ЭКОНОМИСТ ГУБАНОВ: ИЛИ СОЦИАЛИЗМ, ИЛИ КРАХ РОССИИ - 2

-

Сергей Губанов:

" — Так будет ли место частному бизнесу? Где его сфера?

— Будет. Теперь есть строгий критерий, с помощью которого точно разграничивается, где частный капитал допустим, а где нет. Суть такова: частный капитал допустим там и постольку, где и поскольку он не в состоянии причинять социальные издержки. Например, ужасная катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС произошла из-за того, что в гидроэнергетике засел частный капитал. На шахте «Северной», на буровых, при космических, техногенных и транспортных авариях — аналогичный виновник. Все это сферы, где частный капитал категорически недопустим. На командных высотах экономики частной собственности делать нечего.

Стало быть, речь идет исключительно о стратегической национализации — не тотальной. Надо считаться с объективностью многоукладности, а не игнорировать ее. Незачем повторять ошибки советской политэкономии. Заодно следует отбросить лживые стереотипы ретролиберализма. Например, если ставится вопрос о развитии частного бизнеса, то первое условие — это развитие государственного сектора. Не будет малых предприятий там, где нет больших межотраслевых корпораций, способных предъявлять спрос на услуги и продукцию малых предприятий. На первый взгляд, это парадоксальное суждение. Но в действительности это экономический закон, которого ретролибералы не знают. Они кричат о развитии малых и средних предприятий, но совершенно не хотят развивать такие компании, как КАМАЗ и другие крупные заводы.

— А разве частный бизнес не эффективнее государственного?

— Высказывать столь заезженный тезис можно сколько угодно, но нет ни одного научного исследования, которое подтвердило бы его. Да, известны отчеты и статьи ангажированных экспертов Всемирного банка, МВФ. Разумеется, все выводы там предсказуемо в пользу приватизации. Но я общаюсь со своими академическими коллегами, в том числе западными, и знаю об их работах, где в противовес аналитикам Всемирного банка и МВФ убедительно доказывается противоположное. Так, согласно выводам немецких ученых, общественные банки не только не уступают частным по эффективности, но зачастую гораздо эффективнее. Такого рода данных можно привести много. Но ретролибералы почему-то умалчивают о них. Разве это объективный подход? Нет. Это свидетельство неуверенности в своей позиции, потому что если позиция корректна, то нет нужды прибегать к недобросовестным методам. А если позиция слаба, тогда приходится пускать в ход демагогию.

Еще один ключевой момент: в промышленно развитых странах государственный капитал организован как вертикально-интегрированный и корпоративный. Что такое Boeing? Это типичная смешанная, или конвергентная, собственность: 35 процентов за американским правительством, остальное — у так называемых институциональных инвесторов, среди которых, если поскрести, окажется много полугосударственных фондов. Самое главное, что вроде как частная корпорация Boeing на 80 процентов живет за счет государственных заказов, то есть на деньги налогоплательщиков. Кто из ретролибералов посмеет пискнуть, что корпорация Boeing, будучи на треть государственной по собственности и на 80 процентов — по заказам, менее эффективна, чем какая-то частная лавочка «Рога и копыта», которая торгует подержанными автомобильными запчастями? Корпорация Airbus вообще в полной правительственной собственности. И кто дерзнет заявить, когда полмира летает лайнерами Airbus, что эта корпорация менее эффективна, чем чья-то персональная компашка? Или Intel, General Electric, Microsoft, в капитализации которых прямая и косвенная доля государства превышает 50 процентов, менее эффективны. А где наши аналогичные корпорации? Где отечественные конкуренты иностранных ТНК? Ретролибералы и думать не думают об этом.

При суверенной экономической системе, построенной по закону вертикальной интеграции и настроенной на общегосударственные интересы, Кремль начал бы мыслить совсем иначе. В таком случае он поставил бы перед собой задачу за 5 лет сформировать межотраслевые структуры, которые еще через 5 лет будут способны составить достойную конкуренцию западным транснациональным гигантам. Если это многоотраслевые структуры с вертикально-интегрированным строением, то это совершенно другая система управления, это стимулы для труда, контроль за капиталом. Системе чужих ТНК нужно противопоставить систему своих ТНК — вот чем надо заниматься.

— И все-таки вернемся к вопросу: как исключить импорт инфляции?

— При суверенной экономической системе нет ничего проще. Чтобы не было импорта инфляции, должна быть товарная эквивалентность импорта и экспорта, то есть товарную массу вывезли и эквивалентную товарную массу ввезли. Когда вывозятся сырье, полуфабрикаты, зерно, то взамен нужно ввозить рабочие места, добывая нужные технологии и оборудование всюду, где это возможно.

— Кто же нам даст технологии?

— Нам мало кто даст, но мы много чего можем добыть, если работать в общегосударственных интересах. Советскому Союзу тоже никто ничего не давал, но он умудрялся даже в 1920 - 1930-е годы заполучать то, что необходимо для индустриализации. Советский Союз использовал всю мощь своей планово-централизованной экономической системы, пользуясь противоречиями в капиталистическом мире, а они не исчезли.

— Но вместе с нефтью, газом, зерном из страны уезжают «мозги». Кто тогда будет делать новую индустриализацию? Им же неинтересно.

— Правильно, им неинтересно в компрадорской экономической системе — как, скажем, нашему Нобелевскому лауреату Андрею Гейму, который мечтает о современной индустриальной революции. Нынешняя система поднимает наверх всю пену, все паразитические отбросы общества. Они теперь наверху, командуют обществом и навязывают свою идеологию второсортности. А наука сильна тем, что у нее независимое мышление, потому как она опирается на факты, и навязать ей второсортную идеологию невозможно. Мы знаем, что мы вовсе не периферийная страна, как нам пытаются внушить. Мы центральная страна мира, но у нас периферийная, зависимая и третьесортная экономическая система. Наука не допускает ни капли колониального мышления: ни один ученый даже в кошмарном сне не помыслит себя человеком второго сорта. Если человек с купленным дипломом, то с ним все понятно. А человек науки всегда будет относить себя к вершине. Этим отличается профессиональный ученый от липового, потому что в своей сфере профессиональный ученый знает, на какой ступеньке по отношению к высшей он находится, кто впереди него, а кто позади. Так вот мы, будучи экономистами, прекрасно знаем наших ученых-технарей, наших выдающихся промышленников, наш потенциал и наши возможности.

— Недавно в «Ведомостях» вышла статья Евгения Гонтмахера, в которой он пишет: «Углубляющийся системный кризис не обязательно выльется в новый 1917 год, но вылет на обочину миропорядка XXI века в таком случае России обеспечен». По вашему мнению, куда приведет Россию системный кризис? К развалу страны?

— Ретролибералы еще два-три года назад не признавали существования системного кризиса. Теперь они запели по-другому, повторяют то, что фундаментальная наука говорит с поздних советских времен. Тогда мы заявляли о системном кризисе советского строя, о бесплановости тогдашней планово-хозрасчетной модели, о потере исторической перспективы. Когда ретролибералы навязали антисоветский строй, то системный кризис не испарился, а усугубился. К чему это привело? К деиндустриализации и вымиранию России. Сегодня Гонтмахер затянул песенку о системном кризисе. Но спросите, что он подразумевает под системным кризисом. Он подразумевает совсем не то, что имеет в виду фундаментальная наука. У него свое представление: системный кризис возник, потому что мало-де частной собственности. Это типичная сказка, которая с подачи Джеффри Сакса тиражировалась еще при перестройке. Он заявился в горбачевский Кремль с циничным предложением: мы вам кредиты, а вы нам денационализацию. В этой продажной парадигме сидят все ретролибералы, и Гонтмахер в их числе.

Кроме того, он совершенно зря пугает скатыванием на обочину. А где сейчас компрадорская Россия — разве не на обочине прогресса? Давно уже на обочине, давно уже дала обмануть себя ложными целями. О том, собственно, и свидетельствует факт системного кризиса. Короче, не тем запугивает нас Гонтмахер, совсем не тем. Реальная угроза куда страшнее: если и на сей раз не справимся с системным кризисом, дело кончится развалом России — такова реальность наших дней. Страна трещит по швам, а нас стращают обочиной — с чего бы это и зачем? Не затем ли, чтобы мнимой угрозой отвлечь от настоящей?

Неверно, что системный кризис заканчивается крахом страны. Системный кризис заканчивается заменой старой социально-экономической системы на новую, исторически прогрессивную. Компрадоры развалили СССР, и что — последовало избавление от системного кризиса? Нет. Системный кризис моментально принял иную форму — деиндустриализации, массового обнищания и вымирания — и теперь разваливает Россию. Ретролибералы вроде Гонтмахера наводят тень на плетень: развалом страны из системного кризиса не выйти. Разрушение — это не преодоление. Из системного кризиса способна вывести только новая социально-экономическая система.

Гарантией того, что она будет эффективной, может служить лишь одно: она должна быть суверенной системой вертикально-интегрированного типа. Я ее называю государственно-корпоративной. Правда, сегодня фиктивными госкорпорациями это название дискредитировано. Поэтому говорю, во-первых, о системе конвергентного типа, во-вторых — вертикально-интегрированного, в-третьих — планово-регулируемого. Ни первого характерного признака суверенной системы, ни второго, ни третьего ретролибералы не произносят. Никто из них не указывает, что нам нужна планово-регулируемая система, никто не заикается, что нужна система вертикально-интегрированного типа, когда основным звеном становится межотраслевая цепочка добавленной стоимости и обеспечивается межотраслевое строение народного хозяйства — то, чего не было в советской системе, то, чего в то время не хотели понимать, путаясь в трех соснах отраслевого хозрасчета.

Говоря академическим языком, вперед, на магистраль неоиндустриального прогресса ведет такая социально-экономическая система, которая приведена в соответствие с законом вертикальной интеграции. Согласно данному закону, нельзя извлекать прибыль из сырьевого передела и промежуточных звеньев: высокотехнологическая рента обеспечивается только производством конечных продуктов — продовольствия, одежды, наукоемкой бытовой техники, инвестиционных товаров, технотронных промышленных изделий на экспорт и пр. Интегрированная экономическая система гарантирует производство автоматизированных рабочих мест, а значит, включает на полную мощность науку и машиностроительный комплекс, соединяя воедино добычу сырья и его индустриальную переработку в конечную продукцию с высокой добавленной стоимостью.

— А есть ли у нас свои инновационные технологии?

— Есть. Да, они сейчас преимущественно в единичном виде, они точечные. Компрадорская система не позволяет точечное развернуть в массовое. Могу привести такой пример: в Прикамье работает скромный заводик, который выпускает металлическую сетку. Так вот, без металлической сетки нашего завода Евросоюз не может напечатать ни одного евро. Это к вопросу о том, что у нас есть и чего нет. Подобных примеров масса. В каждой сфере существуют точечные достижения и точечные возможности. По каждому направлению имеются и кадры, и разработки, и мощности — пусть пока малочисленные или вообще в единичном числе. Свой потенциал и своих замечательных профессионалов нужно знать — нечего себя списывать. От ретролибералов на каждом шагу раздается, что мы не в состоянии самостоятельно производить одно, другое, третье, пятое и десятое. Но это талдычат далекие от жизни люди, которые ни разу не переступали заводской проходной, которые вообще не знают ни наших людей, ни наших возможностей, ни нашей техники. Мне известны примеры, когда на технике III поколения наши умельцы и энтузиасты развивают такую же производительность труда, как на оборудовании V поколения.

— Тогда почему же, например, наш КАМАЗ надеется только на локализацию выпуска иностранных комплектующих?

— Думаю, что примерно представляю ситуацию КАМАЗа. К большому сожалению, автозавод застрял в архаичной внутрифирменной модели. Это проблема №1. Мне удалось побывать на КАМАЗе, выступить перед руководителями подразделений и служб, пообщаться со специалистами. Однако тогда была своя тема — о причинах и последствиях автономной рецессии. Предметные вопросы, например, об организационном строении или управлении результатами и затратами, в повестке обсуждения не значились. У КАМАЗа большое и диверсифицированное хозяйство, но оно слабо интегрировано и не настроено на конечные результаты, разобщены также интересы. Конечно, многие проблемы вызваны тем, что КАМАЗ работает в условиях компрадорской, антигосударственной по сути экономической системы. Но хватает и проблем внутрифирменного происхождения.

— Что вы имеете в виду?

— Во-первых, КАМАЗ не организован как вертикально-интегрированная цепочка добавленной стоимости и применяет последовательную схему организации производства вместо параллельной. Во-вторых, внутрифирменный механизм остается в разладе с принципом «точно вовремя». В-третьих, конкурентные преимущества топ-менеджмент связывает с ценой производства, а не ценой потребления. В-четвертых, нет системы стимулирования эффективности труда, нет непосредственной связи между зарплатой и вкладом конкретного работника в конечные результаты. В-пятых, интересы менеджмента не замкнуты на приращение наукоемкого капитала компании и рост его технического строения.

По организационной структуре, по управлению результатами и затратами КАМАЗ находится в дофордовском периоде. Компания привлекла немало иностранцев, но заполучить от них передовой корпоративный опыт структурной организации не удалось. И едва ли можно привнести прогресс со стороны, пока внутренние интересы не связаны с развитием. В общем, КАМАЗ не имеет адекватной модели развития. Правда, КАМАЗ в данном отношении не одинок — те же проблемы у АвтоВАЗа, ГАЗа, других автозаводов.

— Назовите мне, пожалуйста, хоть один завод, хоть одно предприятие в России, которое соответствует всем тем параметрам, о которых вы говорите.

— Можно назвать Обуховский завод, Вологодский оптико-механический, Краснокамский завод металлических сеток. Конечно, их масштаб скромнее, но они нашли эффективный способ решения аналогичных КАМАЗу проблем организации производства и мотивации работников.

В целом же в стране царит отжившая схема, когда коллектив из союзника и участника развития превращается в лучшем случае в оппортунистическую массу. Люди делают вид, что работают, а директорат делает вид, что платит — классическая схема топтания на месте. Разумеется, когда компрадорский слой в открытую торгует Родиной, то какие могут быть стимулы для основной массы трудящихся? Одни клокочут ненавистью по идеологическим или личным мотивам; другие, их меньше, сами стремятся приобщиться к компрадорам, чтобы обращать российское национальное достояние в офшорное, нероссийское.

Поэтому наша задача прежде всего в том, чтобы пробить тоннель к перспективе, убрав с пути продажную экономическую систему. В противном случае страну из системного кризиса не вывести, как бы ни перетасовывать правительство и государственное устройство.

— Так кто должен встать и сказать: «Мы идем таким путем!»

— Дело опять не в отдельно взятых людях. Это должна быть команда, общественная сила, с ног до головы и до мозга костей проникнутая общегосударственными интересами. Это должна быть общественная сила, достаточная для того, чтобы сломить хребет продажной экономической системе. Это очень солидная сила. Сегодня такой силы нет, но это не значит, что ее не будет завтра.

— Разве она успеет до завтра сформироваться?

— Думаю, что сегодня поворотный момент. Я не случайно указал на то, что 26 процентов населения связывают перспективу с новой индустриализацией. Это колоссальная подвижка. Еще год назад о таких умонастроениях трудно было мечтать, мало кто полагал, что новая индустриализация так скоро выйдет в массовом сознании на повестку дня.

— Скажите, а станут ли низкие цены на нефть стимулом для новой индустриализации, смены экономической модели?

— Ничего подобного! Столь махровое заблуждение насаждают лишь ретролибералы. Господа Мау и Улюкаев распространяют свою выдумку, будто низкие цены на нефть чуть ли не автоматически приводят к смене экономической модели. Ретролибералы лучатся обычным пустословием. Системные изменения производят люди и социальные силы, а не цены. Опять же, причем здесь низкая или высокая цена на нефть? При системном кризисе автономная рецессия останется и при высоких ценах на нефть — по уже отмеченным причинам. Сырьевого роста, повторю, больше не будет.

Выскажу еще одну парадоксальную вещь. В 2012 году я сделал вывод, что нефтяные цены потянет вниз, а сегодня вижу возможность возврата огромной массы спекулятивного капитала на биржу нефти и краткосрочного всплеска нефтяных цен. Но к сырьевому росту это не приведет. Почему? Потому что есть и контрфакторы. К уже названным добавлю еще отрицательную эластичность спроса по цене на наши нефтегазовые ресурсы со стороны Евросоюза. Чем выше будут цены, тем меньше будет физический спрос.

По итогам прошлого года цены ниже, а наша нефтедобыча ставит рекорды. Если не ошибаюсь, вместо 500 миллионов тонн нефти выдали аж 532. Это попытка компенсировать низкие цены. Но при этом ВВП, бюджет и зарплата все равно в минусе. Тем временем загрязняются огромные территории, причем даже те, таежные и тундровые, которые загрязнять категорически нельзя. Компрадорский клан кладет себе в карман ренту, а на Россию ложатся астрономические экологические и социальные издержки, которые на порядок выше, чем барыши в частных карманах.

Высокие цены на нефть были и в 2012 году, но это не мешало уверенно катиться к автономной рецессии. Теоретически всплеск нефтяных цен в 2016 году возможен. В одном из вариантов нефть может краткосрочно подскочить даже до 100 долларов за бочку. Это сейчас не исключено. Но это всего лишь один фактор, которому противостоят другие. Из-за толлинга слабый нефтедоллар Вашингтону все еще не нужен. Кроме того, США сами стоят уже на пороге большой рецессии, а в ее условиях цены на нефть и прочее сырье падают до себестоимости.

— И все-таки тренд на низкие цены на нефть долгосрочный?

— Цены и сырьевой рост — это абсолютно разные процессы. Гадать насчет нефтяных цен — значит не уважать науку. Я еще в 2008 году сформулировал святотатственное для ретролибералов суждение, чем вызвал массу нелицеприятной критики: о том, что рынок нефти полностью манипулируем. Это значит, что спрос и предложение сущая мелочь по сравнению с печатным станком ФРС США. Поэтому в долгосрочном интервале нефтяные цены научно не прогнозируемы, и рассуждать о них можно только в порядке шаманства. Правильнее просто следить за руками фокусника. Надо внимательно следить за балансом ФРС. Если там прибавляются мусорные облигации американских банков, то по закону сохранения экономической материи это обернется приростом спекулятивного капитала и затронет цены на нефть.

— Что происходит сегодня?

— Пять ведущих американских банков, которые являются владельцами американской и лондонской нефтяной бирж, пока отключены от спекуляции нефтью. Они вышли из этого бизнеса в 2013 году по прямой указке администрации США. Я уже месяца два не заглядывал в текущий баланс ФРС, но в последний раз особых подвижек не было. Это свидетельствует о том, что в ближайшее время, по крайней мере, со стороны американского банковского капитала, серьезного спекулятивного давления на нефтяной рынок не будет. Но это не значит, что не будет давления через корпоративные спекулятивные деньги, а они достаточно большие. И начиная с февраля мы видим выраженный интерес корпоративного спекулятивного капитала к рынку нефти, потому что корпоративные облигации в США в нынешнем бизнес-цикле образуют отчетливый пузырь. Многие экономисты искали, где пузырь в США, и просмотрели, что это облигации, потому что именно корпоративные займы в облигационной форме стали наиболее выгодными после 2008 года.

Гадать по поводу долгосрочного тренда нефтяных цен бессмысленно — это все равно что гадать о помыслах спекулянтов. Сейчас просматривается лишь гипотетический вариант краткосрочного всплеска, ибо альтернативой выступает фантастическое снижение цен на золото, примерно до 250 - 300 долларов за унцию, что представляется ныне таким же маловероятным, как взлет цены на нефть до 100 долларов за бочку. Из двух этих невероятных пока событий в течение одного-двух лет мы все равно увидим, что в какой-то проекции координаты совместились. Однако спрогнозировать, в какой именно, невозможно. Нам известна только их инвариантная дистанция в такой проекции.

— Если все будет продолжаться так, как сейчас, то насколько хватит наших резервов, а главное, терпения людей?

— Золотовалютные резервы я бы в расчет вообще не брал. При чисто арифметическом счете их хватит меньше чем на год. Но дело не в этом. Даже если этих резервов хватало бы на 10 лет, сегодня невозможно покупать равнодушие людей к острым социальным проблемам, которые накопились. Причем накопились не из-за рецессии и падения уровня жизни, а из-за компрадорской системы и политики. Нельзя больше успокаивать население деньгами. Этот этап уже пройден. Расчет на то, что россиян по-прежнему можно обуздывать политикой подачек и умиротворения, теперь наивен. Глубоко заблуждаются в Кремле те, кто думает, будто держит ситуацию под контролем. Ничего подобного! Терпение страны на исходе. Похоже, вспышка массового недовольства стала лишь вопросом времени.

— Может, когда деньги закончатся?

— Нет. В 1917 году революционные события начались не потому, что хлеб в стране закончился, и даже не потому, что хлеб закончился в Питере: в других губерниях хлеба хватало. Проблема была не в этом. Проблема была в том, что народ до смерти устал от ненужной войны за англо-французские интересы и беспросветности. Если людей кормят фуражным зерном, как скот, то, есть этот хлеб или нет, особой роли уже не играет. Народу надоело скотское к нему отношение. А еще ему надоело отсутствие перспективы. Когда перспективы нет для подрастающего поколения, это уже критическая ситуация для нашего народа. Наш народ исторически запрограммирован на то, чтобы дети жили лучше, чем родители. Поколение 40 - 45-летних дало обмануть себя, оно обманулось и свое «проехало» — это те, кто приближался к совершеннолетию при развале Союза.

— А те, кому сегодня 20 - 30 лет?

— Они уже входят в новое поколение, которое задумывается, в какой они стране — вымирающей или процветающей. Плюс еще думают, какие рабочие места у них будут и какой социальный статус. Торговать Родиной это поколение не очень стремится. Из этого поколения торговать Родиной способны только 3 - 5 процентов без чести и совести, не больше. Вирус продажности много чего натворил, и основная масса уже насмотрелась, к чему привели ретролибералы во власти и собственности.

— Давайте поговорим о регионах, где и живут люди. Бюджет хотят секвестировать на 10 процентов. Как отразится нехватка бюджетных средств на отношениях федеральных властей и регионов? Если раньше регионы-доноры отдавали внушительную часть своих доходов центру, то теперь не сменится ли это идеологией: «Хватит кормить тех-то»? Что будет с аутсайдерами?

— Держать межнациональные, межрегиональные отношения на купле-продаже, на покупке лояльности региональных элит — это самое тупиковое и болезненное, что только можно придумать. Сейчас бюджет дефицитный, значит, средств для покупки региональной лояльности гораздо меньше. Соответственно, будет нарастать центробежная тенденция, хочет этого Кремль или нет. Будет еще вмешиваться иностранный капитал, он уже активно борется за свое влияние на региональные элиты. Все это опять же работает на разрыв единой ткани государственного организма страны. Эта ткань и так лоскутная. Если не менять систему, то нужно закручивать гайки. А если закручивать гайки — срывается резьба. Все!

Ресурсы компрадорского режима исчерпаны окончательно — их уже нет. По законам истории, а они не нами писаны, все беды в России закончатся антикомпрадорской революцией. Стараниями ретролибералов в России дошло до революционной ситуации: верхи не могут, а низы не хотят. Вопрос лишь в том, какие формы примет антикомпрадорская революция. Либо социальное большинство будет сорганизовано таким образом, что эта революция пройдет без особых эксцессов, либо события примут оборот, менее благоприятный для производительных сил нашей страны. Разрушительного варианта, разумеется, хотелось бы избежать. Поэтому сторонники первого варианта должны стремиться к максимальной организации и консолидации.

— Наша страна не может без революций?

— Слишком долго спали. Когда время и возможности эволюции растрачиваются впустую, как сделали ретролибералы и компрадоры, тогда единственный способ наверстывания — это социальная революция.

— Где гарантия, что после революции будет лучше? Может, тот же системный кризис продолжится и даже углубится.

— Характер революции будет антикомпрадорским, если она выльется в революцию за стратегическую национализацию. Компрадорам нужна денационализация, а государственникам — ренационализация. Причем стратегическая национализация требуется не ради национализации, чего не понимают в КПРФ, а ради вертикальной интеграции нашего промышленного капитала. Суверенная экономическая система в любом случае на порядок эффективнее, чем компрадорская. Даже если это будет начальная и неразвитая форма суверенной экономической системы, уверяю, ее результативность многократно превзойдет то, что мы имеем сегодня. Самое главное, что вертикально-интегрированная экономическая система откроет перспективу развития, будет нацелена на производительность труда и новую индустриализацию России.

— При новой системе, о которой вы говорите, какие у нас будут отношения с миром, с Западом, с Востоком? Нам закрываться от всех стеной, превращаясь в Северную Корею, или как-то иначе действовать?

— Не думаю, что ситуация пойдет в русле тех страшилок, которые нагоняют ретролибералы, когда пугают новой индустриализацией. Есть масса примеров совершенно противоположного свойства, включая драматический опыт Советского Союза. И пока ничего более поучительного, чем советский опыт, в мировой истории не существует. На этом опыте надо еще учиться и учиться. А он учит тому, что не мы закрывались от внешнего мира, а, напротив, внешний мир закрывал нас. Например, ультиматум лорда Керзона. Не мы же устроили интервенцию в западные страны, наоборот, они устроили интервенцию против молодого советского государства.

В 1930-е годы Советский Союз не занимался установлением железного занавеса, как везде пишут ретролибералы, а всячески пробивал экономическую и политическую блокаду, упорно боролся за равноправные торговые и дипломатические отношения. Так, борьба Советского Союза за дипломатические отношения с США — это ведь борьба за открытие внешнего мира, борьба против железного занавеса. Не без помощи внешнеэкономических связей СССР осуществлял индустриализацию. Посмотрите на советский внешнеэкономический баланс, и многое станет ясно. Станет понятнее, в частности, и причина катастрофического голода 1932 - 1933 годов, потому что по внешнеэкономическим обязательствам предстояло вывезти энное количество зерна. Да, это тягостная страница, но не только из нее состоит наша история, которая включает огромный массив свершений и неудач Советского Союза.

Взгляните на Китай. Ему тоже после известных событий 1989 года на площади Тяньаньмэнь в Пекине попытались устроить блокаду. Сколько это все продержалось? В современном мировом хозяйстве ни одна страна не может быть автаркической (экономически самоизолированной). Другое дело — кто устанавливает правила внешнеторгового обмена? Это вопрос силы государства и экономической системы. Для компрадорских режимов все устанавливает империя («Вашингтонский консенсус»), они полностью играют по правилам американского диктата. Это считается открытостью. При этом Вашингтон в одностороннем порядке и совершенно спокойно вводит санкции, невзирая на нарушение послевоенного мироустройства, правил международной торговли и геополитического общежития.

-

Что изменится, когда мы начнем отстаивать свои правила во внешнеэкономических отношениях с Вашингтоном? Да, Вашингтон взбеленится на несколько лет, но без России мировое хозяйство все равно не обойдется. Нельзя представлять дело во внешней торговле так, будто мы для кого-то менее нужны и важны, чем кто-то для нас. Россия очень нужна мировому хозяйству, и не только своим сырьем. Когда же у нас будет нормальная, а еще лучше — самая передовая экономическая система, то мы будем нужны в гораздо большей степени, чем сейчас. Тем более если пойдут распространяться наши технологии и рабочие места, как было в 1960-е годы, в период апофеоза мирового влияния Советского Союза.

Разве мы отгораживаем американцев от высоких технологий? Ничего подобного. Они же не отменили свой комитет, который запрещает экспорт высоких технологий в Россию. Почему ретролибералы не вопят и не возмущаются нарушением рыночной свободы? Я не вижу смысла в страшилках, будто мы отгораживаемся. По крайней мере я, будучи причастным к разработке интегрированной экономической системы, могу заверить, что отгораживание от внешнего мира не входит в формулу неоиндустриального развития России. Да, нас будут отгораживать, когда мы станем проводить самостоятельную линию, нас попытаются наказать, но ничего из этого не выйдет, как не вышло с наказанием Советского Союза. Гитлеровцы тоже пытались нас наказать, и чем все кончилось? Так что такого рода попытки обречены.

Именно с этой позиции я утверждаю, что новаторский опыт СССР составляет кладезь исторических прорывов и бесценных знаний. Надо черпать из него, надо понимать, как складывается расстановка сил в мире и что нас ждет, если мы решимся восстановить суверенную державу с могучей экономикой. Заблокировать нас точно не удастся. Ретролиберальные же страшилки просто бессмысленны и ничего общего с наукой не имеют.

Перспектива определена. Компрадорский режим либо уйдет, либо будет сметен. А России предстоит открыть новую страницу своей беспримерной истории."