить по воскресеньям, причём каждое воскресенье, делая их привычкой, сочетающей полезное - борьбу за социализм - со здоровым - одно- или двухчасовой прогулкой на свежем воздухе.

Не нужно быть учёным-бихевиористом, чтобы понимать, что жизнь людей состоит только из повторяющихся шаблонов оперантного поведения (привычек), составляющих образ жизни. Поэтому необходимо вырабатывать (и пропагандировать) полезные привычки и искоренять вредные. Победа над антинародным режимом возможна лишь силой привычно политизированного народа, а вовсе не политическими партиями, выборами и прочей фальшивой дребеденью.

понедельник, 29 октября 2018 г.

ЧЕМ САУДОВСКИЙ ПРИНЦ РАЗОЗЛИЛ ЗАПАД


Интерес МБСа к российской системе С-400 вызван тем, что купленные саудитами американские системы ПВО не могут их защитить даже от примитивных ракет йеменских повстанцев-хуситов.

суббота, 27 октября 2018 г.

СТЕРВЯТНИК БОЛТОН НАЛЕТЕЛ НА МАРАЗМАТИКА ПУТИНА


Вот, полюбуйтесь, как откровенный враг России мистер Болтон по-хозяйски разгуливает по Москве и демонстративно возлагает венок на то место, где в ходе мафиозной "разборки" завалили некоего Немцова - предателя, русофоба-сиониста и агента ЦРУ:
-


Ну а Путин очень занят... игрой в хокей:
-

Если присмотреться к психически неадекватному поведению Путина за последние месяцы, особенно к его полному отсутствию на предвыборных дебатах, превращенных его холуями-медиастами в гнусный шутовской балаган, то напрашивается вопрос: "А дееспособен ли Путин, или уже безнадёжно впал в старческий маразм?" Это - вполне резонный вопрос, особенно потому, что анархический произвол придворной камарильи или мафиозной "семьи", когда на троне "национального лидера" сидит недееспособная номинальная фигура, впавшая в детство - традиционное явление в России. Вспомните о концовочке царствований таких персонажей, как Иван Грозный, Пётр III, Павел I, Сталин, Брежнев, Черненко и Ельцин.

Поэтому вовсе не случайно в Москву прилетал пиндосский стервятник Болтон - в Пиндосии уже учуяли трупный запах, идущий из Кремля. Очевидно, что в России назревает новое Смутное время. А народ, теперь состоящий преимущественно из аполитичных кретинов-потребителей, не имеет навыка к самоуправлению и поэтому безропотно согласен на то, чтобы над ним властвовали проходимцы, воры, предатели и даже смертельные заморские враги. Болтон с чисто пиндосским нахальством явно намылился сменить недееспособного маразматика Путина за пультом пресловутого "ручного управления" Россией.

О том, как нагло заклятый враг России Болтон взялся "наводить порядок" в Кремле, повествует следующий перепост (источник: https://svpressa.ru/politic/article/214142/ ):
*  *  *
"Сергей Духанов:
Кремль угодил США: Ответить жестко Россия неспособна

Какие промахи продемонстрировала Болтону наша высшая власть

Визит в Россию Джона Болтона, верного помощника Трампа, напомнил с самого начала гангстерский роман Марио Пьюзо «Крестный отец». Спросите, какая связь между встречей на высшем уровне и клановыми разборками? Читайте классику. Но именно это произведение лучше всего показывает, чем заканчивается нарушение одного из незыблемых правил ведения международных переговоров в составе делегации: открывать рот имеет право только один человек — руководитель делегации. Остальные могут подавать ему свои соображения в виде записок, нашептывать на ухо, вносить предложения в ходе перерывов и т. д. Но озвучивать позицию страны имеет право только Главный.

Исключение могут составлять случаи ведения переговоров с поистине братскими государствами, например, с Белоруссией, когда было бы нормально разделить делегации по принципу подведомственности, проблематике и т. д.

Но при переговорах с представителем страны, официально провозгласившей твою страну «противником», ведущей против твоей страны полномасштабную экономическую войну?!

Российская сторона предоставила Джону Болтону такую вольность, на которую он, когда и если он её запрашивал, вряд ли мог и надеяться. Болтон провел сепаратные переговоры с главой российского МИД Сергеем Лавровым, секретарем Совбеза РФ Николаем Патрушевым и главой оборонного ведомства Сергеем Шойгу.

Даже если исходить из того, что каждое из этих должностных лиц обладает полным набором необходимых и достаточных личных, деловых и политических качеств, патриотичностью и надежностью, то всё равно создается ситуация, когда одна сторона — Болтон и члены его делегации — получают, аккумулируют и анализируют информацию от разных представителей российской стороны. При этом сами эти наши представители не присутствуют при переговорах американца с их коллегами, и, даже если их каким-то образом проинформируют о содержании состоявшихся бесед, не будут обладать личным знанием того, что имело место. Между тем, на переговорах такого уровня, помимо произносимых заранее согласованных позиций, огромное значение имеют разного рода нюансы — психологический настрой, содержательная и эмоциональная реакция сторон на те или иные заявления, готовность или отказ обсуждать те или иные вопросы, форма, в которой это преподносится и т. д. Эти вещи не изложить ни в стенограмме, ни в телефонном разговоре — если предположить, что таковые велись в то время, пока Болтон со товарищи передвигался по Москве с одного места переговоров к другому.

Раздельное ведение переговоров исключает возможность внесения поправок или дополнений другим переговорщиком, если он обнаружит, что его коллега допустил какую-то неточность. Чего исключать нельзя. Что, в принципе уже подтверждается. Как сообщают СМИ, Джон Болтон заявил, что обсуждал с российской стороной ситуацию на Кавказе и в Китае, чего на самом деле не было. Что еще могут додумать в Америке, если, по сути, международные переговоры были проведены с нарушениями и без той самой отмашки Главного?

Один умудренный опытом американец, с которым у меня в свое время сложились хорошие рабочие отношения как-то поделился: «Вы русские никак не можете понять, что в каждом американце одновременно сидит купец, солдат и шпион. На дипломата вы смотрите как на дипломата, на коммерсанта — как коммерсанта».

Думаю, что характеристика такого рода — «купец, солдат и шпион» — в высшей степени характеризует люто ненавидящего Россию и всё русское Болтона, советника Трампа по параноидальной для американцев сфере — «национальной безопасности». И к членам его делегации тоже. Уж они-то точно фиксировали малейшие расхождения в позициях своих российских визави. И сейчас в Совете национальной безопасности США для Трампа и его ближайшего окружения уже готовится детальный и объемный доклад, который будет озаглавлен примерно так: «О расхождениях в подходах руководителей Совета Безопасности, МИД и МО РФ к сирийской проблеме (ДРСМД, международному терроризму, российско-китайским отношениям и т. д.)».

И даже если мы примем, что на самом деле никаких расхождений такого рода нет, то следует учитывать, что разные люди одну и ту же мысль выражают разными словами, с разной степенью заинтересованности. По-разному одни и те же фразы переводят переводчики. И каждый из этих случаев по-разному воспринимают те, кому адресуются эти фразы.

Чем это заканчивается? Опять же, читайте «Крестного отца» Марио Пьюзо, иначе пуля в спину может быть обеспечена, согласно всем законам криминального жанра.

Но вот вершина визита Болтона — встреча с президентом Путиным.

Что мы видим?

С одной стороны — сдержанный, скупой на экспрессию Болтон. И с другой, как мне показалось, — какой-то нервный, постоянно меняющий позы, не к месту дарящий улыбки, Путин. Где валдайская вальяжность? Куда делась привычная уверенная сдержанность ежегодных пресс-конференций и встреч с народом? Не нужно быть великим психологом, чтобы ясно видеть — у нашего президента уровень стресса зашкаливает. И справиться с ним он не в состоянии. А напряженные и растянутые губы, чрезмерно открытые глаза, поднятые брови и сморщенный кверху лоб? Да это просто маска страха, доходящего до уровня ужаса.

И в этом состоянии задается ставший уже знаменитым вопрос о том, а с чем же это к нам прилетел заморский гость — со стрелами или с оливковой ветвью? То есть, с миром или с войной? Это уже ошибка, причиной которой, скорее всего, является полное незнание психологии американцев и привычка мерить других своим, русским, аршином. Ну, ведь, русский же постесняется проявить враждебность — сказать, что со стрелами. Нехорошо как-то. Но это — с точки зрения русского человека.

А американец — без тени улыбки — возьми да скажи, что не с оливковой ветвью. То есть, не с миром. А значит — с войной.

Ведь главный-то вопрос повестки дня переговоров — не торговля семечками, а выход США из Договора о ликвидации ракет средней и малой дальности. Которые при практически нулевом подлетном времени могут быть и, скорее всего, будут размещены не только в республиках Прибалтики, но и на Украине. (Помнится, 1 марта 2014-го Путин испрашивал у Совета Федерации права на использование российских вооруженных сил на Украине. Это право было предоставлено «до нормализации общественно-политической обстановки в этой стране». Однако в конце июня того же года Совет Федерации по предложению президента РФ Владимира Путина отменил постановление об использовании Вооруженных сил РФ на Украине. Вопрос: «общественно-политическая обстановка в этой стране» к этому времени нормализовалась? А может быть, Путин не решался и не решился на необходимые меры в отношении Украины потому, что чувствует и свою долю ответственности за происходящее там? Ведь это именно он по «просьбе» американцев убедил Януковича не применять силу против укронацистов?

И что в ответ услышал надменный американец? «Я так и думал». Улыбка. Все довольны, все смеются.

Что это было такое?!

Стране только что, фактически, объявили войну. Какие тут еще могут быть улыбки?!

А дальше последовало то, что в западных СМИ — и вполне справедливо — называют «Путин жалуется»: «Для нас, честно скажу, иногда удивительно, видеть, как Соединенные Штаты предпринимают в отношении России абсолютно ничем не спровоцированные шаги, которые мы не можем назвать дружественными. Мы же даже практически не отвечаем ни на один ваш шаг. Нет, это все продолжается и продолжается…» И так «иногда удивительно» нам становится уже года четыре, не меньше.

Ну, неужели же никогда не найдется в ближайшем окружении Путина порядочный и честный человек, смельчак, который ему, наконец, подскажет: потому и «предпринимают в отношении России абсолютно ничем не спровоцированные шаги», что «мы …не отвечаем ни на один… шаг»?

Спрашивается — а как же еще поступать с теми, кто, заявив себя бойцом, вышел на ринг или в октагон, но, движимый «лучшими чувствами», на удары не отвечает? Ответ простой: забивают до потери пульса, душат, крушат и ломают!

Или предъявляют акт о капитуляции…

Нет, что-то явно неблагополучно в королевстве Датском…

То улыбки тем, кто явно дает понять, что припёрся не с миром.

То «Валдай-клуб» нам открывает «ответно-встречный удар», когда в военной доктрине записано: «27. Российская Федерация оставляет за собой право применить ядерное оружие в ответ на применение против нее и (или) ее союзников ядерного и других видов оружия массового поражения, а также в случае агрессии против Российской Федерации с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства». А вовсе не только «в ответ на применение против нее и (или) ее союзников ядерного и других видов оружия массового поражения»!

И, ведь, к сожалению, «Решение о применении ядерного оружия принимается президентом Российской Федерации».

А что делать, если он уверен, будто «в российской концепции по использованию ядерного оружия нет превентивного удара и подобные виды вооружений могут быть использованы только в случае ответного удара»?

Отправляться в рай? А как быть неверующим? Перестать верить официальной военной доктрине? Может быть, ее как-то незаметно для широкой общественности кто-то взял да изменил?

Отчебучил бы что-то подобное Трамп, так его бы Конгресс в два счета спеленал. Но это — у них. У них Конгресс выделяет деньги на содержание администрации (сиречь: правительства) президента. Потому они и расследуют деятельность своего президента.

А у нас и думцы, и «сенаторы» зарплату получают в управделами администрации, опять же, президента. А еще — авто, квартиры, санаторные путевки, медобслуживание и прочее. Посмеют разве хоть рот открыть-то?

Если Путин — просто как человек — безропотно реагирует на провокации, оскорбления и унижения, то это его личное дело. «Ударили по правой щеке — подставь левую» и всё такое. И тут вновь нужен порядочный и честный человек, смельчак, который ему подскажет, что отстаивание чести и достоинства страны — дело государственное. И не ответить в этих случаях не просто потерять честь и лицо. Это значит поощрять на дальнейшие, всё более резкие, всё более нахальные, всё более многочисленные и всё более опасные провокации — до такого уровня, что кроме как войны ответа не найдется.

Разве что — капитуляция.

А ее будет удобно облечь в форму «победы дипломатии», «победы здравого смысла», «обоюдного компромисса» и прочее.

Что-то подсказывает мне, что очень скоро мы о таких победах услышим."

ТРОЦКИЙ, СТАЛИНИЗМ И СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ БУДУЩЕЕ - 4


Выкладываю выдержки из главы 3 книги Троцкого "Преданная революция". Эта книга целиком и многие другие труды Троцкого выложены здесь: http://www.magister.msk.ru/library/trotsky/ . Сокращенные места представляют собой иллюстративный, не имеющий принципиального значения материал, и обозначены (...). Выделение текста подчёркиванием сделано мною.

В этой главе Троцкий продолжает развивать тему сталинской бюрократии как препятствия на пути России (СССР) к социализму и коммунизму. При этом надо помнить, что Троцкий был на 100 % марксистом. А это значит, что он разделял убеждение всех марксистов в том, что социализм и коммунизм возможен лишь при наличии чрезвычайно высоко развитой материальной базы (экономики), которая должна обеспечить жизненные блага "каждому по потребности".

Надо заметить, что такой экономический детерминизм Маркса и Энгельса оказал делу социализма воистину медвежью услугу. Во-первых, он был лицемерно использован социал-демократическими ренегатами как "обоснование" их отказа от революционной борьбы против капитализма. Дескать, капитализм в своём дальнейшем развитии неизбежно "автоматически трансформируется" в социализм, так что якобы бороться с ним - только вредить этому процессу, затормаживать его. После 2-й мировой войны социал-демократы Запада были лицемерными жрецами лживых теорий о так называемой "конвергенции капитализма и социализма" на основе государственно-монополистического капитализма. Эти теории были поспешно и тщательно "забыты" после 1989 года, когда "советская" бюрократия - КПССная номенклатура под предводительством Горбачева и Ельцина совершила гнусное предательство дела социализма.

 Во-вторых, сам Троцкий, равно как и Ленин и прочие большевики, был поначалу тоже загипнотизирован этой доктриной "материальных предпосылок" социализма. Однако большевиками был вскоре выдвинут тезис о первоначальной победе социалистического движения над капитализмом в его слабейшем звене. И этот тезис оказался абсолютно правильным - антикапиталистические движения были наиболее сильными и победоносными именно в тех странах (колониях и полуколониях западного империализма), где гнёт ярма капитализма был особенно тяжким - в Китае, Корее, Вьетнаме, многих странах Африки и на Кубе.

Здесь необходимо напомнить, что Сталин (а потом его наследник Берия) собирался сдать Западу все страны Восточной Европы, "не вписывавшиеся" в картину империи, нарисованную их гнилым мещанским воображением, и прежде всего - Восточную Германию (ГДР), которая в результате деятельности немецких коммунистом стала впоследствии воистину образцовым социалистическим государством! Именно поэтому страны Восточной Европы не стали Советскими Республиками (что было бы совершенно правильно с точки зрения марксизма-ленинизма), а получили от Сталина диковинное, совершенно идиотское название "стран народной демократии". Ну да разве можно было ожидать чего-либо иного от антикоммуниста Сталина, приказавшего в 1943 году распустить Коминтерн в припадке холуйского угодничества "западным союзникам"?

Напротив, охаиваемый теперь и либерастами, и сталинистами Хрущев оказал эффективную помощь Кубе в защите от проклятого американского империализма, и лидеры кубинской революции, будучи истинными интернационалистами, не отягощенными мрачным наследием сталинской самодержавной диктатуры, стали (особенно Эрнесто Че Гевара) активными помощниками антикапиталистических революционных движений в странах Латинской Америки, Африки и Азии даже после смещения Хрущева с поста Первого секретаря ЦК КПСС карьеристом Брежневым и его мафией мещан-номенклатурщиков. Именно благодаря Кубе (а также ГДР) восставшими народами были ликвидированы колониальная империя Португалии (в Анголе и Мозамбике), расистские колониальные государства Южная Родезия (Зимбабве) и ЮАР (Южная Африка), а также неоколониальное господство США над Никарагуа. И даже после предательства дела социализма Горбачёвым & Co Куба в одиночку смогла эффективно помочь освобождению Венесуэлы от неоколониального господства США.

Так что тезис Ленина о "слабейшем звене", развиваемый в этой главе Троцким, оказался абсолютно правильным. И опыт революционной борьбы против глобального капитализма в 1960-1980-х годах снова приобретает актуальность из-за хронической долговой дефляции и депрессии, длящейся и всё более ужесточающейся вот уже более 10 лет (с 2008 года). Капитализм опять загнал человечество в исторический и экономический тупик, и намерен выходить из него при помощи новой глобальной империалистической бойни. А она, в свою очередь, станет прелюдией воистину глобальной социалистической революции.

Напомню ещё, что империалисты США после 2-й мировой войны отказались от неизменной цели всех империалистических войн - взимать долги и контрибуции с западноевропейских стран, и вместо этого наоборот, щедро финансировали их экономическое восстановление при помощи "плана Маршалла". Почему? Вовсе не из-за "гуманности", а понимая, что народы Европы убедились на горьком опыте, что "их" капиталисты были коллаборационистами немецкого фашизма и соучастниками его преступлений. Без "плана Маршалла" (и пассивного пособничества Сталина Западу) народы Европы перевешали бы "своих" капиталистов на уличных фонарях и совершили бы социалистические революции!

Но как же быть с цитируемым Троцким предупреждением Маркса, что без "материальной базы коммунизма" якобы неизбежно "должна снова начаться борьба за необходимые предметы и, значит, должна воскреснуть вся старая дребедень"? Я лично, как бихевиорист-социалист, считаю, что всем социалистам пора отказаться от догматического экономического детерминизма, характерного для марксизма.

Потребительские аппетиты, если дать им полную волю, воистину беспредельны, что неопровержимо доказали чудовищные аппетиты нынешних расейских олигархов и чинуш (выросших и воспитанных в СССР!!!) в отношении оффшорных валютных счетов, вилл, яхт, самолётов, лимузинов, гламурных проституток и т.п. Но коммунизм - это не сказка о Золотой Рыбке. Разумные материальные потребности человека на самом деле весьма скромны - уютное жильё, удобная одежда на все сезоны и здоровое питание, плюс общественная инфраструктура, обеспечивающая ему доступ к здравоохранению, образованию, культурным ценностям, спорту и творческому досугу. Всё, что более этого - "от лукавого". Опыт краха СССР показывает, что идеология, пропаганда и лозунги бессильны, если оторваны от реальной жизни и превращены в подобие религиозного ханжества. Это ханжество и лицемерие было заведено именно Сталиным, который под фиговым листком идеологии марксизма-ленинизма упрятал свою бюрократическую самодержавную диктатуру.

Поэтому решающее значение для осуществимости социализма имеют действительные, а не притворные жизненные цели и привычки каждого человека, которые формирует и "погоняет" реально существующая система общественных отношений. Эти цели и привычки определяют весь комплекс оперантного (самостоятельного добровольного) поведения людей в конкретном обществе. А это значит, что для построения социалистического общества безусловно необходимы научный подход бихевиористского анализа поведения и конструирование общественных отношений при помощи бихевиористской технологии оперантной социальной инженерии. Это и будет та культурная революция, на необходимость которой указывал Ленин в своих последних статьях. Она потребует упорной творческой работы больших коллективов конструкторов систем взаимосвязанных шаблонов оперантного поведения. Но это - дело будущего. А пока вернёмся к Троцкому в 1936 год.

*  *  *
-

Лев Давидович Троцкий:
"Глава 3: СОЦИАЛИЗМ И ГОСУДАРСТВО
Переходный режим.
Верно ли, что в СССР, как утверждают официальные авторитеты, уже (в 1936 году - behaviorist-socialist) осуществлен социализм? Если нет, то обеспечено ли, по крайней мере, достигнутыми успехами его осуществление в национальных границах, независимо от хода событий в остальном мире? Произведенная выше критическая оценка важнейших показателей советского хозяйства должна дать нам точку исхода для правильного ответа на этот вопрос. Но нам не обойтись без предварительной теоретической справки.
Марксизм исходит из развития техники, как основной пружины прогресса и строит коммунистическую программу на динамике производительных сил. (...) Марксизм насквозь проникнут оптимизмом прогресса и уже по одному этому, к слову сказать, непримиримо противостоит религии.
Материальной предпосылкой коммунизма должно явиться столь высокое развитие экономического могущества человека, когда производительный труд, перестанет быть обузой и тягостью, не нуждается ни в каком понукании, а распределение жизненных благ, имеющихся в постоянном изобилии, не требует - как ныне в любой зажиточной семье или в "приличном" пансионе, - иного контроля, кроме контроля воспитания, привычки, общественного мнения. Нужна, говоря откровенно, изрядная доля тупоумия, чтоб считать такую, в конце концов, скромную перспективу "утопичной".
Капитализм подготовил условия и силы социального переворота: технику, науку, пролетариат. Коммунистический строй не может, однако, прийти непосредственно на смену буржуазному обществу: материальное и культурное наследство прошлого для этого совершенно недостаточно. На первых порах своих рабочее государство не может еще позволить каждому работать "по способностям", т.е. сколько сможет и захочет, и вознаграждать каждого "по потребностям", независимо от произведенной им работы. В интересах поднятия производительных сил оказывается необходимым прибегать к привычным нормам заработной платы, т.е. к распределению жизненных благ в зависимости от количества и качества индивидуального труда.
Маркс называл этот первоначальный этап нового общества "низшей стадией коммунизма", в отличие от высшей, когда, вместе с последними призраками нужды, исчезнет материальное неравенство. (...) Под низшей стадией коммунизма Маркс, во всяком случае, понимал такое общество, которое по своему экономическому развитию уже с самого начала стоит выше самого передового капитализма. (...) Маркс ожидал, что социалистическую революцию начнет француз, немец продолжит, англичанин закончит; что касается русского, то он оставался в далеком арьергарде. Между тем порядок оказался на деле опрокинут. Кто пытается теперь универсально-историческую концепцию Маркса механически применить к частному случаю СССР, на данной ступени его развития, тот сейчас же запутывается в безысходных противоречиях.
Россия была не сильнейшим, а слабейшим звеном в цепи капитализма. Нынешний СССР не поднимается над мировым уровнем хозяйства, а только догоняет капиталистические страны. Если то общество, какое должно было сложиться на основе обобществления производительных сил самого передового для своей эпохи капитализма, Маркс называл низшей стадией коммунизма, то определение это явно не подходит к Советскому Союзу, который и сегодня еще гораздо беднее техникой, жизненными благами и культурой, чем капиталистические страны. Правильнее, поэтому, нынешний советский режим, во всей его противоречивости, назвать не социалистическим, а подготовительным или переходным от капитализма к социализму.
(...)
Именно потому, что в СССР далеко не достигнута еще и первая стадия социализма, как уравновешенной системы производства и потребления, развитие идет не гармонически, а в противоречиях. Экономические противоречия порождают социальные антагонизмы, которые развивают свою собственную логику, не дожидаясь дальнейшего развития производительных сил. Мы видели это только что на вопросе о кулаке, который не захотел эволюционно "врастать" в социализм и, неожиданно для бюрократии и ее идеологов, потребовал новой, дополнительной революции. Захочет ли мирно врастать в социализм сама бюрократия, в руках которой сосредоточены власть и богатство? В этом допустимо усомниться. Во всяком случае было бы неосмотрительно доверять бюрократии на слово. В каком направлении развернется в течение ближайших трех-пяти-десяти лет динамика экономических противоречий и социальных антагонизмов советского общества, на этот вопрос окончательного и бесповоротного ответа еще нет. Исход зависит от борьбы живых социальных сил, притом не в национальном только, но и в интернациональном масштабе. На каждом новом этапе необходим, поэтому, конкретный анализ реальных отношений и тенденций, в их связи и постоянном взаимодействии. Важность такого анализа мы сейчас увидим на вопросе о советском государстве.

Программа и действительность.
Первую отличительную черту пролетарской революции Ленин, вслед за Марксом и Энгельсом, видел в том, что, экспроприируя эксплуататоров, она упраздняет необходимость в возвышающемся над обществом бюрократическом аппарате, прежде всего в полиции и постоянной армии. "Пролетариату нужно государство - это повторяют все оппортунисты, - писал Ленин в 1917 г., за месяц-два до завоевания власти, - но они, оппортунисты, забывают добавить, что пролетариату нужно лишь отмирающее государство, т.е. устроенное так, чтобы оно немедленно начало отмирать и не могло не отмирать" ("Государство и революция"). Критика эта направлялась в свое время против социалистических реформистов, типа русских меньшевиков, британских фабианцев и пр.; сейчас она с удвоенной силой бьет по советским идолопоклонникам, с их культом бюрократического государства, которое не имеет ни малейшего намерения "отмирать".
Социальный спрос на бюрократию возникает во всех тех положениях, когда налицо имеются острые антагонизмы, которые требуется "смягчать", "улаживать", "регулировать" (всегда в интересах привилегированных и имущих, всегда к выгоде для самой бюрократии).
Через все буржуазные революции, как бы демократичны они ни были, проходит, поэтому, укрепление и усовершенствование бюрократического аппарата. "Чиновничество и постоянная армия, - пишет Ленин, - это паразит на теле буржуазного общества, паразит, порожденный внутренними противоречиями, которые это общество раздирают, но именно паразит, затыкающий жизненные поры".
Начиная с 1917 года, т.е. с того момента, когда завоевание власти встало перед партией, как практическая проблема, Ленин непрерывно занят мыслью о ликвидации "паразита". После низвержения эксплуататорских классов, повторяет и разъясняет он в каждой главе "Государство и революция", пролетариат разобьет старую бюрократическую машину, а свой собственный аппарат составит из рабочих и служащих, причем против превращения их в бюрократов примет "меры, подробно разобранные Марксом и Энгельсом: 1) не только выборность, но и сменяемость в любое время; 2) плата не выше платы рабочего; 3) переход немедленный к тому, чтобы все исполняли функции контроля и надзора, чтобы все на время становились бюрократами, и чтобы поэтому никто не мог стать бюрократом". Не надо думать, будто у Ленина дело идет о задаче десятилетий; нет, это тот первый шаг, с которого "можно и должно начать при совершении пролетарской революции".
Тот же смелый взгляд на государство пролетарской диктатуры нашел через полтора года после завоевания власти свое законченное выражение в программе большевистской партии, в том числе и в разделе об армии. Сильное государство, но без мандаринов; вооруженная сила, но без самураев! Не задачи обороны создают военную и штатскую бюрократию, а классовый строй общества, который переносится и на организацию обороны. Армия только осколок социальных отношений. Борьба против внешних опасностей предполагает, разумеется, и в рабочем государстве специализованную военно-техническую организацию, но ни в каком случае не привилегированную офицерскую касту. Программа требует замены постоянной армии вооруженным народом.
Режим пролетарской диктатуры с самого своего возникновения перестает таким образом быть "государством" в старом смысле слова, т.е. специальным аппаратом по удержанию в повиновении большинства народа. Материальная власть, вместе с оружием, прямо и непосредственно переходит в руки организаций трудящихся, как советы. Государство, как бюрократический аппарат, начинает отмирать с первого дня пролетарской диктатуры. Таков голос программы, не отмененной до сего дня. Странно: он звучит, как загробный голос из мавзолея.
Как бы, в самом деле, ни истолковывать природу нынешнего советского государства, неоспоримо одно: к концу второго десятилетия своего существования оно не только не отмерло, но и не начало "отмирать"; хуже того: оно разрослось в еще небывалый в истории аппарат принуждения; бюрократия не только не исчезла, уступив свое место массам, но превратилась в бесконтрольную силу, властвующую над массами; армия не только не заменена вооруженным народом, но выделила из себя привилегированную офицерскую касту, увенчивающуюся маршалами, тогда как народу, "вооруженному носителю диктатуры", запрещено ныне в СССР ношение даже и холодного оружия. При наивысшем напряжении фантазии трудно представить себе контраст, более разительный, чем тот, какой существует между схемой рабочего государства по Марксу-Энгельсу-Ленину и тем реальным государством, какое ныне возглавляется Сталиным. Продолжая перепечатывать сочинения Ленина (правда, с цензурными изъятиями и искажениями), нынешние вожди Советского Союза и их идеологические представители даже не ставят перед собою вопроса о причинах столь вопиющего расхождения между программой и действительностью. Попытаемся это сделать за них.

Двойственный характер рабочего государства.
Пролетарская диктатура образует мост между буржуазным и социалистическим обществами. По самому существу своему она имеет, следовательно, временный характер. Побочная, но крайне существенная задача государства, осуществляющего диктатуру, состоит в том, чтоб подготовить свое собственное упразднение. Степень осуществления этой "побочной" задачи проверяет, в известном смысле, успешность выполнения основной миссии: построения общества без классов и без материальных противоречий. Бюрократизм и социальная гармония обратно пропорциональны друг другу.
В своей знаменитой полемике против Дюринга Энгельс писал: "...когда исчезнут вместе с классовым господством, вместе с борьбой за отдельное существование, порождаемой теперешней анархией в производстве, те столкновения и эксцессы, которые проистекают из этой борьбы, - с этого времени нечего будет подавлять, не будет и надобности в особой силе для подавления, в государстве". (...) Чтоб исчезло государство, нужно, чтоб исчезли "классовое господство вместе с борьбой за отдельное существование". Энгельс объединяет эти два условия вместе: в перспективе смены социальных режимов несколько десятилетий в счет не идут. Иначе представляется дело тем поколениям, которые выносят переворот на своих боках. Верно, что борьба всех против всех порождается капиталистической анархией. Но дело в том, что обобществление средств производства еще не снимает автоматически "борьбу за отдельное существование". Здесь гвоздь вопроса!
Социалистическое государство, даже в Америке, на фундаменте самого передового капитализма, не могло бы сразу доставлять каждому столько, сколько нужно, и было бы поэтому вынуждено побуждать каждого производить, как можно больше. Должность понукателя естественно ложится в этих условиях на государство, которое не может, в свою очередь, не прибегать, с теми или иными изменениями и смягчениями, к выработанным капитализмом методам оплаты труда. В этом именно смысле Маркс писал в 1875 году, что "буржуазное право... неизбежно в первой фазе коммунистического общества, в том его виде, как оно выходит, после долгих родовых мук, из капиталистического общества. Право никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества"...
Разъясняя эти замечательные строки, Ленин присовокупляет: "буржуазное право по отношению к распределению продуктов потребления предполагает, конечно, неизбежно и буржуазное государство, ибо право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права. Выходит, - мы продолжаем цитировать Ленина, - что при коммунизме не только остается в течение известного времени буржуазное право, но даже и буржуазное государство без буржуазии!"
Этот многозначительный вывод, совершенно игнорируемый нынешними официальными теоретиками, имеет решающее значение для понимания природы советского государства, точнее сказать: для первого приближения к такому пониманию. Поскольку государство, которое ставит себе задачей социалистическое преобразование общества, вынуждено методами принуждения отстаивать неравенство, т.е. материальные преимущества меньшинства, постольку оно все еще остается, до известной степени, "буржуазным" государством, хотя и без буржуазии. В этих словах нет ни похвалы ни порицания; они просто называют вещь своим именем.
(...)
Окончательная физиономия рабочего государства должна определиться изменяющимся соотношением между его буржуазными и социалистическими тенденциями. Победа последних должна, тем самым, означать окончательную ликвидацию жандарма, т.е. растворение государства в самоуправляющемся обществе. Из этого одного достаточно ясно, какое неизмеримое значение, и сама по себе и как симптом, имеет проблема советского бюрократизма!
Именно благодаря тому, что Ленин, согласно всему своему интеллектуальному складу, придает концепции Маркса крайне заостренное выражение, он обнаруживает источник дальнейших затруднений, в том числе и своих собственных, хотя сам он и не успел довести свой анализ до конца. "Буржуазное государство без буржуазии" оказалось несовместимым с подлинной советской демократией. Двойственность функций государства не могла не сказаться и на его структуре. (...)
Мы сделали таким образом первый шаг на пути понимания основного противоречия между большевистской программой и советской действительностью. Если государство не отмирает, а становится все деспотичнее; если уполномоченные рабочего класса бюрократизируются, а бюрократия поднимается над обновленным обществом, то не по каким-либо второстепенным причинам, вроде психологических пережитков прошлого и пр., а в вину железной необходимости выделять и поддерживать привилегированное меньшинство, доколе нет возможности обеспечить подлинное равенство.
Тенденции бюрократизма, душащие рабочее движение капиталистических стран, должны будут везде сказаться и после пролетарского переворота. Но совершенно очевидно, что чем беднее общество, вышедшее из революции, тем суровее и обнаженнее должен проявить себя этот "закон"; тем более грубые формы должен принять бюрократизм; тем большей опасностью он может стать для социалистического развития. Не только отмереть, но хотя бы освободиться от бюрократического паразита препятствуют советскому государству не бессильные сами по себе "остатки" господствовавших ранее классов, как гласит чисто полицейская доктрина Сталина, а неизмеримо более могущественные факторы, как материальная скудость, культурная отсталость и вытекающее отсюда господство "буржуазного права" в той области, которая непосредственнее и острее всего захватывает каждого человека: в области обеспечения личного существования.

"Обобщенная нужда" и жандарм.
За два года до "Манифеста Коммунистической Партии" молодой Маркс писал: "...развитие производительных сил является абсолютно необходимой практической предпосылкой (коммунизма) еще потому, что без него обобщается нужда, и с нуждой должна снова начаться борьба за необходимые предметы и, значит, должна воскреснуть вся старая дребедень". Эта мысль нигде не нашла у Маркса прямого развития, и не случайно: он не предвидел пролетарской революции в отсталой стране. Ленин также не останавливался на ней, и тоже не случайно: он не предвидел столь длительной изолированности советского государства. (...) Дистанция, отделявшая царскую Россию от Запада, измеряется по настоящему только теперь. При самых благоприятных условиях, т.е. при отсутствии внутренних потрясений и внешних катастроф, понадобилось бы еще несколько пятилеток, чтоб СССР успел полностью ассимилировать те хозяйственные и воспитательные достижения, на которые первенцы капиталистической цивилизации потратили века. Применение социалистических методов для разрешения до-социалистических задач - такова самая суть нынешней хозяйственной и культурной работы в СССР.
(...) А вместе с тем остается и сторож неравенства, государство.
Исходя целиком из марксовой теории диктатуры пролетариата, Ленин, ни в своем главном труде, посвященном этому вопросу ("Государство и революция"), ни в программе партии, не успел, как уже сказано, сделать из экономической отсталости и изолированности страны все необходимые выводы в отношении характера государства. Объясняя рецидивы бюрократизма непривычкой масс к управлению и особыми затруднениями, порожденными войной, программа партии предписывает чисто политические меры для преодоления "бюрократических извращений" (выборность и сменяемость в любое время всех уполномоченных, упразднение материальных привилегий, активный контроль масс и пр.). Предполагалось, что на этом пути чиновник из начальника превратится в простого и притом временного технического агента, а государство постепенно и незаметно сойдет со сцены.
Явная недооценка предстоящих трудностей объясняется тем, что программа строилась полностью и целиком на международной перспективе. "Октябрьская революция в России осуществила диктатуру пролетариата... Началась эра всемирной пролетарской, коммунистической революции". Таковы вступительные строчки программы. Авторы ее не только не ставили своей целью построение "социализма в отдельной стране", - эта цель вообще никому не приходила тогда в голову, меньше всего Сталину, - но и не задавалась вопросом о том, какой характер примет советское государство, если ему в течение двух десятилетий придется изолированно разрешать те экономические и культурные задачи, которые передовой капитализм разрешил уже давно.
(...)
Как и почему, однако, громадные экономические успехи последнего периода вели не к смягчению, а наоборот к обострению неравенства, и вместе с тем к дальнейшему росту бюрократизма, который ныне из "извращения" превратился в систему управления? Прежде, чем попытаться ответить на этот вопрос, мы должны выслушать, как авторитетные вожди советской бюрократии смотрят на свой собственный режим.

"Полная победа социализма" и "укрепление диктатуры".
О "полной победе" социализма в СССР объявлялось за последние годы несколько раз, в особо категорической форме - в связи с "ликвидацией кулачества, как класса" 30 января 1931 г. "Правда" в истолкование речи Сталина писала: "Во второй пятилетке будут ликвидированы последние остатки капиталистических элементов в нашей экономике" (подчеркнуто нами). С точки зрения этой перспективы, в тот же срок должно было бы окончательно отмереть и государство, ибо где ликвидированы "последние остатки" капитализма, там государству нечего делать. "Советская власть - гласит на этот счет программа большевистской партии - открыто признает неизбежность классового характера всякого государства, пока совершенно не исчезло деление общества на классы и вместе с ним всякая государственная власть". Между тем, когда некоторые неосторожные московские теоретики из принятой на веру ликвидации "последних остатков" капитализма пытались вывести отмирание государства, бюрократия немедленно объявила такие теории "контр-революционными".
(...)
"Не чудовищно ли - писали мы в марте 1932 года - страна не выходит из товарного голода, перебои снабжения на каждом шагу, детям не хватает молока, а официальные оракулы провозглашают: "Страна вступила в период социализма". Разве можно более злостно компрометировать социализм?" К. Радек, ныне видный публицист правящих советских кругов, парировал эти соображения в немецкой либеральной газете "Берлинер Тагеблат" в специальном выпуске, посвященном СССР (май 1932 г.) следующими достойными увековечения словами: "Молоко есть продукт коровы, а не социализма, и нужно поистине смешивать социализм с образом той страны, где текут млечные реки, чтобы не понять, что страна может подняться на высшую ступень развития временно без того, чтобы при этом материальное положение народных масс значительно поднялось". Эти строки писались, когда в стране царил ужасающий голод.
Социализм есть строй планового производства во имя наилучшего удовлетворения человеческих потребностей, - иначе он вообще не заслуживает этого имени. Если коровы обобществлены, но их слишком мало, или они обладают слишком тощим выменем, то из-за нехватающего молока начинаются конфликты: между городом и деревней, между колхозами и индивидуальными крестьянами, между разными слоями пролетариата, между всеми трудящимися и бюрократией. Ведь именно обобществление коров вело к их массовому истреблению крестьянами. Социальные конфликты, порождаемые нуждою, могут в свою очередь привести к возрождению "всей старой дребедени". Таков был смысл нашего ответа.
VII конгресс Коминтерна, в резолюции от 20 августа 1935 г., торжественно удостоверил, что в итоге успехов национализованной промышленности, осуществления коллективизации, вытеснения капиталистических элементов и ликвидации кулачества, как класса, "достигнуты окончательная и бесповоротная победа социализма в СССР и всестороннее укрепление государства диктатуры пролетариата". При всей своей категоричности свидетельство Коминтерна насквозь противоречиво: если социализм "окончательно и бесповоротно" победил, не как принцип, а как живой общественный строй, то новое "укрепление" диктатуры является очевидной бессмыслицей. И наоборот: если укрепление диктатуры вызывается реальными потребностями режима, значит до победы социализма еще не близко. Не только марксист, но всякий реалистически мыслящий политик должен понять, что самая необходимость "укрепления" диктатуры, т.е. государственного принуждения, свидетельствует не о торжестве бесклассовой гармонии, а о нарастании новых социальных антагонизмов. Что лежит в их основе? Недостаток средств существования, как результат низкой производительности труда.
Ленин охарактеризовал однажды социализм словами: "советская власть плюс электрификация". Это эпиграмматическое определение, односторонность которого вызывалась пропагандистскими целями момента, предполагало во всяком случае, как исходный минимум, по меньшей мере, капиталистический уровень электрификации. Между тем и сейчас еще на душу в СССР приходится в три раза меньше электрической энергии, чем в передовых странах. Если принять во внимание, что советы уступили тем временем место независимому от масс аппарату, то Коминтерну не остается ничего другого, как провозгласить, что социализм есть бюрократическая власть плюс одна треть капиталистической электрификации. Определение того, что есть, будет фотографически точно, но для социализма этого все-таки маловато!
(...)
Наконец, 1-го марта 1936 г., в беседе Сталина с Рой Говардом дано новое определение советского режима: "та общественная организация, которую мы создали, может быть названа организацией советской, социалистической, еще не вполне достроенной, но в корне своем социалистической организацией общества". В этом преднамеренно расплывчатом определении почти столько же противоречий, сколько слов. Общественная организация названа "советской, социалистической". Но советы - форма государства, а социализм - общественный режим. Эти определения не только не тождественны, но, под занимающим нас углом зрения, антагонистичны: поскольку общественная организация стала социалистической, постольку советы должны отпасть, как леса после постройки здания. Сталин вносит поправку: социализм "еще не вполне достроен". Что означает "не вполне": на 5% или на 75%? Этого нам не говорят, как не говорят и того, что надо называть "корнем" социалистической организации общества: формы собственности или технику? Самая туманность определений знаменует во всяком случае отступление от неизмеримо более категорических формул 1931 и 1935 годов. Дальнейший шаг на этом пути должен был бы состоять в признании того, что "корнем" всякой общественной организации являются производительные силы, и что как раз советский корень еще недостаточно могуч для социалистического ствола и его кроны: человеческого благополучия."