*ПРИМЕЧАНИЕ

(Это примечание касается не только Кургиняна, но и всех нас.)

Надо сказать, что требовать от политиков того, чтобы их дела не расходились с их словами, может только полный дурак. И вообще, признак зрелости ума у человека - это когда он уже пристально приглядывается только к делам окружающих, а их словам придаёт лишь второстепенное значение.

Чтобы дорогие читатели моего блога усвоили эту полезную истину охотно и с удовольствием, привожу здесь соответствующий отрывок из фантастической повести Роберта Шекли «Обмен разумов» (глава XIII):

«... Там они увидели посреди поляны грубо сколоченную хижину и сидящего перед ней на корточках человека.

-- Вот Отшельник, - сказало яйцо ганзера. - Он совсем чокнутый.

У землян не было времени переварить эту информацию. Отшельник встал и воскликнул:

-- А ну, стоп, постой! Свою душу мне открой!

-- Я - Марвин Флинн, - сказал Марвин, - а это мой друг Отис Дагобер. Мы хотим покинуть планету.

Казалось, Отшельник не расслышал; он гладил длинную бороду и задумчиво созерцал кроны деревьев. Низким унылым голосом он произнес:

-- Пришел тот час, когда навеет скорбь
Крик стаи журавлей, летящей вдаль.
Сова-беглянка минет стороной
Печальный мой приют, лишенный благ, -
Что дарит небо, отнимают люди!
Мерцают звезды, молча глядя в окна.
О бегстве королей вещает шумом лес.

-- Он говорит, - перевело яйцо ганзера, - что предчувствовал, что вы придете именно этой дорогой.

-- Он что, с приветом? - спросил Отис. - Он так разговаривает...

Отшельник сказал:

-- Теперь прочти мне вслух! Не потерплю,
Чтоб ложь змеей вползла
В мой разум, мне измену предвещая!

-- Он не желает, чтоб вы шептались, - перевело яйцо ганзера, - Шепот наводит его на подозрения.

-- Это-то я и без тебя мог сообразить, - сказал Флинн.

-- Ну и сиди голодный, - оскорбилось яйцо ганзера. - Я просто старалось быть полезным.

Отшельник сделал несколько шагов вперед, остановился и сказал:

-- Что чего тебе здесь, аруун?

Марвин покосился на яйцо ганзера, но оно упорно молчало. Тогда, угадав смысл слов, Марвин ответил:

-- Сэр, мы хотим покинуть планету и пришли к вам за помощью.

Отшельник покачал головой и молвил:

-- Речь варвара! Паршивая овца
И та пристойней блеет!

-- На что он намекает? - спросил Марвин.

-- Ты такой умный, догадайся сам, - ответило яйцо ганзера.

-- Извини, если я тебя чем обидел, - сказал Марвин.

-- Ничего, ничего.

-- Право же, я раскаиваюсь, Буду очень обязан, если ты нам переведешь.

-- Ладно, - сказало яйцо ганзера по-прежнему хмуро. - Он говорит, что не понимает тебя.

-- Не понимает? Но ведь я достаточно ясно выражаюсь.

-- Не для него, - сказало яйцо ганзера. Чтобы до него дошло, надо изложить все стихами.

-- Я? Никогда в жизни! - воскликнул Марвин с инстинктивной дрожью отвращения, которое испытывают все разумные земляне мужского пола при мысли о стихах. - Я просто не умею! Отис, может быть ты...

-- Нет уж! - в панике отозвался Отис.

-- Молчание сгущается. Теперь

Пусть муж честной уста свои разверзнет.
Мне оборот событий не по нраву.

-- Он начинает злиться, - прокомментировало яйцо ганзера. - Попробуй, попытка не пытка.

-- Может, ты ответишь вместо нас, - предложил Отис.

-- Я вам не шестерка, - возмутилось яйцо ганзера. - Хотите говорить - говорите сами за себя.

-- Единственное, что я помню еще со школьной скамьи, - это «Рубаи» Омара Хайяма, - признался Марвин.

-- Ну и валяй, - подбодрило его яйцо ганзера.

Марвин подумал-подумал, нервно дернулся и произнес:

-- Откуда мы грядем? Куда свой путь вершим?
На расу раса ополчилась без причин...
Пришли мы получить совет, поддержку, помощь -
Не обращай надежды нашей в дым.

-- Размер ломается, - шепнуло яйцо ганзера, - но для первой попытки недурно.

Отис захихикал, и Марвин стукнул его хвостом.

Отшельник отвечал:

-- Изложено отменно, чужестранец!
Сверх ожидания, найдешь ты помощь:
Мужчины, невзирая на обличье,
Всегда в беде друг друга выручают.

Уже с меньшей запинкой Марвин произнес:

-- Везде зеленый рай, куда ни кинешь взгляд,
Заря роскошна, сумрачен закат.
Найдет ли бедный пилигрим спасенье
Там, где у сильного бессильный виноват?

Отшельник сказал:

-- Зело способен; в тощие года
Худому языку навлечь недолго
Беду на голову злосчастного владельца.

Марвин сказал:

-- Коль ты мне друг, оставь словесную игру,
И прочь отправь тотчас, иначе я умру.
Мне дела нет, что скажут пустомели, -
Бери меня и мной хот затыкай дыру.

Отшельник сказал:

-- За мною, господа! Расправьте плечи!
Мужайтесь!
И пусть надежны будут стремена!

И так, мирно беседуя речитативом, они прошествовали к хижине Отшельника, где увидели прикрытый куском коры запрещенный разумопередатчик древней и диковинной конструкции. Тут Марвин понял, что даже в самом крайнем безумии есть система. Ибо Отшельник не пробыл на этой планете и года, а уже сколотил изрядное состояние, занимаясь контрабандной переброской беглецов на самые захудалые рынки Галактики.

Неэтично, но как выразился Отшельник:

-- Пусть вам приспособленье не по нраву -
Зачем хулой уста вы осквернили?
Свет истины не меркнет, если даже
Лучи его на вас не пролились.
Мозгами пораскиньте: сколь разумно
Пренебрегать дурным вином в пустыне,
Где губы запекаются от жажды?
Зачем же избавителей своих
Вы судите сурово? Грех великий -
Неблагодарность: кто укусит руку,
Которая разжала смерти хватку?

Прошло не так уж много времени. Найти работу для Отиса Дагобера оказалось совсем не трудно. Несмотря на все его уверения в противном, в молодом человеке обнаружилась слабая, но многообещающая садистская струнка. Поэтому Отшельник переселил его разум в тело ассистента зубного врача на Проденде-IX.

Яйцо ганзера пожелало Марвину всяческих благ и укатилось домой, в лес.

-- А теперь, - сказал Отшельник, - займемся тобой. Мне кажется, что если твою психологию проанализировать с предельной объективностью, то в тебе явственно прослеживается тенденция к жертвенности.

-- Во мне? - поразился Марвин.

-- Да, в тебе, - ответил Отшельник.

-- К жертвенности?

-- Именно к жертвенности.

-- Не уверен, - заявил Марвин. На этой формулировке он остановился из вежливости; в действительности же он был вполне уверен, что Отшельник заблуждается.

-- Зато я уверен, - сказал Отшельник. - И без ложной скромности могу сообщить, что опыт подыскания работ у меня побольше твоего.

-- Да, наверное. Вы, я вижу, перестали говорить стихами.

-- Конечно, - сказал Отшельник. - С какой стати мне продолжать?

-- Потому что раньше вы говорили только стихами, - ответил Марвин.

-- Но это же совсем другое дело, - сказал Отшельник. - Тогда я был на открытом воздухе. Приходилось защищаться. Теперь я у себя дома и, следовательно, в полной безопасности.

-- Неужели на открытом воздухе стихи действительно защищают?

-- А как по-твоему? Я на этой планете второй год живу, и второй год на меня охотятся две кровожадные расы, которые убили бы меня на месте, если б только поймали. А я, как видишь, цел и невредим.

-- Что ж, это очень хорошо. Но я не совсем понимаю, какое отношение имеет ваша речь к вашей личной безопасности.

-- Черт меня побери, если я сам это понимаю, - сказал Отшельник. - Вообще-то я считаю себя рационалистом, но вынужден признать, хоть и с неохотой, что стихи действуют безотказно. Они помогают; что еще можно добавить?

-- А вам не приходило в голову произвести опыт? - спросил Марвин. - Я имею в виду, не пробовали ли вы разговаривать на открытом воздухе прозой? Возможно, что стихи вовсе не обязательны.

-- Возможно, - ответил Отшельник. - А если бы ты попробовал прогуляться по океанскому дну, то, возможно, оказалось бы, что и воздух вовсе не обязателен.

-- Это не совсем одно и то же, - возразил Марвин.

-- Это абсолютно одно и то же, - сказал Отшельник. - Но мы говорили о тебе и твоей склонности приносить себя в жертву. Повторяю, эта склонность открывает перед тобой путь к чрезвычайно увлекательной работе...»