АНГЛИЙСКИЙ МАРКСИСТ КОДУЭЛЛ О СВОБОДЕ - 3

 Свобода и необходимость

Кристофер Кодуэлл:

"Цена свободы - не постоянная бдительность, а постоянный труд(?) Но каково отношение общества к другой стороне свободы - к свободе воли? Товарное производство дает людям свободу(?) делать то, что они хотят, но свободны ли они хотеть то, что хотят?

Мы рассмотрели то, что он был волен делать то, что хотел, только тогда, когда осознавал внешнюю необходимость(?) Верно также и то, что он волен хотеть то, что хочет, только тогда, когда сознает внутреннюю необходимость. Кроме того, эти две вещи не являются антагонистическими, а, как мы сейчас увидим, составляют одно целое. Сознание есть результат(?) специфической и чрезвычайно важной формы товарного производства. Предположим, кто-то устроил нелепый эксперимент, отдав Бертрана Рассела, когда ему было девять месяцев, на попечение козы-кормилицы в каком-нибудь отдаленном уголке земли, куда никогда не ступала нога человека, и оставив его на воспитание ею, чтобы он там вырос до зрелого возраста. Если бы через сорок лет люди впервые посетили Бертрана Рассела, нашли бы они его с рукописями «Анализ сознания» и «Анализ материи» в руках? Сможет ли он вообще предложить им свое определение числа как класса всех классов? - Нет. В отличие от его нынешнего положения, его поведение было бы одновременно нелогичным и невежливым.

Таким образом, оказывается, что Рассел, каким мы его знаем и ценим, - это прежде всего продукт общества. Рассел - философ, а не животное, потому что его учили не только манерам, но и языку, что давало ему доступ к мудрости - (результату) многих веков тяжелого труда и усилий общества. Язык наполнил его голову идеями, показал ему то, что ему нужно наблюдать, научил его логике, сделал доступной ему мудрость всего человечества и эмоционально пробудил в нем элементарные добродетели общества: мораль, справедливость и свободу. Сознание Рассела было таким же творением, как и сознание всех полезных объектов(?) общества. Его сознание(???) делает Рассела тем, кто он есть; это то, что мы ценим в нем, когда сравниваем его с обезьяной. Общество сформировало его так же, как оно формирует шляпу.

Конечно, «природные дарования» Рассела (или, если мы хотим выразиться точнее - его генотип)(?) были важны для конечного результата. Но это всего лишь означает, что материал определяет(?) конечный продукт. Общество прекрасно знает, что оно не может сделать шелковый кошелек из свиного уха или ученого из кретина (за исключением особых обстоятельств). Но оно также знает, что из железной руды можно изготовлять мосты, корабли или микрометры, а из такого податливого материала, как генотип человека, можно создавать ацтеков, древних египтян, афинян, пруссаков, пролетариев, священников или воспитанников привилегированных частных школ.

И почти столь же очевидно, что человек - это не шляпа. Это уникальный продукт общества, архетип мечты Батлера (Сэмюэля - Samuel Butler, автор нелепой утопии "Erewhon - Где-ни") о машинах, которые, в свою очередь, производят машины. Он сам - одна из таких машин(?) Главная истина при сравнении человека с шляпой состоит в том, что он не шляпа, а человек, который ее носит. И главная истина о процессе формирования человека обществом состоит в том, что суть его прежде всего в формировании его сознания(?) - процессе, который происходит только(?) в человеке. И именно потому, что общество формирует его сознание, человек, хотя и является таким же общественным продуктом, как и шляпа, способен на свободную волю, а шляпа, лишенная сознания, на свободную волю неспособна. Становление человека, его «взросление» - это самоформирование общества - группы сознаний, которые сами были созданы предыдущими сознаниями и в свою очередь создают новые сознания. Так по эстафете передается и разгорается все ярче факел свободы(?) Но именно по ходу жизни человеческое сознание получает свои характерные черты, а жизнь - это просто череда общественных отношений. Однако могут возразить, что человек-индивидуум в одиночку видит мир - горы, небо и море. И, один в своем кабинете, он думает о судьбе и смерти. Это правда. Но горы и море имеют для него значение именно потому, что он владеет членораздельной речью, потому что имеет сознание, сформированное обществом (важен не сам этот факт, а то, как именно сформирован характер, т.е. система шаблонов поведения!) Смерть, судьба и море - высокоразвитые(?) социальные понятия.

Каждый индивид вносит небольшой вклад в их изменение и усовершенствование, но насколько мал этот вклад по сравнению с огромным грузом прошлого! Язык, наука и искусство - это просто результаты того факта, что человек объединился в общество со своими сородичами, чтобы познать себя и внешнюю реальность, чтобы навязать ей свои желания. Знания и усилия возможны только при сотрудничестве, и то и другое - необходимо в борьбе людей за увеличение свободы.

Таким образом, внутренняя свобода человека - сознательная воля, используемая для сознательной цели, есть продукт общества, это экономический(?) продукт. Это наиболее совершенный изо всех продуктов, которые производит общество в поисках свободы(???). Общественное сознание - это плод общественных усилий. Прилагая усилия, мы даем свободу нашим инстинктивным(?) желаниям. Научаясь их удовлетворять, мы познаем суть реальности и то, как можно овладевать этой реальностью. Эта мудрость изменяет природу наших желаний, которые становятся более осознанными, наполненными более точными представлениями о реальности. Обогащаясь таким образом, желания становятся более утонченными и в стремлении к достижению более высоких целей и улучшению товарного производства(?), они обретают еще более глубокое понимание реальности и, следовательно, еще более сублимируются(?). Таким образом, общественное бытие порождает общественное мышление в диалектическом процессе(?), и это взаимодействие между возрастающей внутренней и внешней реальностью сохраняется и передается культурой. По мере развития общества сознание человека все меньше и меньше состоит из необработанных инстинктов(?) и все больше из знаний и чувств, сформированных обществом. Человек все лучше и лучше понимает требования собственного я и внешней реальности. Он становится все свободнее и свободнее(?)

Но иллюзия, будто наше сознание настолько свободно, что мы, подобно животным, не осознаем причинности нашего психического состояния, сохраняет нашу несвободу. Нынешнее буржуазное общество на практике демонстрирует эту истину, которую мы установили теоретически путём анализа. Буржуй считает, что свобода состоит в отсутствии общественной организации, что свобода - это нечто негативное, это устранение препятствий, стоящих на его пути, а не нечто положительное, награда за неустанные усилия и мудрость. Эта вера сама по себе является результатом условий буржуазного общества. В результате буржуазный интеллектуал не осознает причинности, которая делает его сознание таким, какое оно есть. Точно так же, как невротик не хочет верить, что его навязчивая идея - это результат некоего комплекса в бессознательном(?), буржуй не хочет верить, что его понимание свободы как полное устранение социальных ограничений вытекает из самих условий буржуазного общества и что именно эта иллюзия сковывает его во всём. Он не хочет видеть, что его собственная ограниченная свобода, несвобода рабочего и все противоречия развивающихся буржуазных порядков - пацифизм, фашизм, война, ненависть, жестокость, моральные уродства - взаимосвязаны сетью причинности, в которой каждый влияет на другого, и поэтому ошибочно предполагать, что свободный человек может простым усилием воли уничтожить фашизм, войны и экономические кризисы, не зная их причин. В результате этой фундаментальной ошибки такой тип интеллектуалов всегда стремится устранить положительное социальное зло, такое как войны, при помощи отрицающих его индивидуальных действий, таких как отказ от сотрудничества, пассивное сопротивление или отказ от военной службы из-за свободы совести. Он делает это потому, что не способен освободиться от идеи, что индивид свободен. Но мы показали, что индивид никогда не бывает свободен. Оно может достичь свободы только через сотрудничество в обществе. Он может делать то, что хочет, только используя социальные силы. Если человек хочет добиться прекращения бедности, войн и страданий, он должен не оказывать пассивное сопротивление, а должен использовать социальные условия. Но чтобы иметь возможность использовать социальные условия, он должен их понять. Он должен знать законы общества, точно так же, как если он хочет передвинуть камень с помощью рычага, он должен знать законы рычагов.

Когда буржуазный интеллектуал в один (прекрасный) день поймет, что общество является единственным инструментом (достижения) свободы, он сделает еще один шаг на пути к свободе. Но до этого он не свободен. Он, конечно, логик, он понимает причинность природы, теории Эйнштейна, весь великолепный аппарат открытий социологии, но он все ещё верит в волшебный мир социальных отношений, который не зависит от этих теорий и в котором господствует лишь божество буржуазной свободы. Этому доказательства - не только в его теории о том, что буржуазное учение о свободе следует принимать как богословскую догму и никак не согласовывать с философскими и научными открытиями, но и на практике, когда буржуазный интеллектуал оказывается бессильным остановить усиление несвободы в буржуазном обществе. Произвол милитаризма, фашизма и экономические трудности угнетают современное общество, и у буржуазного интеллектуала нет другого способа противостоять этому, кроме индивидуалистических акций, отказа от военной службы и пассивного сопротивления. Это и не может быть иначе, ведь он не свободен. Подобно человеку, который верит, что может ходить по воде, а затем утопает в ней, буржуазный интеллектуал претендует на степень свободы, которой на самом деле не существует, и оттого является психически и физически несвободным. Кто не может видеть того, как железный произвол захватывает ныне буржуазный мир? А мы свободны, лишь когда можем делать все, что хотим.

Общество является инструментом свободы, поскольку оно обеспечивает то, чего люди хотят и в чем нуждаются. Все члены гражданского общества - рабочие, капиталисты и буржуазная интеллигенция - хотят роста материального благосостояния, счастья и безопасности без борьбы и опасности для своей жизни. Но в сегодняшнем буржуазном обществе материальное благосостояние снижается, и это общество также порождает безработицу, невзгоды, разнообразные конфликты, отсутствие безопасности и постоянные войны.

Поэтому каждый, кто живет в буржуазном обществе, будь то демократическое, фашистское или рузвельтовское, несвободен, потому что буржуазное общество не дает им того, чего они хотят. А то, имеют ли они или не имеют права голоса и свободы слова, совершенно не меняет факта отсутствия у них свободы.

Почему буржуазное общество не выполняет желания своих членов? Потому что оно не признает законов товарного производства(???) - оно неорганизованное и бесплановое. Оно не знает(???) потребностей товарного производства и поэтому(???) не может обеспечить того, чтобы товарное производство отвечало желаниям общества. Но почему оно не знает потребностей товарного производства? Потому что по историческим причинам оно считает, что товарное производство работает лучше всего, когда любому человеку предоставлена возможность производить то, что сулит ему наибольшую прибыль. Иными словами, оно считает, что свобода обеспечивается отсутствием какой-либо социальной организации индивидов в главной(???) функции общества - производстве товаров. Как мы видели, эта индивидуальная свобода вследствие (такого) незнания является заблуждением. Поэтому(???) невежественное, обманутое буржуазное общество несвободно. Даже Рассел несвободен; и в следующую войну его бросят в тюрьму, как и в прошлую.

Однако эта несвобода основной функции общества, выражающаяся в индивидуализме, в конечном итоге порождает любую форму внешнего принуждения. Буржуазный революционер боролся за мнимую свободу: (мол,) человек по своей природе хорош, но везде в оковах, это только учреждения делают его плохим. Оказалось, что эта свобода, за которую он боролся, была индивидуализмом частного товарного производства.

Это выявило мнимую природу этой свободы, поскольку она одновременно оказалась ограничением. Ибо её можно было обеспечить только принуждением под названием неограниченного права владеть средствами производства, что само по себе является ограничением для тех, кто таким образом отчужден от этих средств, с которыми они зарабатывают себе на жизнь. Ведь моему соседу явно нельзя прикасаться ни к чему, что полностью принадлежит мне.

Все общественные отношения, основанные на обязанностях и привилегиях, были превращены буржуазной революцией в исключительные и утвержденные насилием права собственности на деньги(?- нет, на средства производства). Я произвожу что-то ради своей прибыли. Поэтому я обязательно произвожу на рынок, а не для (личного) пользования. Я работаю исключительно ради денег, а не из (феодальной) повинности перед своим помещиком или сеньором. Все мои повинности перед государством теперь стали денежными. Все мои договорные обязательства, будь то семейные или социальные, стали денежными выплатами.

Деньги стали единственным обязательством между людьми, которые в остальном стали совершенно свободны - свободными хозяевами, свободными рабочими, свободными производителями, свободными потребителями, свободным рынком, свободной торговлей, свободными предпринимателями, свободным перетоком капитала из рук в руки и из одной страны в другую. И даже обязательства человека в отношении денег стали обязательствами денег перед ним - чем-то целиком принадлежащим ему(?).

Это растворение (взаимных) социальных обязательств могло бы быть оправдано, если бы люди были свободны сами по себе и если бы, делая то, что лучше для них, для своего собственного блага и собственной выгоды, они действительно получали бы то, что хотят, и таким образом обеспечивали бы себе свободу. В действительности это был возврат к мнимой свободе джунглей, где каждое животное борется только за себя и не имеет никаких обязательств перед каким-либо другим существом. Но эта свобода, как мы видели, является иллюзией. Животные менее свободны, чем люди. Желания в джунглях аннулируют друг друга, и никто не получает именно то, чего хочет. Ни одно животное не является свободным.

Это заблуждение сразу проявилось следующим образом: полная свобода владения собственностью означала, что общество разделилось на имущих и неимущих. Неимущие - каждый из которых старался сделать то, что было лучше для него в данных обстоятельствах в соответствии с буржуазной доктриной свободы - насильственно отбирали бы имущество у тех, кто его имел. Но это означало бы абсолютную анархию(? - нет, произвол), и хотя согласно буржуазной теории(???) анархия - это полная свобода, на практике буржуй быстро понимает, что он несвободен, если живет в джунглях. Собственность является основой его образа жизни. При таких обстоятельствах общественное производство больше не могло бы продолжаться, общество развалилось бы, человек снова стал бы дикарем, а свобода исчезла бы вообще.

На практике буржуй с самого начала оказался в противоречии со своей собственной теорией. (Поэтому) государство приобрело свою специфическую современную форму как институт, насильственно обеспечивающий соблюдение прав буржуазии. Полиция, армия и законы были созданы для защиты имущих от «свободных» желаний неимущих. Буржуазная свобода немедленно породила буржуазное принуждение, тюрьмы, армии, договора, весь отвратительный и громоздкий аппарат законов, всю идеологию и воспитание в духе святости частной собственности и всех буржуазных заповедей. Таким образом, буржуазная свобода была построена на лжи, и ее противоречия должны были очень быстро стать явными.

Буржуазная свобода привела к новому произволу в отношении неимущих. Свободный рабочий, не имевший собственности, стал свободен продавать свой труд на любом рынке. Но это стало формой рабства, которая в своей неограниченной форме была хуже настоящего рабства - ужасом, который оживает в правительственных «голубых книгах», описывающих условия, царившие (в Англии) до фабричного законодательства (середины 19-го века), несмотря на их протокольный стиль. Они показывают, как безудержная фабричная индустриализация превратила мужчин, женщин и детей в скот, который умирал от дряхлости в возрасте тридцати лет, который вставал рано утром обессиленным, чтобы идти на работу, и прекращал работать поздно вечером только для того, чтобы заснуть в изнеможении; как дети становились стариками от работы, прежде чем взрослели. Фабричный рабочий находился в худшем положении, чем раб, поскольку для него еще была свобода стать безработным.  Он боролся за свободу, вырывая социальные ограничения у своих эксплуататоров. Он объединялся с другими в профсоюзы, и начал долгую борьбу, которая привела к принятию различных фабричных законов, соглашений о заработной плате и ко всему сложному социальному законодательству, которое сегодня налагает ограничения на буржуев-эксплуататоров.

А ведь при этом даже сам буржуй несвободен. Его неограниченная вера в свою иллюзию свободы требует неограниченной конкуренции, а поскольку эта конкуренция неограниченна, он действует хаотично и слепо, как погода. Эта конкуренция делает буржуя несвободным, обрекает его на судьбу, которую он не понимает, как если бы он был пробкой, болтающейся на волнах. Поэтому буржуй тоже ищет свободу в ограничениях: промышленность все больше защищается слияниями, картелями, тарифами, сговорами о ценах, параграфами о мошеннической конкуренции, государственными субсидиями и государственным протекционизмом грабежа колониальных территорий. Буржуазная свобода обнаруживает свои внутренние противоречия в монополизации.

В этом заключается тайный парадокс буржуазного развития и буржуазного упадка. Буржуй отменил феодальные порядки во имя свободы, которую он видел как свободу от общественных ограничений. Такая свобода привела бы к варварству. Но реально свобода, которую он требовал, - неограниченная частная собственность - принесла с собой ограничения, то есть привела к сложным формам организации общества, которые были более многосторонними, постоянными, глубокими и всеобъемлющими, чем феодальные ограничения. Таким образом, денежные отношения, которые, как он предполагал, означали бы конец всех социальных ограничений и, таким образом, давали ему большую степень свободы, чем при феодализме, вопреки его ожиданиям навязали ему гораздо более сложные учреждения, чем при феодализме. Все тщательно выработанные формулировки буржуазных контрактов, рыночная организация, промышленные структуры, национальные государства, профсоюзы, тарифы, империализм и бюрократическое демократическое государство, железное давление потребителя и рынка труда, пособия по безработице, государственные субсидии, государственные субсидии (частной) экономике - все эти разнообразные формы организации общества были созданы классом, который требовал уничтожения организации общества. И то, что буржуазная цивилизация приобрела большую степень контроля над обществом, чем при феодализме и, следовательно, стала гораздо более свободной, - объясняется тем, что вся эта сложная организация общества были создана - но была создана вслепую.

Созданная вслепую и потому - источник абсолютного отсутствия свободы в буржуазной цивилизации. Буржуазное общество неспособно управлять собой(?), поскольку оно не осознает того факта, что частная собственность на средства производства, неограниченная конкуренция и денежные отношения, являющиеся сутью и того, и другого, приводят к различным формам ограничений - отчуждению от собственности, экономическим кризисам и войнам, безработице и нищете.

Различные формы организации общества, слепо созданные буржуазией, подобно животному, роющему ходы под землёй в поисках золота и выбрасывающему большие груды земли - все случайны и запутанны. Буржуазное общество считает, что для того, чтобы полностью понять эти формы организации, чтобы сознательно манипулировать ими по своей воле, оно должно стать сторонником детерминизма, убить свободу и создать порядки (пчелиного) улья. Поэтому, хоть буржуй и видит вокруг себя столько опустошений, он считает, что только животное свободно, а быть свободным означает быть во власти всех случайностей судьбы(?) - войн, экономических кризисов и социальных конфликтов.

Любое определение свободы, которое не означает одного: свободы делать то, что хочешь, - это ерунда. Свободен тот народ, члены которого свободны делать то, что хотят, получать желаемое и избегать зла, которое они ненавидят. Чего хотят люди? Они хотят быть счастливыми и не голодать, не быть презираемыми и не лишаться жизненных благ. Они хотят жить в безопасности и быть в дружбе с собратьями, а не быть вынужденными убивать друг друга и самих себя. Они хотят завести семью и детей, помогать друг другу, а не угнетать друг друга. А свободен ли человек, который не может делать все это, пусть даже если у него есть право голоса и свобода слова? Кто кроме немногих свободен в буржуазном обществе, в котором миллионы людей вынуждены обстоятельствами терпеть безработицу, нищету и унижение и не могут наслаждаться жизненными благами? Миллионы людей вынуждены идти на убой или убивать и угнетать друг друга. Миллионы людей вынуждены бороться со своими ближними за несколько блестящих призов; им приходится отказываться от дома, семьи и детей, потому что общество не может предоставить им все это. Миллионы и миллионы людей несвободны.

А ведь это фундаментальные элементы свободы, и пока они не гарантированы, то это безумие, что малочисленный класс (капиталистов) полагает, что может обеспечить более эксклюзивные аспекты свободы. Только когда эти фундаментальные требования будут выполнены, человек сможет вознестись, развивать искусство и науку и тем самым научиться яснее видеть то, чего он хочет и что он может получить; только тогда он перейдет из сферы необходимости в сферу свободы.

Каждый шаг к более высокоразвитому знанию совершается с борьбой и трудностями. Естественная, но роковая ошибка человека - это полагать, что путь к свободе легок, что свобода - это всего лишь отрицание, облегчение, устранение препятствия, преграждающего его путь. Свобода - это нечто большее. Истинная свобода должна быть создана теми же усилиями, с помощью которых мы создаем инструменты свободы - технологии и машины. Её надо вырвать из сердца действительности(?), которая облекает внутреннюю реальность человеческой души(?)

Именно по этой причине к коммунизму обращаются все свободолюбивые люди, осознавшие сущность свободы и отошедшие от бесплодных категорий буржуазной мысли. Именно в этом и состоит коммунизм: достижение большей свободы, чем может достичь буржуазное общество. Основой коммунизма является знание причинности общества, чтобы можно было положить конец всей несвободе, которую несет с собой буржуазное общество, порабощению неимущих имущими, порабощению как неимущих, так и имущих войнами и экономическими кризисами, депрессией и суевериями. Знать законы мёртвой материи - это уже что-то, но этого недостаточно. Коммунизм достигает более высокой степени самостоятельности, спасая людей от войн, голода, ненависти и угнетения, усвоив знание общественной причинности. Коммунизм делает свободу воли реальностью для человека, позволяя обществу обрести самосознание. Чтобы изменить реальность, мы должны знать ее законы.

Если мы хотим сдвинуть камень, нам нужно правильно применить законы рычага. Если мы хотим превратить буржуазные социальные порядки в коммунистические, мы должны пойти по определенному пути. Неимущие, пролетарии, должны отобрать средства производства у собственников-буржуев, а поскольку, как мы видели, буржуазная и пролетарская свобода - непримиримые противники, ограничения в форме государственного принуждения должны сохраняться до тех пор, пока буржуазия пытается вернуть себе прежнюю собственность. Но, в отличие от предыдущей ситуации, это лишь переходный этап. Этот этап - так называемая диктатура пролетариата - необходимый шаг от диктатуры буржуазии, ибо буржуазное государство именно такое - к бесклассовому государству(??? - обществу!), которым и является коммунизм. И как показывает пример России, при диктатуре пролетариата люди свободнее, чем раньше, до возникновения бесклассового государства(?) Там могут избежать безработицы, конкуренции со своими собратьями и бедности. Он может жениться, иметь детей и получать жизненные удобства. Там никто не просит угнетать своих собратьев.

Для рабочего, который подвластен безработице и страдает от скудности среди изобилия, этот путь в конечном итоге ясен. Он бунтует вопреки внушениям буржуазии, что он якобы совершенно свободен в демократическом или национальном государстве. И кто поддержит его в те(?) дни? Возможно, буржуазия, сама загнанная в угол и лишенная гражданских прав из-за растущей концентрации капитала, обескураженная и пессимистичная, втянутая в войны и угнетаемая «силами, неподвластными никакому контролю», и все же еще требующая свободы? От ответа на этот вопрос, который рано или поздно должен дать каждый отдельный гражданин, будет зависеть, поможет ли он освободить народ в те дни или продолжит держать его в цепях.

И это также зависит от того, понял ли он суть свободы. Класс, для которого капитализм означает свободу, сокращается в численности, но те, кто когда-то принадлежал к этому классу, а теперь беззащитны от войны, империализма и бедности, все еще цепляются за ту буржуазную интерпретацию свободы, которая уже достаточно доказала свою ложность. Они смогут спастись и стать свободными только в том случае, если поймут активную природу свободы и осознают путь, который им необходимо пройти, чтобы достичь этой свободы. Их воля не свободна, пока они хотят свободы, но создают рабство. Они свободны только в том случае, если они хотят коммунизма и создают свободу.

Это благо - свобода - содержит в себе все хорошее. Не только на простом уровне текущих материальных потребностей, но и там, где возникают желания и стремления всех людей, свобода является целью всех, к которой они стремятся одинаковым образом.

Наука - это средство, с помощью которого человек учится тому, что он может делать, и, следовательно, она исследует потребности внешней реальности. Искусство - это средство, с помощью которого человек учится тому, что он хочет делать, и поэтому оно исследует человеческое сердце. А буржуазия, закрывающая глаза на красоту и отворачивающаяся от науки, до конца останется в плену своей глупости. Она распинает свободу на золотом кресте, а если спросить, во имя чего она это делает, то она отвечает: «Во имя свободы личности».

.