Я убежден, что сейчас, как ещё никогда в прошлом, человечеству необходим научно обоснованный и эмоционально убедительный проект светлого социалистического будущего. Эта острая необходимость вызвана тем, что господствующий класс мультимиллиардеров-глобалистов (в котором преобладают сионисты) готовит человечеству жуткое и жалкое будущее фашистского антиобщества рабов, над которым уже явно и откровенно будет властвовать нынешняя закулиса миллиардеров, пока еще прячущаяся за кукольным театром якобы "демократически избранных народом" политиканов, которые реально погрязли в коррупции и преступлениях против человечества. Это будет глобальный концлагерь под открытым небом, без колючей проволоки и сторожевых вышек, потому что бежать из него всё равно будет некуда, а главный инструмент превращения людей в стадо абсолютно покорных скотов уже существует. Это - "айфоны-смартфоны", которые уже сейчас непрерывно оболванивают и ведут слежку за подавляющим большинством человечества.
Смартфонная техника слежки и оболванивания лживой пропагандой постоянно совершенствуется, а в ближайшем будущем наёмные тролли и боты, которых недостаточно для индивидуального (а потому - эффективного) оболванивания всех и каждого даже с автоматическим размножением "аккаунтов" этих наёмников, будут заменены "ИИ", который предстанет для каждого из миллиардов рабов шайки миллиардеров целым спектром "индивидуальных" (конечно, фиктивных) представителей "общественного мнения" - утешителей, шантажистов, искусителей, "добрых" советчиков, агентов-провокаторов, "собратий по несчастью" и т.д. Люди уже сейчас почти полностью прекратили общаться друг с другом на улице, они постоянно "общаются" исключительно со своим смартфоном:
Рисунок: Steve Cutts
Когда я езжу на автобусе или трамвае в Берлине, я всё чаще слышу, как малые дети - иногда с рёвом - клянчат: "Ну мама, ну дай телефон, ну пожалуйста!" Это значит, что будущее поколение (как минимум на Западе, где почти все - кроме очень немногих вроде меня - имеют смартфоны, причём обычно даже не один, а два или три) будет воистину смартфонными наркоманами, патологически зависимыми от них, постоянно пялящимися на дисплей, вместо того, чтобы видет окружающую действительность!
Тех же, кто не будет послушен внушению ИИ-троллей и ботов, будут отлавливать и ликвидировать:
Рисунок: Steve Cutts
На этой неделе я видел сцену, подобную изображенной на этом рисунке Стива Каттса. В читальный зал городской библиотеки вошли аж четыре полицая, подошли со всех сторон к одному из читавших, сидевшему недалеко от меня, потребовали показать удостоверение личности и без излишнего шума быстренько увели с собой. Я, конечно, не знаю, в чем было дело, но арест в библиотеке - это очень символичный показатель того, какая теперь на Западе "свобода личности"!
"Цифровизация" и смартфоны неумолимо превращают человечество в человейник (как его называл Александр Зиновьев): стало безмозглых и безвольных, отчужденных друг от друга пропагандой индивидуализма одиночек с кругозором и интересами шелковичного червя, сидящего в своём коконе.
Это - жуткое и позорное будущее, которое реально может наступить в ближайшие годы. Кроме моих личных усилий по пропаганде истинно научного - бихевиористского и марксистского - социализма, я не вижу никаких иных инициатив, направленных на проектирование и создание альтернативного - гуманного, достойного и прогрессивного будущего.
Должен предупредить всех и каждого:тот факт, что мерзавцам-глобалистам (Билл Гейтс, Клаус Шваб & Co) засиранием мозгов через "смартфоны" уже удалось внушить большой части человечества, что в 2021-2023 годах реально была вымышленная ими "пандемия ковид", что от неё спастись можно только губительными для здоровья вкалываниями генетических отравляющих препаратов - "м-РНК вакцин", что человечеству грозит опять-таки вымышленная ими "климатическая катастрофа" - "глобальное потепление", якобы вызванное антропогенными эмиссиями в атмосферу СО2 - вещества, полезнейшего для всех растений, которого им постоянно не хватает, а теперь еще и то, что белому и пушистому "демократическому" Западу грозят войной (в алфавитном порядке) Белоруссия, Венесуэла, Иран, Китай, Россия и Северная Корея, то можно уверенно утверждать, что "смартфоны" открыли проклятой глобалистской закулисе миллиардеров врата в новое мрачное Средневековье.
Например, в России теперь ставят памятники не только массовому убийце коммунистов - кавказскому уголовнику-рэкетиру Джугашвили-сталину, но и кровожадному параноику Ивану Грозному, который репрессиями опричнины дотла разорил страну, из-за чего наступило Смутное время с целой чередой бунтов и самозванцев, с захватом власти ставленником польско-литовских феодалов, которых лишь с большим трудом удалось выгнать из московского Кремля...
Что это значит??? А то, что олигархо-бюрократический путиноидный режим требует беспрекословного повиновения, и какие бы безумства ни вытворяли власти, их за это нельзя критиковать, а надо только униженно восхвалять и благодарить за то, что они такие, какие они есть; мол, лучше их и быть не может!
И ещё это значит, что спустя пару поколений, выросших в цифровизованном невежестве, глобалисты-миллиардеры смогут через "смартфоны" внушить порабощенному человечеству, что Земля - плоская, и поэтому опасно отходить от места жительства дальше, чем на 10 километров, ведь можно ненароком дойти до края Земли и свалиться с него вниз, в ад-преисподнюю; и что мафия миллиардеров - это на самом деле боги и ангелы, которые неустанно ремонтируют "скрепами" трещины в небесной тверди, чтобы она не разрушилась и не упала на Землю, раздавив собою всё живое. И они будут на потеху толпам варваров сжигать живьём на кострах инквизиции всех, сомневающихся в этом...
Люди, пялящиеся
в "смартфоны", опрометчиво губят свои интеллект и волю. Их пичкают
пропагандой и рекламой, а они пассивно всё это впитывают и становятся
неспособными самостоятельно что-то делать и выдумывать. Вся буржуйская развлекальщина без конца тупо
повторяет одни и те же сюжеты. И, конечно, никто больше не создаёт утопии. Поэтому
я решил напомнить всем желающим о любопытной утопии "Looking Backward - Глядя
назад", написанной американским социалистом Эдвардом Беллами и
опубликованной в 1888 году. В ней описывается, как некий молодой буржуйчик,
лёжа в подвале своего дома, впал в летаргический сон, от которого его пробудили
в 2000 году. Перевод этой утопии на русский озаглавлен "Через сто
лет"; её можно прочесть, например, здесь: http://az.lib.ru/b/bellami_e/text_1888_looking_backward.shtml . Я не буду здесь пересказывать её содержание, а ограничусь лишь
- перепостом отрывка из самого начала, где Беллами очень правильно описывает
буржуазное антиобщество и
- предупреждением, что я во многом не согласен с этой утопией. Прежде всего, не
объяснено самое главное - как удалось "перековать" людей
буржуазного антиобщества в людей социалистического общества, что невозможно ни
насилием, ни убеждением. Это возможно лишь продуманным и проходящим
кропотливое опробование разных вариантов созданием радикально новой системы
общественных отношений, основанной на совершенно иной, чем при капитализме,
системе оперантного подкрепления межличностного и общественного поведения,
противоположной капитализму по действию: вознаграждающей взаимопомощь и
коллективные интересы и карающей соперничество и эгоистические интересы.
Напомню, что это осуществимо лишь методами бихевиористской социальной
инженерии, основанной на оперантном анализе поведения - научной теории,
автором которой является гарвардский профессор
Б.Ф. Скиннер.
Во-вторых, Беллами описывает жестокую систему государственного монополистического капитализма, который с социализмом не имеет ничего общего. Описываемая им система основана на культе денег: рабочий может получить от этой системы блага только на то, что заработал, и ни на одну копейку больше. Хуже того, она делит людей на "недоразвитых" и "одаренных". Первые должны выполнять грязную работу, а вторые - "управлять". В сущности, это тот тезис, который в сказке-притче Оруэлла "Animal Farm - Ферме животных", название которой на русский искаженно переводили еще как "Скотный двор, Звероферма и Скотский хутор", "лидеры"-свиньи сформулировали так: "Все животные равны, но некоторые более равны, чем остальные"!
Государство и вообще власть - это по самой своей сути насилие и принуждение. Те, кто властвуют, как бы они ни себя ни называли - "коммунистами", "вождями", "лидерами", "слугами народа" и т.д. - это неизбежно господствующий класс, интересы которого не только чужды, но и враждебны интересам трудящегося народа. Но Беллами нереалистично изображает общество, управляемое этой системой, как рай небесный без малейших противоречий и конфликтов. Это не только нелогично и даже смешно, но и делает эту утопию типично мелкобуржуазной, в которой всё происходящее подчинено воле и желаниям её создателя, как в капиталистической фирме, управляемой её владельцем.
Тем не менее советую прочесть эту очень поучительную утопию целиком. Она читается легко, для вкуса она даже приправлена любовным романом главного героя. Я уверен, что эта утопия особенно понравится сталинистам, воображающим, что тотальная принудиловка и дрессировка людей властью и есть "светлое будущее". Очевидно, что описываемая Беллами в 1888 году утопия США в 2000 году - это то, как в идеале должна была бы выглядеть "советская" сталинистская система. Замечу напоследок, что она несравненно лучше - гуманнее и справедливее - капитализма. К этой идеальной картине реально ближе всего подошёл вовсе не СССР, а ГДР, в которой мне посчастливилось жить с 1983 по 1989 год, когда она была продана Западу подонком Мишкой-меченым (горбачёвым).
* * *
Эдвард Беллами:
"ГЛЯДЯ НАЗАД
(...)
И действительно, классы общества различались между собою гораздо резче, нежели любые из современных наций, а именно делились на богатых и бедных, образованных и невежд. Я сам был богат и тоже образован и, следовательно, обладал всеми условиями для счастья, каким пользовались в те времена в большинстве случаев одни баловни судьбы. Я жил в роскоши и гонялся только за приманками и приятностями жизни. Средства для собственного содержания я получал от труда других, хотя взамен этого сам не отплачивал никому ни малейшей услугой. Родители и предки мои жили точно так же, и я ожидал, что и потомки мои, если бы я их имел, должны наслаждаться таким же легким существованием.
Читатель спросит, пожалуй, как же я мог жить, не оказывая никому ни малейшей услуги? С какой стати люди должны были поддерживать в тунеядстве того, кто в состоянии приносить пользу? Ответ очень простой. Прадед мой скопил такую сумму денег, на которую жили потомки его. Конечно, можно подумать, что сумма эта была очень большой, если не иссякла от содержания трех ничего не делавших поколений. Но это не так. Первоначально сумма эта не была велика. Фактически она стала гораздо значительнее, сравнительно с первоначальным размером её, после того, как ею поддерживались три поколения в тунеядстве. Эта тайна потребления без истребления, теплоты без горения, кажется почти чародейством. Но тут не было ничего иного, кроме ловкого применения искусства, которое к счастью теперь уже исчезло, но предками нашили практиковалось с большим совершенством, именно искусства взваливать бремя собственного существования на плечи других. Кто постигал его - а это было целью, к которой стремились все - тот жил, как говорили тогда, процентами со своего капитала. Было бы слишком утомительно останавливаться здесь на объяснении того, каким образом старая организация общества делала это возможным. Замечу только, что проценты с капитала являлись своего рода постоянным налогом, который взимался с продуктов промышленного труда в пользу лиц, так или иначе обладавших деньгами. Нельзя предположить, чтоб учреждение, по нашим современным воззрениям, столь неестественное и нелепое, никогда не подвергалось критике нашими предками. Напротив, с давних времен законодатели и пророки постоянно стремились уничтожить проценты или, по крайней мере, низвести их до возможного минимума. Но все эти стремления оставались безуспешными, как это и было вполне естественно до тех пор, пока царила старая социальная организация. В то время, о котором я пишу, в конце девятнадцатого века, правительства большею частью отказались вообще от попытки урегулировать данный предмет.
Чтобы дать читателю общее понятие о способе и образе совместной жизни людей того времени, я ничего лучшего не могу сделать, как сравнить тогдашнее общество с исполинской каретой, в которую впряжена масса людей для того, чтоб тащить ее по очень холмистой и песчаной дороге. Возницей был голод, и он не позволял отставать, хотя вперед подвигалась по необходимости очень медленно. Невзирая на трудности, с какими приходилось тащить эту карету по столь тяжкой дороге, она была наполнена пассажирами, которые никогда не выходили из неё, даже на крутизнах. Сидеть внутри экипажа было очень привольно. Пыль не попадала туда и пассажиры могли на досуге любоваться видами природы или критически обсуждать заслуги надрывавшихся упряжных. На такие сиденья, само собой разумеется, был большой спрос, и они брались с боя, так как каждый считал, первейшей целью своей жизни добыть для себя место в карете и оставить его за своим потомством. По каретному регламенту каждый мог предоставить свое сиденье кому угодно; но, с другой стороны, бывали случайности, от которых любое сиденье во всякое время могло быть утрачено совершенно. Несмотря на удобства этих сидений, они всё-таки были весьма не прочны, и при всяком внезапном толчке кареты из неё вылетали люди, падая на землю, и тогда они немедленно должны были хвататься за веревку и помогать тащить карету, в которой еще недавно ехали с таким комфортом. Весьма естественно, что считалось страшным несчастьем утратить свое место в карете и забота о том, как бы это не случилось с ними или с их близкими, постоянно тяготела, как туча, над счастьем тех, кто ехал в карете.
Но позволительно спросить: неужели люди эти думали только о себе? Неужели их роскошь не казалась им невыносимой при сравнении её с участью их братьев и сестер или при сознании того, что от их собственного веса увеличивался груз для упряжных?
О да! Сострадание часто выказывалось теми, кто ехал в экипаже, к тем, кому приходилось тащить его, особенно когда он подъезжал к дурному месту на пути или к очень крутому подъему, что повторялось почти беспрестанно. Но в таких случаях пассажиры криками ободряли трудившихся у веревки, увещевали их терпеливо сносить свой жребий, обнадеживая их перспективой возможного возмездия на том свете, тогда как другие делали складчины на покупку мази и пластыря для увечных и раненых. При этом выражалось сожаление о том, что так тяжело тащить карету, а когда удавалось выбраться с дурной дороги, то у всех являлось чувство облегчения и успокоения. Это чувство не вполне вытекало из сострадания к тащившим карету, ибо всегда бывало некоторое опасение, что в таких скверных местах экипаж может совсем опрокинуться и тогда всем бы пришлось лишиться своих сидений.
Справедливость требует сказать, что вид страданий напрягавшихся у веревки особенно сильно действовал главным образом потому, что возвышал в глазах пассажиров цену их сидений в карете и побуждал, их еще отчаяннее цепляться за эти сиденья. Если бы пассажиры были уверены, что ни они, ни их близкие никогда не выпадут из экипажа, то, вероятно, они, ограничившись своими взносами на мази и бандажи, крайне мало беспокоились бы о тех, кто тащил экипаж.
Я знаю, конечно, что мужчинам и женщинам двадцатого столетия это должно казаться неслыханным бесчеловечием, но есть два факта - и оба весьма любопытные, - отчасти объясняющие эту притупленность чувства человеколюбия.
Во-первых, существовало искреннее и твердое убеждение в том, что человеческое общество не могло идти вперед иначе, как при условии, чтобы большинство тащило экипаж, а меньшинство ехало в нём.
Другой факт, еще более знаменательный, заключался в странной иллюзии пассажиров насчет того, что они некоторым образом принадлежали к высшему сорту людей, которые по праву могли рассчитывать на то, чтобы везли их на себе другие. Это кажется невероятным, но так как я когда-то сам ехал в этом экипаже и разделял ту же иллюзию, то мне можно поверить в настоящем случае.
(...)
Читатель нынешнего 2000 года, без сомнения, признает в этих забастовках первый и не ясно определившийся фазис того великого движения, которое завершилось установлением новой промышленной системы со всеми её социальными последствиями. При ретроспективном взгляде на дело кажется всё так ясно, что даже ребенок в состоянии понять его, но мы люди того времени, не будучи пророками, не имели точного представления о том, что должно постигнуть нас. Отношения между работником и нанимателем, между трудом и капиталом, каким-то непостижимым образом нарушились и пошатнулись. Рабочие классы совсем внезапно и почти повсеместно заразились глубоким недовольством к своему положению; у них зародилась мысль, что положение их могло бы улучшиться, если бы только они знали, как взяться за дело. Со всех сторон стали предъявляться требования большей заработной платы, сокращения рабочих часов, лучших жилищ, лучшего образования и известной доли участия в удобствах жизни. Исполнить такие требования казалось возможным лишь в том случае, если бы свет стал гораздо богаче, чем он был тогда. Рабочие сознавали смутно, чего им нужно, но не знали, как достигнуть этого, и восторг, с каким толпились они около всякого, кто только мог, казалось им, просветить их на этот счет, внезапно возводил иного вожака партии на пьедестал славы, хотя в действительности он столь же мало был способен помочь им. Как бы химеричны ни казались стремления рабочего класса, но та преданность, с какой они поддерживали друг друга во время стачек, служивших им главным орудием, и те жертвы, какие приносились ими для успешности этих стачек, не оставляют никакого сомнения в серьезности этих стремлений." (Конец цитирования)
.
Комментариев нет:
Отправить комментарий