(B.F. Skinner: "Can Psychology Be a Science of Mind?")
"Многие
психологи, подобно их предшественникам-философам, занимались самокопанием в
попытках найти объяснение своему поведению. Они при этом ощущали эмоции
и наблюдали явления в сознании с помощью интроспекции. Однако эта интроспекция
(самоанализ) никогда не была достаточно удовлетворительной. Философы признавали
её недостатки, но настаивали при этом, что она тем не менее является
единственным средством самопознания. Психологи как-то раз попытались улучшить
её при помощи специально обученных наблюдателей и духовых музыкальных
инструментов, о чём Уильям Джеймс был столь нелестного мнения. Так что
интроспекция теперь применяется не особенно часто.
Когнитивные психологи способны видеть
"представления" и могут даже утверждать, что они-то и являются тем
единственным, что можно наблюдать, но они не утверждают, что видят и самих себя
за процессом обработки этих "представлений". Вместо этого, подобно
психоаналитикам, которые сталкиваются с той же проблемой, имея дело с процессами,
которые невозможно наблюдать потому, что они бессознательны, они ударились в
теоретизирование. Однако теории нуждаются в экспериментальном подтверждении,
ради чего многие из них обратились к науке о мозге, в которой процессы, можно
сказать, доступны изучению, а не интроспекции. Если сознание и есть "то
самое, что делает мозг," то мозг можно исследовать, подобно тому, как
исследуют любой другой орган. И тогда в результате наука о мозге должна
поведать нам, что это значит: "сконструировать представление о
реальности", "сохранить представление в памяти",
"преобразовать намерение в действие", "чувствовать радость или
печаль", "сделать логический вывод" и так далее.
Но разве мозг инициирует поведение, согласно тому мнению,
что это делает "сознание" или "личность"? Ведь мозг - это
часть тела, и то, что он делает - это часть того, что делает тело. Что делает
мозг - это как раз часть того, что требуется выяснить. То есть то, из чего
произошло это тело-включая-мозг, и почему оно столь неуловимо изменяется во времени?
Мы не можем найти ответы на вопросы такого рода в самом теле-включая-мозг,
наблюдая его как интроспективно, так и при помощи физиологических приборов и
методов.
Поведение организма в целом является результатом трех типов
изменчивости и отбора. Во-первых, естественного отбора, ответственного за
эволюцию вида и, следовательно, за поведение, свойственное этому виду
("инстинктивное"). Все виды изменчивости и селекции имеют
определенные недостатки, и один недостаток имеет критическое значение для
естественного отбора: Он адаптирует вид только к такому будущему, которое
похоже на то прошлое, когда происходил отбор. Такое поведение вида эффективно
только в мире, который довольно близко напоминает мир, в котором произошла
эволюция вида.
Этот недостаток эволюция корригирует при помощи второго типа
изменчивости и отбора - оперантного кондиционирования, благодаря которому
изменения в поведении индивида, проходят отбор под действием особенностей
окружающей среды, которые не достаточно долговременны для того, чтобы играть
какую-либо роль в эволюции вида. При оперантном кондиционировании поведение
получает подкрепление в том смысле, что оно делается более вероятным или
интенсивным благодаря его определенным последствиям, которые изначально обрели
подкрепляющее действие в результате естественного отбора.
Второй недостаток изменчивости и отбора является критическим
для оперантного обусловливания: отбору нужно время для варьирования поведения.
Поэтому этот процесс обычно идет медленно. Это - не проблема для естественного
отбора, потому что эволюция может идти миллионы лет, но репертуар оперантного
поведения надо сформировать в ходе одной жизни. Оперантное кондиционирование
должно решить "проблему первого раза", то есть:
Как и почему происходят акты поведения до того, как они
получат подкрепление?
Эта проблема была отчасти решена эволюцией процессов,
посредством которых индивиды пользуются преимуществом актов поведения,
приобретенных другими. Пример тому - имитация. Часто простым подражанием можно
получить как последствие подкрепление, являющееся причиной поведения,
копируемого подражателем. Подражательное поведение "инициируется" в
том смысле, что когда оно происходит впервые, то это обычно тогда, когда есть
реальный шанс получить подкрепление.
В этом пункте человеческий род, очевидно, сделал уникальный
эволюционный шаг вперед. Другие биологические виды тоже подражают, но когда они
копируют имитируемое поведение, то это является только результатом
естественного отбора. Последствия копирования, т.е. поведение самого имитатора,
является слишком опосредованным, чтобы служить как оперантное подкрепление. И
только у людей поведение имитатора служит подкреплением копирования.
Человеческий род претерпел еще одно уникальное эволюционное
изменение, когда его голосовая мускулатура перешла под оперантное управление, и
тогда голосовое поведение стало формироваться и поддерживаться подкрепляющими
его последствиями. Так люди смогли инициировать поведение других, говоря им,
что надо делать, а также показывая им это. (Предположительно, на более поздней
стадии добавились временнЫе подкрепляющие последствия, что сохраняет
интенсивность поведения до тех пор, пока оно не вызовет те последствия, ради
которых оно было инициировано. Такое добавление временнóго усиления называется
"научением".)
Добрый совет может оказаться полезным во многих случаях, и
тогда его зачастую дают или преподают таким образом, чтобы он передавался от
человека к человеку и от поколения к поколению. Афоризмы (maxims -
"великие изречения") и пословицы (proverbs - "слова кстати")
- наглядные тому примеры. Они описывают весьма обобщенные факторы подкрепления,
например: "Сберёг копейку (или многое другое) - значит заработал копейку
(или многое другое). А правила - это изречения, передаваемые целыми социальными
группами, и как правило имеющие более сильные подкрепляющие последствия.
Законы государств и религий описывают факторы подкрепления
(обычно отрицательного), установленные этими учреждениями. Они имеют форму
предупреждений: подчиняясь законам человек избегает вести себя так, что будет
наказан. А научные законы физики и химии ("правила эффективных
действий") описывают факторы подкрепления, установленные материальным
окружающим миром.
Подражание, информирование и обучение являются функциями
социальной среды, называемой культурой. Различные культуры являются продуктами
различных факторов изменчивости и отбора, и их различия - в том, как именно они
помогают своим членам решать их проблемы. Носители культуры, которые их успешно
решают, имеют больше шансов выжить, а с ними выживают и традиции их культуры.
Говоря иначе, культуры эволюционируют, причём это уже третий вид изменчивости и
отбора. (Культуры, которые формируют и сохраняют шаблоны оперантного поведения
- отличительная черта человека).
Общественные животные имеют много подобных черт, но только
они являются продуктом факторов выживания.) Эволюция культуры не является
биологическим процессом, однако будучи разновидностью процесса изменчивости и
селекции она имеет те же недостатки. Тот факт, что культура подготавливает
общественную группу только к такой среде, которая напоминает среду, в которой
эта культура развивалась, вызывает ныне большую озабоченность обитаемостью
Земли в будущем.
Процесс изменчивости и отбора имеет и третий недостаток:
Изменения случайны, а факторы отбора - произвольны. Результат эволюции - не
один-единственный медленно развивающийся вид, а миллионы разных видов,
конкурирующих друг с другом за место под Солнцем. Результат оперантного
кондиционирования - не один-единственный гармонично скомпонованный репертуар поведения,
а тысячи фрагментарных репертуаров, противоречия между которыми приходится
каким-то образом сглаживать. Эволюция социальной среды породила не одну единую
культуру, а множество, которые часто конфликтуют друг с другом.
Хотя оперантное управление голосовой мускулатурой является
уникальной чертой человеческого рода, его редко приводят в качестве
отличительного признака, а то и вообще не упоминают. Вместо этого чаще всего в
этом качестве приводят наличие или отсутствие "сознания" или "сознающего
себя разума". Роль, которую играет разум или мозг, всегда была
проблематичной при сравнении видов. Декарт исключил "человека" из
своей механистической модели организма, а Уоллес в отличие от Дарвина не верил,
что эволюция может объяснить человеческий разум. Исследователи мозга
высказывали такие же оговорки. Теоретики эволюции предположили, что
"сознающий себя разум" - это эволюционный признак, но они так и не
объяснили, как может возникнуть нематериальный признак в результате отбора
материальными факторами выживания. (Это предположение якобы ненароком убирает
из поля зрения это досаждающее им различие между материальным и
метафизическим.) Утверждалось, что мы никогда не сможем узнать, как развивалось
сознание, потому что от него не остаётся ничего, что могут раскопать
палеонтологи, но оперантное управление голосовой мускулатурой и проистекающие
из этого способность показать, рассказать и научить являются результатом
эволюции, и вполне возможно, что ими можно объяснить интроспекцию
(introspection), а также то, что якобы "видят" с её помощью.
Корень "spect" в слове "интроспекция"
означает видение. Мы говорим, что "созерцаем" и "видим" то,
что происходит внутри нас, но никто так и не обнаружил никакого смотрящего
внутрь глаза. Можно избежать указание на такого рода орган, говоря
"наблюдать", "замечать" или "отмечать", а не
"смотреть". При этом важно то, что слова "наблюдать",
"замечать" и "отмечать", а также реже употребляемое
"регистрировать" имеют два значения: и "говорить" и
"видеть". Многое зависит от истолкования того, как ощущается что-либо
в мире каким-то органом чувств. Теории ввода/вывода, например в моделях
стимул-реакция или моделях обработки информации, делают резкое различие между
ощущением и действием. Нам говорят, что мы, мол, сперва ощущаем мир, и только
потом действуем на него. Однако экспериментальная анализ поведения выявил
совсем иную роль стимула. Оперантный поведенческий акт чаще всего происходит в
присутствии стимула, который присутствует и тогда, когда происходит
подкрепление.
Ощущение - такой же результат изменчивости и отбора, как и
действие. Оно является составной частью действия. По тем же соображениям
естественный отбор объясняет готовность, благодаря которой животные мгновенно
реагируют на факторы окружающей среды, которые имели решающее значение для
выживания их вида, такие как конкретный образ, звук или запах - пищи, или
возможности к спариванию, или угрожающей опасности, в том числе и ещё не
знакомой опасности.
Предполагают, что животные "принимают" все
стимулы, которые действуют на них, однако вполне возможно, что они реагируют
только на те, которые играли роль факторов отбора. (Мы не можем знать, видят ли
не обладающие даром речи животные те стимулы, которые никогда не играли такой
роли, потому что нам пришлось бы для этого устроить факторы (подкрепления),
содержащие такие стимулы, чтобы выяснить этот вопрос.) Мы сами можем видеть объекты,
в отношении которых мы не предпринимаем никакого практического действия
(например, мы видим что-то вне досягаемости), но возможно, это только потому,
что мы говорили о них. Видеть объекты, не предпринимая никаких действий, значит
отдавать себе отчёт об их присутствии. А это в определённой мере означает быть
настороже, как в случае объектов, которые входили в число отрицательных
факторов естественного отбора.)
Слово "осознавать", используемое чаще, чем
"отдавать себе отчёт", означает со-знание (на латыни: con-science),
то есть "знание вместе с другими людьми" - что намекает на речевые
факторы, необходимые для того, чтобы быть "сознательным".
Все это особенно важно, когда то, что мы "видим",
находится внутри нашего организма, той разновидности "зрения",
которую мы, как правило, называем "интроспекцией". Однако что мы
видим на самом деле? Психологи, которым неловко от метафизической сути
"жизни сознания" часто говорят, что то, что мы видим с помощью
интроспекции, это, должно быть, мозг, но это вряд ли правильно. У нас нет
сенсорных нервов, идущих к важным частям мозга; хирург может оперировать его
без анестезии. Ни один фактор естественного отбора не мог содействовать
эволюционному появлению таких нервов до появлениея речевого поведения, а это
произошло очень поздно в эволюции человека. Поэтому скорее всего то, что мы
"видим" с помощью интроспекции - это ранние этапы акта поведения,
этапы, наблюдающиеся до того, как поведение начнет действовать на окружающий
мир.
Такой стадией является "восприятие"; мы ощущаем
объекты, прежде чем мы как-то реагируем на них, и мы "видим", что
ощущаем их, когда не делаем ничего другого. Необходимые для этого условия
создают люди, которые спрашивают нас, видим ли мы эти объекты. А самое начало
действия - это другая ранняя стадия. Оно не вызывает никаких вопросов о наличии
этих сенсорных нервов, потому что мы должны были бы быть в состоянии
"видеть" эти ранние стадии с помощью нервов, необходимых для действия
(полного акта поведения). (Бывает и так, что мы вообще не занимаемся интроспекцией,
а реагируем сразу по обстановке, как если бы выражение "Я намерен уйти
..." означало "В такой ситуации, как правило, от меня уж и след
простыл...")
Говорят, что античные греки открыли разум, но более вероятно
то, что они были первыми, кто очень долго разглагольствовали о том, что они
"видели" внутри себя и тем самым создали обстоятельства, необходимые
для интроспекции. "Великий диалог" Академии Платона, похоже, создал
обстоятельства, при которых все больше и больше внимания уделялось началу акта
поведения. Это, должно быть, был загадочный мир. Мы видим общественную
реальность вокруг нас, и ещё мы воспринимаем его осязанием, слухом, вкусом и
обонянием. Но мы не делаем ничего с "внутренним миром", а только
«видим» его. Не удивительно, что античные греки называли его метафизическим.
К сожалению, то, что они "видели" происходило как
раз в то время и в том месте, чтобы его ошибочно принять за причину того, что
они затем делали, и поэтому легко предположить, что так они "открыли"
"действующее я" или ум. Если то, что они "видели", было
просто ранней стадией того, что они затем делали, то это было отнюдь не
причиной всего остального, что они делали, как замах игрока в гольф не является
причиной его удара клюшкой по мячу. Ранние стадии акта поведения влияют на
последующие стадии, но лишь акт поведения в целом является результатом
изменчивости и отбора.
Такой анализ интроспекции и якобы "наблюдаемого"
интроспекцией "сознания", конечно, требует тщательного обсуждения, но
надо приложить все усилия для того, чтобы сохранить его, потому что он свободен
от необходимости апеллировать к какому-то особому роду "познания" или
особому роду "объектов познания". Он остается в естественнонаучных
рамках физики, химии и эволюционной науки об изменчивости и отборе. В нём нет
места предположениям о некоей бреши в процессах изменчивости и отбора.
Человеческим поведением занимаются две экспериментальные
науки, каждая со своим четко определенным предметом исследования. Одна - это
физиология тела‑и‑мозга, изучающая органы, ткани и клетки, а также
электрические и химические изменения, которые происходят в них. Другая - это
группа трех наук, занимающихся изменчивостью и отбором, которые определяют
состояние этого вышеупомянутого тела‑и‑мозга в любой момент времени:
естественный отбор поведения человека (этология), оперантное кондиционирование
поведения личности (бихевиористский анализ поведения), и эволюция общества,
которая генерирует оперантное поведение и значительно расширяет его пределы
(отрасль антропологии).
Можно сказать, что эти три науки связаны следующим образом:
Науки об изменчивости и отборе изучают тот процесс, результаты которого изучает
физиология. Организм функционирует в соответствии с законами физики и химии; а
его конкретные функции - это результат воздействия на него факторов
изменчивости и отбора. Физиология объясняет то, как функционирует организм; а
науки об изменчивости и отборе объясняют то, почему организм функционирует
именно так, а не как-то иначе.
Эти две отрасли науки следуют очень различным причинно-следственным
принципам. Тело-и-мозг подчиняется законам физики и химии. У него нет никакой
свободы и оно не может делать выбор. Никакой другой образ
"человека-машины" (в данном случае биохимической машина) никогда не
был столь хорошо обоснован. Правда, некоторые исследователи мозга считают, что
мозг должен обладать структурными особенностями, которые делают возможными
свободу выбора, творчество и т.п., но при этом их аргументация исходит из того,
что мозг делает, а не из его структуры. Также считалось, что изменчивость и
отбор могут происходить и в головном мозге, однако когда мозг, подобно любой
другой части тела, претерпевает изменения, то факторы отбора всё равно
находятся в окружающей среде.
По мере того, чем больше мы узнаём о теле-и-мозге как
биохимической машине, тем оно становится всё менее интересным в качестве
фактора, влияющего на поведение. Если существует свобода, то она обнаруживается
в хаотичности изменчивости. Если возникают новые формы поведения, то они
создаются путем отбора. Ошибки процессов изменчивости и отбора являются
источником интереснейших проблем. Мы должны адаптироваться к новым ситуациям,
улаживать конфликты, находить быстрые решения. А ведь закономерно
функционирующая биохимическая структура не способна на что-либо подобное.
Компьютерные модели человеческого поведения являются
электронными машинами, спроектированными так, чтобы функционировать наподобие
биохимической машине организма. Мы знаем то, как они спроектированы и
построены, и, следовательно, мы не задаём никаких вопросов о происхождении
(т.е. эволюции). Но ведь именно по этой причине такое моделирование не
представляет особого интереса для анализа (реального) поведения. Интересные
явления в жизни являются результатом капризов изменчивости и отбора в
конструкции этой машины.
Анализ поведения является лишь одной из трех наук
изменчивости и отбора, изучаемых экспериментированием в лаборатории. Этологи
наблюдают поведение в природных условиях и реконструируют эволюцию на основании
тех его особенностей, которые являются пережитками (эволюционного) прошлого.
Этология получает поддержку со стороны экспериментальной науки - генетики, но
никому ещё не удалось создать в лабораторных условиях новый (биологический) вид
с репертуаром врожденного поведения. Эволюция культуры тоже прежде всего
пытается делать выводы из исторических фактов. Всё различие в скорости
изменений; и лишь оперантное кондиционирование происходит достаточно быстро для
того, чтобы можно было наблюдать его начало и итог. По этой причине оно
является единственной из этих трех отраслей науки, которую можно широко
применять в практических целях в повседневной жизни.
Поэтому трудно понять то, почему оперантное
кондиционирование не привлекло к себе значительно больше внимания. Роль
изменчивости и отбора в поведении личности часто попросту игнорируют.
Социо-биология, например, пытается скакать между социальными и биологическими
явлениям, не замечая того, что их соединяет - конкретную личность.
Многие психологи, изучавшие поведение, также пренебрегали
изменчивостью и отбором. Торндайков "закон научения" подошел к ним
ближе других, но он интерпретировал эксперимент таким образом, что вариации
якобы были попытками, а последствия - ошибками. Уотсон, Лешли и Халл занимались
формированием привычек и стимулом и реакцией. "Намерение (purpose)"
по Толмену, как целевая ориентация или субъективной ожидаемая полезность,
проицировало копии последствий из прошлого в будущее в виде "аттракторов
(attractions)", которые якобы "тянут" за собой поведение.
Анализ поведения является самой молодой из этих трех наук
(теории естественного отбора и эволюции культур зародились в середине 19 века,
а анализа поведения - лишь к концу первой трети 20-го века), но то, почему им
так часто пренебрегают, нельзя объяснить его незрелостью. Куда лучше это можно
объяснить тем, что в этой области очень долгое время монополия принадлежала
чрезвычайно лестным представлениям о действующем изнутри сознании или об
автономной личности.
В повседневной жизни мы не употребляем терминологии науки о
мозге или анализа поведения. Мы не можем созерцать мозг, и мы очень мало знаем
о предыстории изменчивости и отбора, являющейся причиной конкретного акта
поведения.
Вместо этого мы пользуемся словами, которые вошли в
употребление задолго до того, как появились какие-то философы или ученые. Они
правильно называются обиходной (vernacular) речью. Это слово латинского
происхождения означает язык домашнего хозяйства и повседневной жизни. Мы все
говорим на нём. Это язык газет, журналов, романов, радио и телевидения. Когда
на нём говорят о поведении личности, он становится языком исследователей
поведения - психологов, социологов, антропологов, политологов и экономистов.
Уильям Джеймс написал свои "Принципы психологии" на обиходном языке.
Бихевиористы говорят на нём в своей повседневной жизни (и
молодых бихевиористов должны научиться делать это без смущения). Обиходной
речью называется множество чувств и состояний сознания. Например, по-английски
говорят: "Мы делаем то, что нам хочется (we feel like doing)", или
то, что нужно для того, чтобы удовлетворить наши желания. Мы говорим, что мы
голодны и думаем о том, как бы чего-нибудь поесть. При этом легко предположить,
что тут дело в действующем изнутри сознание, но, как мы уже видели, практически
тут дело в предшествующих факторах отбора или в начальном этапе акта поведения.
Из слов "Я голоден" мы делаем вывод, что человек не ел в течение
некоторого времени и, вероятно, будет есть, когда получит пищу. Из слов "Я
думаю о том, как бы раздобыть съестного" мы делаем вывод, что он, вероятно,
сделает что-то, чтобы добыть пищу.
Благодаря использованию обиходного языка, неявно
подразумевающего личную предысторию как вероятность выполнения акта поведения,
психология стала эффективной, конкретной и авторитетной профессией. Однако
попытка использовать его мнимые связи с действующим изнутри сознанием и сделать
обиходный язык языком науки оказалась ошибкой. Уотсон и другие ранние
бихевиористы считали, что ошибка заключается в использовании интроспекции.
Насколько достоверно можно наблюдать ("изнутри") чувства или психические
процессы? Предвосхищая аргументацию логического позитивизма, они утверждали,
что явление, которое может наблюдать лишь один человек, не имеет места в науке.
Однако проблема заключалась не в интроспекции. Проблемой было действующее
изнутри сознание (автономная личность), к которому, казалось бы, интроспекция
даёт доступ.
В общении лицом к лицу с другими людьми указания на
автономно действующую личность неизбежны. Вот "вы", а вот
"я." Я вижу, что"вы"делаете и слышу, что "вы"
говорите, и вы видите, что "я" делаю и слышите, что "я"
говорю. Мы не видим предысторию отбора, являющуюся причиной этих действий, и
поэтому делаем вывод, что причина их внутри нас; однако успешное использование
обиходного языка в прикладной психологии - вовсе не основание для его использования
как научной терминологии.
В научном анализе (поведения) предыстория его изменчивости и
отбора играет роль его инициатора. В научном анализе поведения нет места для
"сознания" или "личности". Какой же вывод надо сделать из
того факта, что в течение 100 лет психологи пытались создать именно такую науку
о сознании (ментализм-когнитивизм)? Как оценивать блестящие анализы интеллекта
или утверждения о ценности концепции субъективно ожидаемой полезности или
формул, созданных для описания психологического пространства?
Было ли всё это частью поисков чего-то, что не существует?
По-видимому, мы должны ответить на этот вопрос утвердительно, но это не значит,
что всё было напрасно. Интеллект, который не измерим интроспекцией, явно
подразумевался при поведенческих тестах на сообразительность, и анализ
различных видов интеллекта является по сути анализом различных видов поведения.
Ну а "предположение (expectation)" - ещё одна разновидность
"провидения (spection)" никак не может означать предвидение будущего
и, наоборот, должно быть результатом действия в прошлом факторов подкрепления.
"Полезность" означает положительный эффект при
использовании, то есть само действие или средства для его совершения таким
образом, чтобы поучить положительные последствия. "Психологическое
пространство" - это реальное пространство в аспекте его участия в
управлении факторами подкрепления; весь вопрос тут в степени обобщения стимула,
присутствующего при подкреплении акта поведения, таким образом, чтобы подобные
стимулы, которые не присутствовали, оказывали действие, управляющее актом
поведения. Короче говоря, психологи, сами не зная того, анализировали факторы
подкрепления, те самые факторы, которые вызывают поведение, что ошибочно
приписывалось на счёт внутреннего побудительного мотива.
Ну а что сказать о знаменитых философах, которые на
протяжении веков пытались следовать завету Дельфийского оракула: "Познай
самого себя" (при помощи интроспекции)? Есть ли этому похожее оправдание,
или же это было бесполезной погоней за иллюзией? Такое заявление может
показаться весьма высокомерным, если бы не существовало отрезвляющей аналогии.
Не менее знаменитые люди гораздо дольше и куда упорнее вели поиск некоего
Творца, которого всегда пишут с большой буквы Т, чьи прославленные достижения
наука точно так же подвергает сомнению. Разумеется, именно Дарвин сделал для
этого решающий вклад. Причём это справедливо в отношении как происхождения
поведения, так и происхождения видов. Но вот прошло почти полтора века, но
эволюция до сих пор не обрела широкого понимания. Против неё энергично борются
защитники креационизма. В результате он по-прежнему невозможно правильное
преподавание биологии во многих американских школах. Вместо этого навязывается
преподавание "науки о Творении". Понимание роли изменчивости и отбора
в поведении личности точно так же страдает от сопротивления креационистов.
Короче: когнитивизм - это креационизм в области психологии,
и он изо всех сил старается сохранить позиции сознания или автономной личности.
История психологии поучительна в этом отношении. Она
зародилась 100 лет назад как интроспективное копание в сознании. Уотсон подверг
интроспекцию критике в своем бихевиористском манифесте 1913 года, вследствие
чего, а также по другим причинам, от интроспекции по существу отказались. Бихевиористы
обратился к изучению поведения как такового, а психологи-небихевиористы
обратились к изучению поведения учителей, учащихся, врачей, пациентов, детей,
растущих год от года, люди в группах и тому подобного.
Психологи-когнитивисты попытались восстановить статус-кво.
Они объявили, что бихевиоризм мертв. Они при этом не подразумевали, что
психологи больше не изучают поведения: животных в лаборатории, а также
учителей, учащихся, врачей, пациентов и так далее. Они мечтали о том, чтобы
сгинул принцип отбора по последствиям для объяснения поведения. И на пьедестал
почета должно быть возведено "сознание" или, если это невозможно, то
хотя бы мозг.
Благодаря сходству её жаргона с обиходным языком,
когнитивную психологию было легко усвоить, и так называемая "когнитивная
революция" добилась временного успеха. Это, возможно, ускорило процесс
разрыва с психологическим истеблишментом ученых, занимающихся анализом
поведения, учреждавших свои собственные ассоциации, организовывавших свои
собственные конгрессы и публиковавшихся в своих собственных журналах. Их
обвинили в создании сепаратного гетто, но они всего лишь приняли к сведению тот
факт, что исследование творческого сознания бесплодно. Когнитивная психология
стала научной идеологией практикующих психологов, а также научной основой
отраслей психологии - образовательной, клинической, социальной, психологии
развития и многих других. Проку от неё им было мало. Разновидность обиходной
речи, "облагороженная" специально для объяснения жизни сознания,
оказалась едва ли более полезна, чем сама обиходная речь, особенно когда
теоретизирование начало заменять интроспекцию. Гораздо больше пользы принес бы
анализ поведения. Он мог бы быть полезен в двух направлениях: выяснения
факторов подкрепления, на которые неявно намекает обиходная речь, а также давая
возможность конструировать улучшенную окружающую среду - такие социальные
условия, которые решили бы существующие проблемы, а также крупномасштабные
среды или культуры, в которых было бы меньше проблем. Лучшее понимание изменчивости
и отбора (поведения) будет залогом более успешной психотерапии, однако то,
будет ли называться анализ поведения психологией - это вопрос, который ждет
своего решения в будущем.
Комментариев нет:
Отправить комментарий