(Сокращенный конспект работы Л.Д. Троцкого, полный текст здесь: https://iskra-research.org/Trotsky/sochineniia/1928/1928-kritika-02.html . Следующий отрывок убедительно показывает некомпетентность и недееспособность сталина, Бухарина и Зиновьева как "вождей мирового пролетариата". Если в СССР тридцать лет сталинщины были кошмаром восточной деспотии, дрессировавшей народ на садомазохистское холопское существование беспощадным "выпалыванием" репрессиями всех инициативных, компетентных и талантливых коммунистов, представлявших собой опасность для сталинских "кадров" - косных беспринципных чинуш-карьеристов, то на Западе сталинщина своей бездарной и близорукой политикой соглашательства с буржуазией гасила революционную энергию трудящихся, что привело сперва к фашистским переворотам в Италии и Германии, а затем ко 2-й мировой войне.
Только смерть мерзавца и бездаря сталина и последовавшая за ней активная истинно коммунистическая внешняя политика Н.С. Хрущева приоткрыла, хоть и ненадолго, народам мира путь освобождения от ярма капитализма и колониализма. Вторая половина 1950-х годов и первая половина 1960-х годов были периодом самых впечатляющих достижений СССР и прогрессивного исторического развития в остальном мире. Захват власти в СССР сталинской номенклатурой (Брежневым & Co) в 1964 г. привёл к сворачиванию помощи СССР антиимпериалистическим движениям во всём мире и к росту агрессивности западного империализма, проявившемуся в 1964 году началом десятилетней варварской агрессии США против Вьетнама и в июне 1967 года позорным поражением Египта, Иордании и Сирии в результате нападения Израиля.
Этот курс соглашательства с западным империализмом и предательства дела мировой социалистической революции получил своё логическое завершение в капитуляции сталинско-брежневской номенклатуры (горбачёв, ельцин и путин) перед Западом и реставрации капитализма на территории разодранного ими на клочки СССР. Нынешняя война на Украине особенно ясно демонстрирует народам бывшего СССР тупиковость и самоубийственность отказа от борьбы против глобалистских сил капиталистической реакции, как "отечественной", так и иностранной.
Будучи 100%-но штатским, я не считаю себя вправе комментировать то, что товарищ Троцкий написал в следующем отрывке о стратегии гражданской войны. Вместо этого считаю необходимым объяснить с бихевиористской точки зрения недопустимость и громадную опасность даже искреннего, наивного отождествления социализма с мерзостью сталинщины. Все диктатуры - и сталинская, и гитлеровская, и папистская инквизиция, и колониальный гнет - на всём протяжении истории приносили угнетаемым ими народам лишь беды и поражения. Причина этого в том, что диктатуры "управляют" подданными при помощи запретов, слежки и страха перед наказаниями, то есть отрицательного подкрепления того поведения подданных, которое власти хотели искоренить. Это, как научно доказал отец радикального бихевиоризма - гарвардский профессор Б.Ф. Скиннер, крайне неэффективный способ управления поведением, так как запретное поведение всегда ищет обходные пути.
Капитализм победил феодализм, а потом обремененную тяжелым наследием сталинщины "советскую" систему потому, что он (до своего недавнего поворота в сторону фашистско-неофеодального глобалистского империализма и внеэкономического, административного и полицейского принуждения) управлял населением капиталистических стран, включая всех трудящихся, при помощи положительного подкрепления желательного для капиталистов поведения - труда от наёмных рабочих при помощи зарплаты, потребления отнюдь не лучших товаров при помощи соблазнительной рекламы, "демократического" приведения к власти лакействующих перед буржуйством политиканов при помощи политической демагогии и пропаганды, а от политиканов, судей и чиновников желательных законов, приговоров и распоряжений при помощи взяток и "вращающихся дверей", т.е. раздачи им синекур в частных фирмах после ухода с государственной должности.
А к массовым репрессиям и террору капиталисты как класс прибегают только в исключительных, кризисных обстоятельствах - как, например, теперь. Именно поэтому капитализм так живуч. Так как же не понять того, что социализм должен и может быть только бихевиористским, то есть общественным самоуправлением, основанным на взаимном положительном подкреплении (соразмерном справедливом вознаграждении и поощрении) всей общественно полезной деятельности - трудовой, творческой и милосердной???
Мои пояснения в тексте - (курсивом в скобках). behaviorist-socialist.
* * *
Троцкий - председатель Революционного Военного Совета (РВС), руководитель защиты Советской России от контрреволюции и иностранной интервенции.
Л.Д. Троцкий:
"Критика программы Коммунистического Интернационала
10. Стратегия гражданской войны.
Проект программы, в связи с вопросом о вооруженном восстании, поверхностно говорит:
«Эта борьба подчиняется правилам военного искусства, предполагает военный план, наступательный характер боевых операций, беззаветную преданность и героизм пролетариата».
Проект не идет здесь дальше сжатого повторения нескольких замечаний, брошенных некогда Марксом. Между тем у нас есть опыт Октябрьской революции, с одной стороны, опыт поражений венгерской и болгарской революций, итальянской борьбы в 1920 году, болгарского восстания в сентябре 1923 года, немецкого движения 1923 года, Эстонии в 1924 году, английской всеобщей стачки в 1926 году, восстания венских рабочих в 1927 году, второй китайской революции 1925—27 гг… Программа Коминтерна должна заключать в себе несравненно более отчетливую и конкретную характеристику как общественно-политических предпосылок вооруженного восстания, так и военно-стратегических условий и методов, способных обеспечить его победу. И ничто так не обличает поверхностно-литераторский характер документов, как тот факт, что глава, посвященная революционной стратегии, занимается Корнелиссеном и гильдейцами (Пенти, Ораж, Гопсон, Коль, все по именам), но не дает ни всеобщей характеристики стратегии пролетариата в империалистскую эпоху, ни основанного на живом историческом материале определения методов борьбы за власть.
В 1924 году после трагического опыта в Германии мы снова подняли вопрос о том, чтобы Коминтерн поставил в порядок дня и разработал вопросы стратегии и тактики вооруженного восстания и гражданской войны вообще.
«Надо прямо сказать, что вопрос о сроке восстания приобретает в некоторых случаях характер лакмусовой бумажки по отношению к революционному сознанию многих и многих западно-европейских коммунистов, до сих пор не освободившихся от выжидательного, фаталистического подхода к основным задачам революции. Наиболее глубокое и талантливое выражение этот подход нашел еще у Розы Люксембург. Психологически это вполне понятно. Она выросла, главным образом, в борьбе против бюрократического аппарата германской социал-демократии и германских профсоюзов. Она неутомимо доказывала, что этот аппарат удушает инициативу масс, и она видела спасение и выход в стихийном движении низов, которое должно опрокинуть все социал-демократические заставы и рогатки. Революционная всеобщая стачка, переливающаяся через все берега буржуазного общества, стала для Люксембург синонимом пролетарской революции. Но всеобщая стачка, какой бы мощной массовостью она ни отличалась, еще не решает проблемы власти, а только ставит ее. Чтобы взять власть, нужно на основе всеобщей стачки организовать вооруженное восстание. Разумеется, все развитие Розы Люксембург шло в этом направлении: она сошла со сцены, не сказав не только своего последнего, но и своего предпоследнего слова. Напротив, в германской коммунистической партии очень сильны были до самого недавнего времени тенденции революционного фатализма: революция идет, революция приближается, революция принесет с собою вооруженное восстание и власть, а партия… будет в это время вести революционную агитацию и ждать последствий. В такого рода условиях ставить ребром вопросы о сроке - значит пробуждать от фаталистической пассивности и поворачивать лицом в сторону основной революционной задачи, то есть сознательно организованного вооруженного восстания с тем, чтобы вырвать у врага власть» (Троцкий, речь на заседании правления Военно-Научного Общества 29 июля 1924 г., «Правда», 5 сентября 1924 г.).
«Мы посвящаем довольно много времени и теоретических усилий Парижской коммуне 1871 г., а пропускаем совершенно мимо себя борьбу немецкого пролетариата (в 1918-1923 гг.), у которого есть уже богатый опыт гражданской войны; почти не занимаемся, например, опытом болгарского вооруженного восстания в сентябре прошлого года; и, наконец, самое поразительное — это то, что мы как бы совершенно сдали в архив опыт Октября…
«Надо тщательнейшим образом изучить опыт Октябрьского переворота — единственной до сих пор победоносной революции пролетариата. Надо составить стратегический и тактический календарь Октября. Надо показать, как события нарастали волна за волной, как они отражались в партии, в Советах, в Центральном Комитете, в военной организации. Что означали колебания внутри партии? Каков был их удельный вес в общем размахе событий? Какова была роль военной организации? Вот работа неоценимой важности Откладывать ее дальше было бы прямым преступлением». (Там же).
«Итак, в чем же собственно задача? Задача в том, чтобы составить универсальный справочник, или руководство, или учебник, или устав по вопросам гражданской войны, следовательно, прежде всего, по вооруженному восстанию, как высшему моменту революции. Нужно подытожить опыт, проанализировать условия, разобрать ошибки, выделить наиболее правильные операции, извлечь необходимые выводы. Обогатим ли мы этим науку, то есть познание законов исторического развития, или искусство, как совокупность выведенных из опыта правил действия? И то и другое, думается мне. Но цель у нас строго практическая: обогатить военно-революционное искусство».
«Такого рода «устав» будет, по необходимости, иметь очень сложное построение. Прежде всего, нужно дать характеристику основных предпосылок захвата власти пролетариатом. Здесь мы еще остаемся в области революционной политики, но ведь восстание и есть продолжение политики, только особыми средствами. Анализ предпосылок вооруженного восстания надо приурочить к разным типам стран. Есть страны с большинством пролетарского населения и страны с ничтожным меньшинством пролетариата и с абсолютным преобладанием крестьянства. Между этими двумя полюсами располагаются страны переходного типа. Нужно, стало быть, положить в основу исследования, по крайней мере, три «типовые» страны: индустриальную, аграрную и промежуточную. Введение (о предпосылках и условиях революции) и должно дать характеристику особенностей каждого из этих типов под углом зрения гражданской войны. Восстание мы рассматриваем двояко: с одной стороны, — как определенный этап исторического процесса, как определенное преломление объективных законов классовой борьбы; с другой стороны — с субъективной или активной точки зрения: как подготовить и провести восстание, чтобы вернее всего обеспечить победу его». (Там же).
Широким кругом лиц, сгруппировавшихся вокруг Военно-Научного Общества, начата была в 1924 году коллективная работа по выработке устава гражданской войны, то есть марксистского руководства по вопросам открытых классовых столкновений и вооруженной борьбы за диктатуру. Работа встретила, однако, вскоре противодействие со стороны Коминтерна, — это противодействие вошло в общую систему борьбы с так называемым троцкизмом, — а затем была вовсе ликвидирована.
Трудно представить себе более легкомысленно преступный шаг. В эпоху крутых поворотов устав гражданской войны, в разъясненном выше смысле, должен входить в железный инвентарь каждого кадрового революционера, не говоря уже о руководителях партии. Этот «устав» должен постоянно изучаться и пополняться свежим опытом своей собственной страны. Только такое изучение может создать известную гарантию против панически-капитулянтских шагов в моменты, требующие осмотрительности и выдержки.
Если бы такой устав входил в число книг, серьезное изучение которых так же обязательно для коммунистов, как знакомство с основными идеями Маркса, Энгельса и Ленина, мы может быть не имели бы кое-каких отнюдь не неизбежных поражений последних лет, в частности с детским легкомыслием проделанного кантонского переворота. Об этих вопросах проект программы говорит в нескольких строках, почти так же экономно, как о гандизме в Индии. Программа не может, разумеется, вдаваться в детали. Но она должна ребром поставить проблему и дать основные ее формулы, со ссылкой на крупнейшие достижения и крупнейшие ошибки.
Независимо от этого VI-й конгресс должен, на наш взгляд, в особом постановлении обязать Исполком выработать устав гражданской войны, как директивную сводку прошлого опыта побед и поражений.
11. Вопросы партийного режима.
Организационные вопросы большевизма неразрывно связаны с программными и тактическими. На эту тему проект лишь мимоходом говорит о необходимости «строжайшего революционного порядка демократического централизма». Это - единственная формула, определяющая партийный режим, притом совершенно новая формула. Мы знали, что режим партии покоится на принципах демократического централизма. При этом предполагалось теоретически, так было и на практике, что режим демократического централизма заключает в себе как полную возможность для партии обсуждать, критиковать, выражать недовольство, избирать, смещать, так и железную дисциплину действия под полновластным руководством избираемых и смещаемых руководящих органов. Если в демократии понималось верховенство партии над всеми ее органами, то централизм означал правильно построенную сознательную дисциплину, обеспечивающую боеспособность партии. Теперь над этой оправданной всем прошлым формулой партийного режима, становится уже новый дополнительный критерий «строжайшего революционного порядка». Оказывается, что партии нужен не просто демократический централизм, а некий революционный порядок демократического централизма. Эта формула ставит запросто новую, самостоятельную идею «революционного порядка» над демократическим централизмом, то есть над партией.
Что же знаменует собою (сталинистская) идея революционного порядка, да еще «строжайшего», стоящая над идеями демократии и централизма? Она знаменует партийный аппарат, независимый или стремящийся к независимости от партии, самодовлеющую бюрократию, которая блюдет «порядок», независимо от партийной массы, и если «порядок» этого требует, отменяет и нарушает волю партии: попирает устав, отодвигает съезды или превращает их в фикцию.
К этой формуле «революционного порядка», возвышающегося над демократией и централизмом, мысль аппарата разными путями подбиралась давно. Мы имели за последние два года, со стороны ответственнейших представителей руководства ряд новых определений партийной демократии, сводивших ее по существу к тому, что демократия, как и централизм, есть только подчинение вышестоящим органам. В этом же направлении далеко продвинулась вся практика. Но централизм, с зажатой и опустошенной демократией, есть бюрократический централизм. Такого рода «порядок» вынужден, конечно, прикрываться формами и обрядностями демократии, подстегивать ее многочисленными циркулярами сверху, приказывать ей заниматься «самокритикой» под угрозой 58-й статьи, и доказывать, что нарушение демократии исходит не от руководящего центра, а от так называемых «исполнителей», с которых никогда нельзя, однако, ничего сыскать, потому, что каждый «исполнитель» оказывается руководителем всех стоящих ниже его.
Таким образом, новая формула, теоретически совершенно несообразная своим новшеством и своей несообразностью, демонстрирует, что она явилась на свет для удовлетворения некоторых назревших потребностей. Она есть освящение того бюрократического аппарата, который ее породил.
Вопрос этот неразрывно связан с вопросом о фракциях и группировках. При всяком спорном вопросе и разногласии, руководство и официальная печать не только ВКП, но и Коминтерна и всех его секций, немедленно же сдвигают спор в плоскость вопроса о фракциях и группировках. Идейная жизнь партии немыслима без временных идейных группировок. Другого способа еще никто не открыл. А кто пробовал открывать, показывал лишь, что рецепт его сводится к удушению идейной жизни партии.
Разумеется, группировки представляют собою «зло», как и разногласия. Но это зло входит такой же необходимою составной частью в диалектику партийного развития, как яды в жизнь человеческого организма.
Еще большим злом является превращение группировок в организованные, тем более замкнутые, фракции. Искусство руководства партии и состоит в том, чтобы до этого не допустить. Одним голым запретом этого достигнуть нельзя. Лучше всего об этом свидетельствует опыт ВКП.
На Х-м съезде, под гул кронштадского восстания и кулацких мятежей, Ленин провел решение, запрещающее фракции и группировки. Под группировками разумелись не преходящие течения, которые неизбежно слагаются в процессе партийной жизни, а те же фракции, выдающие себя за группировки. Партийная масса ясно поняла смертельные опасности момента и поддержала своего вождя, приняв жесткую и непреклонную по букве резолюции формулу запрещения фракций и фракционности. Но партия в то же время твердо знала, что толковать эту формулу будет Центральный Комитет под руководством Ленина; что ни грубого, ни нелояльного толкования не будет, тем менее злоупотребления властью (смотри «Завещание» Ленина)*. Партия знала, что ровно через год, а если треть партии захочет, то и через месяц, партия на новом съезде проверит опыт и внесет необходимые ограничения. Постановление Х-го съезда было очень острой мерой, вызванной критическим положением правящей партии на опаснейшем повороте от военного коммунизма к НЭП‘у. Острая мера оправдала себя полностью, ибо только дополнила правильную и дальнозоркую политику, вырвавшую почву из-под группировок, сложившихся перед переходом к новой экономической политике.
Но постановление Х-го съезда о фракциях и группировках, требовавшее и тогда уже надлежащего истолкования и применения, не есть ни в каком случае абсолютный принцип, стоящий над всеми остальными потребностями партийного развития, независимо от страны, обстановки и времени.
Поскольку партийное руководство, после отхода Ленина, с целью самозащиты от всякой критики, формально опиралось на постановление Х-го съезда о фракциях и группировках, оно, все более сжимая горло партийной демократии, все меньше достигало в то же время и непосредственной цели, то есть устранения фракционности. Задача ведь состоит не в том, чтобы запретить фракции, а в том, чтобы их не было. Между тем, никогда фракционность не опустошала так партию, разъедая ее единство, как со времени отхода Ленина от руководства. Никогда в то же время так не торжествовала стопроцентная монолитность, насквозь фальшивая, служащая лишь прикрытием методов удушения партийной жизни.
Тайная от партии аппаратная фракция складывается в ВКП(б) уже до XII-го съезда. Позже она принимает карбонарскую (мафиозную) организацию, со своим нелегальным центральным комитетом («семерка»), со своими циркулярами, агентами, шифрами и проч. В партийном аппарате подбирается замкнутый бесконтрольный орден, распоряжающийся исключительными ресурсами не только партийного, но и государственного аппарата и превращающий массовую партию только в прикрытие и подсобное орудие для своих комбинаторских маневров.
Но чем смелее эта замкнутая внутриаппаратная фракция обособляется от контроля партийной массы, все более и более разводняемой путем всяких «призывов», тем глубже и острее идет процесс фракционного дробления, не только в низах, но и в самом аппарате. При полном и неограниченном господстве его над партией, достигнутом уже в эпоху XIII-го съезда, разногласия внутри самого аппарата не находят себе выхода: призвать партию к действительному решению, значило бы снова подчинить ей аппарат. Решать спорный вопрос методами аппаратной демократии, то есть опросом членов секретной фракции, склонна бывает только та из аппаратных группировок, которая заранее убеждена в большинстве. В результате, внутри правящей аппаратной фракции складываются свои враждебные фракции, старающиеся не столько получить большинство внутри общей фракции, сколько найти опору в учреждениях государственного аппарата. Что касается большинства на съезде партии, то оно этим самым обеспечивается уже автоматически, ибо съезд можно созвать когда удобнее и подготовить, как угодно. Так развивается аппаратное узурпаторство, которое представляет собою самую грозную опасность как для партии, так и для диктатуры пролетариата.
После того, как аппаратно-фракционными средствами проведена была первая «антитроцкистская» кампания 1923—1924 гг., внутри подпольной фракции, возглавлявшейся семеркой, прошла глубокая трещина. Основой ее было классовое недовольство ленинградского пролетарского авангарда начавшимся сползанием в вопросах как внутреннего, так и международного характера. Ленинградские передовые рабочие продолжали в 1925 году дело, начатое московскими передовиками в 1923 году. Но эти глубокие классовые тенденции не нашли в партии открытого выражения: они преломились через глухую борьбу внутри аппаратной фракции.
(...)
ХIV-й съезд оказался вынужденным решать новые разногласия по основным вопросам и определять новый состав руководства за спиною неспрошенной партии. Съезд не мог не уступить сразу это решение тщательно подобранной иерархии партийных секретарей. ХIV-й съезд поставил новую веху в деле ликвидации партийной демократии методами «порядка», то есть усмотрения замаскированной аппаратной фракции. Дальнейший ход борьбы протекал только втайне. Искусство правящей фракции состояло в том, чтобы каждый раз ставить партию перед вынесенным уже решением, перед непоправимым положением, перед совершившимся фактом.
(...)
Такова теория и практика «революционного порядка», неизбежно превращающаяся в теорию и практику узурпаторства (тирании).
Дело, однако, давно уже не ограничивается Советским Союзом. В 1923 году кампания против фракционности исходила главным образом из того довода, что фракции представляют собою пародии партий, а диктатура пролетариата в стране с подавляющим крестьянским большинством и в капиталистическом окружении не допускает свободы партий. Само по себе это положение безусловно правильно. Но оно требует также правильной политики и правильного режима. Ясно, однако, что такая постановка вопроса означала отказ от распространения резолюции Х-го съезда правящей ВКП(б) на коммунистические партии буржуазных государств. Однако, бюрократический режим имеет свою всепожирающую логику. Если он не терпит демократического контроля в советской партии, то он не терпит его и в Коминтерне, формально стоящем над ВКП. Вот почему из грубого и нелояльного истолкования и применения резолюции Х-го съезда, отвечавшей определенным условиям момента в СССР, руководство сделало универсальный принцип и распространило его на все организации земного шара.
(...)
До Х-го съезда, на коем была запрещена фракционность, ВКП прожила два десятилетия без этого запрета. И именно эти два десятилетия так воспитали и подготовили ее, что она на труднейшем повороте сумела принять и перенести суровые решения Х-го съезда. Коммунистические же партии Запада сразу начинают с этого.
Ленин и мы вместе с ним больше всего опасались чрезмерного, подавляющего влияния ВКП, вооруженной могущественными государственными ресурсами, на молодые только организующиеся партии Запада. Ленин неутомимо предостерегал против забегания вперед по линии централизма, против чрезмерных замашек по этой части Исполкома и Президиума, и особенно против таких форм и приемов помощи, которые превращаются в прямое и безаппеляционное командование.
Перелом начался под именем «большевизации» в 1924 году. (...) Но взятая в целом «большевизация» состояла в том, что клином русских разногласий, по которому сверху били молотом государственного аппарата, дезорганизовали раз за разом слагавшееся руководство коммунистических партий Запада. Все это под знаменем борьбы с фракционностью.
Если внутри партии пролетарского авангарда и кристаллизуются фракции, грозящие надолго парализовать ее боеспособность, тогда, разумеется, она всегда окажется перед необходимостью решать: дать ли времени еще произвести дополнительную проверку или признать сейчас же раскол неизбежным. Боевая партия никогда не может быть суммой фракций, тянущих в разные стороны. В таком общем виде это неоспоримо. Но применять раскол как превентивное средство против разногласий, отсекать каждую группу и группировку, поднимающую голос критики, значит превратить внутреннюю жизнь партии в цепь организационных абортов. Такие методы, не содействуя продолжению и развитию рода, только истощают материнский организм, то есть партию. Борьба с фракционностью становится неизмеримо опаснее самой фракционности.
(...)
• • •
Организационные вопросы неотделимы от программных и тактических. Надо отдать себе совершенно ясный отчет в том, что одним из важнейших источников оппортунизма в Коминтерне является аппаратно-бюрократический режим в самом Коминтерне и в его руководящей партии. Что в Советском Союзе бюрократизм является и выражением и орудием давления непролетарских классов на пролетариат, в этом не может быть никакого сомнения после опыта 1921—1928 гг. Проект программы Коминтерна на этот счет дает правильную формулировку, когда говорит, что бюрократические извращения «неизбежно вырастают на почве недостаточной культурности масс и чуждых пролетариату классовых влияний». Здесь мы имеем ключ к пониманию не только бюрократизма вообще, но и причины его чрезвычайного роста за последнее пятилетие. Если недостаточная культурность масс все же за этот период росла, — а это несомненно, — то причину роста бюрократизма можно искать только в росте чуждых пролетариату классовых влияний. Поскольку европейские коммунистические партии, то есть прежде всего их руководящие центры, организационно равнялись по аппаратным сдвигам и перегруппировкам в ВКП, постольку бюрократизм иностранных коммунистических партий являлся в значительной мере отражением и дополнением бюрократизма внутри ВКП.
Подбор руководящих элементов в коммунистических партиях происходил и происходит главным образом под углом зрения их готовности принять и одобрить последнюю аппаратную группировку ВКП. (...) Вместо отбора выдержанных и стойких революционеров получается нередко отбор бюрократически приспособленных.
Все вопросы внутренней и международной политики неизменно возвращают нас к вопросам партийного режима. Сдвиги с классовой линии в вопросах китайской революции, английского рабочего движения, хозяйства СССР, зарплаты, налогов и пр. представляют разумеется, сами по себе серьезнейшую опасность. Но эта опасность увеличивается в десять раз вследствие того, что бюрократический режим, связывая партию по рукам и по ногам, не дает ей возможности нормальными путями выправлять линию руководящей партийной верхушки. То же самое относится и к Коминтерну.
(...)
Из программы надо, поэтому, беспощадно изгнать самую мысль о том, будто живые действующие партии отдаются под контроль «революционного порядка» несменяемой партийно-государственной бюрократии. Надо самой партии вернуть ее права. Надо, чтоб партия снова стала партией. Надо сказать об этом в программе такими словами, чтоб не оставить никакого места для теоретического оправдания бюрократизма и тенденций узурпаторства.
12. Причины поражений оппозиции и перспективы.
Начиная с осени 1923 года левое, пролетарское крыло партии, излагавшее свои взгляды в ряде документов, главным из которых является «Платформа большевиков-ленинцев (оппозиции)», подвергалось систематическим организационным разгромам. Методы расправы определялись характером партийного режима, который бюрократизировался по мере усиления давления непролетарских классов на пролетариат. Возможность успехов этих методов создавалась общим политическим характером периода, когда пролетариат терпел величайшие поражения, социал-демократия снова оживала, а внутри коммунистических партий крепли центристско-оппортунистические тенденции, причем до самых последних месяцев центризм систематически сползал вправо. (...)
Совершенно неоспорим поэтому тот факт, что возникновение борьбы против оппозиции, усиление этой борьбы, углубление ее, доведение ее до исключений и ссылок, теснейшим образом связаны с политическим процессом буржуазной стабилизации в Европе. Этот процесс нарушался, правда, за последние четыре года крупными революционными событиями. Но новые ошибки руководства, еще более тяжкие, чем в 1923 году в Германии, давали каждый раз победу врагу при наихудших условиях для пролетариата и компартии, и тем создавали новые источники питания буржуазной стабилизации. Международное революционное движение терпело поражения и с ним вместе терпело поражения левое, пролетарское, ленинское крыло ВКП(б) и Коминтерна.
Объяснение будет не полно, если мы не привлечем выраставший на этом мировом фоне внутренний процесс в экономике и политике СССР, именно, нарастание противоречий на основах НЭП'а, при отсутствии правильного понимания проблемы экономической смычки города и деревни, при недооценке диспропорции и задач индустриализации со стороны руководства, при непонимании значения плановой хозяйственной установки и проч.
Рост экономического и политического нажима бюрократических и мелкобуржуазных слоев внутри страны на фоне поражений пролетарской революции в Европе и Азии — вот та историческая удавка, которая затягивалась в течение этих 4-х лет на шее оппозиции. Кто этого не понял, тот не понял ничего.
• • •
В этом изложении нам приходилось почти на каждом важном этапе сопоставлять ту линию, которая проводилась на деле, с той линией, которую отвергали под именем троцкизма. В обобщенном своем виде смысл этой борьбы выступает для марксиста с полной ясностью. Если эпизодические, частичные обвинения в «троцкизме», подкреплявшиеся нагромождением действительных и мнимых цитат за 25 лет, могли сбивать с толку, то связная и обобщенная оценка идейной борьбы последних пяти лет говорит, что здесь были две линии. Одна — сознательная и последовательная линия, продолжение и развитие ленинских теоретических и стратегических принципов в применении ко внутренним вопросам СССР и к вопросам мировой революции: это линия оппозиции. И другая, не осознанная, противоречивая, колеблющаяся, линия зигзагообразного сползания с ленинизма под давлением враждебных классовых сил в период политического отлива в международном масштабе: это линия официального руководства. При больших сдвигах люди нередко легче расстаются с понятиями, чем с привычными словами. Это общий закон идейного линяния. Ревизуя Ленина по существу почти во всех основных вопросах, руководство выдавало эту ревизию за развитие ленинизма, а революционно-интернациональную сущность ленинизма объявило троцкизмом, не только для внешней, но и для внутренней маскировки, чтобы тем легче приспособиться к процессу собственного сползания.
(...)
В историю политики вошла новая (сталинистская) глава исключительной поучительности. Можно назвать ее главой, повествующей о силе мифотворчества, или проще, идейной клеветы, как политического оружия. Недооценивать это оружие, как свидетельствует опыт, нельзя. Мы еще далеко не совершили «скачка из царства необходимости в царство свободы», и живем в классовом обществе, которое невозможно без темноты, предрассудков и суеверий. Миф, отвечающий известным интересам или традиционным привычкам, может всегда получить в классовом обществе большую силу. Но тем не менее, на одном мифе, хотя бы и планово-организованном и пользующемся всеми ресурсами государственного порядка, нельзя построить большой политики, тем более революционной, особенно же в нашу эпоху крутых переломов. Мифотворчество неизбежно запутывается в собственных противоречиях. Мы назвали лишь небольшую, хотя, может быть и наиболее важную часть этих противоречий. Совершенно независимо от того, позволят ли нам внешние условия довести наш анализ до конца, мы твердо рассчитываем на то, что на помощь субъективному анализу придет объективный анализ событий.
(...)
Какими организационными путями восторжествуют в Коминтерне, а значит и во всем международном пролетариате, идеи подлинного, неподдельного ленинизма**, это в огромной степени зависит от нынешнего руководства Коминтерна и следовательно непосредственно от VI-го конгресса.
Каковы бы, однако, ни были решения последнего, — мы готовы и к худшему, — общая оценка нынешней эпохи и ее внутренних тенденций, в частности, оценка опыта последнего пятилетия говорят нам, что для идей оппозиции нет надобности в каком-либо другом русле, кроме русла Коммунистического Интернационала. Оторвать от него нас никому не удастся. Идеи, которые мы защищаем, станут его идеями. Они найдут свое выражение в программе Коммунистического Интернационала. (Продолжение следует)
---
* Текст "Завещания Ленина", т.е. его письма к съезду ВКП, выкладываю отдельно ниже.
** Этому не суждено было сбыться. Подонок сталин в 1940 году, после ряда неудачных терактов, убил Троцкого, подослав подлого наёмного убийцу, а 1943 году ликвидировал ленинский Коминтерн, нанеся международному коммунистическому движению смертельный удар. (Примечание behaviorist-socialist)
.
Комментариев нет:
Отправить комментарий