ДЖОРДЖ СЭБАЙН ОБ АРИСТОТЕЛЕ - 4

Убийство "набожными" крестоносцами одного из своих главарей, присвоившего себе титул короля Кипра. "Практическое искусство политики" в классовом антиобществе было прежде всего искусством захвата и удержания власти над порабощенным народом, как его в своё время откровенно описал Н. Макиавелли; иными словами, искусство политики - это искусство легализованной организованной преступности.
Надо помнить о массовых убийствах коммунистов сталиным в годы Великого Террора (2-я половина 1930-х годов) и Мао Цзэдуном в годы "Культурной революции" (1966-1976 годы) и понимать, что нам не видать социализма, как своих ушей, если в деле политики не видеть как главную опасность эту варварскую традицию Макиавелли и не иметь в качестве ориентира цель создания принципиально нового социалистического общественного самоуправления методами бихевиористской социальной инженерии.

Перевод глав об Аристотеле из книги: A History of Political Thought by George H Sabine. Мои пояснения в тексте - (в скобках курсивом).

*  *  *

Джордж Х. Сэбайн:

"НАИЛУЧШЕЕ ПРАКТИЧЕСКИ (ОСУЩЕСТВИМОЕ) ГОСУДАРСТВО

Анализ политических факторов в демократии и олигархии привёл Аристотеля к позиции, с которой он смог рассматривать вопрос, занявший место построения идеального государства, а именно о том, какая форма правления является наилучшей для большинства государств, не учитывая особые обстоятельства, которые могут быть свойственны конкретным случаям, и не предполагая больше добродетели или политической умелости, чем обычно проявляемые в (управлении) государством. Такая форма правления ни в коем случае не идеальна; это просто наилучшее практически осуществимое среднее, которое получается в результате избегания крайностей демократии и олигархии, которые, как свидетельствует опыт, опасны. Этот тип государства Аристотель называет политией, или правовым государством - название, относящееся в книге III ("Политики") к умеренной демократии; Аристотель был бы не прочь использовать слово "аристократия" (ранее применявшееся в его этимологическом  значении (благородное правление) для обозначения идеального государства) в тех случаях, когда конституция слишком сильно отклоняется от народного правления, чтобы называться умеренной демократией.

В любом случае отличительной чертой этого наилучшего из возможных государств (классового господства) является то, что это - смешанная форма конституции, в которой элементы олигархии и демократии разумно объединены. Его социальная основа - существование большого среднего класса, состоящего из тех, кто не очень богат и не очень беден. Именно этот класс, как сказал Еврипид много лет назад, "спасает государства". Ибо они недостаточно бедны, чтобы быть угнетенными, и недостаточно богаты, чтобы быть узурпаторами.(???)* Там, где существует такая группа граждан, они образуют группу, достаточно большую, чтобы дать государству народную поддержку, достаточно беспристрастную, чтобы держать магистратов под ответственным (контролем), и достаточно элитную, чтобы избежать зла (???) правления масс. На таком социальном фундаменте можно построить политическую структуру, опирающуюся на институты, типичные как для демократии, так и для олигархии. Имущественный ценз может быть, но только низкий, или имущественный ценз может отсутствовать без использования жребия для выбора магистратов.

Аристотель считал (монархическую диктатуру) Спарты смешанной конституцией. Вероятно, он также думал о правлении, попытка введения которого была предпринята в Афинах в 411 году (в разгар Пелопонесской войны между Спартой и Афинами) - на самом деле это была "бумажная" конституция, - целью которой было формирование контингента войска в пять тысяч человек из граждан, способных приобрести тяжелые доспехи, и которая, по словам Аристотеля в "Конституции Афин", была лучшим правлением, которое когда-либо было в Афинах. Подобно Платону, Аристотель был вынужден по практическим соображениям применить собственность как суррогат добродетели. Ни один из обоих мыслителей в принципе не верил, что собственности присуща добродетель, но оба пришли к выводу, что для политических целей она дает наилучшее практическое приближение к ней.*

Принцип государства среднего класса - это равновесие, уравновешивание двух факторов, которые несомненно хоть что-то значат в любой политической системе.(???) Эти факторы порождены притязаниями на власть, обсуждаемыми в книге III, но Аристотель теперь рассматривает их не столько как притязания, сколько как силы. Эти два фактора он описывает как качество и количество. Первый охватывает политические влияния, например, возникающие из престижа богатства, рождения, положения и образования; второй - это простой численный перевес. Если доминирует первый, правительство становится олигархией; если второй - демократией. Для создания стабильности желательно, чтобы конституция допускала их оба и уравновешивала один другим. (Фашистская демагогия)  Именно потому, что это легче всего сделать там, где есть большой средний класс, этот вид правления является наиболее безопасным и наиболее законопослушным (???) изо всех практически осуществимых конституций. Из ряда соображений Аристотель видит безопасность в численном (факторе), потому что он верит в коллективную мудрость трезвого общественного мнения и считает, что многочисленный орган (власти) трудно подкупить. Но особенно для административных обязанностей лучше всего подходят люди с положением и опытом. Государство, которое смогло бы объединить эти два фактора, тем решило бы главные проблемы стабильного и упорядоченного правления. Конечно, история Греции подтверждает этот диагноз внутренних трудностей, с которыми сталкивался город-государство. С другой стороны, Аристотель мало что может сказать о не менее настоятельной трудности, на  которую ход истории при его жизни должен был ему указать - о проблеме иностранных дел из-за того, что город-государство был слишком мал, чтобы успешно управлять миром, в котором приходилось иметь дело с такими державами, как Македония и Персия.

В книге V Аристотель подробно обсуждает причины революции и политические меры, с помощью которых ее можно предотвратить**, но детали можно опустить. Его политическая прозорливость и его компетентность в греческой политике очевидны на каждой странице. Но теория предмета уже очевидна в обсуждении им государства среднего класса. И олигархия, и демократия находятся в состоянии неустойчивого равновесия, и в результате каждая из них рискует быть уничтоженной, став слишком сама собой. Политик(ан), практической задачей которого является управление государством любого типа, должен воспрепятствовать (государству) следовать логике его собственных учреждений. Чем более олигархичной становится олигархия, тем больше она следует управленческому курсу клики угнетателей, и аналогично, чем более демократичной становится демократия, тем больше она склонна быть правлением толпы. Обе (???) имеют тенденцию вырождаться в тиранию, что само по себе плохо и вряд ли приведет к успеху.

Почти циничная развязность, с которой Аристотель даёт советы тирану, предвосхищает Макиавелли. (Его) традиционная тактика состоит в том, чтобы губить и унижать всех, кто может быть опасен, и делать подданных бессильными, сея разногласия и недоверие между ними. Лучший способ - править (внешне) как можно менее как тиран и по меньшей мере притворяться заинтересованным в общественном благосостоянии, и во всяком случае избегать публичных разоблачений пороков тирании. В долгосрочной перспективе ни одна форма правления не может быть постоянной, если она не имеет поддержки основных политических и экономических сил в государстве - при этом важны как качественные, так и количественные - и по этой причине обычно хорошей политикой является завоевание лояльности среднего класса. Именно крайности в любом направлении разрушают государства. Короче говоря, если государственная (власть) фактически не является правительством среднего класса, она должна настолько притворяться правительством среднего класса, насколько это возможно, конечно, всегда учитывая любые особые обстоятельства, которые могут оказаться решающими в конкретной ситуации.***

НОВОЕ ИСКУССТВО ГОСУДАРСТВЕННОГО ДЕЯТЕЛЯ

Концепция Аристотеля о новом и более общем типе политической науки, включающая не только изучение этического значения государства, но и эмпирическое изучение его элементов, как политических, так и социальных, фактических конституций, их сочетания и последствий, которые, как оказывается, проистекают из этих сочетаний, ни в коем случае не представляла собой отказ от фундаментальных идей, которые он позаимствовал у Платона. Однако она представляла собой их важную модификацию и корректировку. Цель осталась все та же, поскольку она - искусство государственного управления, способное направлять политическую жизнь к морально ценным целям с помощью рационально выбранных средств. Государству предстоит осознать свое истинное значение как фактор цивилизованной жизни, и открытие этого значения, следовательно, по-прежнему имеет важное значение. Направление политической жизни по пути, наиболее подходящем для исполнения государством его истинного предназначения, является работой, которую следует выполнять с умом; это предмет науки и искусства, и поэтому для Аристотеля, как и для Платона, это также отличается от простой хитрости политика-интригана, неуклюжести народного собрания или риторической ловкости демагога или софиста.

Аристотель не отказался от этого идеала, а работал над новой научной концепцией и основанноым на ней искусством. Платон считал, что политику можно сделать предметом свободного интеллектуального или спекулятивного проектёрства, ухватившись раз и навсегда за идею блага, хотя написанное (им) в "Законах" достаточно, чтобы показать, что в конце концов он был вынужден существенно выйти за рамки этой концепции постановки задачи. Общение Аристотеля с Платоном пришлось на годы, когда происходила эта перестройка его политической мысли, и в любом случае врожденные склонности ума Аристотеля, вероятно, заставили бы его пойти по пути, отличному от того, по которому пошёл Платон.

Метод свободного интеллектуального проектёрства - вполне подходящий для философии, которая объявила математику образцом всякого знания - был, таким образом, невозможен для Аристотеля с самого начала. Это подтверждается его неспособностью выполнить проект эскиза идеального государства. Но это была медленная и трудная задача - адаптировать идеалы философии Платона к иному методу, но её-то и должен был решить Аристотель. Вся история этой адаптации зафиксирована в формулировке Аристотелем его собственной философской системы, в которой наука и искусство политики были всего лишь одной главой, хотя и важной. Встраивание конституционного правления в идеалы государства - признание закона, согласия и общественного мнения как неотъемлемых частей хорошей политической жизни - было важным первым шагом, но таким, который побуждал Аристотеля идти дальше. Он должен был перейти к анализу города-государства в его политических элементах и изучить влияние на них основных социальных и экономических сил. А для таких исследований спекулятивный метод был явно негоден. Собирание конституций (полисов) было попыткой Аристотеля собрать данные, необходимые для решения этих проблем, и более эмпирическая и более реалистичная теория в книгах IV–VI была его решением этих проблем. Но более эмпирический метод повлек за собой изменение концепции искусства, которому он должен был служить. Цель вне политического процесса, с помощью которого можно было бы построить государство, больше не была достаточной. Государственный деятель в духеАристотеля, так сказать, находится в гуще событий. Он не может создавать их по своей воле, но он может использовать те возможности, которые предоставляет положение дел. Есть непременные последствия, которых нельзя избежать; есть неожиданности, вызванные неблагоприятными обстоятельствами, которые могут разрушить даже хороший план; однако есть и искусство разумного использования доступных средств для приведения дел к достойному и желательному результату.

Для Аристотеля, таким образом, политическая наука стала эмпирической, хотя и не исключительно описательной; и искусство включало улучшение политической жизни, хотя это приходилось делать в скромных масштабах. Было естественно, что этот прогресс в его идеях должен был обратить его внимание обратно к начальным принципам и привести его к переосмыслению основных проблем, с которых начинали и он, и Платон. Это он сделал кратко во введении, которое он написал для завершенной "Политики" - в первой книге нынешнего текста. Большая часть этой книги просто расширяла теорию управления домохозяйством, включая экономику, и повторяла различие между ним и политическим правлением. Эта тема не была полностью проработана, вероятно, потому, что повторное рассмотрение домохозяйства поставило Аристотеля лицом к лицу с вопросами, уже рассмотренными во второй книге как часть критики коммунизма (??? - нет, диктатуры). Он так и не взялся за задачу переписывания, которое было бы необходимо для объединения этих двух дискуссий. Однако в первой части книги I он вернулся к фундаментальному вопросу о сути и видимости, поскольку для его теории, как и для теории Платона, необходимо было показать, что государство имеет внутреннюю моральную ценность и не является просто навязыванием произвольной силы.

Чтобы решить эту проблему, Аристотель более систематически обсуждает определение государства, начиная по существу с того же пункта, что и Платон в начале (диалога) "Государство". Его метод следует теории определения по родству и различию, которая он развивал в работах о логике. Государство, говорит он, - это вид сообщества. Сообщество - это объединение разных людей, которые из-за своих различий способны удовлетворять свои потребности путем обмена товарами и услугами****. Это по существу идентично вере Платона в то, что государство зависит от разделения труда, но Аристотель отличается от Платона, поскольку он различает несколько видов сообществ, из которых государство является лишь одним. Целью этого, конечно, является различение управления домохозяйством - женой, детьми или рабами - от политического правления. Другими словами, Платон смешал род и вид (понятия общего и частного). Таким образом, проблема состоит в том, чтобы определить, каким видом сообщества является государство. В книге I обсуждение целиком настолько направлено против Платона, что кажется, что Аристотель не развивает свою мысль. В другом месте он указывает, что обмен товарами путем купли-продажи или просто договорные отношения создают сообщество, но не государство, потому что для этого не требуется общего правителя. В книге I он выделяет сообщества, так сказать, на другом полюсе, где есть различие между правителем и подданными, а не конституционным и политическим правителем. Это иллюстрируется отношениями хозяина и раба, где последний существует исключительно для блага (как собственность) хозяина. Государство, следовательно, находится посредине, отличаясь от договора с одной стороны, и от собственности с другой. Этот метод определения путем приближений - различение того, что можно было бы назвать предельными случаями, часто используется Аристотелем в его научных трудах. К сожалению, в "Политике" он не рассматривает так систематически, как можно было бы ожидать, различия между домашними отношениями, отличными от рабства, например, отношения между главой семьи и его женой, которые он считал отличными по своей природе как от его отношения к рабу, так и от отношений политического правителя к своим подданным.

Однако он предлагает общий принцип для определения государства в отличие от домашнего хозяйства. Это ссылка на рост или историческое развитие. "Тот, кто таким образом рассматривает вещи в их начале роста и происхождении, будь то государство или что-либо иное, получит яснейшее представление о них". Аристотель затем апеллирует к традиционной истории греческого города(-государства), которую Платон уже использовал в "Законах", чтобы представить создание его как наилучшего вида государства. Таким образом, история показывает, что семья является примитивным типом сообщества, возникшим из-за таких элементарных потребностей, как потребность в жилье, пище и продолжении рода. Пока люди не продвинулись дальше удовлетворения этих потребностей, они живут отдельными семьями под патриархальным управлением. Более высокая стадия развития представлена деревней, которая является объединением нескольких семей, а еще более высокая - государством, которое является объединением деревень.

Однако рост происходит не только в размерах. В определенный момент возникает сообщество, которое по своему характеру отличается от более примитивных групп. Оно становится тем, что Аристотель называет "самодостаточным". Это относится отчасти к его территории и средствам экономического выживания, а также к его политической независимости, но в первую очередь не к ним. Для Аристотеля отличительной чертой государства является то, что оно прежде всего создает условия, необходимые для действительно цивилизованной жизни. Оно возникает, как он говорит, из потребностей простой жизни, но продолжается ради хорошей жизни. Для этой цели так же важно, чтобы государство не было ни слишком большим, ни слишком маленьким. Ведь Аристотель никогда не считает какое-либо общественное целое, кроме греческого города-государства, удовлетворяющим потребности цивилизованной жизни.

Оно включает в себя домохозяйство как один из своих необходимых элементов - и Платон ошибался, желая отменить эту более примитивную единицу - но это более развитый и, следовательно, более совершенный тип сообщества. Это показывает тот факт, что потребности, которые удовлетворяет государство, являются более типично человеческими потребностями. Даже семья, которая в своей самой примитивной форме зависит от физических потребностей, которые человек разделяет со всеми животными, требует способностей, безусловно, превосходящих те, которые объединяют общественных животных. Ведь она требует речи и способности отличать правильное от неправильного, что свойственно только разумному животному. Но государство дает возможность для более высокого развития даже этих разумных способностей. Человек - это уникально политическое животное, единственное существо, которое живёт в городах, подчиняется законам и создаёт науку, искусство, религию и все многообразные творения цивилизации. Они представляют собой совершенство человеческого развития и достижимы только в цивилизованном обществе (civil society)*****. Чтобы жить без него, существо должно быть либо зверем, либо богом, то есть либо ниже, либо выше среднего уровня, на котором находится человечество. В своей высшей форме, как полагает Аристотель с его господствующей верой в исключительность человеческих способностей греков, - блага цивилизации достижимы только в городе-государстве.

ПРИРОДА КАК РАЗВИТИЕ

Значение и ценность государства происходят из того факта, что, как сказал Эдмунд Берк - Edmund Burke, оно является покровителем всех наук и искусств******, и это - последний аргумент Аристотеля против тех, кто утверждает, что закон и мораль являются предметами соглашения. Аргумент, как его использует Аристотель, представляет собой кропотливое изменение определения термина "природа", так чтобы его можно было приспособить к любой отрасли науки и сделать общим принципом философии.

Практическое правило для руководства исследованием таково, что сперва появляется самое простое и примитивное, тогда как более полное и совершенное появляется только позже, после того, как произошел рост. Однако более поздняя стадия показывает более адекватно, чем ранняя, какова истинная "природа" вещи. Это правило Аристотель нашел очень полезным в своих биологических исследованиях. Например, семя раскрывает свою природу только по мере прорастания и роста растения. Физические условия, такие как почва, тепло и влага, необходимы, но даже если они идентичны для двух разных семян, таких как желудь или горчичное семя, полученные растения совершенно различны. Аристотель делает вывод, что действительная причина различия заключается в семенах; каждое растение содержит свою собственную "природу", которая проявляет себя по мере того, как она постепенно раскрывается и становится явно тем, чем семена являются неявно.

Такое же объяснение применимо и к росту сообщества. В своей примитивной форме, как семья, оно проявляет свою внутреннюю природу как разделение труда, но в своих высших формах, не переставая удовлетворять примитивные потребности, оно оказывается способным дать простор для развития более высоких способностей, которые были бы латентными, если бы существовала только семья. Семья, говорит Аристотель, первична по времени, но государство первично "по природе"; то есть оно более полно развито и, следовательно, более характерно в отношении того, на что способно сообщество. По той же причине жизнь в государстве показывает, какова человеческая природа по своей сути. Никто не мог бы даже предположить, что искусства цивилизации были бы возможны, если бы жизнь не прогрессировала дальше видов обмена, необходимых для удовлетворения примитивных потребностей.

Использование Аристотелем слова природа по отношению к обществу имеет, таким образом, двойное значение. Верно то, что люди инстинктивно (???) общительны, потому что они нуждаются друг в друге. Первобытное сообщество зависит от импульсов, заложенных во всем живом, таких как секс и аппетит к еде. Они необходимы, но они не являются отличительными чертами человеческой жизни, потому что они не особо различаются у человека и у низших животных.

Человеческая природа более характерно проявляется в развитии тех сил, которыми обладают только люди. И поскольку государство является единственной средой, в которой они могут развиваться, это "природно" в смысле, в некоторых отношениях противоположном инстинктивному. Так же, как "природно" для желудя, что из него вырастает дуб, так и для природы человека естественно развивать свои высшие способности в государстве.******* Это не означает, что развитие должно неизбежно произойти, поскольку отсутствие необходимых физических условий будет препятствовать росту в обоих случаях. Аристотель действительно верит, что только в очень ограниченном случае города-государства происходит высшее развитие, и он приписывает это тому факту, что только греки изо всех людей обладают способностью к такому росту. Там, где это происходит, это показывает, на что способна человеческая природа, так же как хорошо политый и хорошо удобренный дуб показывает, что на самом деле заложено в хорошем желуде. Государство "природно", потому что оно содержит возможность полностью цивилизованной жизни, но поскольку оно требует физических и других условий для своего роста, оно представляет собой арену для искусства государственного деятеля. Применение понимания и воли не создает его, но вполне может направить его к более совершенному раскрытию его врожденных возможностей.

Такая теория природы, как эта, - вывод из биологических, а также социальных исследований, - представляется Аристотелю как логическая основа для его более широкого понимания науки и искусства политики. Природа в своей основе является системой способностей или сил роста, направляемых их внутренней природой к характерным целям. Для своего раскрытия они требуют того, что можно назвать в широком смысле материальными условиями, которые не создают целей, на которые направлен рост, но могут способствовать или препятствовать росту в зависимости от того, благоприятны они или нет. События и изменения, которые происходят непрерывно, являются процессами усвоения, посредством которых силы роста овладевают теми материальными условиями, которые имеются в наличии. Эти три фактора, названные Аристотелем формой, материей и движением, являются фундаментальными составляющими природы. Они предоставляют простор для искусств, потому что в некоторых пределах, которые нелегко обнаружить, планы художника могут служить формами, которые можно заставить принимать имеющийся материал. Таким образом, в политике государственный деятель не может делать все, что он хочет, но он может мудро выбирать те пути, которые ведут, по крайней мере, к лучшему и более желательному развитию общественных учреждений и человеческой жизни. Чтобы сделать это, ему нужно понимать и то, что возможно, и то, что действительно. Он должен знать, какие потенциальные возможности роста имеются в ситуации перед ним, и какие материальные условия дадут этим идеальным силам средства проявиться наилучшим образом. Его исследования всегда сочетают в себе две цели. Они должны быть эмпирическими и описательными, потому что без знания фактического он не может сказать, какие средства находятся в его распоряжении или во что эти средства обернутся, если их использовать. Но они должны также учитывать идеальное измерение фактов, иначе государственный деятель не будет знать, как следует использовать имеющиеся средства, чтобы получить лучшее, на что способен материал.

Концепция науки и искусства политики по Аристотелю - это тот тип исследования, который предоставил наибольший простор его собственному зрелому интеллектуальному гению. В оригинальности и смелости спекулятивных конструкций он далеко не был ровня Платону, и все основные принципы его философии были получены от учителя (Платона). Но по силе интеллектуальной организации, особенно в способности уловить закономерность или тенденцию в огромной и сложной массе деталей, он не только превосходил Платона, но и был равен любому мыслителю в более поздней истории науки. Использование этой способности в социальных исследованиях и биологии показывает Аристотеля на вершине его способностей, после того как он в некоторой степени освободился от Платона и проложил для себя направление мысли в соответствии со своей собственной оригинальностью. Именно его рост в этом направлении побудил его отвергнуть позаимствованную цель проекта идеального государства и направить свое исследование сначала к истории конституций, а затем к общим выводам о структуре и функционировании государств, основанным на наблюдениях и истории. Аристотель был основателем этого метода, который в целом оказался самым здравомысленным и плодотворным из всех, которые когда-либо возникли для изучения политики."

---

* Фантазии о том, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Все эти рассуждения - извращенное истолкование Аристотеля в духе господствующей при капитализме буржуазной демагогии о "среднем классе". Ведь мелкая буржуазия - это как раз та колеблющаяся между трудящимися и господами общественная прослойка, из которой вербуются буржуазные и особенно фашистские политиканы - марионетки олигархии миллиардеров. Все эти разглагольствования иллюзорны, как свидетельствует история всех периодических кризисов капитализма с резким снижением уровня жизни, навязываемым народу господствующим классом, чего он не может добиться без полицейского произвола фашистской диктатуры мелкобуржуазных чиновников и политиканов. Самое смешное тут - вера Сэбайна (и всех прочих буржуазных идеологов) в извечность буржуйских "порядков", которые он приписал тут действительности Древней Греции. Далее у Сэбайна следует типичная фашистская демагогия о "государстве среднего класса". А ведь реальное решение политических и экономических проблем нашего времени - это уничтожение капитализма и построение социализма с активным содействием равенству и политической активности всех граждан при помощи гуманного и эгалитарного управления поведением всех и каждого методами бихевиористской оперантной социальной инженерии.

** Самая острая проблема... капитализма, которая вообще не существовала в Древней Греции! Ведь революции в отличие от государственных переворотов - это классовая борьба, которой в античном мире не было, за исключением восстания рабов под предводительством Спартака в Древнем Риме. А "государство среднего класса" - это один из демагогических лозунгов фашизма и нынешнего "правого популизма" - идеология спасения капитализма. Всему этому мистер Сэбайн не случайно уделяет столь большое внимание в этой книге, опубликованной в 1937 году, когда влияние фашизма распространилось по всему миру. Я полагаю, что Сэбайн под маской обсуждения взаимоотношений "демократии и олигархии" в Древней Греции реально обсуждает с буржуазных позиций чрезвычайно актуальные тогда взаимоотношения между буржуазной "демократией" и фашистской "олигархией" (диктатурой). В нынешней обстановке хронического глобального кризиса капитализма эти взаимоотношения снова стали главной проблемой глобалистской нечисти.

*** Понятно. Вот вам фашизм и забудьте о социализме!

**** Буржуазная лживая демагогия. Энгельс писал, что "Государство - это ни что иное, как машина для подавления одного класса другим, и, конечно, демократическая республика не менее, чем монархия". Смотри также конспект "Государства и революции" Ленина, записи апреля 2025 года на этом блоге.

***** Весьма любопытный термин - civil society. Исходно он означал "цивилизованное" общество в отличие от "варварского, не цивилизованного". Это было одним из тезисов, оправдывавших западный колониализм - захват и порабощение колоний. Но теперь буржуазная идеология поставила знак равенства между ним и буржуазным (анти)обществом, тем самым выдвигая претензию капитализма на то, чтобы быть якобы образцовой и единственной "истинной" цивилизацией. Соответственно, civil society теперь неизменно переводится на русский язык как "гражданское общество" в духе глобализма и "открытого общества" Сороса-Шороша & Co. Под ним, естественно, подразумевается западное буржуйское (анти)общество, которому как якобы верху совершенства противопоставлены все не-западные общества как якобы неполноценные и потому "нуждающиеся в улучшении" (понятно, каком). Социализм предаётся анафеме и забвению именно потому, что может и должен быть ни чем иным, как настоящим гражданским обществом и правовым самоуправлением.

****** Это - не факт. Что касается "всех наук", то напомню о недавней лживой пропаганде правительств всего мира о "пандемии ковид" и "безопасных и эффективных" ковид-"вакцинах", уже убивших и покалечивших миллионы поверивших в это жертв. Из массы других примеров можно упомянуть миллиарды "евро", которые государства (включая Эрэфию) затратили на "европейский суперколлайдер" (громадный ускоритель элементарных частиц), на котором вот уже много лет как не сделано ни единого открытия, радикально изменившего научные представления о микромире. Замечу, что в качестве "санкции" евросоюзные политиканы, т.е. государства, закрыли доступ российских учёных к "суперколлайдеру". Это - произвол власти и подлость.
Что касается "всех искусств", то государства субсидируют и поощряют лишь то, что считают заслуживающим этого чиновники - самые серые и примитивные мещане, каких только можно сыскать. Свидетельство тому - музеи всех стран Запада, битком набитые мусором "современного искусства". Об этом - юмористическая книга на немецком с уймой иллюстраций: Ephraim Kishon, "Picassos süße Rache".
А реально научные открытия и шедевры искусства всегда создавались без малейшей помощи чиновников и часто - наперекор их сопротивлению.

******* Тут каждое предложение вызывает целый ряд возражений. Но здесь нет места и времени возражать буржуйской идеологии по всем вопросам. Ограничусь лишь указанием на то, что нынешнее массовое буржуазное "общество" асоциально и антиинтеллектуально, ему чужд идеал активного гражданина, оно штампует примитивных мещан - индивидуалистов и потребителей, чьи интересы антиобщественны и эгоистичны по своей сути. И хуже всего то, что эти интересы (то есть шаблоны оперантного поведения) наиболее сильно выражены у господствующих гнилых "сливок общества" - буржуев, чиновников и политиканов.

В целом мы видим, что "искусство и наука" политики классового общества были созданы ещё в античности. Я должен упомянуть здесь ещё и греко-римского историка Полибия, которому в учебнике Сэбайна посвящено лишь три страницы явного вздора, даже без упоминания идеи Полибия объединить все три вида правления в одном государстве ради его стабильности. Эту идею без малейших сомнений переняли "отцы-основатели США", сотворив иллюзию "разделения властей" на законодательную (мнимо демократический конгресс), судебную (олигархическую) и исполнительную (президент вместо короля). Всё это, конечно, пустые хлопоты: чёрного кобеля (государства как диктатуры господствующего класса) не отмоешь добела. Не случайно идеолог фашизма Парето противопоставил этой идее лозунг "циркуляции элит", то есть периодических государственных переворотов. Этот лозунг воплощается теперь в "джихадах", "майданах" и "цветных революциях". Именно поэтому надо отстаивать марксистско-ленинский принцип отмирания государства при социализме, защищать его от вздорных вымыслов либералов, фашистов и сталинистов. (Примечания behaviorist-socialist)

.