Прошло более 30 лет с тех пор, как социализм в СССР и Восточной Европе был уничтожен в результате гнусного предательства дела социализма поганой сталинско-брежневской номенклатурой под предводительством подонков горбачева и ельцина. Новое поколение интенсивно оболванивается лживыми страшилками буржуйской пропаганды о "реально существовавшем социализме", выпячивающими лишь его недостатки и сталинистские извращения, а тем самым лишено возможности объективно судить о нем.
Но до этого буржуйская западная пропаганда была осторожнее, и даже на Западе люди имели возможность более или менее объективного сравнения повседневной реальности на капиталистическом Западе и на социалистическом Востоке Германии. Я переехал из СССР на постоянное жительство в Германскую Демократическую Республику ("Восточную Германию") в 1983 году и поэтому могу довольно объективно судить о СССР, ГДР и ФРГ. Я считаю ГДР наиболее передовой социалистической страной из всех сущствовавших в Восточной Европе. Этот факт объясняется тем, что немецкие коммунисты в конце 1940-х и начале 1950-х годов наотрез отказались произвести сталинскую террористическую "чистку" своих рядов, на которой настаивал антикоммунистический подонок и варварский восточный деспот сталин. Они аргументировали это тем, что не могут позволить себе репрессировать ни одного коммуниста за малейший "отход от генеральной линии" в стране, практически поголовно населённой "бывшими" гитлеровцами.
Эта директива "чисток" вызвала отчуждение Югославии от Советского блока и восстание в Венгрии, а во всех остальных странах (за исключением ГДР) привела к засилью в коммунистических партиях беспринципных карьеристов и приспособленцев, которым было абсолютно чуждо дело социализма. Именно это является причиной бюрократического застоя и ползучей коррупции ("кумовщины") в СССР и Восточной Европе, обострившихся после захвата власти в СССР номенклатурным бездарем и бездельником Лёней Брежневым. Он в приказном порядке сменил всех руководителей коммунистических партий Восточной Европы, в частности - Вальтера Ульбрехта на Эриха Хонеккера в ГДР, что привело к насаждению типично брежневских "показухи" и карьеризма, ранее не допустимых в ГДР.
Особенно негативно брежневское барское своеволие сказалось в католических странах (Польше, Венгрии и Чехословакии), где сталинская "чистка" коммунистических партий имела сильную окраску антисемитизма и привела к наводнению этих партий беспринципными карьеристами, националистами и прочим сбродом, чем сразу же воспользовалась католическая церковь для дискредитации коммунизма и пропаганды буржуазных "ценностей", что и привело к контрреволюционному мятежу в Праге в 1968 году и многолетней антикоммунистической раковой болезни - ЦРУшной "Солидарности" - в Польше.
Именно разрыв между лицемерием официальной пропаганды и бюрократической серостью, душившей при Брежневе любые прогрессивные социалистические инициативы, вызывал у людей в СССР и странах Восточной Европы желание удрать на Запад. Это желание всячески разжигалось западной пропагандой. Собственно, и я сам переехал в ГДР (конечно, не на Запад) под влиянием западных радио-"голосов". Ну а на Западе люди имели более объективные представления о капитализме и социализме, поэтому довольно большое число немцев, особенно до брежневщины, переселилось из Западной Германии в ГДР. Теперь об этом хранится могильное молчание, а социализм малюется лишь самыми чёрными красками.
Поэтому я выкладываю здесь (особенно для нового поколения) перевод одной главы из документальной книги Эрнста Клее "Нищие и бродяги. Репортажи о бомжах (в ФРГ)" - "Pennbrüder und Stadtstreicher. Nichtseßhaften-Report" von Ernst Klee, изданной в Западной Германии в 1979 году. В этой главе оболваненный западной пропагандой беглец из ГДР рассказывает о своих злоключениях. Слова интервьюера выделены подчеркиванием. Мои пояснения - в скобках курсивом.
* * *
Эрнст Клее:
(При капитализме человеческие отношения) "на 50 градусов холоднее, чем там (при социализме).
Рассказ беглеца из ГДР Франца Ооса (фамилия изменена), 30 лет, токарь-подмастерье, с 1968 года в ФРГ, проживает в работном доме:
- 28 октября 1968 года я бежал с одноклассником в ФРГ через Брокен в горах Гарца. В общей сложности мы были в пути два дня. Мы удачно прошли через пограничную полосу. Затем мы натолкнулись на автостраду и пошли в сторону Бургхауса, где нас впустили в дом. Его хозяева уведомили таможенников. Они записали наши личные данные, а затем отвезли нас в Хельмштедт на машине скорой помощи.
До этого я уже трижды пытался бежать (из ГДР) в ФРГ. В первый раз - когда мне было 18 лет. В 1964 году я решил бежать в ФРГ через Чехословакию. Там меня поймали, и в ГДР суд приговорил меня к 6 месяцам тюрьмы. После выхода из тюрьмы я сперва два месяца работал дома. Затем вместе с двоюродным братом я снова попытался бежать, на этот раз через Эленд в горах Гарца, прямо на границе между (советской и НАТОвской) зонами. Меня арестовали в 500 метрах от территории ФРГ и приговорили судом ГДР к 18 месяцам тюрьмы. Затем, через два месяца после освобождения, я предпринял третью попытку бегства почти в том же месте, что и предыдущую. Я подобрался ближе, но все равно был пойман и приговорен к 2 годам тюрьмы за рецидив, которые я отсидел в Баутцене (специальная тюрьма для таких беглецов-рецидивистов), что вовсе не сахар, хотя это порой преувеличивают.
- Чего вы хотели в ФРГ? - спрашиваю я его.
- Я о ней с детства многое слышал, - отвечает он, - что здесь (в ФРГ) можно хорошо зарабатывать, что можно ездить, куда хочешь, что можно говорить, что хочешь, что здесь у тебя больше свободы во всех отношениях и что можно купить здесь все, что хочешь, за свои деньги.
- Откуда у вас были такие представления о ФРГ? - спрашиваю я опять.
- Ну, мы смотрели западное телевидение, - объясняет он. А еще я разговаривал с приезжими из ФРГ и с переселенцами, которые работали на нашем предприятии (в ГДР), т.е. с теми, кто эмигрировал из ФРГ в ГДР. Я был наслышан о свободе поездок (за границу) в ФРГ. Но я вовсе не имел что-то против ГДР, чисто политически. Мне тогда было 18 лет. Первый побег - это было юношеское легкомыслие.
Он рассказал о дальнейших событиях после успешного побега:
- Скорая помощь отвезла нас в Хельмштедт. Там мы переночевали. Затем нам дали по несколько марок ФРГ (1 марка ФРГ = 50 "евроцентов") и , снабдив билетами, отправили в лагерь беженцев в Гиссене. Мы находились в лагере беженцев примерно 14 дней, пока не были завершены формальности по приему (в ФРГ). Там нас допросили, интересуясь данными о моей прошлой жизни в ГДР, и устроили на работу. Это было главное. Меня особо не подготовили, я получил только билет в Саарбрюккен и единовременную выплату в размере 150 марок от правительства ФРГ. Это вовсе не было подготовкой.
В Саарбрюккене меня поселили в общежитии. Я работал там по найму, с принудительными вычетами из зарплаты. Мы получали единовременную выплату в размере 150 марок ФРГ. Ими нам приходилось сводить концы с концами. Я ничего не знал ни о каких учреждениях социального обеспечения, мне об этом никто не говорил. Я вообще этого не знал. Да еще и о (недопустимости) вычетов из заработной платы! Первое время я ощущал себя недееспособнным. Это мне не нравилось, да и работа тоже. Саарбрюккен находится на границе с Францией, и тогда мы вдвоем решили попробовать счастья во Франции. Мол, теперь-то мы свободны, теперь мы можем ехать, куда хотим, теперь у нас есть возможности, и теперь мы ими воспользуемся.
Когда мы вернулись из Франции, я сперва жил в Ландау в Пфальце. Я опять спал там в ночлежке, в массовом приюте, по шесть человек в комнате. Мы были новичками, а старожилы после работы пьянствовали. У них ведь свои заботы, у этих людей, но для нас это означало приспосабливаться так или иначе, - либо приспосабливаться, либо быть чужаком. И я приспособился, отчасти из-за страха, отчасти по другим причинам, и втянулся в это (пьянство). Проблема в том, что я никогда по-настоящему не жил один, это же тяжко - всегда жить на людях.
- Вы когда-нибудь пытались снять отдельное жилье, снять комнату? - спрашиваю я, но он продолжал:
- Я ушел оттуда, потому что не мог больше это выносить, и из-за того, что я снова ушел, я потерял работу, а вместе с ней автоматически и жилье, снова оказался на улице, потом опять спорадически устраивался на работу, но тут снова и снова были массовые частные общежития фирмы с этим неизбежным пьянством.
Понимаете, это экспресс-шарашки (Schnelldienst), где вы получаете деньги по вечерам. Это - пресловутые субподрядчики, которые нанимают людей, не спрашивая документов, даже не страхуя их. Вот во что я влип. И если вы потом пойдете в полицию, как я, когда работал в Зауэрланде и в день выплаты сказал, что хочу полный расчёт, что увольняюсь. Мне сказали: денег ты не получишь, можешь делать что хочешь. Так что пришлось уйти без денег. Я точно знал, что если пойду в полицию, то там скажут: ты же знаешь, что это за люди, как ты мог туда ходить? Что ты там искал? Если ты нанимаешься в экспресс-шарашку, то можешь заработать 60 или 70 марок ФРГ, но у тебя реально нет постоянного жилья. Ты зависишь от приютов для ночлега, это такие приюты, что куда лучше спать на улице. И на это уходит больше денег, чем на постоянной работе.
- Вы предприняли две попытки, - говорю я ему, потому что слышал об этом от социального работника, - бежать обратно в ГДР. Почему?
- Первая попытка, - отвечает он, - была в 1972 году в Оберзуле (это между Беброй и Айзенахом). Я поехал туда, уже кое-что скопив, подрабатывая случайными заработками. Я хотел снова попасть на родину. У меня было, так сказать, моральное раскаяние. Я был сыт по горло этим бардаком, при этом вспоминая о доме, и тогда становится действительно тяжко. Ты вспоминаешь о друзьях, об отце, о матери и думаешь о том, как ты жил, как ты работал, что тебя уважали как полноценного человека, и это привело меня на границу в Оберзуль, а там я постепенно пропил мои последние деньги. Наверное, я уже подсознанательно чувствовал, что будет. Я напился вдрызг, а потом пересек границу в темноте, пьяный. Конечно, в ГДР меня арестовали и доставили в Айзенах, где меня допрашивали люди в гражданском, которые не представились. Потом меня отвезли обратно в Герстунген, посадили на поезд и отправили в Бебру.
Вторая попытка была через год. Я был в Любеке и тем временем заработал неплохие деньги. Я погулял там у границы, купил спиртного в магазине и нашел укромное местечко совсем близко от границы. Постепенно я выпил бутылку до дна. А потом на меня снова нахлынули воспоминания, и тогда я дождался темноты и ночью незаметно перелез через заграждения, прошел несколько километров вглубь территории ГДР, пока постепенно не рассвело. Тогда я лег на землю на опушке леса, чтобы поспать, и в сне опьянение прошло. Проснувшись, я понял, что произошло. Потом я подумал, ну и ну, и первой мыслью было, что вот я сейчас на территории ГДР, и я действительно был там, ну а потом сразу пришла вторая мысль: "Баутцен". Вот в этом и была вся дилемма, а потом я искал дорогу, шоссе, набрёл на него и медленно пошел по нему в соседний город.
А потом я стоял перед въездом в город и ждал, пока кто-нибудь проедет, на армейском джипе, или еще кто-нибудь, и вот подъехал солдат из Национальной народной армии в форме и в стальном шлеме, на мотоцикле. Я ему помахал рукой и заявил, что я из ГДР, но гражданин ФРГ, и объяснил ему, что заблудился.
Он взял меня с собой и привёз на погранзаставу. Затем меня отвезли в окружной центр Гревесмюлен. Там меня снова допрашивали, тоже анонимные лица в гражданском. Я спросил их, могу ли я остаться в ГДР, вернуться домой, где я жил, или, если я не могу вернуться домой, то в другой район и что я могу работать и все в таком духе. Но мне сказали, что я пожизненно лишен гражданства ГДР и что мне пожизненно запрещен въезд в ГДР и транзит через неё. И меня депортировали. Так я вернулся к тому, с чего начал.
Я спросил его, каков теперь смысл его жизни.
- Я живу совершенно бессмысленной жизнью, - ответил он без долгих размышлений. Иногда я думаю, что жизнь для меня уже остановилась, когда мне стукнуло 30 лет, и мне ожидать больше нечего. Я опустился на дно. Я попал в работный дом, чтобы получать самое необходимое, что нужно человеку, а именно постель, еду и работу. В том положении, в котором я сейчас нахожусь, я деклассирован, я вне общества, потому что я служу сейчас не обществу, а церкви (работным домом управляет церковное учреждение).
Понимаете, я работаю по 8 часов в день, как и тот, кто работает по 8 часов на свободе, включая субботу, хотя и меньше, и за эту работу я получаю 3 марки ФРГ, плюс ночлег, плюс питание. Это означает: я всегда буду делать эту работу, потому что эти 3 марки уходят на обновки, и, как курильщик, я не могу позволить себе "Актив" (сигареты с фильтром), приходится курить самокрутки, и если я скажу однажды: Стоп, я хочу уйти отсюда, то я уйду таким же нищим, как и пришел.
- В чем вы видите различия между ГДР и ФРГ, хотел бы я знать.
- За исключением времени, проведенного в тюрьме, могу сказать, что социальные условия там (в ГДР) отличные. Прежде всего там не допускают, чтобы существовали работные дома, как здесь (в ФРГ), чтобы человек работал за три марки (1,50 Евро) в день, не совершив никакого преступления, потому что там общество не бросает своих граждан таким образом, как это делают здесь. Но здесь опять-таки это делается, потому что здесь царит свободная демократия (freiheitliche Demokratie) (он говорит это беззлобно, даже без иронии). Для человека, приезжающего из стран Восточного блока (социализма), либеральная демократия - это как сменить день на ночь. Поэтому я потерпел здесь неудачу. Причём по моей собственной вине, ведь я упорствовал в том, чтобы удрать, и переполнил чашу терпения. Это теперь у меня как незаживающая рана.
- Раз у вас мысли о том, что вы неудачник, - спрашиваю я этого человека, которого сломили обе эти системы, - то может ли вам кто-нибудь помочь?
- Никто не может мне помочь. Я должен помочь сам себе. И я уже дважды пытался помочь себе, желая вернуться на родину, но это был неправильный путь. А здесь каждый живет для себя в своем мирке. Все здесь бессердечны. Понимаете, там (в ГДР) было так устроено, что были бригады, а в бригадах на производстве была взаимная поддержка. Конечно, не всегда приятно, если тобой командуют, но если в бригаде заметили, что человек падает духом, или он вот-вот натворит ошибок или что-то в этом роде, то устраивали вечер обсуждения того, как мы должны помочь этому человеку. Таким образом бригада не дает человеку упасть на дно. За это там всегда кто-то был ответственным.
А здесь каждый сам за себя. Здесь каждый - ближний лишь самому себе. Здесь никому нет дела до других, и если человек лежит на улице, значит он сам в этом виноват. Он же взрослый, он должен делать то, что следует, а если он не может этого делать, то он должен считаться с последствиями, ему придётся спать в канаве или жить в работном доме. Здесь каждый - ближний лишь самому себе. Этот мир (капитализм), на мой взгляд, как минимум градусов на 50 холоднее, чем там (социализм), в смысле человеческих отношений."
.
Комментариев нет:
Отправить комментарий