(Сокращенный конспект работы Л.Д. Троцкого, полный текст здесь: https://iskra-research.org/Trotsky/sochineniia/1928/1928-kritika-01.html . Мои пояснения в тексте - курсивом в скобках. behaviorist-socialist)
Л.Д. Троцкий:
"Критика программы Коммунистического Интернационала
6. Где же «социал-демократический уклон»?
Приведенных справок более, чем достаточно для характеристики теоретической позиции Сталина и Бухарина, вчерашней и сегодняшней. Для характеристики же их политических приемов, надо напомнить, что подобрав в писаниях оппозиции заявления, совершенно аналогичные тем, какие вплоть до 1925 г. делали они сами (на этот раз в полном согласии с Лениным), Сталин и Бухарин построили на основании этих цитат теорию нашего «социал-демократического уклона». Оказалось, что в центральном вопросе об отношении между октябрьским переворотом и международной революцией оппозиция мыслит… по Отто Бауэру*, не признающему возможности социалистического строительства в России. Можно подумать, в самом деле, что книгопечатание изобретено в 1924 г. и что все предшествующее предано забвению. Расчет на короткую память.
Между тем, в вопросе о характере Октябрьской революции Коминтерн свел счеты с Отто Бауэром и другими филистерами II Интернационала еще на IV конгрессе. В докладе, прочитанном мною по поручению ЦК, о новой экономической политике и перспективах мировой революции, дана та оценка позиции Отто Бауэра, которая выражала взгляды нашего тогдашнего Центрального Комитета, не вызвала ничьих возражений на конгрессе, и которую я считаю сохранившей полностью свою силу для сегодняшнего дня. Что касается Бухарина, то он отказался освещать политическую сторону проблемы, после того, как о ней «говорили уже многие товарищи, в том числе Ленин и Троцкий»; другими словами Бухарин тогда же солидаризировался с моим докладом. Вот что мною было сказано на IV конгрессе об Отто Бауэре:
«Социал-демократические теоретики, которые, с одной стороны, признают в воскресных статьях, что капитализм, особенно в Европе, пережил себя и стал тормозом исторического развития, а, с другой стороны, выражают уверенность в том, что эволюция Советской России неизбежно ведет ее к торжеству буржуазной демократии, впадают в самое жалкое и плоское противоречие, вполне достойное этих тупых и чванных конфузионистов. Новая экономическая политика** рассчитана на определенные условия пространства и времени: это маневрирование рабочего государства, живущего еще в капиталистическом окружении и твердо рассчитывающего на революционное развитие Европы…
«Нельзя выключать из политических расчетов такой фактор, как время. Если допустить в самом деле, что капитализм будет существовать в Европе еще столетие или полстолетия, и что Советская Россия должна будет к нему приспособляться в своей хозяйственной политике, — тогда вопрос разрешается само собою, ибо этим допущением мы заранее предполагаем крушение пролетарской революции в Европе и наступление новой эпохи капиталистического возрождения. На каком таком основании? Если Отто Бауэр в жизни нынешней Австрии открыл чудесные признаки капиталистического воскресения, тогда, что и говорить, участь Советской России предрешена. Но мы пока чудес не видим и в чудеса не верим. С нашей точки зрения, обеспечение власти европейской буржуазии на ряд десятилетий обозначало бы в нынешних мировых условиях не новый расцвет капитализма, а хозяйственное гниение и культурный распад Европы. Что такой процесс мог бы увлечь в пропасть и Советскую Россию, этого, вообще говоря, нельзя отрицать. Пришлось ли бы ей при этом проходить через стадию «демократии», или она загнила бы в других формах — это уже вопрос второстепенный. Но мы не видим никакого основания становится под знамя философии Шпенглера. Мы твердо рассчитываем на революционное развитие в Европе. Новая экономическая политика есть только приспособление темпу этого развития». (Л. Троцкий, «Пять лет Коминтерна», «О соц.-дем. критике», Стр. 491—492).
Эта постановка вопроса возвращает нас к тому, с чего мы начали оценку проекта программы: в эпоху империализма нельзя рассматривать судьбу отдельной страны иначе, как исходя из тенденций мирового развития, как целого, в которое отдельная страна, со всеми своими национальными особенностями, включена, и которому она подчинена.
Теоретики II Интернационала выключают СССР из мирового целого и из империалистской эпохи; прилагают к СССР, как изолированной стране, голый критерий экономической «зрелости»; устанавливают подготовленность СССР для самостоятельного социалистического строительства и делают отсюда вывод о неизбежности капиталистического перерождения рабочего государства.
Авторы проекта программы становятся на ту же теоретическую почву и принимают метафизическую методологию социал-демократических теоретиков целиком: точно так же «отвлекаются» от мирового целого и империалистской эпохи; исходят из функции изолированного развития; прилагают к национальному этапу мировой революции голый экономический критерий; но зато «приговор» выносят противоположный. «Левизна» авторов проекта состоит в том, что они социал-демократическую оценку выворачивают наизнанку. Между тем, установка теоретиков II Интернационала, как ее не перелицовывай, одинаково негодна. Нужна установка Ленина, которая просто снимает бауэровскую оценку и бауэровский прогноз, как упражнения приготовительного класса.
Вот как обстоит дело с «социал-демократическим уклоном». Не нам, а авторам проекта необходимо с Бауэром родными счесться.
7. Зависимость СССР от мирового хозяйства.**
Предтечей нынешних провозвестников национально-социалистического общества был не кто другой, как Г. Фольмар. Рисуя в статье под заглавием «Изолированное социалистическое государство» перспективу самостоятельного социалистического строительства в Германии, пролетариат которой далеко обогнал передовую Англию, Фольмар в 1878 г. совершенно точно и ясно ссылается в нескольких местах на закон неравномерного развития, неизвестный — как думает Сталин — Марксу и Энгельсу. Из этого закона Фольмар делает — в 1878 г. — тот неоспоримый вывод, что
«при господствующих ныне обстоятельствах, которые сохранят свою силу и в доступном предвиденью будущем, совершенно исключается предположение единовременной победы социализма во всех культурных странах…».
Развивая эту мысль далее, Фольмар говорит:
«Таким образом, мы пришли к изолированному социалистическому государству, относительно которого, я, надеюсь, доказал, что, хотя оно и не является единственно возможным, но наиболее вероятным…»
Поскольку под изолированным государством тут еще надлежит понимать единственное государство пролетарской диктатуры, Фольмар выражает неоспоримую мысль, которая хорошо была известна Марксу и Энгельсу, и которую Ленин выразил в цитированной выше статье 1915 г.
Но дальше уже идет фольмаровская отсебятина, впрочем далеко не так односторонне и ошибочно формулированная, как у наших теоретиков социализма в отдельной стране. В своем построении Фольмар исходил из того, что социалистическая Германия будет находиться в живейших экономических сношениях с мировым капиталистическим хозяйством, обладая при этом преимуществами высоко развитой техники и низких издержек производства. Такое построение опирается на перспективу мирного сосуществования социалистической и капиталистической систем. А так как социализм должен, чем дальше, тем больше, обнаруживать свои колоссальные производственные преимущества, то надобность в мировой революции отпадает сама собою: социализм справится с капитализмом через рынок, интервенцией дешевых цен.
Автор первого проекта программы и один из авторов второго проекта, Бухарин, в своем построении социализма в отдельной стране целиком исходит из идеи изолированного самодовлеющего хозяйства. В статье Бухарина «О характере нашей революции и о возможности победоносного социалистического строительства в СССР» («Большевик» № 19—10, 1926 г.), представляющей собою наивысшее достижение схоластики, помноженной на софистику, все рассуждение ведется в рамках изолированного хозяйства. Главный и единственный довод таков:
«Раз мы имеем «все необходимое и достаточное» для построение социализма, то, стало быть, в самом процессе этого социалистического строительства нигде нет такого момента, начиная от которого это строительство стало бы невозможным. Если мы имеем внутри нашей страны такое сочетание сил, что по отношению к каждому прошлому году идем с перевесом социалистического сектора нашего хозяйства и обобществленные секторы нашего хозяйства растут быстрее, чем частнокапиталистические, то в каждый будущий год мы вступаем с перевесом сил».
Это рассуждение безукоризненно: «раз мы имеем все необходимое и достаточное», то… мы его имеем. Исходя из того, что требуется доказать, Бухарин строит законченную систему самодовлеющего социалистического хозяйства, без входов и выходов наружу. О внешней среде, то есть обо всем мире, Бухарин, как и Сталин, вспоминают только под углом зрения интервенции. Когда Бухарин говорит в этой статье о необходимости «отвлечься» от международного фактора, он имеет в виду не мировой рынок, а военную интервенцию. От мирового рынка Бухарину не приходится отвлекаться, ибо он во всем построении просто забывает о нем. В соответствии с этой схемой, Бухарин защищал на XIV съезде ту мысль, что если нам не помешает интервенция, то мы социализм построим «хотя бы черепашьим шагом». Вопрос о непрерывной борьбе двух систем, о том, что социализм может опираться только на наиболее высокие производительные силы, словом, марксова динамика смены одной общественной формации другою, на основе роста производительных сил, все это полностью шло насмарку. Революционно-историческую диалектику заменила крохоборчески-реакционная утопия замкнутого социализма, который строится на низкой технике, развивается «черепашьим темпом» в национальных границах, связанных с внешним миром только страхом перед интервенцией. Непризнание этой жалкой карикатуры на учение Маркса и Ленина объявлялось «социал-демократическим уклоном». В цитированной статье Бухарина впервые вообще была выдвинута и «обоснована» эта характеристика наших взглядов. История запишет, что мы попали в «социал-демократический уклон» за нежелание признать ухудшенную перелицовку фольмаровской теории социализма в отдельной стране.
Пролетариат царской России не взял бы власти в Октябре, если бы Россия не была звеном, самым слабым, но звеном в цепи мирового хозяйства. Захват власти пролетариатом отнюдь не выключил Советскую Республику из созданной капитализмом системы международного разделения труда.
Как мудрая сова вылетает только в сумерки, так теория социализма в отдельной стране появилась в тот момент, когда наша промышленность, все более исчерпывая свой старый основной капитал, в двух третях которого кристаллизована зависимость нашей промышленности от мировой, предъявила острый спрос на возобновление и расширение связей с мировым рынком, и когда вопросы внешней торговли стали ребром перед хозяйственным руководством.
На XI съезде, то есть на последнем съезде, на котором Ленин имел возможность говорить с партией, он своевременно предупреждал ее на тот счет, что ей предстоит новый экзамен,
«экзамен, который устроит русский и международный рынок, которому мы подчинены, с которым связаны, от которого не оторваться».
Ничто не наносит теории изолированного «полного социализма» такого смертельного удара, как тот простой факт, что цифры нашей внешней торговли стали в самые последние годы краеугольными цифрами наших хозяйственных планов. Самым «узким местом» всего нашего хозяйства, в том числе и нашей промышленности, является импорт, целиком зависящий от экспорта. И так как сила сопротивления цепи измеряется слабейшим звеном, то размеры наших хозяйственных планов приурочиваются к размерам импорта.
(...)
Цифрами экспорта и импорта капиталистический мир показывает нам, что у него есть другие орудия воздействия, помимо военной интервенции. Поскольку производительность труда и производительность общественной системы в целом измеряется в рыночных условиях соотношением цен, постольку ближайшей угрозой Советскому хозяйству является, пожалуй, не столько военная интервенция, сколько интервенция более дешевых капиталистических товаров. Уже по этому одному — дело ни в каком случае не идет об изолированной экономической победе над «своей» буржуазии. «Социалистическая революция, которая надвигается для всего мира, никоим образом не будет состоять только в победе пролетариата в каждой стране над своей буржуазией» (Ленин, в 1919 г. т. XVI, стр. 388). Дело идет о соревновании в борьбе не на жизнь, а на смерть двух общественных систем, из которых одна начала строиться на отсталых производительных силах, а другая еще опирается сегодня на производительные силы неизмеримо большей мощности.
Кто в признании нашей зависимости от мирового рынка (Ленин прямо говорил о нашем подчинении мировому рынку) видит «пессимизм», тот тем самым выдает с головою свою провинциальную мелко-буржуазную робость перед мировым рынком и жалкий характер своего доморощенного оптимизма, надеющегося спрятаться под кустом от мирового хозяйства и обойтись как-нибудь своими средствами.
Вопросом чести для новой теории стала та курьезная мысль, что от военной интервенции СССР может погибнуть, но от собственной экономической отсталости — ни в каком случае. Но так как в социалистическом обществе готовность трудящихся масс оборонять страну должна быть гораздо выше, чем готовность рабов капитала нападать на эту страну, то спрашивается: почему же военная интервенция может грозить нам гибелью? Потому что враг технически неизмеримо сильнее. Бухарин признает перевес производительных сил только в его военно-техническом проявлении. Он не хочет понять, что фордовский трактор так же опасен, как пушка Крезо, с той разницей, что пушка может действовать лишь время от времени, а трактор давит на нас непрерывно. При этом трактор знает, что у него за спиной стоит пушка, как последний резерв.
Мы, первое рабочее государство, — часть мирового пролетариата, и вместе с ним зависим от мирового капитала. Безразличное, нейтральное, бюрократически выхолощенное словечко «связи» пускается в оборот только для того, чтобы прикрыть крайне тяжкий и опасный для нас характер этих «связей». Если бы мы производили по ценам мирового рынка, то наша зависимость от последнего, не переставая быть зависимостью, имела бы гораздо менее жесткий характер, чем ныне. Но это, к несчастью, не так. Самая монополия внешней торговли свидетельствует о жестоком и опасном характере нашей зависимости. Решающее значение монополии для нашего социалистического строительства вытекает именно из неблагоприятного для нас соотношения сил. Но нельзя ни на минуту забывать, что монополия внешней торговли только регулирует нашу зависимость от мирового рынка, но не отменяет ее.
«Пока наша Советская республика — пишет Ленин — останется одинокой окраиной всего капиталистического мира, до тех пор думать о полной нашей экономической независимости и об исчезновении тех или иных опасностей было бы совершенно смешным фантазерством и утопизмом». (т. XVII, стр. 409, подчеркнуто нами).
Основные опасности вытекают, следовательно, из объективного положения СССР, как «одинокой окраины» враждебного нам капиталистического хозяйства. Эти опасности могут, однако убывать или возрастать. Это зависит от действия двух факторов: нашего социалистического строительства, с одной стороны, и развития капиталистического хозяйства, с другой. Решающее значение имеет, конечно, в последнем счете этот второй фактор, то есть судьба мирового хозяйства в целом.
Может ли случиться — и в каком именно случае, — что производительность нашей общественной системы будет все больше отставать от капиталистической? — а это в конце концов привело бы неизбежно к крушению социалистической республики. Если мы будем умело руководить нашим хозяйством на новой его стадии, когда приходится самостоятельно создавать базу промышленности, что предъявляет несравненно более высокие требования к руководству, то наша производительность труда будет расти. Можно ли, однако, предположить, что производительность труда капиталистических стран, вернее сказать, господствующих капиталистических стран, будет расти быстрее, чем у нас? Без перспективного ответа на этот вопрос совершенно несостоятельны голословные утверждения, что наш темп «сам по себе» достаточен (не говоря уже о смехотворной философии «черепашьего темпа»). Но самая попытка ответа на вопрос о состязании двух систем выводит нас на арену мирового хозяйства и мировой политики, то есть на ту арену, где действует и решает революционный Интернационал, включающий в свой состав Советскую республику, но никак не самодовлеющая Советская республика, пользующаяся время от времени помощью Интернационала.
(...)
Вопрос решается динамикой борьбы двух систем, двух мировых классов, причем, несмотря на высокие коэффициенты роста нашего восстановительного периода, остается несомненным и основным тот факт, что
«капитал, если взять его в международном масштабе, и сейчас остается не только в военном, но и в экономическом смысле сильнее, чем советская власть. Из этого основного положения надо исходить и никогда его не забывать». (Ленин, т. XVII, стр. 102).
Вопрос о взаимоотношении темпов в дальнейшем является открытым вопросом. Он зависит не только от нашей способности действительно подойти к «смычке», обеспечить хлебозаготовки, усилить экспорт и импорт; то есть не только от наших внутренних успехов, которые являются, конечно, фактором исключительной важности в этой борьбе; но и от судьбы мирового капитализма, от его застоя, подъема или крушения, то есть от хода мирового хозяйства и мировой революции. Вопрос разрешается, стало быть, не в национальных рамках, а на арене мировой борьбы, экономической и политической.
Так почти в каждом пункте проекта (сталинистской) программы (Коминтерна) мы видим прямую или замаскированную уступку оппозиционной ("троцкистской") критике. «Уступка» выражается в теоретическом приближении к Марксу и Ленину, но ревизионистские выводы сохраняют свою полную независимость от революционных тезисов.
8. Противоречие производительных сил и национальных границ как причина реакционной утопичности теории «социализма в отдельной стране».
Обоснование теории социализма в отдельной стране сводится, как мы видели, к нескольким софистически-истолкованным ленинским строкам, с одной стороны, и к схоластическому истолкованию «закона неравномерного развития», с другой. При правильном истолковании как исторического закона, так и цитат, мы приходим к прямо противоположному выводу, то есть к тому, к которому приходили Маркс, Энгельс, Ленин и все мы, включая Сталина и Бухарина, до 1925 года.
Из неравномерно-скачкообразного развития капитализма вытекает неодновременный, скачкообразный характер социалистической революции; а из доведенной до чрезвычайного напряжения взаимозависимости различных стран вытекает не только политическая, но и экономическая невозможность построения социализма в отдельной стране.
Подойдем под этим углом зрения еще раз ближе к тексту программы. Мы уже читали во Введении, что
«империализм… обостряет до исключительного напряжения противоречия между ростом производительных сил мирового хозяйства и национально-государственными перегородками»…
Мы уже сказали, что это положение является, то есть должно было бы явиться краеугольным камнем международной программы. Но именно это положение заранее исключает, отвергает и отметает теорию социализма в отдельной стране, как реакционную, ибо находящуюся в непримиримом противоречии не только с основной тенденцией развития производительных сил, но и с теми материальными результатами, какие этим развитием уже достигнуты. Производительные силы несовместимы с национальными рамками. Отсюда вытекает не только внешняя торговля, экспорт людей и капиталов, захват земель, колониальная политика, последняя империалистская война, но и экономическая невозможность самодовлеющего социалистического общества. Производительные силы капиталистических стран давно уже не вмещаются в рамках национального государства. Социалистическое же общество можно построить только на самых передовых производительных силах, на электрификации, на химизации производственных процессов, в том числе и земледелия, на сочетании, обобщении и кульминации наивысших элементов нынешней техники. Со времени Маркса мы повторяем, что капитализм неспособен справиться с вызванным им духом новой техники, который взрывает не только частно-правовую оболочку буржуазной собственности, но, как показала война 1914 года, и национальный обруч буржуазного государства. Социализм же должен не только перенять от капитализма наиболее развитые производительные силы, но и немедленно же вести их дальше, поднимать их выше, сообщая им невиданное при капитализме развитие. Каким же образом, спрашивается, социализм загонит производительные силы обратно в рамки национального государства, из которого они бешено рвались еще при капитализме? Или может быть нам отказаться от «необузданных» производительных сил, которым тесно в национальных рамках, а значит и в рамках теории социализма в отдельной стране, и ограничиться прирученными, домашними, так сказать, производительными силами, то есть техникой экономической отсталости? Но тогда нам надо в ряде отраслей уже сейчас не вверх идти, а спуститься ниже даже нынешнего нашего жалкого технического уровня, который успел нерасторжимо связать буржуазную Россию с мировым хозяйством и привести ее к участию в империалистской войне — за расширение территории для производительных сил, переросших рамки национального государства.
Унаследовав эти производительные силы и восстановив их, рабочее государство вынуждено вывозить и ввозить.
Беда в том, что проект программы только механически вклинивает в свой текст тезис о невозможности нынешней капиталистической техники с национальными рамками, а дальше рассуждает так, как если бы об этой несовместимости не было и речи. В сущности, весь проект представляет собою комбинацию из готовых революционных тезисов Маркса и Ленина и из оппортунистических или центристских выводов, совершенно несовместимых с революционными тезисами. Вот почему необходимо, не обольщаясь отдельными революционными формулировками проекта, зорко глядеть куда растут его основные тенденции.
(...)
Под победой социализма они (сталин и Бухарин) понимают не просто завоевание власти и национализацию средств производства, а построение социалистического общества в отдельной стране. Если принять это толкование, тогда мы получим не мировое социалистическое хозяйство, основанное на международном разделении труда, а федерацию самодовлеющих социалистических общин, в духе блаженной памяти анархизма, только с расширением этих общин до размеров нынешнего национального государства.
(...)
Точнее, а потому, если только возможно, еще грубее, ревизионистская мысль выражена в пятой главе, где прячась за искаженные полторы строки посмертной ленинской статьи, авторы проекта утверждают, что СССР
«обладает необходимыми и достаточными материальными предпосылками в стране не только для свержения помещиков и буржуазии, но и для построения полного социализма».
Благодаря каким же обстоятельствам достались нам в удел такие исключительные исторические преимущества? На этот счет мы читаем ответ во второй главе проекта:
«империалистский фронт был прорван (революцией 1917 г.) в его наиболее слабом звене, в царской России» (подчеркнуто нами).
Здесь дана великолепная ленинская формула. Суть ее в том, что Россия была наиболее отсталым и экономически слабейшим из всех империалистских государств. Именно поэтому господствовавшие классы ее первыми потерпели крушение, навалив на недостаточные производительные силы страны непосильную ношу. Неравномерное, скачкообразное развитие заставило, таким образом, пролетариат самой отсталой империалистской страны первым взять власть. Раньше мы учились тому, что именно по этой самой причине рабочий класс «наиболее слабого звена» будет иметь наибольшие трудности на путях продвижения к социализму, по сравнению с пролетариатом передовых стран, которому труднее взять власть, но который, взявши ее задолго до того, как мы преодолеем нашу отсталость, не только обгонит нас, но и возьмет нас на буксир, чтобы вовлечь нас в подлинное социалистическое строительство на основах наиболее высокой мировой техники и международного разделения труда. Вот то представление, с которым мы входили в Октябрьскую революцию, которое партия десятки, сотни, тысячи раз формулировала в печати и на собраниях, но которое с 1925 года пытаются заменить прямо противоположным представлением. Теперь оказывается: тот факт, что бывшая царская Россия являлась «наиболее слабым звеном» дает в руки пролетариату СССР, наследнику царской России и ее слабости, неоценимое преимущество, то есть ни больше, ни меньше, как наличие своих собственных национальных предпосылок для «построения полного социализма».
Злополучная Англия таким преимуществом не обладает, ввиду чрезмерного развития ее производительных сил, которым нужен чуть не весь мир для получения сырья и сбыта продуктов. Если бы в Англии были более «умеренные» производительные силы, которые сохраняли бы относительное равновесие между промышленностью и сельским хозяйством, тогда английский пролетариат мог бы, очевидно, построить полный социализм на «своем отдельно взятом» острове, огражденном флотом от иностранной интервенции.
(...)
Если мы, однако, подойдем к вопросам социалистического строительства только с этим критерием, отвлекаясь от других условий: естественных богатств страны, соотношения в ней между промышленностью и земледелием, ее места в мировой системе хозяйства, то впадем в новые, не менее грубые ошибки и противоречия. Мы только что говорили об Англии. Являясь бесспорно страной высокого капитализма, она именно поэтому не имеет никаких шансов на победоносное социалистическое строительство в рамках своих островных границ. Блокированная Англия просто задохнется в течение нескольких месяцев.
Разумеется, более высокие производительные силы представляют — при прочих равных условиях — огромное преимущество для социалистического строительства. Они придают хозяйству исключительную гибкость, даже в тех случаях, когда оно замкнуто в кольце блокады, что обнаружилось на буржуазной Германии во время войны. Но построение социализма на национальных основах означало бы для этих передовых стран общее снижение, повальную урезку производительных сил, то есть нечто прямо противоположное задачам социализма.
Проект программы забывает основной тезис о несовместимости нынешних производительных сил и национальных границ, из которого вытекает, что высокие производительные силы являются никак не меньшим препятствием для построения социализма в отдельной стране, как и низкие, хоть и с другого конца; если последние являются недостаточными для своей базы, то для первых недостаточной оказывается база. Закон неравномерного развития забывается как раз там, где он нужнее и важнее всего.
Вопрос о построении социализма вовсе не разрешается одной только промышленной «зрелостью» или «незрелостью» страны. Самая эта незрелость неравномерна. В СССР, где одни отрасли промышленности крайне недостаточны для удовлетворения элементарнейших внутренних потребностей (прежде всего машиностроение), другие, наоборот, не могут в данных условиях развиваться без широкого и растущего экспорта. К числу последних относятся такие первостепенные отрасли, как лесное дело, нефтяное, марганцевое, не говоря уже о сельском хозяйстве. С другой стороны, и «недостаточные» отрасли не смогут серьезно развиваться, если «избыточные» (условно) не смогут вывозить. Невозможность построения изолированного социалистического общества — не в Утопии, не на Атлантиде, а в конкретных географических и исторических условиях нашего земного хозяйства — определяется для разных стран в разной степени, как недостаточным развитием одних отраслей, так и «чрезмерным» развитием других. В общем, это и означает, что современные производительные силы несовместимы с национальными рамками.
«Чем была империалистская война? Восстанием производительных сил не только против буржуазных форм собственности, но и против рамок капиталистических государств. Империалистская война означала тот факт, что производительным силам стало невыносимо тесно в пределах национальных государств. Мы всегда утверждали, что капитализм не в состоянии овладеть развитыми им производительными силами, и что только социализм способен включить производительные силы, переросшие рамки капиталистических государств, в более высокое хозяйственное целое. Назад к изолированному государству нет больше путей…» (Стенотч. VII пленума ИККИ, речь Троцкого, стр. 100).
Пытаясь установить теорию социализма в отдельной стране, проект программы делает двойную, тройную, четверную ошибку: преувеличивает уровень производительных сил в СССР; закрывает глаза на закон неравномерного развития разных отраслей промышленности; игнорирует мировое разделение труда; и, наконец, забывает важнейшее для империалистской эпохи противоречие между производительными силами и государственными шлагбаумами." (Продолжение следует)
---
* Тот самый Бауэр, который искаженным истолкованием схемы воспроизводства капитала якобы "опроверг" вывод Маркса (из этой же схемы) о тупиковости капитализма как экономической системы, основанной на извлечении прибыли из прибавочной стоимости, создаваемой капиталистическим производством. Главная ошибка Бауэра в том (как доказал Генрик Гроссман, тщательно и всесторонне проанализировавший эту же схему, смотри его труд "Закон аккумуляции капитала и краха капитализма", переведенный мною на русский и выложенный на этом блоге, начало здесь https://behaviorist-socialist-ru.blogspot.com/2020/11/grossman-law-of-accumulation-and.html и окончание здесь https://behaviorist-socialist-ru.blogspot.com/2021/02/grossman-law-of-accumulation-and_5.html ), что он произвольно и бездоказательно предполагал постоянство нормы прибавочной стоимости, несмотря на рост органического состава капитала. В действительности норма прибавочной стоимости неудержимо падает, что и является причиной как периодических экономических кризисов при капитализме, так и общей, фундаментальной тупиковости капиталистического способа производства.
** Троцкий не был политэкономом и не претендовал на это, однако его понимание экономики несравненно правильнее и глубже, чем таковое у мелкобуржуазного верхогляда Бухарина и невежественного недоумка сталина. Так как данный отрывок работы Троцкого очень актуален, то я его сравнительно мало сокращал, делая конспект. В нем обсуждается проблема зависимости СССР от мирового рынка, которую при сталине и Брежневе всячески пытались замалчивать и игнорировать.
При бездельнике Брежневе номенклатура высмеивала лозунг Н.С. Хрущева: "Догнать и перегнать Америку!" А ведь за последние тридцать лет "Китай", а правильнее говоря - Китайская Народная Республика, начав с чрезвычайно низкого уровня экономического развития, как раз и перегнала США, причём не отгораживаясь "китайской стеной" от мировой капиталистической экономики, а умело используя её для своего собственного прогрессивного индустриального развития. Конечно, даже сейчас в Китае вовсе не райская идиллия, но горькой нищеты и массового голода, как это было при "товарище" Мао с его сталинистскими безумствами "большого скачка" и "культурной революции", уже нет и в помине.
Это - результат китайского варианта ленинского "НЭП"а, т.е. использования промышленного, производительного капитализма для развития экономики, причём под строгим надзором коммунистической партии. Промышленный капитализм - это курица, эксплуатирующая трудящихся и несущая золотые яйца, но которая может превратиться в чудовище-людоеда. Капитализм - это абсолютная власть денег над людьми, чреватая преступлениями - уголовными и экономическими, плюс моральным разложением - от проституции до коррупции чиновничества.
Это можно понять только с научной, т.е. бихевиористской точки зрения (смотри переводы работ проф. Б.Ф. Скиннера ранее на этом блоге). Если лицемерная и зверская принудиловка сталинщины - это неэффективное по самой своей сути управление поведением при помощи отрицательного подкрепления, то промышленный капитализм - это положительное подкрепление создания материальных ценностей только деньгами, эффективное по своей сути, но однобокое и опасное, порождающее преступность и моральное разложение общества, а потому и не приемлемое для социализма.
Поэтому социализм может быть только бихевиористским, то есть использующим научную технологию оперантной социальной инженерии, применяющую на благо общества все разнообразные виды положительного подкрепления созидательной трудовой деятельности и добродетельного поведения - вознаграждение, поощрение, похвалу - и применяющую отрицательное подкрепление - наказания - только для борьбы с преступлениями и антиобщественным поведением. В Китае этому уже положено начало экспериментами с различными моделями систем общественного доверия, которые в буржуазных медиях искаженно именуются "social credit systems - системы социального кредита", хотя не имеют ничего общего с экономическим кредитом.
А за те же тридцать лет обуржуившиеся наследники сталинско-брежневской партийной номенклатуры разорили страну и растащили по своим прихватизаторским карманам экономический потенциал, созданный в СССР. Причина в том, что капитализм в бывшем СССР (за исключением Белоруссии) как с самого начала был, так и остался преступным, паразитическим и коррупционным. Его спекулянтско-ростовщическая цитадель - банки (Сбер-Грех, ВТБ-ПаКостин и т.п.) плюс паразитическая коррупционная бюрократия в лице Путина, Силуанова, Кудрина, Наебулиной, Орешкина и прочей более мелкой мрази. Вечный вам позор, подонки вы проклятые!
Хуже того, ничтожный питерский гопник Иудушка КаПутин теперь по-идиотски повторяет глупую фразу, когда-то произнесённую царем Александром 3-м: "У России только два союзника - её армия и флот". Бывший КГБшник Путин, не будь он придурком, вовсе не гордился бы этим, а горько рыдал бы о том, что поганый выродок Джугашвили-сталин сперва изнасиловал ленинский Коминтерн, а потом (в 1943 году) и вообще ликвидировал его в угоду западным "союзникам". Коминтерн был создан Лениным именно для того, чтобы союзником Советской России в борьбе против ярма и агрессии паразитического класса капиталистов было всё трудящееся человечество. Но этого-то властитель буржуйской России г-н Путин боится как огня. Поэтому он и прозевал (или сознательно допустил) русофобское бандерофашистское перерождение бывшей Советской Украины, манипулируемой западным империализмом, которая стала смертельным врагом России. М-да, "гениальность" этого "незаменимого национального лидера" просто зашкаливает... однако в сторону кретинизма. (Комментарии behaviorist-socialist)
.
Комментариев нет:
Отправить комментарий