Далее - очень интересный текст, свидетельствующий о том, что тяжелое наследие сталинщины, привитое из Кремля немецким коммунистам, привело к бюрократизации политической системы ГДР и отрыву правящей партии от масс народа. Именно привычка повиноваться любым приказам из Кремля вызвала поражение правившей в ГДР коммунистической партии (СЕПГ) от ревизионистской демагогии и начальнического произвола пустобрёха и предателя Мишки-меченого ("Горби", как его называли в ГДР) и подрывной деятельности Запада. Поэтому сталинизм - это худший враг социализма. Неравенство во власти столь же несовместимо с социализмом, как и неравенство в собственности.
Но как преодолеть эту господствующую теперь повсюду в мире традицию произвола политиканов и бюрократии и всевластия буржуазии, скупившей политиканов и бюрократов? Равенство в реальную жизнь общества (а не в лицемерие масс-медий) не введёшь "указом" и полицейским насилием. Его можно (и нужно) ввести в повседневную жизнь, в общественные и межличностные отношения только с добровольным согласием всех и каждого. Это достижимо лишь активным управлением поведением людей, созданием совершенно иной, социалистической системы шаблонов поведения при помощи бихевиористской социальной инженерии. Социализм возможен лишь как марксистский и бихевиористский. Мои пояснения в тексте - (в скобках курсивом).
* * *
Эрих Хонеккер:
"К вопросу о демократии
Ещё в моём заявлении в начале 1990 года я сказал: "Было ошибкой не заняться оперативно вопросами, поднятыми на 7-м Пленуме, включая вопросы дальнейшего развития демократии, более широкого участия народа в непосредственном управлении обществом народными представителями от фабрик и жилых районов, а также создания Советов на производстве". Однако теперь надо не притворяться, что при социализме демократии якобы не было, а развеять дымовую завесу модернистских, классово-нейтральных разговоров о демократии. Что такое демократия, каковы её основы? Подлинная демократизация возможна только там, где люди, создающие ценности, являются владельцами важнейших средств производства, там, где они владеют землёй. А буржуазная демократия, там, где она функционирует, всегда представляет собой лишь ту свободу, которую рабочий класс смог вырвать у капитала в ходе своей борьбы. Там, где капитал у власти, народ бесправен, несмотря на существующие демократические структуры и механизмы. Разговоры о бесправии народа при социализме совершенно беспочвенны. Там, где народ владеет средствами производства, нет никакой эксплуатации, нет никаких экономических ограничений, ведущих к лишению гражданских прав. Были ли наши демократические структуры достаточными? Что можно было улучшить, что можно было усовершенствовать? Во многих коллективах наша демократия функционировала неадекватно; на разных уровнях она была не полностью развита; участие в принятии решений, общая ответственность и хозяйское отношение были всё ещё недостаточными. С точки зрения дальнейшего развития того, что уже существует, мы говорили о сохранении преемственности и необходимости обновления. В истории нашей партии мы никогда не были против преобразований или новых путей
Эти концепции, причём с чёткими целями, можно найти в наших партийных документах задолго до 1985 года. Мы выступали против такого обновления, которое сегодня, после болезненного опыта (катастройки) в Советском Союзе, называют авангардизмом, авантюризмом, отказом от марксизма-ленинизма.
Вопреки всем утверждениям об обратном, следует подчеркнуть, что ГДР с самого начала поддерживала курс КПСС, как он был изначально определён, путём широкого развития товарообмена и научно-технического прогресса.
Материалы КПСС по вопросам преобразований публиковались у нас как, пожалуй, ни в одной другой социалистической стране. Но я не отрицаю того, а сегодня ещё больше утверждаю – и это было официальной позицией советского руководства на протяжении многих лет, – что было бы неправильно и даже опасно перенимать (горбачевские) реформы из Советского Союза, вытекающие из особенностей советских исторических и современных условий развития, на ГДР. У нас были иные экономические, социальные и исторические условия, которые необходимо учитывать при преобразовании нашего общества.
Идеологические требования
Ещё один слабый момент в нашей работе, о котором я также говорил в своём выступлении: была ли наша идеологическая, пропагандистская работа на должном уровне? Мы много сделали, но было ли её достаточно в свете новых вопросов, возникших в этой области? Было ли её качество достаточным? Какие новые проблемы возникли? Здесь я хотел бы лишь упомянуть о мощном враждебном влиянии, о "кампании за права человека", начатой в Хельсинки (конференции ОБСЕ в 1975 г.), последствия которой, с нынешней точки зрения, нельзя недооценивать. Наше отступление (перед буржуйским Западом) – и здесь я имею в виду все социалистические страны – было ошибкой. Вместо того, чтобы перейти в наступление, мы создавали простор для пропаганды. Не мы, а они требовали соблюдения основных прав человека.
Мы допустили то, что под лозунгом "свободы" нас обвиняли в нарушении тех прав, которые империалисты попирали в своих собственных странах.
После Хельсинки (конференции ОБСЕ в 1975 г.) мы предупредили нашу партию об опасности вражеского влияния, исходящей от «Корзины 3», но, очевидно, недооценили долгосрочные последствия. Свобода слова, свободное передвижение людей — с нашей точки зрения, против них ничего нельзя было возразить.
Наша концепция отмежевания от того, чего хочет враг, была слишком слаба как в теории, так и на практике, а некоторые вещи даже было трудно реализовать в условиях ГДР, достаточно вспомнить расширение свободы передвижения. Те, кто первыми требовали свободы передвижения через все границы, теперь призывают к мерам против «массовой миграции» с Востока, которая уже началась.
Был ли в нашей идеологической работе схематизм, догматизм? Да,он был. Что затрудняло идеологическую работу, воспитание молодёжи? Почему была утрачена или поколеблена "вера" в социалистические идеалы? Искажение истории социализма, выявление слабостей и ошибок теми, кто выдавал себя за безупречных коммунистов и отвернулся от партии, – всё это, естественно, оказывало разлагающее воздействие. Разоблачение слабостей и ошибок было необходимым условием для того, чтобы показать, что можно улучшить сегодня и завтра; необходимо было извлечь уроки. Но что дейтвовало столь дезориентирующе? - Беспредел "расплаты" с социализмом (Запад) вел через СМИ, пропаганду, литературу и средства драматического искусства; её целью было представить его как путь обмана и преступлений. Председатель ПДС, господин Гизи, также участвовал в этом, назвав СЕПГ "реакционной" партией, а социализм – "феодализмом". Это позволило оппонентам легко реанимировать старый тезис: социализм – это фашизм. Так сеялись сомнения и разрушались идеалы. А ведь КПГ, а затем и СЕПГ проделали гигантскую работу, убеждая немцев в масштабах проекта исторических преобразований, в достижениях первого в мире социалистического государства (СССР). Народ (в ГДР) был буквально перевоспитан из врагов Советского Союза в его друзей. Исторически сложилось так, что немецкие коммунисты и антифашисты не допускали никаких сомнений относительно роли Советского Союза в мировой истории. И не умалчивали о сталинском периоде, который был в своё время столь болезненным.
Идеализация роли Советского Союза?
Идеализировали ли мы роль Советского Союза? Горбачёв как-то раз задал этот вопрос. Возможно, но имели ли мы право, учитывая постоянную и мощную западную пропаганду против Советского Союза, втаптывать его в грязь? Для нас он был знаменосцем социализма. Разве можно забыть, что Рейган, будучи президентом Соединённых Штатов, называл Советский Союз империей зла, которую необходимо обезглавить, и что с Советским Союзом нужно бороться до его уничтожения? Такая партия, как СЕПГ, большинство народа, целые поколения, были воспитаны с непоколебимой верой в Советский Союз. Теперь им пришлось иметь дело с тем, что во второй раз – в 1956 году и в 1985–1990 годах – тем, что исходило уже не от врага, а из братской страны (СССР). Всё внезапно подверглось переоценке. Всё на поистине тернистом пути социализма, даже победа над фашизмом, получило новую (западную) "оценку", такую интерпретацию истории, в которой наше развитие не было даже просто историей, содержащей ошибки, что естественно, но нет, всё, что прежде считалось правильным, было поставлено под вопрос, включая Октябрьскую революцию. Как могла, как должна была наша партия противостоять этому? К чему привело бы столкновение с этой политикой, официально принятой в Советском Союзе? К изоляции ГДР? Понял ли бы это народ? Мы выступали за изменение политики Советского Союза, особенно во внешней политике. Нельзя рассматривать политику ГДР – ни позитивно, ни негативно – в отрыве от событий в Европе и мире. Это не преувеличение роли ГДР, но факт таков, что в условиях всё более напряжённой международной обстановки и угрозы ядерной войны в конце 1970-х годов политика ГДР была одной из первых, проявивших инициативу в сторону разрядки напряжённости в Европе, в сторону интенсивных контактов с правительством ФРГ, различными политическими партиями и силами ФРГ и других западных стран. Ещё до 1985 года мы выступали за сотрудничество и диалог. В соответствии с договорённостью с Юрием Андроповым, мы выступали за продолжение переговоров с правительством ФРГ, несмотря на размещение ракет (с ядерными боеголовками) в ФРГ и ГДР.
Мы тоже потратили 2 миллиарда марок на последовавшее (как ответ) их размещение (в ГДР). Как позже убедились те, кто посещал Варендорф, там были построены не только объекты для использования техники в чрезвычайных ситуациях, но и жилые дома, школы, детские сады и столовые для военнослужащих Советской Армии. Когда в 1984 году был запланирован мой официальный визит в ФРГ, после консультаций с верхушкой ХДС и СДПГ (партий ФРГ), в "Правде" появилась резкая статья, которая, как поняла мировая общественность, фактически была направлена против этого визита. Я позвонил тогдашнему Генеральному секретарю Черненко, который был в отпуске. Мы договорились о встрече в Москве, которая состоялась в Кремле. От ГДР в ней участвовали товарищи Аксен, Хагер, Хонеккер и Мильке. С советской стороны – товарищи Черненко, Горбачёв, Устинов, Чебриков и Русаков. Результаты известны: визит в ФРГ тогда не состоялся.
В 1985 году мы приветствовали (горбачевскую) попытку Советского Союза приступить к реализации своей социально-экономической программы, направленной на улучшение благосостояния народа.
Всё остальное, что происходило в политической жизни Советского Союза, мы рассматривали как внутренние проблемы, о которых нам было трудно судить. Правда, я всё больше видел опасность, которая могла возникнуть из-за некоторых ошибочных суждений об империализме, и которая теперь произошла. Поэтому я предупреждал, и мы пытались – хотя, как мы видим сегодня, не все в нашем руководстве были в этом убеждены – предотвратить подрывную деятельность внутри ГДР. Но, очевидно, этот процесс охватил дальше, чем я предполагал, включая партию.
Сегодня уже глупо констатировать, что влияние из Советского Союза было отрицательным. Я хотел бы оказаться неправым. Я глубоко сожалею, что в Советском Союзе разразился глубокий кризис и что его ослабление как великой державы имеет столь серьёзные последствия для всего (коммунистического) движения, для всего мира.
Вклад в новое мышление
Разве мы ничего не сделали для обновления, не внесли никакого вклада в новое мышление (горбачёвскую демагогию)? Вкратце расскажу о смелом и рискованном шаге в нашей политике диалога и сотрудничества с диссидентами. Он касается работы Комиссии о Принципах Центрального Комитета СЕПГ и руководства СДПГ, а также документа "Конфликт идеологий и европейская безопасность". Целью было вести совместную борьбу за европейскую безопасность, несмотря на разногласия между СЕПГ (партия ГДР) и СДПГ (партия ФРГ). Это было сделано прежде всего из чувства ответственности за то, чтобы с немецкой земле никогда больше не была начата война. Это происходило в то время, когда ведущие державы, США и СССР, не только не приветствовали, но и критиковали действия ГДР по открытию границы с ФРГ. Поэтому мы приветствовали (горбачёвскую) идею "Нового мышления", деятельность по разоружению и созданию европейского дома. Однако, будучи марксистами, мы не питали никаких иллюзий относительно того, что, несмотря на сближение различных социальных систем, существующих в мире, и возможность их сосуществования, классы, классовая борьба, контраст богатых и бедных, антикоммунизм и национализм сами по себе исчезнут, или что различные идеологии и ценности, выйдут из рамок идеологических границ и будут просто упразднены.
Была ли наша партия достаточно подготовлена к борьбе с ревизионистскими взглядами, которые также нашли своё место в вышеупомянутом документе? Очевидно, мы были плохо подготовлены к тому, чтобы противостоять "атаке" теории Третьего пути, постулату туманного демократического социализма, который, кстати, многие считали новой теорией, но который вовсе не нов и всегда было в арсенале реформистского течения социал-демократии, потому что теперь он появился на международном уровне как новая теория. Реформизм в настоящее время является главной причиной разложения в нашем движении, величайшей опасностью, от которой мы должны избавиться, если хотим вновь обрести прочную опору в борьбе за социализм, которую невозможно создать этим третьим путём, даже внутри партии.
О роли оппозиции
Что мы знали о том, насколько самостоятельными были действия оппозиции, и почему нам не удалось изменить его направленность против социализма? Мы широко взаимодействовали с различными течениями, с различными силами в обществе, в том числе с церковными кругами, более широко, чем кое-кто хотел бы это представить. Стремление к широкому союзу разумных и реалистично мыслящих людей соответствовало нашей политике диалога. В конечном счёте, это были не только внутренние дискуссии, но и широко освещаемые инициативы, конференции и встречи, которые мы поддерживали совместно с церковными, пацифистскими и другими организациями.
В этих кругах были люди, которые субъективно были искренними, но которых мы часто осуждали за их политическую точку зрения. Это способствовало однобокому подталкиванию их в неправильном направлении. Но отделить зерна от плевел было и не всегда легко. Давайте рассмотрим роль церкви в этом контексте. В 1985 году, под прикрытием "перестройки" и "гласности", протестантская церковь (в ГДР) начала превращать культовые здания в "партийные дома". Руководство протестантской церкви даже заставило епископа Гинке уйти в отставку за то, что он пригласил председателя Государственного совета (ГДР) на церемонию открытия отреставрированного собора в Грайфсвальде. Многие из них сыграли дурную роль. В ноябрьские дни почти не было демонстрации, которую не возглавляли бы пасторы. После "перемен" (в ГДР) лишь несколько ключевых должностей заняли не пасторы. Особенно ярким примером служит господин Эппельман, который неизменно выступал как убеждённый пацифист. Однако, став военным министром (ГДР), он внезапно обнаружил в себе любовь к солдатским построениям, парадам и манёврам.
Но были и различия в поведении пасторов и церковного руководства; немало было тех, кто искренне поддерживал ГДР, выступал за церковь при социализме. Однако было бы упрощением характеризовать всю оппозицию как свободомыслящих. Ядро оппозиции было настроено против социализма. Понимали ли это (горбачевские) манипуляторы "перемен"? Или же они рассчитывали на это в интересах ликвидации системы "двухгосударственной" Германии, что в конечном итоге должно было привести к ликвидации социализма. Никто не мог не заметить врагов социалистического немецкого государства, которые хотели ослабить его и свергнуть власть рабочих и крестьян, ликвидировать эту систему. Это ставит вопрос о природе "мирной революции". Можно было бы выдвинуть тезис, как это сделал Райссиг (Reißig), о том, что это был эволюционный процесс, который привёл к перевороту. Действительно, как уже упоминалось, имело место накопление факторов, действовавших в течение длительного периода, как внутренних, так и внешних. Но независимо от того, является ли этот термин "своевременным" или нет, неоспоримым остаётся тот факт, что по самой своей природе эта "мирная революция" была контрреволюцией. Как ещё назвать вражеские силы, которые в конечном итоге привели к свержению социализма, к восстановлению экономической и политической системы германского империализма под маской буржуазной демократии? Как ни крути, это была борьба за власть, за возвращение власти буржуазии, свергнутой более 40 лет назад. Суть была не в свержении "власти личности", свержении "власти Политбюро", а в экспроприации государственных предприятий, ликвидации сельскохозяйственных кооперативов и социалистической собственности. Речь шла о ликвидации ГДР, а следовательно, и о ликвидации научных учреждений, учреждений здравоохранения и всего, что было создано ГДР. Старые капиталисты вернули себе "свои предприятия". Речь шла лишь о восстановлении власти монополий. Но как мы могли защитить свою власть? С помощью Народной Армии? Это было бы самоубийством.
Несовершенство социализма
Практически во всех социалистических странах контрреволюция произошла под зарубежным руководством. Что можно было сделать, чтобы этому противостоять? Все марксистские партии в этих странах были разгромлены по одному и тому же сценарию. Неужели мы все недооценивали опасность, которую новая политика (горбачева) представляла для человечества? Нет, потому что никто не мог ожидать, что социалистические страны будут принесены в жертву "новому мышлению". Было роковой ошибкой полагать, что с этим новым мышлениим антагонизм социальных систем, независимо от их моделей, прекратит существовать. Как я уже говорил, я вижу одну из причин ошибок, одну из причин утраты многими людьми отождествления с социализмом, не в последнюю очередь в том, что в последние годы история социализма не получала объективной оценки, и ещё в большей степени в том, что несовершенство исторически ещё молодого общественного строя с его противоречиями не было всесторонне проанализировано, а ошибки и серьёзные промахи, допущенные на пути к новому общественному строю, были внедрены в сознание людей таким образом, что достижения и идеалы социализма как альтернативы для человечества были огульно поставлены под вопрос. Наша слабость заключалась в очевидной неспособности сделать для людей наши социалистические идеалы живыми во всех отношениях.
Мы никогда не отрицали, что социализм всё ещё находится на несовершенной стадии и что для желаемого существуют объективные пределы, но что он обладает неисчерпаемым потенциалом для дальнейшего развития.
Вопрос о том, каким сегодня и в будущем может быть демократический социализм, столь воспеваемый сейчас, остаётся без ответа. Как бы мы его ни определяли, если он не означает ничего иного, кроме "демократического" капитализма, то социализмом он и не пахнет. Я считаю, что социализм должен функционировать, он должен обеспечивать эффективность экономики большую, чем мы достигли до сих пор. Активизм и ответственность рабочих, крестьян, молодёжи, интеллигенции, женщин и всех граждан должны быть ещё более полно реализованы в повседневной жизни.
Задачей остаётся обеспечение слаженности принципа воздаяния по заслугам и социального обеспечения. Духовная жизнь должна развиваться глубже и разнообразнее, а уважение к другим и себе, терпимость и ответственность личности и общества за каждого — это моральные ценности, которые должны быть глубоко укоренены в социалистическом обществе. Неопровержимой истиной остаётся то, что социализм существует только там, где гарантируются мир, право на труд, солидарность и важнейшие права человека.
В противном случае все разговоры о свободном развитии человеческой личности — просто пустая болтовня. Часто задают вопрос: существовал ли обмен опытом между социалистическими странами по таким фундаментальным вопросам, как политика? Да, он был на всех уровнях и в самых разных сферах жизни общества. Был плодотворный обмен опытом, в том числе и по вопросам разногласий, и было сотрудничество. На самом высоком уровне у нас был Политический консультативный комитет и встречи первых секретарей и генеральных секретарей. Мы обменивались опытом и обсуждалась наша общая стратегия. Говорили ли мы открыто о том, что мирное сосуществование, соревнование в экономической и идеологической сферах, сотрудничество и сосуществование систем не исключают классовую борьбу? Об этом говорили, но как мы относились к этой борьбе?" (Окончание следует)
.
Комментариев нет:
Отправить комментарий