Переходим к следующему представителю антигуманистической буржуйской антикультуры - японцу Кобо Абэ. Чтобы немного разбавить мрачное впечатление от него, я изукрасил эту блогозапись жутковатыми, но зато забавными рисунками Сола Стейнберга (Saul Steinberg). Есть много книг, которые читаешь с воодушевлением; прочитыв их до конца, испытываешь печаль, как от прощания с близкими. Эти близкие - авторы этих книг. Но речь тут пойдёт о совершенно других книгах - о таких, которые действуют угнетающе, в отношении которых самое правильное - поскорее выбросить их в мусор и забыть. От их влияния приходится освобождаться, как от кошмарного сна, который даже будучи забытым, портит весь следующий день.
Именно таковы человеконенавистнические опусы "сэнсэя" Кобо Абэ. Они нарочито запутаны, их персонажи, которых автор нескрываемо презирает и ненавидит - серые ничтожества, влачащие бессмысленное и тягостное для самих себя существование. Их жизнь и все действия бессмысленны, а сами они - неудачники, "лузеры". Кобо Абэ даже не наделяет их именами, так что довольно часто невозможно понять, кто именно из них ведёт унылый внутренний монолог (или "дневник") или произносит ту или иную реплику.
Я полагаю, что такое антигуманное мировоззрение Абэ - результат того, что его характер сформировался в 1930-е и первую половину 1940-х - годы дикого разгула фашистского японского милитаризма, для которого человеческие жизни не стоили ничего - ни жизни мирного населения оккупированных стран, особенно - Китая, ни жизни самих японцев, которым впаривали в мозги бредовую идею о том, как это хорошо и героично - стать смертником-"камикадзе"...
А после 2-й мировой войны нужда господствующего класса Японии в таких смертниках исчезла. Поэтому у Кобо Абэ нет героев, есть лишь серые безликие манекены, не вызывающие к себе ни симпатии, ни сострадания. И это обесчеловечение персонажей - самое гнусное у Абэ. Он с высокомерием буржуазного интеллектуала-индивидуалиста явно хочет сказать своим "творчеством" читателям: "И вы тоже такие. Вы не живёте, а существуете как неодушевленные предметы. Ну когда же вы все сыграете в ящик?" (То есть в гроб).
Я не преувеличиваю. Абэ - вреднейший графоман-человеконенавистник, уродливая душонка которого искарёжена японским милитаризмом и капитализмом, превращающим людей даже не в муравьёв, а в биологические придатки процесса производства и сбыта, приносящего прибыль капиталистам. Опусы Абэ тянутся, как... нет, не как скользкие черви - они всё-таки живые существа, а как склизкая холодная лапша - продукт, предназначенный для питания, но омерзительно безвкусный и лишенный всех действительно питательных, необходимых для жизни веществ. Это - олицетворение потребительства, ставшего жалким "смыслом жизни" слишком многих при капитализме. Потребитель лопает буржуйскую лапшу, которую торгаши "услужливо", т.е. назойливо развешивают ему на уши вездесущей рекламой, и от этой лапши он не только пухнет и жиреет, но и чахнет и дряхлеет, утрачивает интеллект, волю, жизнерадостность и человечность во всех смыслах этого слова.
Я пытался прочесть "Человек-ящик" Кобо Абэ ещё советским старшеклассником по журнальной публикации, по всей вероятности - сильно сокращенной. Но даже с этим полезнейшим (цензурным) сокращением я не осилил этот абсурдный, отталкивающий опус. Сейчас я вспомнил о нём и решил с ним разобраться. Кроме него, я на сайте https://fantasy-worlds.org/author/id656/ добросовестно, чтобы не быть несправедливо необъективным к Абэ и его гнусному "творчеству", просмотрел ещё и "Чужое лицо", "Совсем как человек" и "Тайное свидание".
Потом у меня от отвращения, неприятия и скуки не лопнуло терпение. В конце концов, я не обязан отравлять себя этим психологическим ядом, этим шизоидным бредом, моё дело - выявить суть и поставить вокруг предупредительные знаки, как на проезжей части улицы вокруг глубокой выбоины или не закрытого канализационного люка.
Выбрать яркий, содержащий всю суть "творчества" Абэ отрывок из "Человека-ящика" было очень даже непросто, потому что вся занудная антиобщественная индивидуалистическая писанина Абэ - сплошь серая и однообразная в своей скучной гипнотизирующей снотворности.
Конечно, вместо цитирования было бы проще написать, что "человек-ящик" - это типичный для капиталистического антиобщества асоциальный аутист-невротик, "сыгравший в ящик", то есть живьём залезший в гроб, похоронивший в анонимности свою личность и тем отказавшийся от любого соучастия в совместной жизни с другими людьми как имеющий права и обязанности член общества, то есть от всего того, в чём смысл человеческой жизни. Именно отрицание Абэ общественной сути человека, назойливое муссирование им буржуйской заразы отчуждения сделало поиски такого фрагмента долгими и малорезультативными. Но без цитирования моя критика Абэ была бы голословной. Я старался отыскать в "Человеке-ящике" хоть один кусочек с оживленным действием, пусть и похожий на пошлый анекдот. О результате судите сами.
* * *
Кобо Абэ:
"ВО СНЕ И ЧЕЛОВЕК-ЯЩИК СНИМАЕТ С СЕБЯ ЯЩИК. ВИДИТ ЛИ ОН СОН О ТОМ, ЧТО БЫЛО ДО ТОГО, КАК ОН НАЧАЛ ЖИЗНЬ В ЯЩИКЕ, ИЛИ ВИДИТ СОН О СВОЕЙ ЖИЗНИ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ПОКИНУЛ ЯЩИК...
Дом, к которому я направлялся, стоял на холме, так сказать, у выхода из города. Я проделал бесконечно длинный путь в конной повозке и вот наконец подъехал к воротам дома. Судя по расстоянию, дом, возможно, стоит не у выхода из города, а скорее у входа в него.
Конная повозка — я просто так называю ее. На самом же деле повозку везла не лошадь, вез человек, на котором был надет ящик из гофрированного картона. А если говорить совсем уж откровенно, этим человеком был мой отец. Ему за шестьдесят. Хоть в этом было нечто старомодное, отец, ни за что не желавший ломать исконную традицию города, по которой во время брачной церемонии жених должен приехать за невестой в конной повозке, впрягся в нее сам вместо лошади. Но, чтобы не позорить меня, спрятался в ящик из гофрированного картона. Он, видимо, заботился еще и о том, чтобы невеста не раздумала.
Разумеется, если бы у меня были деньги, чтобы нанять конную повозку, отец наверняка не стал бы делать этого ради меня, да я и сам, думаю, не попросил бы его об этом. Но отказаться от свадьбы только потому, что я не в состоянии заплатить за конную повозку, было бы чересчур обидно. Поэтому мне не оставалось ничего другого, как прибегнуть к доброте отца.
Однако шестидесятилетний отец совсем не годится на роль лошади. Он с трудом тащил повозку в гору по выбитой дороге — он не стоил и одной десятой настоящей лошади. Я, разумеется, не мог слезть с повозки, чтобы подталкивать ее сзади, и она почти не двигалась вперед. Только время летело с бешеной скоростью. К тому же еще и нещадная тряска довела до крайнего предела потребность справить нужду, и, когда мы доехали, я был совершенно зеленым.
Наконец повозка остановилась.
Отец отвязал от ящика кожаные ремни, которыми привязывают лошадь к повозке (не знаю, как они называются), и, глянув на меня из прорезанного в ящике окошка, слабо, устало улыбнулся. Я ответил ему натянутой улыбкой и медленно вылез из повозки.
Повозка, которую я назвал конной, была предназначена для доставки грузов. Но уговора не приезжать за невестой в такой повозке не было — главное жениться, а там она от меня никуда не денется. Учащенно дыша я, шаркая ногами, побежал, расстегивая на ходу брюки, к обочине дороги и, напрягши живот, почувствовал такое огромное облегчение, будто взмыл в небо и лечу над синеющими вдали горами.
— Эй, Шопен, что ты делаешь? — в растерянности воскликнул за моей спиной отец. Я допустил ужасную неосторожность. Между домом невесты и дорогой густо рос кустарник, и я был уверен, что он полностью скрывает меня. Но нашей невесте ждать стало невмоготу. Видимо, она еще издали услышала звук приближающейся повозки и вышла на обочину встретить меня. Смутившись, я попытался спрятаться за кустами, которые так неудачно посчитал надежным укрытием. Наши взгляды встретились. Я убежден, что она все видела. Между ветвей мелькнуло белое платье, послышался легкий топот бегущих ног, стук двери, точно удар деревянным молотком по ореху. И все смолкло. Изнывая, раскачиваясь из стороны в сторону, я с неимоверным трудом перебирался по тонкой веревке, протянутой между надеждой и отчаянием, и в тот миг, когда до заветного берега было рукой подать — вот-вот вступлю на него, надеялся я, — веревка вдруг оказывается перерубленной топором. Придется отказаться от женитьбы, но для меня это немыслимо.
— Отец, ты ее опекун, прошу тебя, сделай что-нибудь.
К горлу подступают слезы. Рыдая, я продолжаю мочиться. Струйка, пробив ямку в земле, весело разливается светло-желтой лужицей.
— Нет, Шопен, придется отказаться, — печально уговаривает меня отец, постукивая по ящику высунутой из прорези рукой. — Прошу тебя, не упрямься. Современная молодая девушка не выйдет замуж за эксгибициониста.
— Да какой я эксгибиционист!
— А она вполне может так подумать, и тут ничего не поделаешь. Она же все видела.
— Мы ведь все равно должны были вот-вот пожениться.
— Веди себя как мужчина, хотя бы из уважения к отцу, который ради тебя даже взял на себя роль лошади. Прошу тебя. Счастье еще, что, кроме нее, никто этого не видел. В будущем, когда твоя, Шопен, биография разрастется в сотни томов, мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал об этой скандальной истории. Не годится, чтобы из биографии следовало, будто твоя судьба определилась тем, что ты не вовремя помочился. Правда? Ты ведь не совершал ничего постыдного. Виной всему предубеждение против эксгибиционистов и нерадивость городских властей, спустя рукава относящихся к строительству общественных уборных. Ну ладно, пошли. Нас ничто не связывает с этим городом. Отправимся в другой, большой город, где есть общественные уборные. Когда есть общественные уборные, в любое время можно справить нужду, и большую и малую...
Я не надеялся, что большой город излечит меня от сердечной раны. Все это так, но отец почему-то зовет меня Шопеном. Ранен не я один, подумал я и решил не донимать его. В общем, я тоже согласился с мнением отца, что нам нечего оставаться в этом городе. Как не защищен человек, когда он мочится, — эта мысль ужасала меня." (Конец цитирования)
* * *
На этой сортирной сентенции я прекращаю: мучить читателей блога "творчеством" Кобо Абэ в частности и вообще критиковать буржуазную антикультуру.
Причина не в том, что этого словесного мусора, переведенного на русский в годы восторгов по поводу Запада, необозримо много, а в том, что актуальна совсем иная тема: проклятый западный империализм всерьёз занялся разжиганием 3-й мировой войны, и пороки буржуазной антикультуры - это мелочи по cравнению с подготавливаемым фашистским Западом убийством миллионов людей. Я постараюсь в меру возможного (т.е. без явной опасности попасть за решетку, живя на ах каком "демократичном" Западе), разоблачать людоедскую, варварскую суть Запада. Поэтому следующая тема блога - исторические корни лживости и лицемерия буржуйской мнимо "демократической" государственности и "свободы" в западной идеологии.
Самое зловредное в буржуйской антикультуре (которая не более чем разновидность пропаганды) то, что она антиреалистична, абсурдна. Поведение персонажей в ней (например, в том же дерьмовом "творчестве" Абэ) немотивированное и абсурдное с точки зрения научного (бихевиористского) анализа поведения. В самом деле, на что рассчитывали эти два абсурдных жалких клоуна - "папа с сыном", пытаясь так нелепо внушить своей будущей жене (и, соответственно, снохе), что они не нищеброды, а господа, разъезжающие на лошадях???
Почему такие нелепости сходят с рук всем бездарным и даже дебильным буржуйским "креаклам"? Я думаю, что причина - в засилье кино и видео, которые по своей сути имеют мощное внушающее действие, создающее иллюзию "реальности" - "виртуальную реальность", в которой персонажи "действуют" по абсурдным, нереальным сценариям. И публика, позволяющая забивать себе мозги этим бредом, постепенно теряет опору на трезвое понимание действительности, её шаблоны оперантного поведения извращаются под действием этой лживой "виртуальной реальности".
В результате этого мы видим банды идиотов, науськиваемых пропагандой США и бунтующих в Венесуэле против народного правительства Президента Мадуро, а повсюду на Западе мы видим русофобов, изнывающих от платонической любви к украинскому бандерофашизму, да школьников и школьниц, запуганных страшными сказками глобалистской сволочи о мнимой "климатической катастрофе, вызванной антропогенным CO2" и приклеивающих свои ладони к мостовой на перекрёстках, да "трансгендерных" извращенцев, одураченных зрелищами вроде гадости, показанной на открытии "олимпийских игр" в Париже, да жалких доходяг, околачивающихся в лавочках, торгующих ставками на тотализаторе и лотерейными билетами... Все они свихнулись оттого, что буржуйская пропаганда внушает им это абсурдное и унизительное поведение, обещая им (конечно, существующее только в "виртуале", а не в действительности) положительное оперантное подкрепление их совершенно неадекватного поведения!
Я с 1989 года живу под игом классовой диктатуры капитала, и на основании весьма значительного жизненного опыта утверждаю, что действительность буржуазного антиобщества адекватно отражена лишь в произведениях французских писателей-реалистов 2-й половины 19-го века: Мопассана, Золя, Бальзака, Флобера и отчасти Гюго. Когда-нибудь попозже, в более мирные времена, я займусь напоминанием об этих не только незаслуженно, но и преднамеренно подвергнутых забвению знатоках человеческих душ.
Ну а если кто желает, тот может заняться критикой западной антикультуры сам. По моему мнению, наиболее простой и перспективный объект критики - "Дивный новый мир" Олдоса Хаксли, который был написан им как утопия, причем самая что ни на есть желанная для буржуев и бюрократов, а вовсе не как антиутопия или предостережение для человечества. Глобалистская миллиардерская нечисть, не обладая особой "креативностью", тупо позаимствовала оттуда целый ряд рецептов для своей тоталитарной "великой перезагрузки - great reset".
Автор всех иллюстраций этой записи - Saul Steinberg.
.
Комментариев нет:
Отправить комментарий