ДЖОРДЖ СЭБАЙН ОБ АРИСТОТЕЛЕ - 3

В таком виде хотел видеть политику Аристотель

А в таком политику показывают буржуйские масс-медии

Перевод глав об Аристотеле из книги: A History of Political Thought by George H Sabine. Мои пояснения в тексте - (в скобках курсивом).

Джордж Х. Сэбайн:

"ГЛАВА VI АРИСТОТЕЛЬ: ПОЛИТИЧЕСКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

 (Краткое содержание:) Политические и этические конституции (общественные нормы) - Демократические и олигархические принципы - Наилучшее (практически) осуществимое государство - Новое искусство государственного деятеля - Природа как развитие

Вступительные абзацы книги IV "Политики" свидетельствуют о значительном расширении концепции политической философии Аристотеля. Любая наука или искусство должны, говорит он, охватывать предмет целиком. В самом деле, тренер по гимнастике должен быть способен полностью подготовить атлета (к соревнованиям), но ещё он должен быть способен руководить физическим воспитанием тех, кто не может стать спортсменом и выбирать подходящие упражнения для тех, кому нужен особый вид тренировки. То же самое должно быть верно и для политолога. Ему надо знать, каким было бы наилучшее правительство, если бы не было препятствий, которые приходится преодолевать; другими словами, как сконструировать идеальное государство. Но он должен также знать, что лучше всего в данных обстоятельствах и что будет успешным при любых условиях, даже если это и не будет лучшее с абстрактной точки зрения и даже не лучшее в данных обстоятельствах. Наконец, на основании этого знания он должен быть в состоянии судить о том, какая форма правления лучше всего подходит для большинства государств и достижима без иллюзий о большей добродетели и большем интеллекте, чем обычно имеют люди. С этим знанием он может предложить меры, которые с наибольшей вероятностью исправят недостатки существующих правительств. Другими словами, совокупное искусство государственного деятеля должно принимать правительства такими, какие они есть, и делать их по возможности лучше имеющимися у него средствами. Но он может даже полностью отбросить моральные принципы и рассказать тирану, как преуспеть в тирании, как это позже фактически делал Аристотель.

Такое радикальное отделение политики от этики не было его намерением, но тем не менее новый взгляд на искусство государственного деятеля делает его совсем иным предметом исследования, чем этика индивидуальной и личной морали. В начале третьей книги "Политики" Аристотель обсуждал добродетель хорошего человека и добродетель гражданина и то, что они не тождественны, рассматривал как проблему. На последних страницах "Никомаховой этики" он принимает как данное, что они не тождественны, и представляет проблему законодательства как область исследования, отличную от изучения благороднейшей формы этического идеала. Он говорит, что этот предмет слишком часто игнорировали, но он необходим для завершенности философии человеческой природы. Примечательно также, что он ссылается на свою коллекцию конституций (полисов) как на источник для изучения причин, по которым сохраняются или разрушаются государства и которые приводят к хорошему или плохому правлению; вряд ли можно сомневаться, что предлагаемое исследование и есть то, которое завершилось написанием книг IV–VI "Политики".

"Когда они будут изучены, мы, возможно, с большей вероятностью сможем увидеть с всеобъемлющей точки зрения, какая конституция является лучшей, и как каждая из них должна быть исправлена, и какие законы и обычаи она должна использовать, чтобы быть наилучшей".

Это размежевание этики и политики, которое положило начало двум отдельным, но связанным предметам исследований, объединено поразительной силой логической организации, свойственной его философии в целом. Благодаря этой способности, в которой он намного превзошел Платона, он смог оформить основные области научных знаний, какими они остались даже до наших дней.*

ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ЭТИЧЕСКИЕ КОНСТИТУЦИИ (ОБЩЕСТВЕННЫЕ НОРМЫ)

Анализ фактических форм правления в Греции, предпринятый в книге IV, добавлен к шестерной классификации конституций в книге III. Возможно, более правильна его связь с трактовкой монархии в последней части этой книги.

Аристотель здесь трактует монархию и аристократию как принадлежащие к классу идеальных государств, хотя это не совсем соответствует их обсуждению в книге III, и предлагает перейти к детальному рассмотрению олигархии и демократии. Обычно предполагают, говорит он, что существует только одна форма каждой из них, но это заблуждение, - замечание, которое напоминает его комментарий, что трудно увидеть то, что существует несколько видов монархии. То, что практический государственный деятель должен знать, чтобы работать с реальным правительством, так это то, сколько видов олигархии и демократии существует и какие законы подходят для каждого вида конституции. Это позволит ему сказать, какая форма правления является лучшей для большинства государств; что является лучшим для государства, которое должно существовать в неких особых условиях; что необходимо, чтобы сделать любую данную форму правления осуществимой; и какие причины приводят к стабильности или нестабильности в различных видах государств.

Повторное поднятие им вопроса классификации в отношении олигархии и демократии потребовало повторного изучения общей природы конституции. Точка зрения, которая в целом преобладала в книге III, заключается в том, что конституция - это "организация граждан" или образ жизни, который более или менее диктует внешнюю организацию государства. Это - обычная точка зрения, когда этический аспект государства был преобладающим в мышлении Аристотеля. Поскольку определяющим фактором в любом государстве были бы этические ценности, которые объединение граждан было призвано реализовать, то моральные цели граждан в совместной жизни были бы тем главным, что у них было бы общим, и, следовательно было бы, так сказать, "жизнью государства". Аристотель, однако, (теперь) определил конституцию также как структуру должностей или магистратур, что ближе к политическому взгляду на государство в нынешнем понимании. В книге IV последнее определение переформулировано, и конституция отличается от закона, который является сводом правил, которым должны следовать магистраты при исполнении своих должностных обязанностей. Аристотель также добавляет ещё и третий анализ государств по социальным классам или объединению в группы, меньшие, чем само государство, такие как семьи, или богатые и бедные, или профессиональные группы, такие как фермеры, ремесленники и торговцы. Экономическая структура государства не рассматривается как конституция, но ее влияние часто является решающим в определении того, какая форма политической конституции (структура должностей) является подходящей или осуществимой. Аристотель уподобляет экономические классы органам животного и говорит, что существует столько же видов государств, сколько существует способов объединения классов, необходимого для поддержания общественной жизни.**

Поэтому в самом начале Аристотель ввел в обсуждение фактических государств несколько важных различий, которые, конечно, он не сделал откровенно, но которые ясно показывают, насколько далеко он продвинулся в оценке реальных политических сил. Во-первых, уже упоминалось размежевание политики и этики. Это было включено в план рассмотрения фактической конституции отдельно от идеальной и отмечено с большей важностью, придаваемой определению конституции как структуры должностей. Тут он также отделяет закон от политической структуры организованного правительства. Еще более важным является различение политической структуры от социальной и экономической структур, которые расположены под ней***. Современное (!!!) различение между государством и обществом - это то, что ни один (древне)греческий мыслитель не сделал четко и адекватно, и что, возможно, не могло быть сделано четко, пока государство не понималось как правовая структура, но Аристотель достиг по меньшей мере очень хорошего первого приближения к нему. Более того, он смог объяснить это различение очень реалистичным образом, когда он проницательно заметил, что политическая конституция - это одно, а способ, которым конституция фактически работает, - это другое. Формально демократическое правительство может властвовать олигархически, а олигархия может управлять демократически****. Таким образом, демократия с преобладающим сельским населением может совершенно измениться от добавлением многочисленного класса городских торговцев, хотя политическая структура государства - должности и политические права его граждан - останутся совершенно неизменны.

То, как Аристотель использовал этот двойной анализ государства - по политическим учреждениям и классам (т.е. социальным группам), объединенным сходством экономических интересов, - было бы легче проследить, если бы он всегда различал свое описание одного от своего описания другого, и если бы он различал их оба от воздействия одного на другое. В его перечислении видов демократии и олигархии часто трудно понять, какому принципу классификации он следует; ведь он предлагает два списка обеих, не объясняя, чем они отличаются, хотя в одном он, кажется, думает в основном о политической конституции (обстановке), а в другом - об экономической конституции (обстановке). Более того, эта классификация усложнена различением между беззаконными и законопослушными правительствами, хотя это вообще не следует применять к олигархии, и в любом случае должно рассматриваться как результат, производный от структуры должностей или классов. Но хотя эта трактовка - не схема, она в значительной степени ясна и, несомненно, демонстрирует компетентность в вопросе внутреннего функционирования греческих городов-государств, причём такую, которую редко обнаруживал любой более поздний политолог в отношении любой другой формы правления.

По сути, (его) мысль такова: существуют определенные политические правила - такие, например, как право участия в голосовании и право на занятие должности, - которые характерны для демократии, и другие, которые характерны для олигархии. Существуют также экономические условия, например, то, как распределяются богатства или то, доминирует тот или иной экономический класс, которые предрасполагают государство к демократии или олигархии и определяют, какой тип политической конституции будет наиболее вероятным. Как политические, так и экономические структуры различаются по влиятельности, одни из них имеют тенденцию к более экстремальной, а другие - к менее экстремальной форме этих двух типов. Возможное число комбинаций велико, поскольку государства могут быть сформированы не только из демократических или олигархических элементов, но и из элементов обоих типов, как, например, если бы собрание (граждан) было организовано демократически, а судебная система избиралась с неким олигархическим цензом. То, как фактически работает правительство, зависит отчасти от сочетания политических факторов, отчасти от экономических факторов, а также от того, как оба набора факторов сочетаются друг с другом. Наконец, некоторые из экономических факторов имеют тенденцию создавать беззаконное правительство (капитализм), а другие - законопослушное правительство, и то же самое относится к политическим факторам. Такой вывод трудно сформулировать в формальной классификации, но его достоинство заключается в признании огромной массы политических и социальных сложностей.

ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ И ОЛИГАРХИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ

Достаточно будет указать, как в целом Аристотель следует этим линиям классификации, не описывая подробно все разновидности олигархии и демократии, которые он упоминает. Таким образом, демократии различаются по своим политическим конституциям в зависимости от их инклюзивности*****, и это обычно является следствием того, как широко они используют или не используют имущественный ценз. Может вообще не быть никакого ценза, ни для голосования в собрании, ни для занятия должности, или ценз может быть ниже или выше, или он может применяться к одним должностям, но не к другим. С другой стороны, демократия может не только не устанавливать никакого ценза, но и платить своим гражданам жалование (как в Афинах) за службу в качестве судей или даже за участие в городском собрании (плебисците), что делает участие выгодным для бедных. Демократии могут различаться также в зависимости от экономической структуры государства. Демократия, состоящая из крестьян, может не налагать никаких ограничений, и все же управление делами может быть полностью в руках знати, поскольку у народной массы мало (свободного) времени и мало желания беспокоиться об общественных делах. Аристотель считает это лучшим видом демократии; народ обладает значительной властью и держит правящий класс под контролем возможностью применить ее, но пока правители действуют осторожно, народ предоставляет им свободу делать многое из того, что они считают лучшим для себя. Совсем другой вид демократии возникает, когда есть большое городское население, которое не только имеет власть, но и использует ее, стараясь решать общественные дела на городском собрании. Это открывает возможности для демагогов, и такая демократия почти наверняка станет беззаконной и анархичной. На практике это едва ли отличается от тирании. Проблема демократии состоит в том, чтобы объединить народную власть с разумным управлением, а последнее невозможно (?) при большом (числе участников) собрания.

Виды олигархии различаются по тем же общим признакам. Для олигархии имущественный ценз или некое условие приемлемости, как для (обладания) гражданством, так и для (занятия) должности, является нормой, но ценз может быть выше или ниже. Олигархия может иметь широкую (социальную) базу в населении, или власть может присвоить его небольшая часть. Такая часть может образовать самовоспроизводящуюся клику, которая заполняет государственные должности из своих собственных рядов даже без инсценировки выборов, и в крайних случаях несколько семей или даже одна семья могут иметь практически наследственную власть. Какой вид олигархического правительства возможен, зависит, в свою очередь, от распределения собственности. Если есть довольно большой класс владельцев собственности без больших контрастов богатства, то олигархия, вероятно, будет на широкой основе, но если есть небольшой класс очень богатых, то правительство, очевидно, попадет в руки клики. И когда это случится, будет трудно пресечь (произвол и) злоупотребления правительства меньшинства. В крайнем случае олигархия, как и демократия, становится практически неотличимой от тирании. Проблема олигархии обратна проблеме демократии: она заключается в том, чтобы удерживать власть в руках сравнительно небольшого класса, не позволяя этому классу стать слишком ненавистным для масс, поскольку угнетение почти наверняка вызовет беспорядки. По мнению Аристотеля, агрессия со стороны богатых более вероятна, чем агрессия со стороны масс, и, следовательно, олигархию труднее обуздать, чем демократию. В то же время олигархия с широкой поддержкой населения, в котором богатство распределено довольно равномерно, может быть законопослушной формой правления.******

Это исследование видов демократии и олигархии позже было расширено Аристотелем в виде более систематического анализа политической конституции или политических органов управления. Он различает три ветви (власти), которые присутствуют в той или иной форме в каждом правительстве. Во-первых, есть совещательная ветвь, которая осуществляет высшую юридическую власть государства в таких актах, как объявление войны и мира, заключение договоров, проверка расходов магистратов и законодательство. Во-вторых, есть (исполнительная власть -) различные магистраты или административные должностные лица, и, в-третьих, есть судебная власть. Каждая из этих ветвей может быть организована демократическим или олигархическим образом, или более или менее демократическим или олигархическим образом. Совещательный орган может быть более или менее инклюзивным и может выполнять большее или меньшее количество функций. Магистраты могут избираться большим или меньшим электоратом или в более демократических правительствах по жребию; они могут избираться на более или менее длительный срок; они могут быть более или менее ответственны перед совещательной ветвью и могут иметь большую или меньшую меру власти. Точно так же суды могут быть народными, избираемыми по жребию из большой группы и могут осуществлять полномочия в согласовании с самой совещательной ветвью власти, как в Афинах, или они могут быть ограничены по власти или численности и избираться более вычурно. Любая данная форма власти может быть организована более демократично в одной из своих ветвей и более олигархично в другой." (Окончание следует)

.

---

* О вреде разделения этики и политики и о том, что это - препятствие для создания  принципиально нового - социалистического - общества методами бихевиористской социальной инженерии, я уже писал в комментариях к предыдущим трём блог-записям.

** Превратное истолкование мистером Сэбайном, приписавшим Аристотелю типично буржуйский тезис "классового сотрудничества". Ведь в рабовладельческом обществе рабы считались "говорящей вещью", а не субъектом права и политики! Далее и до конца этого отрывка следует общее обсуждение многообразия как традиций и норм поведения, так и форм правления и их разновидностей, что методически важно и следует проанализировать как исходные условия их обязательной социалистической трансформации в конкретных странах. К несчастью, эта проблема почти всегда и почти повсюду игнорировалась, что и привело к крушению систем государственной власти в СССР и большинстве стран "социалистического лагеря" в 1990-х годах.

*** Интересное указание на возможный первоисточник разделения "базиса и надстройки" Марксом. Это разделение сыграло роковую роль для дела социализма, отделив и возвысив "руководящую" надстройку (коммунистическую партию и бюрократию) над "руководимыми массами" трудящихся - базисом, создав тем самым номенклатуру - господствующий класс в СССР. Это - скандальнейшее игнорирование того факта, что поведение людей едино и обусловливается оперантным подкреплением без малейших различий, будь оно "политическое", "социальное" или "экономическое". Стало быть, оперантное управление поведением при социализме должно быть народным (не бюрократическим) и единым.

**** После физического уничтожения мерзавцем сталиным всех большевиков-соратников Ленина, которые могли ну хотя бы потенциально стать соперниками выродка сталина в борьбе за власть, подонок сталин развернул массовый террор против населения СССР. Этот террор не был самоцелью, а был попыткой скомпенсировать низкую производительность наёмного труда сверхэксплуатацией рабского труда. Преследуя эту цель ("сталинскую индустриализацию"), реакционная сталинская номенклатурная бюрократическая "надстройка" смогла в 1930-х годах превратить экономический "базис" из государственно-капиталистического (основанного на наёмном труде) в рабовладельческо-крепостнический (основанный на труде узников концлагерей и сверхэксплуатации остального - якобы "свободного" - населения, боявшегося тоже попасть в концлагерь). Это превращение было сделано при помощи массового стукачества (доносительства), когда сталинские фашистские трибуналы - "тройки" по доносам (очень часто клеветническим) объявляли людей "вредителями" и "врагами народа" за малейшую оплошность или за анекдот о людоеде сталине, рассказанный в присутствии стукача, и посылали на десять лет на рабский труд в концлагерь. Именно так была исковеркана жизнь обоих моих дедов и их семей. Я этого никогда не забуду и не прощу. И этим же объясняется первоначальный успех гитлеровцев в войне против СССР: народ люто ненавидел выродка сталина и его прихвостней, и стал по-настоящему вовать лишь после того, как понял, что немецкий фашизм ещё страшнее и преступнее, чем сталинщина. Так что если кто по невежеству воображает, что скот сталин не причинил громаднейшего вреда делу социализма - у того в башке не мозги, а говно.

***** Боюсь, что изгаженное глобалистами словечко inclusiveness, означающее "широту доступа или участия", всё же приживётся в русском языке. Я не нашел эквивалентного русского термина.

****** Узурпация политической власти богачами стара как мир; имущественное равенство - единственная защита от этого. (Примечания behaviorist-socialist)

.