Я перепостирую здесь ряд отрывков из увлекательнейшей научно-фантастической повести А. и Б. Стругацких "Понедельник начинается в субботу", в которых авторами поставлен (но не решен) вопрос о реальном поведении, о реальных общественных отношениях в социалистическом обществе, который в СССР при подонке сталине был задушен массовыми репрессиями и заглушен лицемерием и ханжеством показухи и "генеральной линии партии". Теперь совершенно ясно, что эта проблема имеет решающее значение, потому что отказ даже от попыток её реального решения в годы сталинщины и брежневщины стал причиной беспрепятственной реставрации капитализма КГБшниками и партийной номенклатурой при Мишке-меченом (горбачёве) и Бориске-алкаше (ельцине).
Эта вовсе не детская (при всей своей забавности) книга была опубликована издательством "Детская (!!!) Литература" в 1965 году. Так что её вполне можно считать лебединой песней "хрущевской оттепели", которой был положен конец заговором и дворцовым переворотом в Кремле бездельника и коррупционера Лёни Брежнева, свергшего настоящего коммуниста Н.С. Хрущева в октябре 1964 года. Это, кстати, единственное произведение Стругацких, от которого я был в восторге, когда прочёл его несколько лет спустя, будучи пятиклассником, и которое с удовольствием перечитал несколько раз за все прошедшие с тех пор десятилетия...
Поэтому очень советую прочесть эту книгу, например здесь: https://t-z-n.ru › archives › ponedelnik.pdf , выложенную там вместе с замечательными рисунками её первого издания. Ну а сейчас поясню, что в книге рассказывается о том, как программист Александр Иванович Привалов начал работать в НИИ ЧаВо - Научно-Исследовательском Институте Чародейства и Волшебства. Нынешнее молодое поколение, не видевшее в жизни ничего, кроме циничной и людоедской буржуйско-чиновничьей мерзости ельцинско-путиноидного капитализма, эта книга переносит в воистину самый светлый и оптимистичный период истории России - короткую эпоху "хрущевской оттепели", когда Н.С. Хрущев сделал попытку всерьёз построить в СССР настоящий социализм (вместо варварской фальшивки сталинского "реально существовавшего социализма"). Ценность "Понедельника начинается в субботу" с точки зрения бихевиористского социализма в том, что в ряде мест показано обусловливание поведения оперантным подкреплением (одно место отмечено ниже подчеркиванием текста) и ещё тем, что в книге показаны конфликты социалистических идеалов и норм поведения людей этой эпохи ("Магов") со сталинистской ползучей мразью и её гнилыми буржуйско-царистскими привычками и предрассудками.
Эта первая выкладка отрывков из "Понедельник начинается в субботу" может показаться немного скучноватой, но она необходима как объяснение названия книги и предисловие к конфликту норм поведения сталинской, хрущевской и буржуйской эпох, разворачивающемуся в следующих выкладках.
Мои комментарии с точки зрения бихевиористского социализма будут в самом конце.
* * *
Александр и Борис Стругацкие:
"Понедельник начинается в субботу
(...)
Трудовое законодательство нарушалось злостно и повсеместно, и я почувствовал, что у меня исчезло всякое желание бороться с этими нарушениями, потому что сюда в двенадцать часов новогодней ночи, прорвавшись через пургу, пришли люди, которым было интереснее доводить до конца или начинать сызнова какое-нибудь полезное дело, чем глушить себя водкою, бессмысленно дрыгать ногами, играть в фанты и заниматься флиртом разных степеней лёгкости. Сюда пришли люди, которым было приятнее быть друг с другом, чем порознь, которые терпеть не могли всякого рода воскресений, потому что в воскресенье им было скучно. Маги, Люди с большой буквы, и девизом их было – «Понедельник начинается в субботу». Да, они знали кое-какие заклинания, умели превращать воду в вино, и каждый из них не затруднился бы накормить пятью хлебами тысячу человек. Но магами они были не поэтому. Это была шелуха, внешнее. Они были магами потому, что очень много знали, так много, что количество перешло у них, наконец, в качество, и они стали с миром в другие отношения, нежели обычные люди. Они работали в институте, который занимался прежде всего проблемами человеческого счастья и смысла человеческой жизни, но даже среди них никто точно не знал, что такое счастье и в чём именно смысл жизни. И они приняли рабочую гипотезу, что счастье в непрерывном познании неизвестного и смысл жизни в том же.
Каждый человек – маг в душе, но он становится магом только тогда, когда начинает меньше думать о себе и больше о других, когда работать ему становится интереснее, чем развлекаться в старинном смысле этого слова. И наверное, их рабочая гипотеза была недалека от истины, потому что, так же как труд превратил обезьяну в человека, точно так же отсутствие труда в гораздо более короткие сроки превращает человека в обезьяну. Даже хуже, чем в обезьяну.
В жизни мы не всегда замечаем это. Бездельник и тунеядец, развратник и карьерист продолжают ходить на задних конечностях, разговаривать вполне членораздельно (хотя круг тем у них сужается до предела), а что касается узких брюк и увлечения джазом, по которым одно время пытались определять степень обезьяноподобия, то довольно быстро выяснилось, что они свойственны даже лучшим из магов.
В институте же регресс скрыть было невозможно. Институт предоставлял неограниченные возможности для превращения человека в мага. Но он был беспощаден к отступникам и метил их без промаха. Стоило сотруднику предаться хотя бы на час эгоистическим и инстинктивным действиям (а иногда даже просто мыслям), как он со страхом замечал, что пушок на его ушах становится гуще.
Это было предупреждение. Так милицейский свисток предупреждает о возможном штрафе, так боль предупреждает о возможной травме. Теперь всё зависело от себя. Человек сплошь и рядом не может бороться со своими кислыми мыслями, на то он и человек – переходная ступень от неандертальца к магу. Но он может поступать вопреки этим мыслям, и тогда у него сохраняются шансы. А может и уступить, махнуть на всё рукой («Живём один раз», «Надо брать от жизни всё», «Ничто человеческое мне не чуждо»), и тогда ему остаётся одно: как можно скорее уходить из института. Там, снаружи, он ещё может остаться по крайней мере добропорядочным мещанином, честно, но вяло отрабатывающим свою зарплату. Но трудно решиться на уход. В институте тепло, уютно, работа чистая, уважаемая, платят неплохо, люди прекрасные, а стыд глаза не выест. Вот и слоняются, провожаемые сочувственными и неодобрительными взглядами, по коридорам и лабораториям, с ушами, покрытыми жёсткой серой шерстью, бестолковые, теряющие связность речи, глупеющие на глазах. Но этих ещё можно пожалеть, можно пытаться помочь им, можно ещё надеяться вернуть им человеческий облик… Есть другие. С пустыми глазами. Достоверно знающие, с какой стороны у бутерброда масло.
(Наглядные примеры)
По-своему очень даже неглупые. По-своему немалые знатоки человеческой природы. Расчётливые и беспринципные, познавшие всю силу человеческих слабостей, умеющие любое зло обратить себе в добро и в этом неутомимые. Они тщательно выбривают свои уши и зачастую изобретают удивительные средства для уничтожения волосяного покрова. Они носят корсеты из драконьего уса, скрывающие искривление позвоночника, они закутываются в гигантские средневековые мантии и боярские шубы, провозглашая верность национальной старине. Они во всеуслышание жалуются на застарелые ревматизмы и зимой и летом носят высокие валенки, подбитые кожей. Они неразборчивы в средствах и терпеливы, как пауки. И как часто они достигают значительных высот и крупных успехов в своём основном деле – в строительстве светлого будущего в одной отдельно взятой квартире и на одном отдельно взятом приусадебном участке, отгороженном от остального человечества колючей проволокой под напряжением…
(...)
(Янус - древнеримский бог - страж времени и покровитель начала всех дел. В НИИ ЧаВо - директор в двух лицах: А-Янус, существующий в "нормальном" потоке времени", и У-Янус, существующий в противоположном потоке времени - пояснение для следующего отрывка)
Я забежал на минутку в электронный зал сообщить, что ухожу обедать. В коридоре я налетел на У-Януса, который внимательно на меня посмотрел, улыбнулся почему-то и спросил, не виделись ли мы с ним вчера.
– Нет, Янус Полуэктович, – сказал я. – Вчера мы с вами не виделись. Вчера вас в институте не было. Вы вчера, Янус Полуэктович, прямо с утра улетели в Москву.
– Ах да, – сказал он. – Я запамятовал.
Он так ласково улыбался мне, что я решился. Это было немножко нагло, конечно, но я твёрдо знал, что последнее время Янус Полуэктович относился ко мне хорошо, а значит никакого особенного инцидента у нас с ним сейчас произойти не могло. И я спросил вполголоса, осторожно оглядевшись:
– Янус Полуэктович, разрешите, я вам задам один вопрос?
Подняв брови, он некоторое время внимательно смотрел на меня, а потом, видимо вспомнив что-то, сказал:
– Пожалуйста, прошу вас. Только один?
Я понял, что он прав. Всё это никак не влезало в один вопрос. Случится ли война? Выйдет ли из меня толк? Найдут ли рецепт всеобщего счастья? Умрёт ли когда-нибудь последний дурак?.. Я сказал:
– Можно, я зайду к вам завтра с утра?
Он покачал головой и, как мне показалось, с некоторым злорадством ответил:
– Нет. Это никак не возможно. Завтра с утра вас, Александр Иванович, вызовет Китежградский завод, и мне придётся дать вам командировку.
Я почувствовал себя глупо. Было что-то унизительное в этом детерминизме, обрекавшем меня, самостоятельного человека со свободой воли, на совершенно определённые, не зависящие теперь от меня дела и поступки. И речь шла совсем не о том, хотелось мне ехать в Китежград или не хотелось. Теперь я не мог ни умереть, ни заболеть, ни закапризничать («вплоть до увольнения!»), я был обречён, и впервые я понял ужасный смысл этого слова. Я всегда знал, что плохо быть обречённым, например, на казнь или слепоту. Но быть обречённым даже на любовь самой славной девушки в мире, на интереснейшее кругосветное путешествие и на поездку в Китежград (куда я, кстати, рвался уже три месяца) тоже, оказывается, может быть крайне неприятно. Знание будущего представилось мне совсем в новом свете…
– Плохо читать хорошую книгу с конца, не правда ли? – сказал Янус Полуэктович, откровенно за мной наблюдавший. – А что касается ваших вопросов, Александр Иванович, то… Постарайтесь понять, Александр Иванович, что не существует единственного для всех будущего. Их много, и каждый ваш поступок творит какое-нибудь из них… Вы это поймёте, – сказал он убедительно. – Вы это обязательно поймёте.
Позже я действительно это понял.
Но это уже совсем-совсем другая история." (Продолжение следует)
.
Комментариев нет:
Отправить комментарий