ГРОССМАН: ЗАКОН АККУМУЛЯЦИИ КАПИТАЛА И КРАХА КАПИТАЛИЗМА 14

Генрик Гроссман:

"ЗАКОН АККУМУЛЯЦИИ (КАПИТАЛА) И КРАХА КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ

Ограниченноcть развития производительных сил при капитализме

Если капиталистическая система неизбежно потерпит крах из-за относительного уменьшения массы прибыли, то мы можем понять, почему Маркс придавал такое огромное значение тенденции падения нормы прибыли, являющейся попросту выражением этого краха. Также ясен смысл, когда говорят: «Реальная преграда на пути капиталистического производства - в самом капитале. Она в том, что капитал и его саморазрастание являются исходной и конечной точкой, мотивом и целью производства» (Маркс - Marx, K. Capital Volume 3, London: Lawrence & Wishart, 1959, стр. 250).

Маркс критикует Рикардо за то, что он смешивает производство потребительной стоимости с производством стоимости, а процесс труда - с процессом валоризации:

«Поэтому он не может признать того, что буржуазный способ производства содержит в себе преграду для свободного развития производительных сил, преграду, которая становится явной во время кризисов» (Маркс - Marx, K. Theories of Surplus Value Part 2, London: Lawrence & Wishart, 1969, стр. 527–8). В чисто технологическом аспекте, как трудовой процесс, производящий потребительную стоимость, тут ничто не может препятствовать росту производительных сил. Этот рост наталкивается на преграду в виде процесса валоризации, то есть того факта, что элементы производства выступают как капитал, который требует валоризации (прибыльности). Если прибыль исчезает, то трудовой процесс прекращается. Максимально возможная валоризация представляет собой специфическую цель капиталистического процесса производства.

Это препятствие на пути развития производительных сил капитализма имеет двоякую сущность. Во-первых, уровень технологического развития, достижимый при капитализме, намного ниже, чем он мог бы быть при противоположной точке зрения - социальной. Маркс был первым, кто показал, что при капитализме куда меньше возожностей для применения улучшенных средств производства. С точки зрения капитала важна экономия оплаты труда, а не труда как такового. Например, если производство товара стоит обществу 10 часов рабочего времени, оно будет использовать любую машину, которая сможет сэкономить рабочее время, даже если для производства этого товара все еще потребуется 9,5 часов. Но если при этом капиталист платит рабочему эквивалент, скажем, 5 часов труда, он найдет использование машин выгодным, только если они будут стоить ему менее 5 часов.

Помимо Азии и Африки, сегодня есть большие части Восточной и Юго-Восточной Европы, где живой труд настолько дешев, что капиталисту не выгодно использование машин. Таким образом, хотя человеческий труд можно заменить машинами, он тем не менее растранжиривается. Даже в наиболее развитых капиталистических странах, таких как Германия и Соединенные Штаты, передовыми технологиями обладает лишь относительно небольшая группа капиталистов, наряду с которыми есть большое количество технически отсталых предприятий, которые транжирят человеческий труд, используя устаревшее оборудование и ручной труд. Даже самая лучшая используемая технология - это отнюдь не лучшая из существующих. Разумеется, картели и тресты скупают фантастическое количество изобретений и патентов, но они не используют их, пока не будут вынуждены делать это под давлением конкуренции.

Во-вторых, конкуренция вызывает громадные растраты производительных сил из-за борьбы за рынки сбыта, из-за перепроизводства товаров с одной стороны и безработицы с другой. По словам Р. Лифманна, «эта конкурентная борьба ... ужасно неэкономична и часто представляет собой огромную растрату капитала» (Liefmann, R. Kartelle und Trusts, Stuttgart, 1918, стр. 50). Да разве в эпоху монополистического капитализма дела обстоят лучше? Лифманн утверждает, что в отношении картелей мы не можем говорить о сознательном регулировании производства, основанном на прогнозировании. Фактически оказывается, что хотя «формирование картелей дает мощный импульс к расширению масштабов производства предприятиями ... картели часто сталкиваются с большими трудностями при сбыте чрезвычайно увеличившегося объема продукции». Лифманн утверждал, что «как правило, у них [картелей] нет возможности предотвратить чрезмерную экспансию предприятий» (стр. 69—70). Лифманн говорит об «огромной чрезмерной капитализации», которая характерна для картелей.

После войны (1-й мировой) незагрузка производственных мощностей стала обычным явлением в ведущих капиталистических странах. Это знаменитое «регулирование» производства картелями и трестами - вовсе не плановый расчет и распределение производства в соответствии с потребностями, а ограничения на использование производственных мощностей с целью повышения уровня цен и прибылей. Маркс констатировал, что:

"Капиталистическое производство наталкивается при развитии своих производительных сил на барьер, который не имеет ничего общего с производством богатства как такового; и этот специфический барьер свидетельствует об ограниченности и исторически чисто преходящем характере капиталистического способа производства; он свидетельствует о том, что для производства богатства это не оптимальный способ, и более того, что на определенном этапе он наоборот, вступает в конфликт со своим дальнейшим развитием. (Маркс - Marx, K. Capital Volume 3, London: Lawrence & Wishart, 1959, стр. 242).

После 1815 года капитализм Англии произвел революцию в ее промышленности технологическими изменениями в производстве чугуна, введя процесс пудлингования. Но по мере аккумуляции капитала темпы технического прогресса в Англии замедлялись. В 1856 году англичанин Бессемер объявил об открытии нового процесса, который должен был бы произвести революцию в металлообрабатывающей промышленности и заменить преобладание чугуна сталью. Однако в течение 20 лет Англия игнорировала открытие процесса Бессемера и цеплялась за процесс пудлингования, пока конкуренция Германии, Франции и Бельгии не вынудила ее внедрить его у себя и усовершенствовать. Это повторилось снова, когда в 1879 году Томас открыл важный процесс, названный его именем. Англия встретила это открытие с полным безразличием и позволила иностранцам купить его, пока через три года оно не произвело революцию на всех заводах на континенте. Британская монополия осталась в прошлом, так как лидерство в производстве чугуна и стали постепенно перешло в другие руки.

В конце девятнадцатого века мы видим такую ​​же картину в области электротехники. Британский капитализм просто игнорировал её в то время, когда в Германии практически не было крупного города, в котором не было бы своей «электрической компании». К 1906 году Г. Шульце-Геверниц мог говорить о «технологическом консерватизме» Англии и перечислить целый ряд отраслей, таких как черная металлургия, машиностроение, судостроение, химическая промышленность и другие, в которых Америка и Германия либо оттеснили британское господство, либо угрожали ему. Однако Шульце-Геверниц отвергает экономические причины как объяснение британского консерватизма и предпочитает приписывать это «процессам духовного разложения» (Schulze-Gaevernitz, G. Britischer Imperialismus und englischer Freihandel zu Beginn des zwangzigsten Jahrhunderts, Leipzig, 1906, стр. 212). Но если это так, то почему прогрессивный, фактически революционный характер английского экономического развития совершенно изменился за эти несколько десятилетий? Я показал, что при капитализме, на определенном уровне аккумуляции капитала, технологическое развитие должно замедлиться, потому что валоризация капитала больше не в состоянии поддерживать его.

Такая постановка проблемы показывает, что говорить о застое производительных сил при капитализме в целом неверно. Именно поэтому Каутский может отрицать возможность экономического краха капитализма, так как в его понимании капитализм доказал свою способность развивать производительные силы. Но проблема состоит не в каком-то абстрактном капитализме вне пространства и времени, а в реальном развитии исторически конкретных капиталистических стран, каждая из которых находится на определенной стадии аккумуляции капитала. Это факт, что старейшая капиталистическая страна Европы, которая на протяжении более столетия играла ведущую роль в промышленности и которая имела наибольшую аккумуляцию капитала до войны, «утратила свое доминирование над другими странами в ряде самых важных отраслей промышленности» (Шульце-Геверниц, 1906, стр. 334). Технологический застой Англии и утрата ею промышленного лидерства были вызваны замедлением ее темпов аккумуляции из-за уже гигантского аккумулированного капитала.

Как только аккумуляция капитала вырастет в таких странах, как Германия и Америка, то процесс валоризации обязательно наткнется на пределы, которые замедлят их технический прогресс. Изложенный выше закон аккумуляции объясняет уже отмеченный Адамом Смитом феномен, согласно которому в более молодых странах на ранней стадии капиталистического развития скорость аккумуляции выше, чем в более богатых, развитых капиталистических странах.

Ленин был прав, говоря, что для высокоразвитого капитализма характерна «тенденция застоя и упадка». Но Ленин связывал эту тенденцию с ростом монополий. Бесспорно, такая связь есть, но утверждать лишь это - недостаточно. В конце концов, мы имеем дело не просто с явлениями застоя. Тот же самый британский капитализм, который дошел до состояния экономического упадка, демонстрирует чрезвычайно агрессивный характер в других аспектах. Именно этот агрессивный характер и необычайная энергичность наложили на него характерную печать так называемого «империализма».

Для империализма характерны как застой, так и агрессивность. Эти тенденции надо объяснять в их совокупности; если монополизация вызывает застой, то как мы можем объяснить агрессивный характер империализма? На самом деле оба явления в конечном итоге коренятся в тенденции к краху, в дефекте валоризации из-за чрезмерной аккумуляции. Рост монополий - это средство увеличения прибыльности за счет завышения цен, и в этом смысле это только поверхностное явление, внутренней сутью которого является недостаточная валоризация, связанная с аккумуляцией капитала.

Агрессивный характер империализма также неизбежно проистекает из кризиса валоризации. Империализм - это стремление любой ценой восстановить валоризацию (прибыльность) капитала, смягчить или устранить тенденцию к упадку. Этим объясняется его агрессивная политика внутри страны (усиленное наступление на рабочий класс) и за рубежом (стремление заставить зарубежные страны платить дань). В этом - тайная сущность буржуазного государства-рантье, паразитического характера капитализма на далеко зашедшей стадии аккумуляции. Поскольку валоризация капитала неосуществима в этих странах на их более высокой стадии аккумуляции, то дань, получаемая из-за границы, приобретает все большее значение. Паразитизм становится методом продления существования капитализма.

Противоречие между капитализмом и его производительными силами - это противоречие между стоимостью и потребительной стоимостью, между тенденцией к неограниченному производству потребительной стоимости и производством стоимости, ограниченным пределами валоризации. Маркс пишет:

"Это противоречие, сформулированное в самом общем смысле, состоит в том, что капиталистический способ производства включает в себя тенденцию к абсолютному развитию производительных сил, независимо от стоимости и прибавочной стоимости, которые он содержит ... однако с другой стороны, его цель состоит лишь в том, чтобы сохранить стоимость существующего капитала и содействовать его саморазрастанию до максимальных пределов." (Маркс - Marx, K. Capital Volume 3, London: Lawrence & Wishart, 1959, стр. 249).

Капитал выполняет эту двойную задачу при помощи технического прогресса и развития все более высокой органической структуры капитала, что, однако, влечет за собой уже известные нам последствия:

"Методы, которыми он это достигает, включают снижение нормы прибыли, обесценивание существующего капитала и развитие производительных сил труда за счет уже созданных производительных сил ... Периодическое обесценивание существующего капитала ... нарушает данные условия, в которых происходит процесс обращения и воспроизводства капитала и, следовательно, сопровождается внезапными остановками и кризисами в процессе производства." (Маркс, 1959, с. 249).

Рассматривая процесс в целом, мы получаем следующую картину. Процесс аккумуляции - это движение, которое происходит при противоречии между потребительной стоимостью и стоимостью. С точки зрения потребительной стоимости производительные силы развиваются совершенно безжалостно. Эта аккумуляция потребительных стоимостей (которая одновременно является аккумуляцией стоимостей) ведет к падению нормы прибыли, что, в свою очередь, означает, что валоризация авансированного капитала с данной нормой стала невозможной. Это означает кризис, девальвацию имеющегося капитала. Однако это реанимирует аккумуляцию капитала с его стоимостной стороны: «Аккумуляция капитала в стоимостном выражении замедляется падающей нормой прибыли только для того, чтобы еще более ускорить аккумуляцию потребительной стоимости, а это, в свою очередь, добавляет новый импульс к аккумуляции с точки зрения стоимости» (Маркс, 1959, стp. 250). Весь этот процесс идет рывками, через кризисы и сопровождающую их девальвацию капитала, так что производственные силы доходят до пределов возможности валоризации. Маркс пишет:

"Пределы, в которых только и может идти сохранение и саморазрастание стоимости капитала, основанное на экспроприации и обнищании огромной массы производителей, - эти пределы постоянно вступают в противоречие с методами производства, используемыми капиталом для своих целей, которые движут развитие общественной производительности труда. Эти средства - безусловное развитие производительных сил общества - постоянно вступают в противоречие с ограниченной целью - саморазрастанием существующего капитала. По этой причине капиталистический способ производства является историческим средством развития материальных производительных сил и создания соответствующего мирового рынка, и в то же время является непрерывным конфликтом между этой его исторической задачей и его собственными специфическими отношениями общественного производства." (1959, стр. 250).

Подобным образом в отрывке несколькими страницами позже, Маркс пишет:

"Здесь капиталистический способ производства сталкивается с другим противоречием. Его историческая миссия - неограниченное развитие производительности человеческого труда в геометрической прогрессии. Но он отступает от этой своей миссии всякий раз, когда, как в данном случае, он сам препятствует развитию производительности. Таким образом, капитализм снова демонстрирует, что становится дряхлым и все более и более изживает себя. (стр. 262)

Развитые здесь идеи уже были изложены в первом томе «Капитала» в более общем виде. Но в этих отрывках из третьего тома «Капитала» Маркс конкретно показывает - посредством анализа капиталистического процесса аккумуляции - что капитализм, хотя исторически необходим для увеличения производительности, со временем становится препятствием для этого увеличения.

Марксистская теория дефицита валоризации

Давайте предположим вместе с Люксембург, что капитализм не является исключительно преобладающим способом производства, но должен опираться на некапиталистический сектор. В этом случае на периферии схемы Бауэра существуют некапиталистические рынки, которые скупают прибавочную стоимость, произведенную по-капиталистически в рамках схемы, но которую иначе невозможно продать. Предположим, что только после этой торговой операции прибавочная стоимость может быть преобразована в пригодную для использования естественную форму и направлена на аккумуляцию в капиталистической стране. Короче говоря, мы предполагаем, что схема Бауэра теперь представляет собой аккумуляцию, элементы которой вернулись из некапиталистических стран после (торговой) реализации там. Но что же дальше? Даже если бы прибавочная стоимость была реализована в некапиталистических странах, крах капитализма все равно был бы неизбежен по вышеуказанным причинам.

Это лишь показывает, что вся гипотеза Люксембург не имеет никакого отношения к рассматриваемой проблеме и, следовательно, является совершенно излишней. То, происходит ли реализация прибавочной стоимости внутри (капиталистической) страны, или в некапиталистическом секторе, не имеет никакого отношения ни к продолжительности существования капитализма, ни к тому, когда наступит его неизбежный окончательный крах. В обоих случаях крах неизбежен, и момент его прихода - один и тот же. Это - вывод из факта капиталистической аккумуляции на основе прогрессирующего роста органической структуры капитала, из того факта, что c растет быстрее, чем v. Вопрос о том, где реализуется прибавочная стоимость, совершенно не важен. Все, что имеет значение, - это величина прибавочной стоимости.

Первые два десятилетия дискуссий о Марксе доминировала идея краха капитализма. Затем, примерно на рубеже (19 и 20) веков, Туган-Барановский выступил с теорией о возможности неограниченного развития капитализма. Вскоре за ним последовали Гильфердинг, Бауэр и, наконец, Каутский. Поэтому было совершенно естественно, что Люксембург встала на защиту фундаментальной концепции неизбежного краха капитализма от искажений эпигонами Маркса. Но вместо того, чтобы опробовать схему воспроизводства Маркса в рамках всей его системы и особенно теории аккумуляции, вместо того, чтобы поставить вопрос о том, какую методологическую роль она играет в структуре его теории, вместо анализа схемы аккумуляции вплоть до ее окончательного тупика, Люксембург неосознанно поддалась их влиянию. Она отступила назад, к вере в то, что схемы Маркса действительно допускают неограниченную аккумуляцию:

"Мы бегаем по кругу, вполне в соответствии с теорией Туган-Барановского. Рассматриваемая изолированно, диаграмма Маркса действительно допускает такую ​​интерпретацию, поскольку он сам недвусмысленно заявляет снова и снова, что его цель - представить процесс аккумуляции совокупного капитала в обществе, состоящем только из капиталистов и рабочих." (Люксембург - Luxemburg, R. The Accumulation of Capital , Routledge Kegan Paul, London, 1968, стр. 330-1).

Люксембург думала, что Маркс «не идет дальше в вопросе аккумуляции, кроме как изобрести несколько моделей и предложить их анализ. Здесь-то и начинается моя критика» (Люксембург - Luxemburg, R. The Accumulation of Capital - An Anti-Critique, Allen Lane the Penguin Press, London, 1972, с. 48).

Вряд ли можно представить себе ещё более плохое искажение методологических принципов Маркса. Поскольку Люксембург поверила, что его схемы якобы предполагают возможность неограниченной аккумуляции, то она была вынуждена отказаться от них, чтобы спасти идею краха, проистекающую из первого тома «Капитала». По ее собственным словам:

"Предполагая, что аккумуляция капитала не имеет пределов, можно, очевидно, доказать способность капитализма неограниченно существовать! ... Если капиталистический способ производства может обеспечить безграничное развитие производительных сил и экономический прогресс, то он действительно непобедим." (1968, стр. 325)

С помощью своей нарочитой модели необходимости существования некапиталистических рынков Люксембург считала, что убьёт двух зайцев одним выстрелом - опровергнет мечты авторов-неогармонистов о равновесии, показав, что существует неумолимый экономический предел капитализму, и одновременно объяснит суть империализма.

При капитализме господствует слепая безграничная жажда прибавочной стоимости. Согласно интерпретации, которую дает Люксембург, может показаться, что эта система страдает от избытка прибавочной стоимости, что она содержит остаток прибавочной стоимости, который невозможно продать (в ней самой) и в этом смысле имеет слишком много прибавочной стоимости. Такая теория совершенно нелогична и противоречит самой себе с точки зрения стремления понять наиболее важную и специфическую функцию капитала - функцию валоризации.

Все выглядит совсем иначе в моей интерпретации. Болезнь капитализма не оттого, что в нем слишком много прибавочной стоимости, а оттого, что её в нем слишком мало. Валоризация капитала - это его главная функция, и система гибнет потому, что эта функция не может быть реализована. В объяснении того, как это происходит, логическое единство и последовательность системы Маркса находят наиболее мощное выражение. Нам не нужно ломать логическое единство его системы, чтобы иметь возможность продемонстрировать необходимость краха капитализма в терминах самой этой теории, то есть на основе закона стоимости, не прибегая к ненужным и усложняющим вспомогательным гипотезам. Марксистская теория кризисов может объяснить спады и их необходимое периодическое повторение без того, чтобы выдумывать какие-то особые причины. Это иллюстрирует неотъемлемый характер логической структуры теории краха капитализма Маркса в отличие от всех других теорий экономического цикла.

Последние представляют собой теории равновесия. Они носят статичный характер. Они не могут вывести общий кризис - рассматриваемый как несоответствие между спросом и предложением - из самой системы, потому что в теории равновесия цены представляют собой механизм автоматической подгонки одного к другому. Нарушения равновесия они могут объяснить только с точки зрения внешних факторов.

В теории кризисов Маркса такого дефекта нет. Разумеется, процедура доказательства Маркса начинается с предположения о равновесии. Но равновесие представляет собой лишь предварительную методологическую фикцию, с помощью которой Маркс показывает, что равновесие при капитализме невозможно в долгосрочной перспективе; по самой своей природе капитализм не статичен, а динамичен. Все требования, предъявляемые к любой теории в отношении ее логического единства, удовлетворяются, хотя и чисто дедуктивно, исходя из внутреннего развития самой капиталистической аккумуляции. Строго следуя логике всей системы, мы можем показать возможность и необходимость экономических движений, которые приводят к периодическому нарушению равновесия системы и ее окончательному краху.

Это позволяет нам выяснить основные различия между воззрениями классической экономики и Маркса. Адам Смит уже видел угрозу капитализму в падающей норме прибыли, поскольку прибыль является двигателем производства. Но Смит объясняет снижение прибыльности ростом конкуренции капиталов. А Рикардо обосновывает закон падающей нормы прибыли естественными факторами, связанными со снижающейся плодородностью почвы. Маркс же, напротив, выводит крах капиталистической системы совершенно независимо от конкуренции. Его исходной точкой является состояние равновесия. Поскольку валоризация становится невозможной на определенном уровне аккумуляции, то должна начаться борьба за рынки и за сферы инвестиций. Конкуренция - это следствие дефицита валоризации, а не его причина.

В отличие от Рикардо, Маркс видит причину краха капитализма в общественной форме производства; в том, что капиталистический механизм регулируется прибылью и на определенном уровне капиталистической аккумуляции прибыли становится недостаточно для обеспечения валоризации аккумулированного капитала. Закон краха (капитализма) - это основной закон, который направляет и подкрепляет всю структуру мысли Маркса."

.