О СЕНЕКЕ, СОЦИАЛИЗМЕ И БИХЕВИОРИЗМЕ

Выкладываю перепост отрывков из "Писем к Луцилию" древнеримского стоика Сенеки, источник: https://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1351099720 . С помощью этого текста я надеюсь не только объяснить молодому поколению всех обломков СССР причину героизма большевиков в революции 1917 года и Гражданской и Великой Отечественной войнах, но и помочь ему самому переносить дальнейшие неизбежные неприятные неожиданности в теперешние времена финального кризиса глобального капитализма и дикого разгула людоедской бестии западного империализма.

*  *  *

Луций Анней Сенека:

"1. (1) Ты как-то спро­сил меня, Луци­лий, отче­го с доб­ры­ми людь­ми слу­ча­ет­ся столь­ко дур­но­го, если мир управ­ля­ет­ся про­виде­ни­ем. Конеч­но, отве­чать на такой вопрос сле­до­ва­ло бы в объ­е­ми­стом труде, где дока­зы­ва­лось бы, что про­виде­ние началь­ст­ву­ет над все­лен­ной и что бог при­ни­ма­ет в нас уча­стие. Но раз ты хочешь полу­чить реше­ние одно­го про­ти­во­ре­чия, не тро­гая все­го запу­тан­но­го клуб­ка и вырвав часть из цело­го, я не ста­ну услож­нять себе зада­чу и возь­мусь отве­чать на твой иск как адво­кат богов. (...)

 (3) Сре­ди мно­гих вели­ко­леп­ных изре­че­ний наше­го Демет­рия есть одно, кото­рое я услы­хал совсем недав­но; оно еще не отзву­ча­ло и до сих пор дро­жит в моих ушах: «На мой взгляд, — ска­зал он, — нет суще­ства более несчаст­но­го, чем тот, кому не встре­ти­лось в жиз­ни ни одно­го пре­пят­ст­вия». Это зна­чит, что ему не уда­лось испы­тать себя. Пусть сбы­ва­лось все, что он поже­ла­ет, пусть даже преж­де, чем он поже­ла­ет, — все рав­но, боги вынес­ли ему пло­хой при­го­вор. Его сочли недо­стой­ным поедин­ка с фор­ту­ной и, воз­мож­но, победы над ней; а от тру­сов фор­ту­на все­гда бежит прочь, слов­но гово­ря: «К чему мне такой про­тив­ник? Он сра­зу бро­сит ору­жие. Мне не при­дет­ся пус­кать в ход свою силу: он либо сбе­жит от про­стой угро­зы, либо сва­лит­ся замерт­во при виде мое­го лица. При­дет­ся поис­кать дру­го­го, с кем я мог­ла бы скре­стить ору­жие. Стыд­но вызы­вать на бой чело­ве­ка, зара­нее гото­во­го сдать­ся». (4) Если гла­ди­а­то­ру дают нерав­но­го про­тив­ни­ка, он рас­це­ни­ва­ет это как бес­че­стие, ибо зна­ет, что победа без рис­ка — победа без сла­вы. Так же и фор­ту­на: она ищет себе рав­ных, самых доб­лест­ных, а дру­гих обхо­дит с пре­зре­ни­ем. Она напа­да­ет на самых упор­ных и несги­бае­мых, ей нужен про­тив­ник, с кото­рым она мог­ла бы поме­рить­ся всей сво­ей силой: она испы­ты­ва­ет Муция огнем, Фаб­ри­ция бед­но­стью, Рути­лия ссыл­кой, Регу­ла пыт­кой, Сокра­та ядом, Като­на смер­тью. Лишь злая судь­ба откры­ва­ет нам вели­кие при­ме­ры. (...)

4. (1) Успех может достать­ся и пле­бею и без­дар­но­сти; но укро­щать ужа­сы и под­чи­нять несча­стья — удел вели­ко­го мужа. Все­гда быть счаст­ли­вым и про­жить жизнь без еди­ной цара­пи­ны на душе — зна­чит не узнать ров­но поло­ви­ну при­ро­ды вещей. (2) Ты вели­кий муж? — Но как мне убедить­ся в этом, если фор­ту­на не дает тебе воз­мож­но­сти про­явить свою доб­лесть? Ты высту­пал в Олим­пии? — Да, но кро­ме тебя не высту­пал никто. Ты полу­чил венок, но не одер­жал победы. Я не могу поздра­вить тебя как доб­лест­но­го мужа; могу лишь так, как поздра­вил бы с полу­че­ни­ем кон­суль­ской или пре­тор­ской долж­но­сти: ты добил­ся поче­стей. (3) То же самое я могу ска­зать и доб­ро­му мужу, кото­ро­му не выпа­ло ни одно­го слу­чая про­явить силу сво­его духа: «Бед­ный ты, несчаст­ный — отто­го, что нико­гда не был несча­стен. Ты про­жил жизнь, не встре­тив про­тив­ни­ка; и никто нико­гда не узна­ет, на что ты был спо­со­бен, даже ты сам». Ибо для само­по­зна­ния необ­хо­ди­мо испы­та­ние: никто не узна­ет, что он может, если не попро­бу­ет. Вот поче­му неко­то­рые сами идут навстре­чу замеш­кав­ше­му­ся зло­сча­стию и ищут слу­чая дать сво­ей уже начи­наю­щей туск­неть доб­ле­сти воз­мож­ность забли­стать. (4) Повто­ряю, вели­кие мужи ино­гда раду­ют­ся несча­стию, как храб­рые вои­ны — войне. Во вре­ме­на цеза­ря Тибе­рия я сам слы­хал, как гла­ди­а­тор-мир­мил­лон по име­ни Три­умф жало­вал­ся, что ред­ко устра­и­ва­ют­ся игры: «Луч­шие годы про­па­да­ют напрас­но!» (...)

Доб­ро­де­тель алчет опас­но­сти и дума­ет лишь о цели, а не о труд­но­стях, кото­рые при­дет­ся пере­не­сти, тем более, что и они соста­вят часть ее сла­вы. Вои­ны гор­дят­ся рана­ми и не без хва­стов­ства пока­зы­ва­ют лью­щу­ю­ся кровь, раду­ясь сво­ей уда­че: ране­но­му почет куда боль­ше, чем тому, кто вышел из бит­вы невреди­мым, пусть даже совер­шив не мень­шие подви­ги. (5) Повто­ряю, боги сами забо­тят­ся дать повод для свер­ше­ния муже­ст­вен­ных и сме­лых дея­ний тем, кого хотят видеть достиг­ши­ми выс­шей чести; а для это­го им необ­хо­ди­мо столк­нуть­ся с труд­но­стя­ми. Корм­чий позна­ет­ся во вре­мя бури, воин — во вре­мя бит­вы. Откуда я знаю, хва­тит ли у тебя духу выне­сти бед­ность, если ты уто­па­ешь в богат­стве? Откуда я знаю, хва­тит ли у тебя твер­до­сти перед лицом поно­ше­ния, позо­ра и все­на­род­ной нена­ви­сти, если ты соста­рил­ся под апло­дис­мен­ты, если все­об­щее рас­по­ло­же­ние и бла­го­склон­ность неиз­мен­но сле­ду­ют за тобой по пятам? Откуда я знаю, смо­жешь ли ты со спо­кой­ной душой пере­не­сти утра­ту семьи, если пока­мест ты окру­жен все­ми, кого про­из­вел на свет? Я слы­шал, как ты уте­шал дру­гих; но мне нуж­но посмот­реть, как ты сам себя уте­шишь, как запре­тишь себе скор­беть. (...)

(6) Про­шу вас, не пугай­тесь того, что бес­смерт­ные боги исполь­зу­ют вме­сто стре­ка­ла для воз­буж­де­ния наше­го духа бед­ст­вие — самый удоб­ный слу­чай для про­яв­ле­ния доб­ле­сти. По-насто­я­ще­му несчаст­ны­ми мож­но назвать тех, кого избы­ток сча­стья пре­вра­тил в рас­слаб­лен­ных, кто поко­ит­ся в празд­но­сти, слов­но корабль, попав­ший в поло­су пол­но­го без­вет­рия. Что бы с ними ни слу­чи­лось, все застанет их врас­плох. (7) В жесто­ких обсто­я­тель­ствах хуже все­го при­хо­дит­ся неопыт­ным; для неж­ной шеи ярмо — непо­силь­ная тяжесть. Ново­бра­нец блед­не­ет от одной мыс­ли о ране, вете­ран же не боит­ся вида сво­ей кро­ви, ибо зна­ет, что не раз уже, про­лив кровь, одер­жи­вал победу. Так и знай: кого боги при­зна­ют, кого любят, кем дово­льны, тех они зака­ля­ют, без кон­ца испы­ты­ва­ют, застав­ля­ют без отды­ха трудить­ся. (...)

Тех же, к кому они, на пер­вый взгляд, снис­хо­ди­те­льны и мило­стивы, они остав­ля­ют мяг­ки­ми и без­за­щит­ны­ми перед лицом гряду­щих зол. Ибо если вы дума­е­те, что кто-то может вовсе избе­жать их, вы оши­ба­е­тесь. Веч­ный бало­вень судь­бы тоже дождет­ся сво­ей доли бед; и вооб­ще вся­кий, кто кажет­ся избе­жав­шим зла, про­сто еще его не дождал­ся. (...)

(8) Поче­му, как ни появит­ся очень хоро­ший чело­век, боги непре­мен­но норо­вят уяз­вить его: либо дур­ным здо­ро­вьем, либо горем каким-нибудь или дру­ги­ми непри­ят­но­стя­ми? А пото­му же, поче­му на войне самые опас­ные зада­ния пору­ча­ют­ся самым храб­рым и силь­ным: если нуж­но напасть на вра­га ночью из заса­ды, раз­ведать путь или снять защит­ни­ков укреп­ле­ния, вое­на­чаль­ник посы­ла­ет избран­ных. И никто из них при этом не гово­рит: «Вот какую гадость устро­ил мне началь­ник», — но гово­рят, доволь­ные: «Он пра­виль­но решил». Точ­но так же мог­ли бы ска­зать и те, кому боги повеле­ва­ют тер­петь то, что исторг­ло бы сле­зы и вопли у лени­вых тру­сов: «Вид­но, боги сочли нас достой­ны­ми и на нас решили испы­тать вынос­ли­вость чело­ве­че­ской при­ро­ды». (...)

(11) В отно­ше­нии доб­рых мужей боги сле­ду­ют той же мето­де, что и учи­те­ля в отно­ше­нии уче­ни­ков: они тре­бу­ют боль­ше работы от тех, кто пода­ет боль­шие надеж­ды. Неуже­ли ты дума­ешь, что лакеде­мо­няне нена­виде­ли сво­их детей, если ради испы­та­ния муже­ства они сек­ли их пуб­лич­но? Рядом сто­я­ли их соб­ст­вен­ные отцы и под­бад­ри­ва­ли их, чтобы храб­ро сно­си­ли уда­ры, и про­си­ли истер­зан­ных и полу­мерт­вых маль­чи­ков кре­пить­ся и под­став­лять сплошь изра­нен­ное тело под новые раны. (12) Так что же удив­лять­ся, если боги жесто­ко испы­ты­ва­ют бла­го­род­ные души? Дока­за­тель­ство доб­ро­де­те­ли не может быть мяг­ким. Пусть фор­ту­на сечет нас и тер­за­ет: будем тер­петь! Это не жесто­кость, это состя­за­ние, и чем чаще мы будем всту­пать в него, тем силь­нее мы ста­нем. (...)

Самая креп­кая часть тела — та, кото­рой чаще все­го поль­зу­ют­ся. Надо под­став­лять себя под уда­ры судь­бы, чтобы, сра­жа­ясь с нами, она дела­ла нас твер­же; посте­пен­но она сама сде­ла­ет нас рав­ны­ми себе, и при­выч­ка к опас­но­сти даст нам пре­зре­ние к опас­но­сти. (13) Так, у кора­бель­щи­ков, борю­щих­ся с морем, быва­ет твер­дая загру­бе­лая кожа; у зем­ледель­цев — натер­тые мозо­ля­ми руки; у сол­дат от мета­ния дро­ти­ков могу­чие пред­пле­чья; у бегу­нов — подвиж­ные, лег­кие чле­ны, сло­вом, креп­че все­го быва­ет то, что чаще упраж­ня­ет­ся. Тер­пе­ли­во пере­но­ся беды, душа дости­га­ет того, что начи­на­ет пре­зи­рать это тер­пе­ли­вое пере­не­се­ние, как вещь совер­шен­но ничтож­ную. Во что мог­ло бы пре­вра­тить нас подоб­ное тер­пе­ние, ты пой­мешь, если обра­тишь вни­ма­ние на пле­ме­на, так ска­зать, голые, лишен­ные само­го необ­хо­ди­мо­го и бла­го­да­ря это­му отли­чаю­щи­е­ся телес­ной кре­по­стью: им при­хо­дит­ся посто­ян­но стал­ки­вать­ся с труд­но­стя­ми, и как мно­го это им дает! (14) Я имею в виду те пле­ме­на, на кото­рые не рас­про­стра­ня­ет­ся рим­ский мир, — гер­ман­цев и раз­ные коче­вые наро­ды, бро­дя­щие у бере­гов Ист­ра. У них там веч­ная зима, мрач­ное, низ­ко нави­саю­щее небо при­дав­ли­ва­ет их к зем­ле, ску­пая бес­плод­ная поч­ва не дает им почти ниче­го; от дождя они накры­ва­ют­ся лист­вой или соло­мой, рыщут по льду замерз­ших болот и озер, добы­вая себе про­пи­та­ние охотой. (15) Они кажут­ся тебе несчаст­ны­ми? Не может быть несча­стья там, где обы­чай при­вел людей назад к при­ро­де. Заня­тия, пер­во­на­чаль­но вызван­ные необ­хо­ди­мо­стью, посте­пен­но пре­вра­ти­лись в удо­воль­ст­вие. Они не стро­ят домов, не име­ют соб­ст­вен­ных жилищ, отды­хая там, где застигнет их уста­лость; пища самая про­стая, и добы­вать ее при­хо­дит­ся голы­ми рука­ми; климат у них чудо­вищ­ный; тела не покры­ты одеж­дой; все это кажет­ся тебе ужас­ным, но подумай, сколь­ко наро­дов все­гда так живут! (...)

(16) Ты удив­ля­ешь­ся, что на долю хоро­ших людей выпа­да­ют потря­се­ния: но ведь без это­го они не обре­ли бы твер­до­сти. Дере­во вырас­та­ет силь­ным и креп­ким лишь там, где его постоян­но сотря­са­ют поры­вы вет­ра; тер­зае­мое бурей, оно ста­но­вит­ся твер­же и проч­нее вонза­ет кор­ни в зем­лю; а те, что вырос­ли в сол­неч­ных доли­нах, лег­ко лома­ют­ся. Так что хоро­шим людям полез­но жить сре­ди ужа­сов: толь­ко так они могут стать бес­страш­ны­ми — и поча­ще пере­но­сить то, что явля­ет­ся злом лишь для того, кто пло­хо его пере­но­сит." (Конец цитирования)

*  *  *

Этот текст с его явно непривычными для нашего времени этическими принципами нуждается в серьёзном комментарии. Прежде всего надо отметить, что интеллектуалы (например, тот же самый Сенека) в своих опусах обычно выражают не точку зрения простых людей с улицы, а свою собственную диковинную идеалистическую "принципиальную" точку зрения, полемически направленную против вышеупомянутой общепринятой. Древнеримский аристократ Сенека (4 г. до н. э. - 65 г. н.э.) был, помимо прочего, воспитателем императора Нерона, а затем по обвинению в соучастии в заговоре против него был принужден покончить жизнь самоубийством. При этом он одобрительно цитирует некоего гладиатора, за деньги и славу убивавшего на арене цирка на потеху публике таких же головорезов, как и он сам. Так что, перефразируя старую пословицу, можно сказать: "Принципы - что дышло: куда повернул - туда и вышло".

Принципы Сенеки - это несбыточная мечта о возврате "старых добрых времен" якобы высокоморального начала Римской Республики и неприятие окружавшей его римской действительности (красочно описанной Тацитом в "Анналах" и Светонием в "Жизни 12 цезарей"). По мнению Сенеки, для "старых добрых времен" были характерны простота и "неиспорченность" нравов, то есть общинные межличностные отношения, царящие между равными людьми, живущими по соседству и помогающими друг другу. В императорском Риме такие отношения были невозможны из-за громадных различий в имуществе, власти и статусе между нищим плебсом и мелкими земледельцами (не говоря уже о рабах, которые считались не людьми, а "говорящей собственностью") и аристократией - богатейшими рабовладельцами-латифундистами. Этот процесс социальной поляризации Древнего Рима шёл по нарастающей и в итоге привел его к краху.

Стоики (будучи философами-идеалистами) противопоставляли царящей вокруг них "порче нравов" свои высокоморальные этические принципы аскетизма и законопослушания. Они воображали, что "служат Риму примером и делами", хотя это никак не улучшало положения вещей. Реально в императорском Риме социальные (классовые) контрасты породили массовое отчуждение людей от "общества", то есть государственной власти, о чём свидетельствует непрерывная череда бунтов "плебса" и путчей - борьбы за власть с помощью массового подкупа солдатов и прочей "черни".

Такое же отчуждение людей (т.е. господство антиобщественных шаблонов поведения) мы видим в современном капиталистическом обществе повсюду в мире. Исправить это морализаторством невозможно даже после более или менее народной и даже "социалистической" революции. Прочтите поучения латиноамериканского революционера и коммуниста Че Гевары, которые я выложил здесь: https://behaviorist-socialist-ru.blogspot.com/2025/07/quoth-ernesto-che-guevara.html . Гевара, Кастро, Сьенфуэгос и прочие кубинские революционеры победили потому, что были воистину стоиками. Но после революции на Кубе практически прекратилось развитие экономики, а прекращение помощи СССР (после захвата власти "катастройщиками" и "прихватизаторами") вызвало жуткую катастрофу, продолжающуюся и поныне. Регулярные массовые митинги (на которых ранее толкал многочасовые речи Фидель Кастро) нисколечки не вдохновили народ на ударный труд. Митинговать - это не работать. Ныне жизнь народа на Кубе - безнадёга и отчаяние, поэтому они массами бегут в США. Революционный стоицизм идеологии и пропаганды бесполезен и даже вреден в деле создания социалистического общества. Это печальный факт, на который нельзя закрывать глаза. Но что можно и нужно делать?

Для этого давайте посмотрим на то, что произошло с советской системой. Я отлично помню, какие порядки (а правильнее - беспорядки) царили в СССР в царствование бездельника и коррупционера Лёни Брежнева, причём хаос и безобразия всё время увеличивались и усиливались. В результате советское общество реально (пропаганде КПСС никто не верил) утратило ориентацию на важнейшую цель своего существования - социализм. Так что вакханалия предательств и преступлений при Мишке-меченом (горбачеве) и Бориске-алкаше (ельцине) не возникла на пустом месте, а была логичным развитием тенденций упадка и разложения, неуклонно нараставших после свержения Н.С. Хрущева и захвата власти сталинской бюрократией-номенклатурой. При всей назойливости партийной пропаганды в СССР не было одного - научного, бихевиористского понимания поведения людей как действий, оперантно обусловленных их ожидаемыми последствиями.

Но бихевиористское понимание поведения не гарантирует счастья и успеха в классовом обществе, в котором человек может иметь лишь индивидуальную, эгоистическую цель жизни - личное счастье. Господствующий класс демагогически использует это против трудящихся, побуждая их ишачить на себя в обмен на по большей части иллюзорное положительное оперантное подкрепление потребительством (часто в кредит). Поэтому при капитализме личное счастье недостижимо для громадного большинства людей, и все их усилия обычно заканчиваются плачевно: крушением надежд, горькой нуждой и утратой молодости и здоровья. Утопии вроде "Уолден-2", написанной отцом радикального бихевиоризма проф. Б.Ф. Скиннером, не способны успешно конкурировать с системой капитализма и преобразовать мир по своему образу и подобию.

Напротив, социализм будущего - после победы социалистической революции - должен быть не морализаторским (стоическим, аскетическим в духе "Как закалялась сталь" Островского и т.п.), а бихевиористским, то есть постоянным и детальным проектированием, опробованием и совершенствованием методами бихевиористской социальной инженерии системы "идеально общинных", т.е. истинно социалистических - гуманных и солидарных межличностных и общественных отношений людей, взаимно дающих друг другу соразмерное положительное подкрепление (вознаграждение, поощрение, одобрение) полезной для всего общества трудовой деятельности. Именно так Маркс и Энгельс в "Манифесте" охарактеризовали социализм - как общество свободных ассоциаций производителей. А повтор "НЭП"а или (хуже того) сталинской бюрократической принудиловки был бы только помехой.

Но что делать сейчас, в этом мире, который из-за закулисного всевластия кучки мультимиллиардеров становится всё бесчеловечнее и преступнее - подобно тому, как это происходило на закате Древнего Рима? - Нужна революционная борьба против господствующего класса паразитов и людоедов - буржуев и бюрократов. Овечье послушание господствующему классу не избавит никого от обострения страданий и лишений - не только от антисоциальной "зелёной" политики и поголовного вкалывания губительных для здоровья и жизни "вакцин" - генетических отравляющих веществ, но и от кровавой бани "джихадов", "майданов" и империалистических войн по воле мультимиллиардеров-глобалистов.

Для успеха социалистической революции нужен стоицизм каждого, кто борется за это. Жизнь каждого отдельного человека, подвергающегося страданиям и лишениям, имеет смысл, если только он имеет достойную цель. Совершенно ясно, что теперь такая цель - это быть могильщиком капитализма и творцом социализма, причём истинно научного - марксистского и бихевиористского - социализма, а не позорной, унизительной и бесчеловечной фальшивки - сталинщины. Поэтому призываю всех открыть для себя эту цель, потому что нет других целей, которые были бы правильней и достойней этой в наше мрачное время финального кризиса капитализма.

.